Я и сама задавалась этим вопросом. В Лондоне то и дело раздавались сирены воздушной тревоги, но здесь я еще ни одной не слышала и не видела ни одного дома, пострадавшего от бомбежки.
К счастью, немцы не слишком нами интересуются, Олив. Достается в основном Кардиффу и Суонси. Иногда по ночам в небе над Кардиффом видны красные отсветы, и тогда мы молимся за них.
В Лондоне то же самое, сказала Олив. Проклятые бомбы каждые пять минут.
Олив! Я возмущенно уставилась на нее.
Но ведь так и есть.
Да знаю я, но не обязательно все время ругаться. Дяденька священник, так же как отец Девлин. При нем бы ты ругаться не стала, а?
Нет, а то бы он мне как назначил епитимью, разрази меня гром!
Я начала опасаться, что, если Олив продолжит в том же духе, нас живо вернут туда, откуда взяли. Но жену священника поведение моей сестры, похоже, не задевало.
Да ничего, сказала она. В устах такой милой малышки эти слова все равно не похожи на нецензурную брань.
Что такое нецензурная брань, Нелл?
Это проклятые ругательства. Олив, а у тебя подбородок в каше.
Ты выругалась, ухмыльнулась она. А при священнике ругаться нельзя, Нелл.
Тут уже мы все не удержались от смеха.
Знаешь что, Олив, сказал пастор, можешь называть меня по имени, если хочешь. Меня зовут Дилан.
Мы никогда не обращались к взрослым по имени. Я была знакома с миссис Бэкстер всю жизнь, но не знала ее имени. Моя мама называла ее миссис Бэкстер, муж просто звал ее женой, а сама миссис Бэкстер называла мою маму миссис Паттерсон. Священник заметил, что мы озадачены.
Или, может, просто дядя? Как вам такое?
Его жена поставила наши тарелки в раковину, а на их место принесла яичницу и хлеб, нарезанный толстыми кусками и намазанный желтым сливочным маслом.
А меня можете звать тетя Бет, с улыбкой предложила она.
Хорошо, с довольным видом объявила Олив. Буду звать вас дяденька Дядя и тетенька Тетя.
Отлично, согласился священник, широко улыбаясь. Ну теперь принимайтесь за яичницу, а потом сможете сходить и поблагодарить наших пернатых друзей за такой прекрасный завтрак.
Глава седьмая
Мы стояли, опираясь на калитку в конце сада, и смотрели на холмы. Здесь было так просторно: лоскутное одеяло зеленых полей тянулось до бесконечности, разделенное старыми каменными изгородями, поросшими мхом и плющом. За полями виднелись высокие деревьяцелый лес, над которым кружили сотни птиц, то пикируя, то снова взмывая ввысь. Мне хотелось сорваться и побежать. Помчаться по этим полям, широко раскинув руки, чувствуя ветер в волосах. Мне хотелось стать частью этого чудесного места. Сердце переполняла радость. Я просунула руку под джемпер и сжала медальон.
Я оглянулась на дом, скрытый высокими деревьями. Он был такой красивый, что у меня на глаза едва не выступили слезы. Особняку подходило его название«длинный дом в лощине». Наша мама тоже должна была попасть сюда, в это прекрасное место, подышать свежим воздухом, ароматами трав, деревьев и цветов, увидеть бескрайнее небо вместо лондонской грязи и смога. Я никогда не думала, что захочу жить где-то кроме Бермондси, однако теперь, стоя здесь, я чувствовала, что не хочу уезжать.
Маме бы здесь понравилось, Олив.
А Тони, как думаешь?
Я кивнула:
Да, думаю, и ему тоже.
К ограде подошел конь. Он положил голову на калитку, и я погладила его шелковистую гриву. Животное тряхнуло головой, а потом ткнулось носом в мою ладонь. Мухи донимали беднягу, и он отгонял их хвостом.
Ты ему нравишься, Нелл.
Попробуй и ты его погладить, предложила я. Он не укусит.
Ты то же самое говорила про лошадь скупщика, а она мне чуть руку не оттяпала.
Так это потому, что ты ее погладила, когда она жевала корм. Лошади не любят, когда их отвлекают от еды. Да и вообще, она же ничего тебе не откусила, просто слегка припугнула.
Ну а мне показалось, что она хотела откусить мне руку к чертям.
Олив забралась на калитку и перегнулась через край, чтобы дотянуться до животного.
Привет, конь, обратилась она к нему, гладя его по ушам. Мы теперь тут живем с тетенькой Тетей и дяденькой Дядей. Мы будем тебя навещать каждый день. Правда, Нелл?
Если хочешь.
Я с радостью.
Тогда будем.
Надо бы его угостить. Что едят лошади?
Траву, наверное.
Ну травы тут и так полно.
Может, еще яблоки, предположила я.
Пойдем поищем яблоки, Нелл.
Олив спрыгнула с калитки, и я пошла за ней через сад. Сбоку от дома рядами росли деревья, а между ними тянулись тропинки. Ветви были покрыты розовато-белыми цветами, их лепестки осыпались и ковром ложились на землю. Но вот яблок не было.
Где же эти проклятые яблоки? вздохнула Олив.
Не знаю.
Спросим тетеньку Тетю.
Мы вбежали в кухню.
Уже сходили к курочкам? спросила тетя Бет, вытирая руки полотенцем.
Нет еще, ответила я. Но мы познакомились с конем.
Его зовут Тоби.
Значит, это мальчик? уточнила Олив.
Верно.
Мы хотели угостить его яблоками, но на деревьях ничего нету. Куда они все подевались?
Для яблок пока рановато, Олив. Боюсь, весной ты их не увидишь.
А-а.
Придется вам с Тоби подождать до осени.
Значит, пока обойдется травой, разочарованно вздохнула Олив.
Тетя Бет зашла в кладовую и вскоре вернулась с морковкой.
Тоби их любит, улыбнулась она. Пойдет?
Олив схватила морковку.
Да, тетенька Тетя! ответила она и выбежала за дверь.
Постараюсь уговорить ее называть вас тетя Бет, пообещала я.
Да ничего, отмахнулась она. По-моему, это даже мило и очень в духе Олив.
Я пошла к двери, но потом снова повернулась.
Нам с Олив Нам очень нравится здесь, у вас. Спасибо, что выбрали нас.
Бог не подарил нам собственных детей, Нелл, так что вы для нас настоящее благословение.
Как же так?
Увы. Она печально улыбнулась. Но зато Он послал нам вас, верно?
А васнам, ответила я.
Тетя Бет подошла ко мне, пригладила мои волосы и заправила прядку за ухо.
Вот нам всем повезло, правда? сказала она с улыбкой.
Я обняла ее за талию. От нее не пахло домом, как от мамы, но она излучала любовь.
Когда наиграетесь на улице, обязательно напиши письмо маме, чтобы она знала, что у вас все хорошо.
И что мы счастливы, добавила я.
Я вернулась через сад к калитке, где стояла Олив, вглядываясь в поле.
Куда он, черт возьми, подевался?
Позови его, предложила я.
Тоби! закричала Олив. Тоби, у меня для тебя морковочка! Хотела принести яблоки, будь они прокляты, но сейчас весна, яблок нет!
Олив!
М-м
Ты не могла бы заменить всех этих «чертей» и проклятия на что-нибудь другое?
На что?
Ну тебе вообще обязательно ругаться? Разве нельзя просто сказать, без ругани?
Но ты же ругаешься, и Тони, и скупщик, и угольщик, и
Я знаю, но это в Бермондси. Там все ругаются. Мне кажется, здесь так не принято.
Я постараюсь перестать.
Вот и умница.
А можно мне самой съесть морковку?
Я засмотрелась на поля. Меня вновь и вновь поражало то, какие они были зеленые.
Нелл!
Что?
Можно мне съесть эту проклятую морковку? крикнула Олив.
Вот тебе и «постараюсь перестать».
Если хочешь, сдалась я.
Мы вернулись к фруктовому саду. Олив села на траву и прислонилась к стволу дерева, а я легла рядом, чтобы полюбоваться голубым небом сквозь паутину ветвей. Потом я закрыла глаза, наслаждаясь теплым ветерком, ласкавшим лицо. Мне было так хорошо здесь, что становилось стыдно, ведь мама, Тони и Фредди оставались в Лондоне, а значит, в опасности. Я надеялась, что они скоро приедут.
У дяденьки с тетенькой есть свои дети, Нелл?
Я открыла глаза и приподнялась.
Бог им не послал.
Даже при том, что они Ему служат?
Я тоже об этом подумала. Как-то несправедливо, правда?
Да, но такой уж Он, Бог, заявила Олив, вгрызаясь в морковку. Ну Он ведь не мог не знать, что мистеру Бэкстеру нужны две ноги, а не одна.
Отец Девлин говорит, что пути Господни неисповедимы, припомнила я.
Может, в Бермондси не хватало одноногих людей, а Богу нужно было поддерживать их число. Как думаешь, может поэтому Он так сделал?
Ну и странные же у тебя вопросы, Олив.
Это потому, что я маленькая, объяснила она, откусывая еще кусок.
А тебе не кажется, что морковку нужно помыть, прежде чем есть? Мама всегда их моет.
Да ведь я же не помру, Нелл, возразила сестренка.
Да, пожалуй, не помрешь, согласилась я, усмехнувшись.
Олив откусила еще немного.
Сколько мне лет, Нелл?
Пять.
Почему?
В каком смысле «почему»?
Почему мне пять?
Иногда я просто не поспевала за Олив, с такой скоростью сыпались ее странные вопросы.
Потому что ты родилась пять лет назад, отвечала я. Ты провела на земле пять лет.
Похоже, ответ ее устроил, потому что она продолжила грызть морковку.
Я снова легла на траву и закрыла глаза. Мне нравились чувствовать, как теплые лучи прикасаются к лицу. Наверное, в Бермондси тоже бывали такие солнечные дни, но я не могла вспомнить ни одного. Точнее, я помнила жару, пыль и запах города, но здесь все было иначе. Здесь было чудесно.
Нелл!
Ну что еще? недовольно буркнула я.
А сколько тебе лет?
Я покачала головой, но не смогла сдержать улыбки: на мою сестру просто невозможно было злиться.
Мне скоро четырнадцать, ответила я.
Это довольно много, Нелл. Тебе скоро нужно будет выходить замуж.
Я села на траве и обняла сестренку.
Знаешь, как сильно я тебя люблю, Олив Паттерсон?
Очень-очень сильно?
Я кивнула:
Да, очень-очень сильно.
И я тебя люблю, Нелл.
Это хорошо, сказала я, целуя ее в макушку. Потому что мне было бы очень грустно, если бы ты меня не любила.
Тебе не придется грустить, Нелл, я всегда буду любить тебя.
Ну ладно, теперь пойдем напишем письмо маме, она, наверное, очень ждет от нас весточки.
Я взяла Олив за руку и повела ее в дом.
Мы сели за кухонный стол и начали сочинять письмо маме, чтобы рассказать, куда мы попали.
«Милая мама, начала я. Пишу, чтобы сообщить тебе, что мы с Олив здоровы и у нас все замечательно. Мы живем в доме пастора и его жены. Они очень милые. Их зовут мистер и миссис Морган, но мы зовем их тетей и дядей».
Расскажи ей про коня, Нелл, потребовала Олив, толкая меня под локоть.
«Олив просит передать тебе, что мы сегодня познакомились с конем по имени Тоби».
Напиши, что я его погладила.
«Она просит написать, что ей удалось его погладить.
Надеюсь, у вас с Фредди и Тони все в порядке и вы скоро приедете к нам, потому что здесь чудесно».
Олив снова толкнула меня:
Расскажи, что мы ели яичницу на завтрак, Нелл.
Господи, Олив, давай ты свое письмо напишешь!
Прости, Нелл.
Я напишу, что ты ее любишь?
Да, и про курочек не забудь.
Олив!
Я закончила письмо так:
«Мы обе вас всех очень любим и скучаем. Пожалуйста, приезжайте поскорее. С любовью, Нелл и Олив».
Потом мне стало стыдно за то, что я рявкнула на Олив, и я добавила:
«Мистер и миссис Морган держат кур, и мы с Олив на завтрак ели чудесную яичницу из свежих яиц».
Я написала маме про кур и яйца, Олив.
Хорошо. Думаю, она будет рада узнать об этом, Нелл. Только лучше все же не рассказывать ей про протестантскую церковь.
Я и не стала.
Вот и хорошо, а то она будет беспокоиться, как бы мы не попали в ад.
Я закатила глаза и заметила, что тетя Бет смотрит на нас с улыбкой.
Глава восьмая
Нам с Олив предстояло учиться в одной школе. В Лондоне мы ходили в разные из-за возраста, но в этой маленькой деревеньке школа была на всех одна. Я не возражала, ведь так я могла все время присматривать за сестренкой. Через несколько недель мне исполнялось четырнадцать, после чего я уже не обязана была ходить в школу, но тетя Бет сказала, что будет лучше, если я пойду с Олив, а заодно и сама заведу друзей. Я была только радамне хотелось найти друга.
Школа находилась недалеко от дома священника, но в первое утро тетя Бет решила пойти с нами. Олив не желала уходить, не попрощавшись с курами. Она успела дать им всем имена. Ее любимицу звали Этель.
По-моему, Этель похожа на миссис Бэкстер, заявила сестренка.
Я уставилась на курицу, но, как ни старалась, не могла разглядеть никакого сходства с нашей соседкой. Затем Олив побежала через весь сад прощаться с Тоби.
Я скоро вернусь, Тоби, пообещала она, гладя его шелковистый нос, и принесу тебе вкусную морковку, если смогу достать. Договорились?
Стоял чудесный весенний день. Мы пошли по дороге, которая вела от дома священника к центру деревни. Олив держалась за руку тети Бет и болтала без умолку. Я молча шла чуть позади, ведь вокруг было столько интересного, что я просто не успевала охватить все взглядом.
Важнее всего были цвета: синее небо, зеленые поля, трава на обочине тоже зеленая, но другого оттенка, яркая и потрясающе сочная. А среди зелени виднелись разноцветные точки: белые, желтые, розовые и голубые. Это были полевые цветы. В Бермондси они не водились, разве что редкие кустики крапивы и чахлая трава в канаве, но они были скорее серые, чем зеленые. На мой одиннадцатый день рождения отец водил меня в кино смотреть «Волшебника страны Оз», и теперь мне казалось, что я Дороти, которая из черно-белого мира попала в цветной. Это было невероятно.
Кроме синевы неба, белизны облаков, зеленой травы и всевозможных полевых цветов были еще покрытые бледным желтовато-розовым цветом деревья. У обочины росла вишня, усыпанная цветами, я никогда в жизни такой красоты не видела. На ветках сидели птицы: дрозд с блестящими синеватыми перьями и еще какие-то маленькие птичкитетя Бет сказала, что они называются гаички, и это очень насмешило Олив. У них было желтоватое брюшко и черная шапочка на голове. Вокруг порхали бабочки, белые, похожие на клочки бумаги, подхваченные ветром, а еще пчелы и блестящие зеленые стрекозы.
Овечки паслись в поле под сенью огромных деревьев, покрытых зеленью. Листья шелестели и ловили золотистые солнечные лучи, будто играя ими. Взрослые овцы были крупные, покрытые грязно-белой шерстью, которую явно не помешало бы помыть, а вот ягнята были либо чисто белые, либо совсем черные. У них были длинные прыгучие ножки и маленькие черные носики. Ягнята скакали и резвились. Тетя Бет взяла Олив на руки, чтобы та могла заглянуть за изгородь и увидеть это. Моя сестренка принялась хохотать над их выходками. Ее глаза светились, и я догадывалась, что она, как и я, с трудом верит в происходящее.
В Лондоне всегда было шумно: люди кричали, смеялись, суда на Темзе гудели, а огромные краны скрипели, когда крутились туда-сюда с грузами. Грузчики ругались, насвистывали и кряхтели, взваливая мешки с сахаром на плечи. Женщины кричали на своих непослушных сорванцов, а малыши в колясках вопили, требуя внимания матерей. В общем, лондонцы очень много шумели.
Сначала мне показалось, что в деревне стоит тишина. Но я ошибалась. Если прислушаться, можно было услышать щебет птиц в кустах, шелест деревьев, ветви которых покачивались на ветру. По полям ползали тракторы, а в живой изгороди прятались пушистые кролики. Здесь все было наполнено звуками молодой растущей жизни, и мне это ужасно нравилось.
Ко всем этим чудесам надо добавить дорогу, которая вилась перед нами: две коричневые колеи от колес и зеленая полоса посередине. Дорога вела вниз, мимо церкви, где служил дядя Дилан, в деревню, где сгрудились хорошенькие домики. На веревках висело, развеваясь на ветру, выстиранное белье: платья в цветочек, рубашки, прихваченные прищепками, брюки, носки и другие вещи. Вокруг пышно цвели сады, радующие богатством оттенков, а стены домов были увиты девичьим виноградом.
Был даже пруд с утками, голубой, совсем как небо, только с розовыми водяными лилиями на зеленых круглых листьях. Я подумала, что надо будет попросить у тети Бет карандаши и нарисовать этот пейзаж, когда вернусь из школы. Я бы могла отправить этот рисунок маме и Тони.
Нелл, с тобой все в порядке? спросила тетя Бет, поворачиваясь ко мне. Ты ни слова не сказала.
Я кивнула, боясь не справиться с голосом.
О чем ты думаешь?