Беата ела так радостно, что вслед за ней все еще раз принялись за еду. С Эммой они переглядывались и хихикали, как десятилетние девочки. Беата улыбалась Алене Сергеевне, почтительно поглядывала на Игоря Сергеевича, как будто кто-то научил ее, как всем понравиться, всех очаровать. А я (и отец, по-моему, тоже) почувствовал огромное облегчение оттого, что Беата заполнила собой все пространство: можно было больше не быть обязанным демонстрировать чувства, которых на самом деле не испытывал. Я имею в виду, что, может быть, мне не стоило приезжать и лучше было бы оставить все, как есть.
Скажи что-нибудь по-польски, польский язык такой красивый попросила Эмма.
Чекам пшийдь пшытул, прошелестела Беата.
Это была фраза из фильма «Четыре танкиста и собака», я этот фильм знаю наизусть.
Мой папа художник. Он очень рассеянный, как все творческие люди Папа говорит, не отходя от мольберта, «где обед?», а мама«я не кухарка», а папа«оставь свой польский гонор», а мама«не надо было брать жену из рода Ленцких», и они смеются.
Вас не Бекки Шарп зовут? спросил отец.
Я не знал, кто такая Бекки Шарп, но, очевидно, отец как-то недобро и обидно для Беаты пошутил, потому что Эмма испуганно вскинулась: «Ну, папа».
Ой, да, точно! воскликнула Беата. Отец Бекки Шарпхудожник, а матьфранцуженка из рода Монморанси. Мой папа художник, а мама полька из рода Ленцких Бекки Шарпхитрая авантюристка, и я тоже хитрая.
Беата обезоруживающе улыбнулась. Щербинка между зубами вообще-то выглядит очень мило.
Отец привстал и шутливо поклонился:
К тому же у вас, как у Бекки Шарп, быстрый ум!.. А ваша мама чем занимается, кроме того, что она из рода Ленцких?
Мама умерла. Прошло семь месяцев, пять дней и два часа. Знаете, Ленинград, университет вот, встреча с Эммой, все это так здорово, но Мама умерла внезапно, во сне.
Эмма бросилась к Беате обнять, но не решилась, замерла, пораженная огромностью ее горя. Алена Сергеевна кивнула: «Сочувствуем». Отец сказал: «Ну что же, все мы когда-нибудь, так или иначе», и Эмма посмотрела на него отчаянным взглядом, как будто он прямо сейчас подвергается ужасной опасности.
Вечер прошел так тепло и весело, как будто мы семья. Наконец-то я что-то узнал о своем отце: он не здесь. Делает вид, что здесь, с нами, но на самом деле ему ничего неинтересно, кроме Диккенса и Эммы. Он оживился, только когда Беата завела с ним разговор об английской литературе. Она смотрела на отца, подавшись вперед и не сводя с него восторженных глаз, а когда он делал паузу, она вопросительно повторяла его последнюю фразу, будто закидывала удочку, и он тут же продолжал. Это это вызывает уважение. Я имею в виду, когда человек так увлечен чем-то своим.
Впрочем, было и кое-что неожиданное, противоречащее этому образу. Неожиданным оказалось то, что мой отец поет. Поет смешные старые песенки, которые иногда пела и Нино бэбо: «Дамы, дамы приглашают кавалеров, там, где галстук, там перед». Может быть, эти песенки пели в семье мамы, но разве филологи могли петь такие песни?.. Но может быть, это была шутка, они пели с иронией? Отец пел без улыбки, с печальным лицом. «Дамы, дамы, помогите Боре, помогите Боре, вам говорят! Он наделал лужу в коридоре Шаг вперед и два назад» Вероятно, он может быть очень обаятельным человеком, если захочет проявить обаяние.
«Какая у вас прекрасная семья», сказала Беата, и Эмма заторопилась: «Мы семья, все четверо», а Алена Сергеевна подтвердила: «Ну, конечно, кто спорит, мы семья». Сказанное вот так, по обязанности, при чужих, ничего не значит, но благодаря Беате вечер прошел так, будто мы и правда семья.
Ты в общежитии живешь? Тебе на метро надо ехать, с таким ужасом сказала Эмма, будто Беате нужно ехать на метро в Африку, но тут же испугалась, что это может быть истолковано как снобизм, поправилась: Ты завтра приедешь? Давайте все вместе в Эрмитаж пойдем, а потом к нам обедать
Знаешь, Беата, какое у Эммы в детстве было любимое занятие? Делиться. Ну, что-то типа «те, кому повезло в жизни, должны делиться с теми, кому повезло меньше». Сейчас она хочет поделиться с тобой Эрмитажем и обедом. И обдумывает, что еще можно для тебя сделать, засмеялась Алена Сергеевна, всем своим видом показывая, что сделать ничего нельзя, Беата сейчас отправится в свою жизнь, а они останутся в своей и думать забудут об этой обаятельной девочке с польским акцентом.
Игорь Сергеевич вышел из комнаты, вернулся и протянул Беате деньгивот, возьми на такси.
Ну что вы! Это же деньги отпрянула Беата, словно Игорь Сергеевич держал в руке не мятую зеленую трешку, а змею или крысу.
Отец пожал плечами:
Ну, как хочешь, тогда до свидания.
Оставайся, скомандовала Алена Сергеевна и уточнила, чтобы ясно было, что Беата приглашена не на одну ночь: Оставайся на всю неделю.
Отец взглянул на Алену Сергеевну с удивлением, а Эмма бросилась обнимать Беату, потом мать, заодно и меня обняла.
Вообще-то это была гениальная идеяпредложить Беате остаться на всю неделю. Нам предстояло еще шесть мучительных вечеров, когда непонятно, о чем говорить, и такая неловкость висит в воздухе, что хоть режь ножом. В присутствии Беаты все будет легко и приятно: одно делонеизвестно зачем приехал взрослый сын от первого брака, и совсем другое делов семье гостит молодежь. Мы будем проводить время втроем, днем гулять по городу, вечерами разговаривать и смеяться, и у всех останутся хорошие воспоминания, и Эмма будет довольна, и доброе дело для бедной провинциальной девочки сделается само собой. Я понял это не потому, что я такой умный и понимаю тайные причины, движущие людьми. Совсем наоборот, от природы я плохо понимаю людей, стесняюсь разговаривать, особенно о себе (ни одному человеку я не рассказывал, как очутился в Тбилиси, хотя это вовсе не «страшная тайна»), в общем, я всегда держусь в стороне и просто наблюдаю.
Беата отказалась. С этим своим чудесным польским пришепетыванием произнесла: «Большое спасибо, но это неудобно». Алена Сергеевна удивленно сказала: «Раз я тебя пригласила, значит, удобно», и отец сказал: «Оставайся, поговорим о Бекки Шарп», а Беата отказалась! Она была похожа на ребенка, который хочет взять побольше конфет, но из приличия делает вид, что вообще конфет не хочет.
Но они все-таки уговорили ее остаться.
Почему никто не заметил, что она врет? Ну, какая же она полька из знатного рода! Она просто наивный заяц, который уверен, что так ловок во вранье, что кроме нее никто не вспомнит фильм «Четыре танкиста и собака». Почему я один так ясно видел Беату, будто на нее был направлен рентгеновский свет: вот ее мысли, вот ее желания, вот ее страхи, вот она хочет остаться, вот старается не показать, что в душе прыгает от счастья. Почему другие ничего не заметили? Что ее польский акцент то полностью пропадал, то появлялся, когда она о нем вспоминала? Что в глазах у нее бегают чертики, иногда вырываясь из-под контроля? Что она полна другими словами, не теми, которые произносила вслух, и чувствами, которые приберегает для себя? Что она каждую минуту была разной, то наивно распахивала глаза, то усмехалась умно, и ее умелый способ вести беседу был инструментом, чтобы понравиться? Между прочим, все это говорит о высоком качестве ее мозга: префронтальная кора, отвечающая за планирование, контроль эмоций и поведения, заканчивает формирование к двадцати пяти годам, а ей всего восемнадцать.
Беата согласилась остаться, и все вдруг так обрадовались, разговорились, развеселились, что разошлись только в полночь. Беату разместили в комнате Эммы, меня в соседней комнате, маленькой комнатке, за одной стенкой были девочки, а за другой кухня, и я еще долго слышал, как они болтали и смеялись, потом пошли на кухню, хлопали дверцей холодильника, неужели они были голодны после такого долгого ужина?
Я слышал разговор девочек, как будто они сидели рядом со мной на кровати. Постучать в стенку я не решился, закрыл глаза и начал считать овец. Мне повезло, что удалось не подслушать чужие секреты: стенка приглушала голос, и можно было только гадать, кому принадлежат слова, что говорила Беата, а что Эмма.
Первая овца, вторая пятьдесят первая овца, пятьдесят вторая Но как они могли так откровенно разговаривать, так мгновенно подружиться, ведь они, в сущности, увидели друг друга впервые, разве можно принимать в расчет детскую симпатию и детскую переписку? Девчонки.
Секс? Нет. Кусочек чужого тела, засунутый в меня, никогда не будет иметь значения для моей жизни.
Кто это сказал? Эмма? Беата?
Смех, возня.
Любовь? Нет. Как только я понимаю, что он влюбился, я сразу же теряю интерес. Он мне больше не нужен.
Это Беата сказала?
Это значит, что ты подсознательно не веришь, что тебя можно любить. Так бывает, когда в детстве было предательство: ты считаешь, что ни на кого нельзя положиться. А у меня другое: я все время боюсь, что меня бросят, изменят, уйдут.
Это Эмма?
Так бывает, когда в детстве было предательство: ты подсознательно считаешь, что ни на кого нельзя положиться.
Это Беата пошутила, у нее острый ум.
Смех, возня.
Я всегда выбираю людей, которые мне не подходят. Мне нужен надежный человек, а мне вечно попадаются какие-то инфантильные малыши.
Это Беата сказала.
Надежного человека хотят те, кто ищет отца. Но нам же с тобой не надо искать отца, у нас обеих прекрасные отцы!
Это Эмма.
Да, у меня прекрасный.
А это Беата.
Смех, возня.
Сто двадцать вторая овца, сто двадцать третья Каждому известно, что на квантовом уровне законы причинно-следственной связи неприменимы. Это сильно подрывает идею детерминизма, что меня очень радует. Мне нравится считать, что совершенно не все предопределено. Мне не нравится думать, что человеку лишь кажется, что он делает выбор, а в действительности выбор был ясен с самого начала и неизбежен. Например, по всем законам, я должен был бы влюбиться в Беату: она появилась в тот момент, когда все мои чувства были оголены, отец не ответил на мои чувства, и мне необходимо было перенести их на другой объект. Но я в нее не влюбился: очевидно, что при мысли о ней у меня не повышается активность в передней префронтальной коре, которая отвечает за выработку дофамина.
А утром я услышал, как Беата меряет платья Эммы. Из соседней комнаты доносилось шуршание и всякие: «ох!.. ах!.. ну надо же!.. с ума сойти, какое платье о-о-о ух ты, какая красота!..» Я представил, как она прикладывает к себе платья и подскакивает, вертится перед зеркалом и приговаривает: «ох ах о-ух!». Странно, что человек легко произносит слова «имманентный» и «трансцендентный» (вчера произносила, притом что она не студентка философского факультета), а на самом деле всего-то хочет красивую одежду.
Когда я услышал, как Беата сказала: «ой, как красиво, не могу-у», я почему-то представил себе, что когда-нибудь похудею, стану нобелевским лауреатом и подарю любимой женщине все платья мира (если у меня к тому времени будет любимая женщина), а она скажет: «о-о-о, у-у-у, с ума сойти, какая красота!» Странное ощущение. Не могу понять, мне это очень надо или совсем не надо. Мне нравится думать, что есть свобода воли, верить в непредсказуемость, в свободный выбор. Потому что тогда существует много вариантов будущего.
Беата, «Кукла»
ЯБеата Ленцкая.
Беата Ленцкая из старинного польского родаэто я.
Как красиво! Даже не верится, что это я.
Почему я из рода Ленцких? Я и сама не сразу поняла, просто ляпнула. А потом вспомнила, откуда выскочила «Ленцкая»: в романе Пруса «Кукла» героиню зовут Изабелла Ленцкая. Может, надо было назваться Изабеллой? Но Беата тоже красиво. Красиво и совершенно иначе повернется жизнь.
Польский акцент я слизала с Эдиты Пьехи. Быть полькой лучше, чем провинциалкой.
У нас дома ее пластинок завались. Я все детство лежала на диване и пела вместе с Пьехой «Огромное небо, огромное небо, одно на двоих» и пожалуйста, если надо, у меня польский акцент! Мама выбросила все папины вещи, кроме пластинок Пьехи. Сказала: «Для жабы Пьеха всегда была идеалом женственности, но это необидно, ведь он ушел не к Пьехе. Даже наоборот, приятно, что его идеал недостижим».
Но я, конечно, не могу всегда говорить, как Пьеха, поэтому я решила, что польский акцент у меня бывает не всегда, а только в минуты волнения.
Может быть, мне составить список вранья? Ну, просто повторить для себя, чтобы не проколоться.
Ох, ну что уж я такого соврала?
Что у меня золотая медаль, а не серебряная? Подумаешь, просто сказала для красоты. Серебряная медаль тоже не кот чихнул, попробуй получи!
Ну да, я не сдала сессию и больше не учусь на биофаке. Но, во-первых, всего три дня назад еще училась. Во-вторых, я не хотела учиться на биофаке! Я хочу учиться в театральном: на режиссуре (на актерском не хочу, не хочу быть актрисой) или хотя бы не театроведении.
Еще что? Не призналась, что я почтальон?.. А вот это вообще не считается! Кто же по своей воле признается, что работает почтальоном?!
Получается, я ничего не соврала.
Все это никакое не вранье, не адский план, а нечаянная шалость. Хватит спать, Беата Ленцкая, вставай уже! Никто, никто, сказал он и вылез из кровати, никто, никто, сказал он, спускаясь вниз в халате, никто, никто, сказал он, намылив руки мылом, никто, никто, сказал он, съезжая по перилам Я ведь могу посмотреть Эммину одежду? Я не буду трогать, не буду примерять, я только глазками? Строго скажу себе: «Даша, то есть Беата, сила воли!» (это качество у меня давно), и еще скажу «чувство собственного достоинства» (это качество у меня не так давно).
Никогда не видела такой красоты!.. Розовый свитер, ах какой!.. Платье фиолетовое, кружевное у меня даже живот заболел, такое оно кружевное!
Атласная белая блузка с жабо и прозрачными рукавами! Платье с открытыми плечами, к нему нужен лифчик без бретелек!
А мои лучшие вещиэто юбка с кофтой, покрашенные в черный цвет дома в тазу. Мама говорила: «Медалистка, первый разряд по шахматам, и красит в тазу эти поганые тряпки!» Дожила до своих лет, а считает, что медалистка-шахматистка не хочет быть красиво одетой. В Витебске крашенные в тазу юбка с кофтой выглядели стильно, а в Ленинграде убого.
Приложила платье к себе, о боже, как прекрасно! Одеждаэто волшебная палочка, с помощью которой превращаешься в другого, прекрасного человека!..
Так я все превращалась и превращалась, что-то доставала, примеряла, бросала, перебирала платья Собственное достоинство не возражало!
Я люблю этот розовый свитер больше всего на свете. И этот джинсовый пиджак с маленькой вышитой лошадкой. И фиолетовое кружевное платье! О-о, как я все это хочу! Особенно розовый свитер и джинсовый пиджак. И фиолетовое платье.
Как печально, что все эти прекрасные вещи не мои
Но какое счастье, что они есть на свете! Чехов сказал: «Для того, чтобы ощущать в себе счастье без перерыва, даже в минуты скорби и печали, нужно: а) уметь довольствоваться настоящим и б) радоваться сознанию, что могло бы быть и хуже». Если бы мы с розовым свитером никогда не встретились, это было бы хуже.
Чехов говорил, что для некоторых людей характерно «упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать». Розовый свитерэто больше, чем может дать мне жизнь? Я очень-очень хочу розовый свитер! О, жизнь, дай мне розовый свитер, дай, дай, дай!
В дверь постучали. Робко тактук-тук. Толстяк. Сказал: «Алена Сергеевна спрашивает, что вы с Эммой хотите на завтрак, омлет или гренки?» Эмма спит, а я что хочу? Скажите их величествам, что нынче очень многие двуногие-безрогие предпочитают мармелад, а также пастилу!..
Ой, мамочки! Ой, мамочки! Что мне делать с почтальонной сумкой?! Выбросить из окна, съесть? Когда Эмма обняла меня в прихожей, я бросила сумку на пол и ногой задвинула ее под вешалку. Я еще не знала, что я Беата из старинного польского рода, но почтальон с толстой сумкой на ремне, с цифрой пять на медной бляшке, в синей форменной фуражке нет! Я тогда еще не знала, что я Беата из рода Ленцких, но ни за что не хотела быть почтальоном.
В сумке, спрятанной под вешалкой, телеграмма из Тбилиси. Как мне теперь отдать телеграмму? Телеграмму не посылают просто так, там что-то важное. Придется что-то придумать, но что? Подумаю об этом после завтрака.
Я все время ждала, что жизнь как-нибудь повернется. Звоню в дверь и ждусейчас дверь откроется, и тама-а-а! Что-то интересное, это же Ленинград! Петербург! Старуха-процентщица (лучше Раскольников), или Нос, или хотя бы прекрасный принц. И вот наконец-то! Все ничего не случалось, а тут вдруг случилось! Это самое лучшее в жизниуже ничего не ждешь, а случилось, ур-ра!