Шантаж?! Я никого не
Никого что? Ты ведь угрожала Яои, разве не так?
Но Я просто оказалась в безвыходной ситуации, не знала, что делать. Ну, и просто подумала, что она могла бы мне помочь. Мы ведь как бы все заодно, верно? В конце концов, после того, что я для нее сделала
Она еще бормотала что-то несвязное, не обращая внимания на катящийся по лицу пот, но Масако уже не слушала. Больше всего ее сейчас тревожило то, что кредитор Кунико может пронюхать о страховке. Она сильно сомневалась, что человек, занимающийся такого рода бизнесом, заинтересуется убийством, но если он почует запах больших денег
Что ты хочешь этим сказать? Что значит «заодно»? Тебе никогда ни до кого не было дела, кроме самой себя. Она протянула руку. Где договор? Дай его мне.
Но договора у меня уже нет. Я отдала. Кунико посмотрела на часы. Только что.
Где эта контора? Как она называется?
«Центр миллиона потребителей». Рядом с вокзалом.
Понятно. Позвони им. Прямо сейчас. Скажи, что хочешь забрать документ.
В голосе Масако звучала такая недвусмысленная угроза, что Кунико едва не расплакалась.
Это невозможно.
Возможно или невозможно, но так надо. Завтра все попадет в газеты и на телевидение, и тогда твой приятель-кредитор обязательно нанесет тебе визит.
Ладно. Она с явной неохотой достала из сумочки карточку и сняла трубку телефона. Как и почтовые ящики внизу, он был весь заклеен стикерсами. Это Кунико Дзэноути. Извините за беспокойство, но я хотела бы узнать, могу ли получить назад договор Да, я принесла его вам совсем недавно.
Наклонившись к трубке, Масако услышала, как мужчина на том конце провода объясняет, что не может этого сделать.
Попроси его подождать, прошептала она, прикрывая микрофон ладонью. Скажи, что сейчас приедешь.
Послушно исполнив приказание, Кунико повесила трубку и, словно силы вдруг покинули ее, бессильно опустилась на пол.
Мне обязательно ехать с тобой?
Масако усмехнулась.
А как ты сама думаешь? Конечно.
Но почему?
Ты еще спрашиваешь! Потому что сама заварила кашу.
Но я же его не убивала! И не я резала его на куски! визгливо запротестовала Кунико.
Заткнись! крикнула Масако, сжимая кулаки и с трудом удерживаясь от того, чтобы не пустить их в ход. Кунико захныкала. Сколько ты у них взяла?
Пятьсот тысяч в этот раз.
Масако кивнула. Она слишком хорошо знала общепринятую процедуру: Кунико, вероятно, хотела взять меньшую сумму, но они, изучив ее кредитоспособность, навязали большую сумму, рассчитывая на то, что с ней клиент не справится. Если дело обстояло именно таким образом, то Кунико, скорее всего, не успевала выплачивать даже проценты.
Не такие уж большие деньги, чтобы требовать наличие поручителя. Думаю, тебя обманули.
Но он сказал, что если я никого не найду, то должна буду вернуть сразу всю сумму. У меня никого не было
Она снова захныкала.
И ты ему поверила? вздохнула Масако.
Кунико удивленно посмотрела на нее.
Да, конечно. Он был очень мил и любезен. Я-то думала, что пришлют какого-нибудь костолома, якудза, и даже не ожидала Приятный молодой человек даже поблагодарил меня, когда я принесла договор.
Это они умеют. С одними ведут себя так, с другимииначе. Поняли, что тебя можно обвести вокруг пальца, поулыбавшись и сказав пару любезностей.
Масако даже не попыталась замаскировать презрение к попавшейся на удочку «подруге».
Ты, похоже, хорошо знаешь этот бизнес.
А вот ты не знаешь о нем ничего. Ладно, у нас нет времени. Идем.
Она сунула ноги в теннисные туфли со сбившимися задниками и оттого похожими на тапочки. Кунико, все еще дуясь, последовала за ней.
Свет в окнах «Центра миллиона потребителей» уже не горел, но Масако все же поднялась по лестнице и постучала в хлипкую дверь.
Открыто! отозвался голос.
Они вошли в полутемный офис. На диване у окна сидел, сгорбившись, мужчина с сигаретой в зубах. На грязном замызганном столе перед ним валялись смятые газеты и пластиковые стаканчики из-под кофе.
Здравствуйте, улыбнулся мужчина и поднялся им навстречу. Входите.
Дорогой серый костюм и темно-красный галстук плохо вязались с убогой остановкой кабинета, а вот выкрашенные в каштановый цвет волосы выглядели вполне уместно. Судя по несколько суетливой реакции хозяина офиса, он, несмотря на звонок, не ожидал увидеть Кунико так скоро.
Дзюмондзи-сан, начала Кунико, так вышло, что женщина, подписавшая поручительское обязательство, передумала и хочет получить его обратно.
Эта женщинавы? спросил Дзюмондзи, переводя взгляд на Масако.
Нет, я ее подруга. Она замужем и не хочет ввязываться в такого рода сделки. Пожалуйста, верните нам договор.
Очень жаль, но я не могу это сделать. Он картинно развел руками.
Тогда, по крайней мере, покажите его мне, сказала Масако.
Хорошо, недовольно пробормотал Дзюмондзи и, выдвинув ящик стола, достал документ и протянул его Масако.
Она внимательно прочитала все пункты.
Здесь ничего не сказано о необходимости иметь поручителя, если таковое условие не было обговорено с самого начала. Мне бы хотелось взглянуть на оригинал долгового обязательства. Будьте добры
Похоже, требование это пришлось Дзюмондзи не по вкусу. Тем не менее он вынул из папки другую бумагу и указал Масако на какой-то раздел.
Здесь говорится, что «наличие поручителя может потребоваться в случае существенного изменения кредитного статуса заемщика». Видите? Такое изменение произошло. Муж Дзэноути-сан ушел с работы и ударился в бега. По-моему, мы вправе квалифицировать это как «существенное изменение кредитного статуса».
Вы можете называть это как хотите, с улыбкой возразила Масако, но факт остается фактом: она всего лишь просрочила платеж, да и то опоздала только на один день. Такое вряд ли можно считать основанием для внесения в договор пункта о необходимости предоставить поручителя.
Вероятно, Дзюмондзи никак не ожидал столь сильного ответного удара, потому что на несколько секунд буквально лишился дара речи и лишь взирал на Масако с нескрываемым изумлением. Кунико нервно оглянулась, как будто ожидая, что в комнату вот-вот войдут те, кого она всегда боялась.
Наконец Дзюмондзи кивнул.
Мы ведь с вами где-то встречались, не так ли? спросил он, глядя прямо в глаза Масако.
Она покачала головой.
Нет, не думаю.
Что ж, может быть, я и ошибаюсь. Тон его немного смягчился, однако он продолжал смотреть на нее. Должен сказать, у нас есть серьезные сомнения в отношении финансовых возможностей госпожи Дзэноути.
Я сама позабочусь о том, чтобы никаких проблем с ее платежами не возникло, твердо, словно констатируя факт, ответила Масако.
То есть вы выражаете желание стать ее поручителем. Я правильно вас понял?
Нет, я не стану ее поручителем, но прослежу за тем, чтобы вы получили свои деньги, даже если для этого ей придется залезть в другие долги.
Хорошо, сказал Дзюмондзи, всем своим видом показывая, что готов пойти на уступку. Я буду лично контролировать поступление платежей от Дзэноути-сан.
Он отошел от стола и опустился на диван. Кунико смотрела на Масако широко раскрытыми глазами, словно все еще не могла поверить в то, что та сумела без особого труда вернуть договор.
Идем.
Масако подтолкнула ее к двери.
А вот теперь я вспомнил, подал голос Дзюмондзи, когда женщины были уже на пороге. Вы ведь Масако Катори, верно?
Масако резко повернулась. Она тоже вспомнила его, точнее, связала нынешнего Дзюмондзи с молодым парнем, работавшим когда-то на связанную с ее компанией организацию. Тот занимался выколачиванием долгов, этот сам дает деньги в долг. Многое изменилось, в том числе и то, что тот парень носил другое, не столь звучное имя, которое уже давно выветрилось из ее памяти. Пожалуй, только взгляд остался тот же, проницательный, изучающий.
Кажется, я вас тоже помню Но вы носили тогда другое имя.
Я могу изменить даже условия ее договора, рассмеялся он, если вы пожелаете поручиться за нее.
________
Откуда ты его знаешь? спросила, сгорая от любопытства, Кунико, когда они спускались по лестнице.
Видела как-то на моей прежней работе, неохотно ответила Масако.
На какой работе?
Я работала в финансовом отделе одной компании.
Тоже кредитной? продолжала допытываться Кунико, но Масако только покачала головой.
Не дождавшись ответа, Кунико пожала плечами и торопливо зашагала к дому, словно спеша как можно скорее уйти с темных, пустынных улиц. Что же касается Масако, то сейчас, после встречи с тенью из давнего прошлого, именно в этих грязных переулках ей и хотелось спрятаться, раствориться, исчезнуть. Ей стало страшно. Что дальше? Куда бежать?
3
Почему во сне люди разговаривают с умершими? Масако снилось, что она видит умершего отца. Он стоял посреди сада, оглядывая голую лужайку. На отце было то самое легкое летнее кимоно, которое он носил в больнице, где медленно умирал от злокачественной опухоли на челюсти. Небо закрывали тучи. Когда отец заметил стоящую на веранде Масако, лицо его, изуродованное несколькими операциями, как будто смягчилось.
Что ты делаешь? спросила она.
Собирался выйти погулять.
В последние перед смертью дни он почти лишился дара речи, но во сне его голос звучал ясно, отчетливо.
К нам скоро придут, сказала Масако.
Она понятия не имела, кто к ним придет, но суетилась, приводя все в порядок и готовясь к встрече гостя. Сад был старый, принадлежавший их бывшему дому в Хачиодзи, но во сне он соединился с новым домом, тем, который они построили с Йосики, и рядом с ней, держась за штанину джинсов, стоял маленький Нобуки.
Тогда надо прибраться в ванной, сказал отец.
По спине Масако пробежал холодок. Она знала, что в ванной полно волос Кэндзи, но как об этом узнал отец? Наверное, мертвые могут знать то, что неведомо живым. Масако попыталась освободиться от вцепившихся ей в ногу крошечных пальчиков сына, лихорадочно соображая, как бы обмануть отца, но пока раздумывала, тот вдруг заковылял к ней на своих слабых, тонких, как тростинки, ногах. Только теперь Масако увидела, что лицо у него худое, бледное, такое, каким стало уже при смерти.
Масако, сказал он, убей меня.
Голос прозвучал так близко, у самого уха, что она проснулась.
Это было последнее, что сказал ей отец. Боль не позволяла ни есть, ни говорить, но все же ему удалось как-то выдавить из себя эти слова. До сегодняшнего дня тот голос прятался где-то в глубине памяти, но теперь, когда он вернулся, Масако затряслась от страха, как будто услышала призрака.
Масако.
У кровати стоял Йосики. Обычно он никогда не заходил в эту комнату, если она была здесь, и сейчас Масако смотрела на него немного удивленно, пытаясь в то же время полностью очнуться от страшного сна.
Взгляни-ка на это. Йосики показал на заметку в газете, которую держал в руке. Ты, наверное, должна ее знать?
Масако села и взяла у него газету. В глаза сразу бросился заголовок в самом верху третьей страницы «Расчлененное тело опознано. Убитыйслужащий из округа Мусаси-Мураяма». Как и следовало ожидать, установить личность Кэндзи не составило труда. И все же теперь, когда об этом сообщили в газете, вся история почему-то стала менее реальной. Почему? Так и не найдя ответа на этот вопрос, Масако быстро пробежала статью глазами. Никаких дополнительных подробностей в ней не приводилось, и в целом репортер лишь пересказывал то, о чем писали раньше.
Ты ведь знаешь ее, не так ли? спросил Йосики.
Да, знаю, но как ты узнал, что я ее знаю?
Сюда несколько раз звонила некая Ямамото, представлялась твоей подругой. А в статье говорится, что она работает на фабрике в ночную смену. У тебя, наверное, не так уж много знакомых по фамилии Ямамото.
Неужели он слышал, как Яои звонила в тот вечер? Масако посмотрела в глаза мужу, надеясь найти ответ, но Йосики отвернулся, очевидно испытывая неловкость из-за своего любопытства.
Извини, просто подумал, что ты ее знаешь.
Спасибо.
Кто мог совершить такое? Должно быть, парень крепко кому-то насолил.
Сомневаюсь, что дело именно в этом, сказала Масако. А впрочем, не знаю.
Но ее-то ты знаешь хорошо? Может быть, следует сходить, предложить помощь?
Йосики смотрел на нее как-то странно, словно удивленный тем спокойствием и равнодушием, с которыми она отнеслась к случившемуся.
Может быть, неопределенно отозвалась Масако, делая вид, что читает газету.
Йосики постоял еще немного, потом открыл шкаф, чтобы достать костюм. Вообще-то он редко работал по субботам, но сегодняшний день, видимо, стал исключением. С опозданием осознав, что муж собирается уходить, Масако вскочила и начала застилать постель.
Так ты уверена, что не хочешь навестить ее? не поворачиваясь, еще раз спросил Йосики. Там, наверное, полным-полно полицейских и репортеров, и ей было бы приятно увидеть знакомое лицо.
Мне кажется, ей и без меня забот хватает.
Муж ничего больше не сказал и молча снял футболку. Глядя ему в спину, Масако видела обмякшие мускулы и землистую, нездорового цвета кожу. Как будто почувствовав на себе ее взгляд, Йосики напрягся.
Когда-то они спали вместе, но память о тех временах давно потускнела. Теперь эти двое всего лишь обитали в одном доме, механически исполняя предписанные роли. Они уже не были мужем и женой, не были даже отцом и матерью. Просто продолжали существоватьходили на работу, заботились о доме и, как представлялось Масако, постепенно приближались к концу.
Йосики надел рубашку и, повернувшись, посмотрел на нее.
По крайней мере, позвони. Это ведь совсем не трудно.
Масако подумала, что и в самом деле ведет себя неразумно, неестественно, а все неестественное как раз и привлекает внимание.
Пожалуй, так и сделаю, неохотно согласилась она.
Ты решила, что это тебя не касается, и как будто стеной отгородилась.
Я ей позвоню, повторила Масако.
Похоже, муж все же заметил в ней перемену. Но связывает ли он эту перемену с тем, что произошло?
Извини, я вмешиваюсь не в свое дело. Йосики нахмурился, как будто в рот ему попало что-то горькое. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Масако опустила глаза и стала поправлять покрывало. Ты стонала во сне, добавил он, повязывая галстук.
Кошмар приснился, ответила она, отмечая про себя, что выбранный им галстук не подходит к костюму.
О чем?
Я видела отца, и он разговаривал.
Йосики неопределенно хмыкнул, убирая в один карман бумажник, в другойпроездной билет на электричку. Ему всегда нравился ее отец, и по его нежеланию продолжать тему она заключила, что муж просто не хочет делать шаг ей навстречу, очевидно окончательно отказавшись от надежды восстановить прежние отношения. Вероятно, он даже не чувствовал в этих отношениях необходимости. Как, наверное, и она. Расправляя края покрывала, Масако думала обо всем том, что они потеряли.
После того как Йосики ушел, Масако позвонила Яои.
Ямамото, произнес усталый голос, похожий и одновременно непохожий на голос Яои.
Меня зовут Катори. Я могу поговорить с Яои?
Боюсь, нет. Она сейчас спит. Вы не могли бы сказать, по какому поводу звоните? Я передам ей.
Мы вместе работаем на фабрике. Я прочитала в газете о том, что случилось, и хотела узнать, как она себя чувствует.
Спасибо за внимание. Разумеется, она в шоке. Не встает со вчерашнего вечера.
Женщина говорила так, словно повторяла заученное, наверное, отвечала на звонки с самого утра: родственники, коллеги Кэндзи, подруги Яои, соседи и, разумеется, репортеры. Масако слышала то же, что и все остальные, как будто попала на автоответчик.
Вы ее мать?
Да, коротко ответила женщина, не желая, по-видимому, выдавать незнакомым людям даже малейшую информацию.
Вам, должно быть, очень нелегко. Мы все думаем о вас, сказала Масако, спеша закончить разговор.
Что ж, по крайней мере, Яои будет знать. Этого вполне достаточно. Было бы странно, если бы она вообще не позвонила. Теперь остается лишь позаботиться о том, чтобы все остальное не вышло на свет.
Едва Масако положила трубку, как сверху спустился Нобуки. Не сказав матери ни слова, он торопливо позавтракал и ушел. Куда? На работу? Гулять? Она не знала. Оставшись одна, Масако включила телевизор и просмотрела несколько выпусков новостей. Везде рассказывали одно и то же, так что новых открытий, по-видимому, полиция еще не сделала.
Через несколько минут позвонила Йоси, она говорила едва ли не шепотом. Масако знала, что в отличие от нее подруга провела ночь на работе, а сейчас, наверное, всего лишь взяла передышку.
Все как ты и говорила. Включила телевизори вот тебе, мрачно начала она.
Имей в виду, полиция скоро появится и на фабрике, предупредила Масако.
Думаешь, они найдут наши мешки?
Сомневаюсь.
И что мы будем им говорить?
Только то, что Яои не появлялась на работе с того вечера, так что мы ничего об этом не знаем.
Наверное, ты права, пробормотала Йоси.
Потом она снова и снова задавала одни и те же вопросы и сама же давала на них одни и те же ответы. Масако почувствовала, что начинает уставать от постоянных звонков. Услышав на заднем фоне плач ребенка, она вспомнила свой сон и сына, ухватившего за штанину джинсов. Может быть, Нобуки приснился, потому что перед этим она увидела внука Йоси? Может быть, если проанализировать каждый отдельный элемент сна, он потеряет свою власть над ней, перестанет пугать?
Ладно, увидимся вечером.
Обеспокоенный голос Йоси прервал цепочку мыслей. Масако положила трубку.
Кунико не звонила. Может быть, испугалась угроз и будет вести себя осторожнее. Заложив белье в стиральную машину, Масако подумала о Дзюмондзи, встреченном впервые за долгие годы. Бизнес, которым он занимался, обычно приносил хорошие деньги в первые несколько лет, потом его приходилось сворачивать. Ей было наплевать, как Кунико станет рассчитываться по своим долгам, но, если Дзюмондзи прочитал газету и вспомнил имя, у них могут появиться серьезные проблемы.
Что же за человек этот Дзюмондзи? Впервые за многие годы Масако позволила себе перебрать воспоминания, связанные с прежней работой. Приятного в них было мало, и тем не менее, засыпая в машину порошок и наблюдая за тем, как он растворяется в водовороте пены, она перенеслась в прошлое.
На новогодней вечеринке ей всегда поручали подогревать саке. Вечеринка эта считалась едва ли не главным событием в компании «Кредит и заем», в которую Масако поступила сразу после окончания средней школы и в которой проработала более двадцати двух лет. На вечеринку приглашались старшие сотрудники фирм-партнеров и руководители сельскохозяйственных кооперативов, являвшихся крупнейшими вкладчиками. Проводили вечеринку в последний день новогодних каникул, перед выходом на работу. Согласно традиции, женщины-сотрудницы обязаны были являться в традиционных кимоно, хотя на практике это правило распространялось только на тех, кто помоложе.
Те, кто постарше, выполняли назначенную им работу, оставаясь, так сказать, за кулисами: готовили закуски, мыли посуду и подогревали саке. Мужчины занимались тем, что приносили пиво и расставляли в холле мебель. После этого все начинали веселиться, но на деле выходило так, что именно женщинам приходилось потом убирать, мыть, чистить. Самое неприятное заключалось в том, что в результате каникулы, официально начинавшиеся тридцатого декабря и заканчивавшиеся четвертого января, сокращались фактически на целый день. И хотя день не считался рабочим, присутствие на этих мероприятиях было обязательным.
Масако, ставшая со временем старшей из занятых в компании женщин, обычно трудилась в кухне. Вообще-то такая роль даже устраивала ее, потому что многолюдные и шумные застолья никогда не вызывали у нее восторга, но после проведенных в тесном помещении нескольких часов она начинала испытывать головокружение и тошноту. К тому же, когда коллеги-мужчины напивались и им требовалось женское общество, Масако нередко оставалась без помощниц. Бесконечная суета с грязными стаканами, необходимость постоянно следить за остывающим саке наводили на грустные мысли. Зачем все это? Кому это нужно? Иногда ее даже заставляли убирать лужи рвоты, остававшиеся после того, как перепившиеся коллеги отбывали домой. Видя такое несправедливое отношение к старшей, некоторые из тех, кто пришел уже после Масако, покидали компанию.
И все же она мирилась с происходящим, говоря себе, что вечеринка, в конце концов, случается только раз в году. Гораздо больше раздражало и угнетало другое: при всем том, что Масако всегда относилась к своим обязанностям с полной ответственностью, ее старания и труды оставались незамеченными, никто не предлагал ей повышения, и Масако выполняла ту же простую канцелярскую работу, с которой и начала в первый день. Она приходила в восемь утра и нередко задерживалась до девяти вечера, никогда не жаловалась и всегда исполняла все в срок, но при этом оставалась в тени, а все более или менее ответственные решения принимали коллеги-мужчины.
Все мужчины, поступившие в компанию примерно в одно время с ней, прошли курсы повышения квалификации и уже давно продвинулись на более высокие посты начальников отделов или даже выше, и даже более молодые получали новые назначения и успешно шагали вверх по карьерной лестнице.
Однажды Масако случайно узнала, какую зарплату получает человек, проработавший в компании ровно столько же времени, сколько и она, и тогда ее терпению пришел конец. Ему причиталось на два миллиона больше, тогда как ее жалованьепосле двадцати лет службысоставляло всего лишь четыре миллиона шестьсот тысяч йен в год. Обдумав все как следует, Масако пошла к начальнику отдела и попросила назначить ее на должность менеджера и предоставить равную с мужчинами работу.
Результат не заставил себя ждать. Прежде всего ее инициатива была, по-видимому, представлена соответствующим образом другим женщинам, потому что все они вдруг перестали с ней общаться. Тут же поползли слухи, что Масако требует для себя особого положения и что ей нет никакого дела до других. Ее перестали приглашать на ежемесячные обеды, которые устраивала женская часть коллектива. Не прошло и недели, как Масако оказалась в полной изоляции.
С другой стороны мужчины взяли на вооружение иную тактику. Масако постоянно просили приготовить чай, когда в офисе появлялись гости, к ней обращались с различными, даже самыми мелкими поручениями, на нее взвалили едва ли не всю канцелярскую работу, которая раньше более или менее равномерно распределялась между несколькими женщинами.
Итогом стало то, что у Масако не хватало времени на выполнение непосредственных обязанностей, и, чтобы успеть, ей приходилось задерживаться до позднего вечера. Разумеется, такая нагрузка не замедлила сказаться на качестве ее собственной работы, что отразилось на оценочных показателях. А с низкими оценочными показателями претензии на повышение выглядели бы абсолютно безосновательными. Круг замкнулся. Ее поставили на место с помощью простой, но эффективной и давно отработанной стратегии.
И все же Масако не сдавалась. Она оставалась в офисе едва ли не до ночи, брала домой то, что не успевала сделать на работе. Разумеется, ее проблемы отразились и на сыне, ходившем тогда в начальную школу. Нобуки был восприимчивым ребенком и, видя, как трудно матери, переживал вместе с ней. Йосики, узнав, в чем дело, пришел в ярость и потребовал, чтобы жена ушла из компании. Масако, разрываясь между работой и домом, чувствовала себя теннисным шариком, но при этомсовершенно одинокой в обоих местах. Ей негде было спрятаться и некуда было убежать.
Однажды, перепечатывая финансовый отчет, она обнаружила допущенную боссом серьезную ошибку, и, когда указала ему на просчет, тот не нашел ничего лучше, как наброситься на нее. Самое обидное заключалось в том, что босс, будучи моложе Масако на несколько лет, отличался поразительной некомпетентностью.
Ты, держи свой рот на замке! заорал он и даже ударил ее по лицу.
Это случилось после работы, так что свидетелей не оказалось, но Масако не смогла забыть оскорбления. Почему ему все позволено? Только потому, что он мужчина? Только потому, что он закончил колледж? Разве ее многолетний опыт, честолюбие и способности ничего не значат? Прежде Масако часто думала о том, чтобы найти другую работу, но ей нравилось то, что она делала, и планы так и оставались планами.
После инцидента с боссом стало ясно: так долго продолжаться не может.
Произошло это в разгар бурного экономического роста, сумасшедшей деловой активности, когда банки и кредитные конторы швыряли деньги направо и налево, порой без должной проверки заемщиков. На протяжении ряда лет даже те клиенты, которых принято считать рискованными, получали огромные ссуды, и когда мыльный пузырь наконец лопнул, прибыли обернулись потерями, а рискованные вложениядолгами. Цены на землю рухнули, а вместе с ними упали и цены акций. Приобретенная в кредит недвижимость пошла с молотка, но аукционные цены были несравнимы с суммами займов, так что потери и убытки росли как снежный ком.
В таких условиях компания, в которой работала Масако, не смогла сохранить независимость и перешла под контроль более крупной фирмы, пользовавшейся поддержкой мощного сельскохозяйственного кооператива. Слухи о поглощении распространились, разумеется, заранее, а вслед за ними начались разговоры о большой реструктуризации и временных увольнениях.
Масако, как старшей по возрасту среди женской половины служащих, сокращение грозило в первую очередь, и она отлично понимала, что на заступничество руководства рассчитывать бессмысленно. Поэтому для нее не стало сюрпризом появление приказа, согласно которому ее переводили в периферийное отделение. Через год Нобуки предстояло сдавать экзамены, и Масако понимала, что если согласится на перевод, то предоставит мужа и сына самим себе. Сделать это она просто не могла, а потому на перевод не согласилась, и ее моментально попросили уволиться. Нельзя сказать, что удар оказался таким уж болезненным. Заделои сильнодругое: сообщение о ее увольнении было встречено в офисе аплодисментами.
________
Дзюмондзи стал появляться в компании как раз в тот период, когда дела покатились под гору, а количество неоплаченных счетов возрастало день ото дня. Стремясь оказать нажим на забывчивых клиентов, даже банки обращались к услугам людей, не брезгующих никакими средствами. В хорошие времена финансисты с готовностью шли на довольно рискованные операции, но теперь им было уже не до соблюдения приличий. Масако не одобряла ни опрометчивое кредитование, ни близкие к бандитским методы выколачивания долгов, и у нее почему-то сложилось впечатление, что таких же взглядов придерживается, как это ни парадоксально, Дзюмондзи. Она ни разу не разговаривала с ним за пределами офиса, однако видела мелькавшее в его глазах пренебрежительное и даже откровенно презрительное выражение, когда Дзюмондзи перебрасывался шуточками с самоуверенными и надменными служащими компании.
Предавшись воспоминаниям, Масако с опозданием заметила, что стиральная машина уже сигнализирует об окончании цикла, требуя новой порции белья. Бросили в водоворот, перекрутили, отжали и высушиливот как они поступили с ней.
«Бессмысленный головокружительный цикл», подумала Масако и громко рассмеялась.
4
Проснувшись, Дзюмондзи обнаружил, что у него затекла рука. Он вытащил ее из-под тонкой шеи лежащей рядом женщины и размял пальцы. Потревоженная неожиданным движением, она открыла глаза и посмотрела на него из-под невозможно тонких бровейв ее лице странным образом сочетались невинность ребенка и цинизм зрелой женщины.
В чем дело?
Дзюмондзи посмотрел на часы у кроватипочти восемь утра. Сквозь тонкие шторы струился солнечный свет, и в комнате уже было жарко.
Пора вставать.
Нет, пробормотала она, прижимаясь к нему.
Разве тебе не надо в школу?
Да, она, наверное, еще школьницаникакая не женщина, а скорее девчонка, но его интересовали только молоденькие, даже юные, поэтому Дзюмондзи и смотрел на нее как на женщину.
Сегодня суббота, пропущу.
А вот у меня есть дела. Вставай. Девушка нахмурилась и зевнула. Дзюмондзи заглянул ей в ротрозовый, как и все ее тело, потянулся, встал с кровати и включил кондиционер. Струя застоявшегося пыльного воздуха лизнула его теплым языком, Приготовь завтрак.
Ну уж нет, проворчала она.
Ты женщина, так что сделай мне что-нибудь поесть.
Я не умею.
По ее губам скользнула усмешка.
Дура. Тут нечем гордиться.
Не обзывай меня дурой. Она обиженно надула губы и, потянувшись, взяла сигарету из его пачки. Вы, старики, такие грубые.
Старики? рявкнул он, задетый за живое. Мне всего тридцать один.
Девушка усмехнулась.