Филимон радостно доставал из рюкзака водку и закуски, купленные в деревенском магазинчике. Расставляя все это богатство на столе, он рассказывал Сергею деревенские новости и сплетни.
Сергей с Филимоном, который был на самом деле никакой не Филимон, а Димка, просто фамилия Филимонов, знали друг друга почти с пеленок. Мать каждое лето отправляла Сергея к бабушке в деревню. Филимон был на два года младше Сергея. Он родился в деревне. Когда Сергей приезжал погостить, они были не разлей вода. Их дружба стала менее тесной только после школы сначала Сергей ушел в армию. Потом Филимон. За последние пять лет они виделись всего-то раза три. Филимона призвали на морфлот и он служил три года. И в отпуске за это время был только один раз. Именно поэтому, Сергей не мог уехать не повидавшись с только, что вернувшимся другом детства.
Вечером истопили баню. Напарились. Мать Филимона напекла пирогов, наготовила в настоящей русской печке всяких вкусностей.
После бани пили водку. Разговаривали. В маленькой комнатке было жарко натоплено. После бани и от выпитого разговор получался неспешный, тягучий. Клонило в сон.
Я, Серега, в Москву в феврале уезжаю. сообщил Филимон.- В школу милиции. Учиться.
Ментом будешь? поддразнил друга Сергей.
Буду. Здесь ловить нечего. А там карьеру можно сделать. Филимон налил еще по одной. Давай, Серег! Чтоб наши с тобой планы осуществились! чокнулись, выпили. Сергей поднялся.
Мне завтра на первом автобусе уехать надо. сказал он.
Филимон рассмеялся:
Сдурел? Куда тебе торопиться? Отдыхай. Воздух, природа, закуска, водочка. он подмигнул. Красота, Чего тебе еще надо?
Не, Филимон. В другой раз. Может, летом приеду. Ты ж тоже на каникулы вернешься сюда?
Филимон, хитро улыбаясь, смотрел на Сергея:
У тебя там девчонка в Москве?! Угадал? Давай колись!
Не знаю. честно ответил Сергей.
Филимон развеселился:
Ну, ты чудак человек. Не знаешь есть девчонка или нет?
Сергею не хотелось обсуждать это сейчас. Он действительно ничего не знал.
Филимон, давай, мы потом поговорим. Я спать пошел.
Ладно. согласился Филимон. Потом так потом.
26.09.1990г
Вера вернулась домой в полном смятении чувств и в неприлично приподнятом настроении.
Ты чего так поздно? показалась из кухни сестра и тут же снова скрылась, у нее там что-то шкварчало и шипело.
Вера переоделась в домашнюю одежду и тоже отправилась на кухню, на поиски еды.
Мы в пятницу едем на дачу к друзьям. сказала сестра. Мы означало она и молодой человек, с которым у них был вялотекущий роман, все никак не перетекавший в брак, что очень огорчало сестру. Ей было уже 26 лет, и она болезненно переживала, что ее избранник никак не решится на предложение руки и сердца.
Хочешь, поехали с нами. Большая компания собирается. Будет весело.
Охота была со старичьем сидеть. Вера демонстративно сморщила нос, поддразнивая сестру.
Можешь Севу с собой взять. продолжала уговаривать та.
Нет. сказала Вера. Мне заниматься нужно.
Это было вранье. И они обе это знали.
Какое рвение к учебе! ехидно восхитилась сестра. Потом внимательно посмотрела на Веру и, усевшись за стол, напротив нее, спросила нормальным человеческим голосом, голосом старшей сестры, переживающей за младшую:
Вера, что с тобой происходит?
Я не знаю. честно ответила Вера, а потом улыбнувшись добавила. Я натура сложная, противоречивая.
Дура ты, а не сложная натура. Вертихвостка. сказала сестра, но не сердито, а так как говорят о чем-то, что уже есть и ничего тут не поделаешь.
Сестры. Все детство они ссорились, орали друг на друга, обзывались и не хотели уступать ни в чем и никогда. Доходило до драк, до таскания за волосы. Обидные слова были почти единственной формой общения. Младшая ябедничала и вредничала. Старшая отвешивала подзатыльники и безжалостно прогоняла ноющую, желающую во всем участвовать младшую. Редкие дни обходились без слез.
И зачем я хотела, что бы ты родила эту дуру? в слезах спрашивала Соня у матери, держа, очередную, изрисованную разноцветными карандашами школьную тетрадь.
Сонька сама дура! Чего она обзывается? вопила Вера и тут же получала очередной подзатыльник от Сони.
Эта нескончаемая война длилась до тех пор, пока Вере не исполнилось лет десять. Соня стала совсем взрослой, а у Веры появились другие увлечения, помимо приставания к старшей сестре и нескончаемого «Ах ты так! Тогда я тебе тоже так!». В доме воцарился мир и покой. Ссоры иногда вспыхивали, но теперь они не носили столь бурный и столь масштабный характер. Теперь это, скорее были короткие словесные перепалки, причем довольно редкие и довольно сдержанные. А когда Вера уже совсем подросла, они с Соней даже начали как-то понимать друг друга. Не во всем и не всегда, но отношения перешли на новый уровень умеренно-доверительно уважительный. Были тут свои тонкости: Соня считала Веру легкомысленной вертихвосткой, а Вера Соню занудной и слишком правильной. Но общение между ними стало наконец-то дружеским.
Родители Веры и Сони разошлись, когда Вера была еще совсем маленькой. Разошлись по обоюдному согласию, мирно, интеллигентно. Вера этот момент из семейной биографии помнила плохо, а Соня была на восемь лет старше и перенесла развод родителей болезненно. Переживала.
Отец вскоре обзавелся новой семьей, а потом и вовсе уехал работать за границу. А мама, мужественно пережив войну сестер, несколько лет назад тоже вышла замуж во второй раз, за военного и уехала с ним, по месту его службы, далеко от Москвы. Время от времени наезжая к своим девочкам, проведать их. Конечно, это было довольно рискованным шагом оставить без присмотра двух юных особ женского пола. Но, слава богу, на панель никто не угодил и к наркотикам не пристрастился. Все как-то сложилось более-менее нормально.
Соня, наделенная от природы повышенным чувством ответственности, старалась, по возможности, приглядывать за своей бесшабашной, склонной к авантюрным приключениям, младшей сестрой. А Веру порой раздражали чрезмерная опека и внимание, которыми окружила ее старшая сестра. Она воспринимала это исключительно как занудное посягательство на свою свободу и всячески пыталась оградить собственную независимость от Сониного вторжения, с ее советами и нравоучениями.
Соня надеялась, что, поступив в Архитектурный институт, Вера окунется в учебу с головой, станет серьезной, образумится. Но Вера, хоть и училась с удовольствием, продолжала скакать как стрекоза по каким-то вечеринкам, свиданиям, причем не серьезным свиданиям, а так развлечения ради. Соня сама была другой, жила совсем другой жизнью и поэтому ей было так тяжело понять непоседливую, вечно витающую в облаках, живущую в мире грез сестру. Так же как слишком правильная, размеренная жизнь Сони казалась Вере скучной и однообразной. Ей казалось, что немного огня, немного безрассудства совсем не помешали бы старшей сестре. И она даже немного жалела «несчастную Соньку», ведущую такое тоскливое, на ее взгляд, существование.
28.09.1990г
На первый, шестичасовой, автобус Сергей опоздал. Они с Филимоном проспали. Проснувшись в начале девятого, Сергей начал трясти друга, пытаясь узнать, во сколько будет следующий автобус.
Филимон долго не мог понять чего от него хотят. Потом так же долго пытался вспомнить расписание автобусов. И в конце концов, зная что Сергей не отстанет, кое как умылся, надел телогрейку и пошел к соседке узнавать расписание. Вернувшись, он сообщил, что следующий автобус только в двенадцать и снова завалился спать. Сергей прикинул, что он как раз успеет заскочить домой, помыться и переодеться, а потом доехать до Вериного института к концу лекций. В десять часов он начал снова тормошить Филимона. Нужно было выйти почти за час, остановка была далеко, а дороги почти непроходимые. Филимон разразился потоком матерной брани, но потом все-таки встал и к одиннадцати часам был вполне готов сопровождать, друга.
Когда прошли половину дороги Филимон предложил срезать путь через небольшой лесочек, в котором они в детстве собирали орехи и ловили ежей.
Чего тащиться по грязи? Щас мы через лесочек раз и уже почти на остановке. заявил он.
Свернули к лесу. Грязи там было не меньше, но путь, насколько помнил Сергей, действительно был короче. Шли друг за другом по узенькой тропинке, вдыхая сырой холодный воздух. Голова у обоих гудела после вчерашнего, поэтому прогулка пошла на пользу.
Я щас с тобой до соседней деревни доеду. сказал Филимон. Там магазин большой открыли. Водки куплю, а то голова чугунная.
В это время, как из под земли, навстречу Сергею и Филимону вышли трое молодых парней и один мужик уже в возрасте, сделавший на своем веку явно не одну ходку на зону.
Здрасте! широко улыбаясь и немного пришипетывая щербатым ртом сказал он подойдя развязной походкой и загородив дорогу. А куда это мы идем?
Куда надо. сказал Сергей, который шел впереди. Дай пройти.
Ой какие мы грубые, какие не разговорчивые! плаксивым голосом сказал щербатый и заржал.
Двое молодых тоже подошли и встали вплотную к своему товарищу. Краем глаза Сергей заметил, что третий парень, сойдя с тропинки, продвигается между деревьями, обходя их с Филимоном сзади. А еще он заметил, что у молодых, из под курток, торчат обрезки металлических труб и понял, что добром эта встреча на лесной тропинке не кончится.
Ну, что молодые люди, продолжая куражиться, вновь обратился к ним щербатый. Помогите добрым людям на пропитание. он протянул вперед явно не знавшую ни о воде ни о мыле, заскорузлую ладонь.
Так как ни какой реакции не последовало, он, перестав улыбаться, сказал спокойно но с затаенной угрозой в голосе:
Давайте, ребятки, бабло, какое есть, и разойдемся по хорошему. и обернувшись к двум своим помощникам добавил. Ведь мы же не хотим ссориться с такими хорошими ребятами?
Свали с дороги тебе сказали! сказал Филимон, вставая рядом с Сергеем. Его глаза, хмуро смотрели, из под светлых бровей, на компанию уголовников.
Дальше все произошло очень быстро. Парень, обошедший их сзади, выхватил обрезок трубы и, сделав резкий замах, с силой обрушил ее вниз. В следующий миг раздался тошнотворный хруст и дикий, нечеловеческий вопль, вырвавшийся из груди Филимона. Сергей, как в плохом сне, с ощущением полной нереальности происходящего, повернулся к другу. Белый как полотно Филимон стоял хватая воздух ртом. Правой рукой он прижимал к боку неестественно повисшую левую руку. В это время Сергей почувствовал сильный удар в спину. От боли все поплыло перед глазами и он, не удержавшись на ногах, отлетел к ближайшему дереву, и ударившись головой в кровь разодрал щеку об его кору. Сергей помотал головой что бы прийти в себя и, развернувшись, наугад ударил кулаком. Удар попал в цель. Кулак врезался во что то мягкое. Противно хрустнуло, чавкнуло, кто-то взвыл от боли. Сергей понял, что сломал одному из нападавших нос. Его снова ударили сзади, но уже не так сильно как в первый раз, удар пришелся вскользь и он устоял на ногах. Повернувшись он очередным ударом сбил одного из молодых с ног и когда тот навзничь упал на спину как следует врезал по ребрам ногой. Остановившись на секунду отдышаться, Сергей увидел, что Филимон, прижав щербатого к дереву, молотит его здоровой рукой, на миг Сергей испугался, что Филимон забьет его до смерти. В драке он был страшен. Никто из деревни с ним не связывался. Худой, жилистый Филимон мог запросто проломить ударом деревянную доску, не то что человеческий череп.
Когда все закончилось и нападавшие ретировались, понеся не меньшие, а скорее даже большие потери Сергей с Филимоном являли собой двух персонажей из какого-нибудь фильма о войне два грязных, израненных партизана, в разодранной, окровавленной одежде, из последних сил пробираются через вражеский лес к своим. У одного безжизненно болтается сломанная рука и он еле переставляет ноги, поддерживаемый своим товарищем, у которого корка из запекшейся крови и грязи закрывает пол лица.
Пока добрались до шоссе. Пока поймали попутку, довезшую их до районной больницы. Пока Филимона осматривали, делали снимок, накладывали гипс. Пока добирались обратно, наступил вечер, и последний автобус на Москву уже давно уехал. Сергей клял себя на чем свет стоит, что не взял у Веры номер телефона. Он даже упросил молоденькую смешливую медсестричку, дежурившую в больнице, разрешить ему позвонить в Москву с больничного телефона. Он набрал номер Вована, что бы тот сообщил Вере, что Сергей сегодня приехать не сможет. Но у Теляниных никого не было дома. А услужливая, правильная и разумная его часть начала нашептывать: «А может и к лучшему? Судьба.». Но он тут же отогнал эту мысль и, послав судьбу подальше, решил выехать завтра первым автобусом и поехать сразу к Вере. А там будь, что будет.
Вера огляделась по сторонам. Не увидев Сергея нигде поблизости, она села на лавочку недалеко от входа, достала книжку и стала ждать. Она не могла сосредоточиться на чтении и решила просто делать вид, что читает. Что бы Сергей не подумал, когда придет, что она так уж его ждет. Через двадцать минут «деланья вида» Сергей так и не появился и Вера начала слегка нервничать. Через полчаса она начала злиться. После сорока минут ожидания, Вера начала чувствовать себя дурой, со злостью зашвырнув книгу в сумку, делать вид все равно было не для кого. Когда прошел час она встала с лавочки, кипя негодованием, проклиная себя, Сергея и вообще все вокруг и, гордо вскинув голову, отправилась в сторону метро. Счастье еще, что Телянин сегодня снова не явился на занятия. А то пришлось бы в другой ВУЗ переходить от его насмешек.
Увидев в окошко вернувшихся страдальцев, мать Филимона всплеснула руками. Выбежав из дома она кинулась им навстречу причитая и утирая на ходу слезы.
Сыночек! Господи! Да что ж это? Сыночек!
Мам, да нормально все. пытался успокоить ее Филимон заплетающимся языком. В больнице его накачали обезболивающими, и он говорил и двигался все равно как пьяный. Мам, ну мам, ну не плачь. повторял он нежно обнимая мать здоровой рукой и глядя на ее заплаканное лицо осоловелыми глазами.
Выслушав, рассказанную, естественно, без подробностей и с минимумом драматизма, историю их злоключений, она снова заохала и запричитала, и несколько раз украдкой утерла слезы. Филимона уложили спать. Он сразу уснул, но спал очень беспокойно. А когда действие лекарств закончилось, начал стонать и ворочаться, а потом вообще встал и ходил по комнате, из угла в угол, почти до самого утра, баюкая больную руку и пытаясь найти для нее удобное положение, что бы боль была не такой изматывающей.
Мать Филимона, как могла, почистила и зашила одежду Сергея, приготовила ему завтрак, так как он сказал, что рано утром уедет. Перекрестила его и тихонько причитая: «Вот горе-то, горе!» ушла к себе спать. Сергей долго не мог уснуть. Потом начал стонать и ворочаться Филимон. Несколько раз Сергей вставал, выходил на улицу покурить. Потом вновь ложился, но сон все не шел. В пять утра, не выспавшийся, разбитый, он вышел на морозный октябрьский воздух и отправился на автобусную остановку. К счастью на этот раз все обошлось без приключений.
29.09.1990г
Суббота. В институт идти не нужно. Можно спать хоть целый день. Но по закону подлости Вера проснулась в девять. Открыла глаза и почувствовала себя несчастной и злой. Она полежала глядя в потолок, жалея себя и думая о том, что жизнь не имеет никакого смысла. Жалеть себя надоело. Вера встала и отправилась в ванную умываться.
Как только она закончила чистить зубы, в течение почти десяти минут машинально водя щеткой туда сюда, рассматривая при этом отсутствующим взглядом сердитое отражение, и продолжая думать о несправедливости и бессмысленности существования, противно задребезжал дверной звонок.
«Кого там еще принесло? Может не открывать?» Может, у звонившего проснется совесть, и он или она просто уйдет. Ей никого не хотелось видеть. После вчерашнего ожидания на лавочке она чувствовала себя униженной и опозоренной. Причем униженной и опозоренной на веки вечные. Наверное, примерно так, чувствуют себя невесты брошенные у алтаря. В жизни еще ее так не унижали, что бы назначить свидание и просто не прийти. Звонок снова истерически задребезжал.