Возвращение этого чувства исходящей от города угрозы всегда служило сигналом окончания сезона дождей и прихода настоящего лета. Сатакэ поднялся, прошел в другую комнату, открыл окно и быстро, прежде чем шумы и испарения города успели проникнуть в квартиру, захлопнул прочные штормовые ставни. В комнате сразу стало темно, и Сатакэ облегченно опустился на пол. Здесь у него были платяной шкаф и аккуратно сложенный футон. Углы матраса представляли собой идеально прямые углы, и в целом комната напоминала тюремную камеру, если, конечно, не принимать во внимание телевизор. Отбывая срок наказания, Сатакэ страдал не только от воспоминаний об убитой им женщине, но и от ограниченности предоставленного ему пространства. Выйдя на свободу, он не стал селиться в просторной бетонной квартире, где чувствовал бы себя заключенным, сменившим одну камеру на другую, но предпочел обосноваться в старом, продуваемом ветрами деревянном доме. По этой же причине и телевизор, его единственная связь с внешним миром, оставался включенным целым день.
Закрыв окно, он снова уселся перед ним в той строгой позе, к которой привык в тюрьме. В этой комнате ставней не было, так что солнечные лучи продолжали просачиваться через щели в жалюзи. Сатакэ отключил звук телевизора, и теперь тишину нарушали лишь долетающие с Яматэ-авеню гудки автомобилей да равномерный шум кондиционера.
Закурив сигарету, Сатакэ рассеянно наблюдал через пелену дыма за происходящим на экране. Только что началось очередное ток-шоу, и ведущая, очень серьезная с виду женщина, демонстрировала некую таблицу, которая, вероятно, должна была подкрепить ее точку зрения. Через пару минут Сатакэ понял, что темой передачи стало полицейское расследование привлекшего широкое внимание преступления. Речь шла о найденном на прошлой неделе в парке расчлененном теле. Убийство не интересовало Сатакэ, и он уже собрался переключиться на другой канал, когда зазвонил лежащий рядом на полу сотовый. Телефон был еще одной связью с внешним миром, и он взял его не без колебаний.
Сатакэ.
Голос прозвучал грубо и глухо. Не хотелось ни с кем разговаривать в такой день, когда жара угрожала в любой момент вытащить на свет тщательно подавляемые воспоминания, и в то же время Сатакэ понимал, что должен как-то отвлечься. Такое двойственное, неуравновешенное состояние выбивало из колеи, раздражало, но он ничего не мог с ним поделать, как не мог ничего поделать и с городомненавидя его извивающиеся от жары улицы, Сатакэ сознавал, что не смог бы жить ни в каком другом месте.
Милый, это я.
Звонила Анна. Сатакэ взглянул на красовавшийся на запястье «ролекс»ровно час дня. Пора выходить из дома и отправляться по делам. И все же он медлилуж слишком жарким выдался день.
Куда сегодня? В салон красоты?
Нет, слишком жарко. Я подумала, может быть, мы сходим в бассейн?
В бассейн? Сейчас?
Да. Ну пожалуйста, сходи со мной.
Сатакэ представил запах хлорки и крема для загараэтот запах не вызывал неприятных ассоциаций, но выходить все равно не хотелось.
А не поздновато для бассейна? Не лучше ли сходить туда в выходной?
В воскресенье там всегда полно народу. Чем тебя не устраивает сегодня? Пожалуйста, Анна хочет поплавать.
Ладно, ладно, согласился Сатакэ, приняв неожиданное для себя решение.
Он закурил еще одну сигарету и с минуту смотрел на молчаливый экран. Сейчас его занимало напряженное лицо женщины, судя по всему жены убитого. Одета она была скромно, в выцветшую футболку и джинсы. Волосы убраны назад и собраны в пучок. На лице почти никакого макияжа. Присмотревшись, Сатакэ понял, что женщина куда симпатичнее, чем ему показалось вначале, и моментально, почти автоматически, переключился в профессиональный режим. Теперь она стала для него объектом изучения. Возрасттридцать с небольшим, но если немного поработать с лицом, оно еще вполне способно привлечь потенциальных покупателей.
Поражало то, с каким спокойствием она держалась. Внизу экрана появилась надпись: «Жена погибшего Кэндзи Ямамото», но имя ничего не сказало Сатакэ. Он уже давно забыл, что неделю назад вышвырнул из своего клуба некоего человека, носившего такое же имя. Сейчас его больше беспокоила нахлынувшая на город жара и то неясное предчувствие беды, которое она несла с собой. Если бы он ощутил нечто подобное в тот далекий день, то, возможно, предпринял бы что-то, избежал встречи с той женщиной, и тогда его жизнь сложилась бы по-другому. Что же предвещает сегодняшняя тревога? Откуда она появилась? Сатакэ не знал.
Через десять минут он уже шел к стоянке, на которой держал свою машину. Протянувшееся вдалеке шоссе обманчивым миражом подрагивало за темными стеклами очков. На привыкшей к прохладе и полумраку квартиры коже при первой же атаке жары и яркого солнца выступил пот. В ожидании машины, поднимавшейся из глубин многоуровневой стоянки, Сатакэ вытер влажный лоб. Едва сев за руль, он включил кондиционер, но это помогло лишь отчаститело чувствовало тепло, исходящее от кожаных сидений.
Он, в общем-то, привык к капризам и неожиданным требованиям Анны. Она то тащила его по магазинам, то просила найти ей нового парикмахера или нового ветеринара для собачонки, то заставляла возить по всему городу. Сатакэ относился к этому спокойно, понимая, что таким образом девушка проверяет его чувства. Красивая, умная, эксцентричная, она развлекала его, и сейчас, ведя машину в плотном потоке, одна лишь мысль о ней вызывала у него улыбку.
Дверь открылась после первого же звонка, как будто Анна только и ждала, когда он появится. На ней была желтая шляпка с широкими полями и желтое же летнее платье. Поправляя шнурки на черных лакированных сандалиях, девушка капризно надула губки.
Почему так долго? Я заждалась.
Раньше не мог. И потом, у тебя постоянно возникают самые невероятные планы. Сатакэ остановился у порога, придержав дверь. На него уже повеяло привычным запахом, в котором аромат косметики причудливым образом соединялся с собачьей вонью. Куда?
В бассейн, конечно! воскликнула она, выбегая из квартиры.
В радостном возбуждении от предстоящей прогулки, Анна, похоже, совершенно не заметила мрачного настроения Сатакэ.
В какой именно? «Кейо плаза»? Или «Нью-Отани»?
О нет, в отелях ужасно дорого.
Даже тратя чужие деньги, Анна всегда стремилась избегать ненужных излишеств и склонялась к простоте и экономии.
Тогда куда?
Он захлопнул дверь и направился к лифту.
Меня вполне устроит городской бассейн. За двоих всего четыреста йен.
Разумеется, городской бассейн дешевле, но там всегда было шумно и многолюдно. Впрочем, если ей так хочется, то почему бы и нет? Сейчас Сатакэ хотел только одного: спастись от жары. Если при этом можно и Анне доставить удовольствие, то тем лучше.
Бассейн кишмя кишел школьниками и юными парочками, так что к тому моменту, когда Анна появилась из раздевалки в ярко-красном купальнике, Сатакэ уже расположился в тени под деревьями, огораживающими верхнюю часть площадки.
Милый! крикнула она на бегу и помахала ему.
Сатакэ кивнул, придирчиво рассматривая молодое тело,
которое вполне можно было бы назвать идеальным, если бы не вполне уместная в таком месте белизна кожи. Крепкие и полные груди и бедра, длинные ноги, округлые плечи
А ты разве не собираешься искупаться? спросила Анна и глубоко вздохнула, словно наслаждаясь запахом хлорки.
Я лучше понаблюдаю за тобой отсюда.
Но почему? Девушка схватила его за руку и потянула. Ну же, поднимайся!
Нет, иди без меня. Только не задерживайся, у нас не более часа.
Всего-то?
Не заставляй меня повторять одно и то же. Тебе еще нужно оставить время на парикмахера.
Анна раздраженно хмыкнула, но перечить не стала и побежала к воде. Через минуту она уже играла в мяч с группой девочек. Сатакэ благодушно улыбнулся. Какая же она милая. Он чувствовал, что испытывает потребность быть с ней, заботиться о ней. Нельзя отрицатьона доставляла ему удовольствие, в ее присутствии он позволял себе расслабиться. И все же даже Анна не могла заставить утихнуть ровный гул прошлого, заполнивший его голову с приходом лета. Сатакэ надвинул очки и закрыл глаза.
Когда через какое-то время он открыл их, Анны на прежнем месте уже не было. Поискав глазами, Сатакэ обнаружил ее на середине бассейна в окружении шумных, плещущихся детей. Поймав его взгляд, Анна помахала ему рукой и поплыла к берегу медленным, неуклюжим кролем. Через пару минут рядом с ней появился молодой мужчина, явно старавшийся завязать разговор. Сатакэ снова закрыл глаза.
Потом она вышла и, подойдя к нему, стала отжимать длинные черные волосы. Он заметил, что молодой человек посматривает в их сторону. Волосы у него были собраны в хвост, в одном ухе поблескивала сережка.
Тебя заметили, сказал Сатакэ.
Да, он заговорил со мной в бассейне.
Кто он?
Говорит, что состоит в банде, равнодушно ответила Анна, но при этом все же слегка повернула голову, чтобы понаблюдать за реакцией Сатакэ.
Глядя на скатывающиеся по рукам и ногам капельки воды, он любовался ее красотой, молодостью, совершенством.
У нас еще есть немного времени. Почему бы тебе не поплавать с ним?
А зачем? спросила она, огорченная отсутствием вполне естественной со стороны мужчины реакции.
Ты же ему понравилась, разве нет?
А ты не против?
Нет, если речь идет о работе.
О!
Бутон невинности лопнул. Отбросив полотенце, девушка убежала к лежащему возле бассейна молодому человеку. Увидев ее, тот привстал, явно обрадованный, а через секунду удивленно посмотрел на Сатакэ.
По дороге домой девушка почти все время молчала.
Подброшу к парикмахерской, сказал он.
Но потом не заезжай.
Почему?
Возьму такси.
Хорошо. А я приму душ и загляну в клуб.
Высадив Анну на обычном месте, Сатакэ свернул на Яматэ-авеню. Солнце успело опуститься и било теперь прямо в глаза. Летние закаты всегда пробуждали воспоминания, но то, которое нахлынуло сейчас, было настолько живым, настолько ярким, что он невольно моргнул. Вернувшись в квартиру, Сатакэ подошел к окну и еще долго смотрел на длинные тени, протянувшиеся от башен Синдзюку через всю улицу. Утреннее ощущение, раздражающее, неподвластное воле предчувствие опасности, вернулось.
Стоило Сатакэ появиться в дверях «Мика», как все хостессы, подчиняясь установленной процедуре, повернулись навстречу гостю. Впрочем, предназначенные клиентам пластиковые улыбки тут же поблекли и растворились, как только девушки узнали босса. Сатакэ оглядел пустой зал.
Какого черта? Что такое? Не сезон?
Он посмотрел на подошедшего менеджера.
Еще рано, ответил менеджер, торопливо раскатывая рукава белой рубашки.
Сатакэ, всегда требовавший от сотрудников аккуратности и опрятности в одежде, заметил, что «бабочка» у Цзинятак звали управляющегосъехала в сторону, а черные брюки успели изрядно помяться.
Приведи себя в порядок.
Извините, босс, пробормотал Цзинь, отходя в сторону.
Словно почувствовав настроение хозяина, из кухни выпорхнула Рэйка. На ней было черное платье, из украшенийнитка жемчуга. Как будто на похороны собралась, мрачно подумал Сатакэ.
Добрый вечер, Сатакэ-сан. Боюсь, сегодня у нас небольшое затишье. Думаю, это из-за жары и
Что еще за небольшое затишье? Кому вы звонили? Бизнес сам не пойдет, если ничего не делать! Он обвел взглядом комнату и остановился на вазах. И поставьте, черт возьми, свежие цветы!
Обычно, приходя в клуб, Сатакэ старался держаться как можно незаметнее, но сейчас его словно прорвало. Цзинь метнулся к ближайшей вазе с безнадежно поникшими колокольчиками. Хостесс нервно переглянулись.
Нам уже звонили, обещали быть позднее, надеясь смягчить гнев хозяина, сообщила Рэйка.
Так бизнес не ведут, проворчал Сатакэ. Нельзя сидеть, сложив руки, как какая-нибудь долбаная принцесса, и ждать, пока появится принц. Если никого нет, выходите на улицу, хватайте людей за руку и тащите сюда!
Как раз это я и собиралась сделать, рассмеялась Рэйка, однако так и осталась на месте, явно не горя желанием менять приятную прохладу клуба на вечернюю жару.
С трудом сдерживая злость, Сатакэ огляделся еще раз. С самого начала у него появилось чувство, что здесь чего-то не хватает, и теперь он понял, чего именно.
Где Анна?
Она позвонила и сообщила, что берет выходной.
Объяснила, в чем дело?
Рэйка равнодушно пожала плечами.
Сказала, что перегрелась на солнце и не очень хорошо себя чувствует.
Ладно, буркнул он. Загляну попозже.
Даже не попытавшись притвориться, Рэйка облегченно вздохнула. Расслабились и остальные. Сатакэ повернулся и, не говоря ни слова, направился к двери.
Едва переступив порог, он как будто оказался в пустыне. Хотя солнце уже село, сохраняющийся зной и влажность делали пребывание на улице невыносимым. Город задыхался подобно немолодому, уставшему от жизни мужчине с закупоренными порами, под кожей которого бьется, не находя выхода, лихорадочный жар. Поднимаясь по ступенькам на следующий этаж, Сатакэ даже застонал. Дела в «Мика» шли все хуже, и с этим надо было что-то делать.
У входа в «Площадку» его встречал Кунимацу. Сатакэ с удовлетворением заметил, что за столиками уже сидят несколько бизнесменов.
Вы сегодня рано, сказал менеджер.
Увидев проступившие на серебристо-сером пиджаке темные пятна пота, Сатакэ снял его, но промокшая черная рубашка тут же прилипла к телу.
Жарко, да? с беспокойством спросил Кунимацу, принимая у хозяина пиджак.
Ничего, все в порядке, ответил Сатакэ, доставая сигареты. Молодой крупье, упражнявшийся в раздаче перед выходом в зал, поднял голову и посмотрел на них. По его губам скользнула усмешканаверное, парень впервые видел босса в мокрой рубашке. Как его зовут?
Кого?
Того, новенького.
Янаги.
Скажи ему, чтобы не скалился. Клиенты не хотят видеть перед собой гримасничающую обезьяну.
Скажу, пробормотал, отступая на шаг, Кунимацу.
Сатакэ поднялся и докурил сигарету. Он уже собирался потушить окурок, когда подошедшая девушка поставила перед ним чистую пепельницу. Сатакэ закурил вторую. Служащие нервно посматривали на босса, словно позабыв о клиентах, и, хотя клуб принадлежал ему, он впервые за все время почувствовал себя посторонним.
Можно вас на минутку? негромко произнес Кунимацу.
Что случилось?
Хочу кое-что показать. Сатакэ проследовал за менеджером в крохотную заднюю комнату, служившую офисом. Вот это. Оставил один из клиентов. Кунимацу достал из шкафа серый пиджак. Не знаю, что с ним делать.
За ним кто-нибудь обращался? спросил Сатакэ, снимая пиджак с вешалки.
Вещь была легкая, пошитая из дешевой шерсти.
Взгляните вот на это. Кунимацу указал на ярлычок, пришитый желтыми нитками к внутреннему карману пиджака. Ямамото.
Ямамото?
Не помните? Тот парень, которого вы выставили из клуба на прошлой неделе.
А, тот, протянул Сатакэ, смутно припоминая досаждавшего Анне мужчину.
Он так и не вернулся. Что будем делать?
Выброси.
А если он придет и будет искать?
Не придет, сказал Сатакэ. А если все же появится, скажи, что не видел никакого пиджака.
Так и сделаю, пообещал Кунимацу.
Он, похоже, собирался что-то добавить, но, подумав, промолчал.
Через несколько минут Сатакэ, обсудив текущие вопросы, вышел из кабинета. Кунимацу последовал за боссом. К сидевшим за столами бизнесменам добавились молодые, модно одетые женщины, по виду хостессы из соседних заведений. Взглянув на них, Сатакэ вспомнил о своей приме.
Съезжу к Анне, сказал он. Загляну еще раз попозже.
Кунимацу вежливо поклонился, но Сатакэ заметил, что менеджер, закрывая за ним дверь, тоже расслабился. В такие моменты, видя, как нервничают в его присутствии служащие, он не раз задавался вопросом, уж не пронюхали ли они что-то о его прошлом.
Сатакэ так старался контролировать себя, держать под замком свою темную половину, но при этом знал, что стоит людям услышать хотя бы часть той давней истории, как они отшатнутся от него в ужасе. А так как правду о случившемся знали только они двое, то никто уже не мог понять его по-настоящему. К несчастью, Сатакэ отведал запретный плод в возрасте двадцати шести лет и с тех пор оказался отрезанным от остального мира.
На звонок по интеркому никто не ответил, и уже это показалось ему странным. Сатакэ достал сотовый и стал набирать номер Анны, когда из громкоговорителя донесся наконец ее голос.
Кто там?
Я.
Милый, что случилось?
Ты в порядке? Открой, я на минутку.
Хорошо, пробормотала она. Он услышал, как звякнула цепочка, и это тоже показалось страннымАнна никогда не закрывалась на цепочку. Извини, я сегодня не вышла на работу.
Девушка открыла дверь. Она была в шортах и футболке и выглядела немного бледной. Сатакэ заглянул в прихожуюрядом с модными туфельками Анны стояла пара мужской обуви.
Тот самый? спросил он. Она обернулась и покраснела. Ничего не имею против, но только не следует мешать удовольствие с работой. И никаких романов.
Анна отшатнулась, как будто от удара.
Хочешь сказать, что тебе все равно, с кем я
В общем, да. В ту же секунду глаза ее наполнились слезами. Сатакэ вздохнул. Он не испытывал никаких чувств, кроме, разве что, легкого раздражения. Да, она была дорога ему, причем не только по профессиональным причинам, но оставалась не более чем игрушкой. И не пытайся меня обманывать.
Не говоря ни слова, Анна повернулась и ушла в комнату. Закрывая за собой дверь, Сатакэ подумал, что у девушки, чего доброго, может появиться желание перейти в другой клуб. Спускаясь вниз, он снова и снова спрашивал себя, почему сегодня все идет не так, как надо. Беспокойство не уходило, что-то мучило его, как будто печать, наложенная на прошлое, оказалась вдруг сломанной, и ему стоило немалых усилий удержать воспоминания под крышкой.
Решив не заходить в «Мика», Сатакэ направился сразу в «Площадку».
Как Анна? поинтересовался, открывая дверь, Кунимацу. Я слышал, она взяла выходной.
Ничего серьезного. Думаю, завтра вернется.
Вот и хорошо. Насколько я понимаю, внизу дела пошли получше.
Рад слышать, сказал Сатакэ.
Значит, в «Мика» можно будет не заходить. Он быстро осмотрелся. Число посетителей увеличилось до пятнадцати; половинабизнесмены, остальные были так или иначе связаны с ночной жизнью Синдзюку. Большинство из последних проводили в клубе едва ли не каждый вечер. Уже неплохо, сказал себе Сатакэ. Теперь оставалось только обдумать, как урегулировать маленькую проблему с Анной. Не хватало только, чтобы девушка из-за каких-то глупостей перешла в другой клуб.
Он уже почти успокоился, когда дверь открылась и в клуб вошли двое мужчин. Ничего особенного они собой не представлялисредних лет, в простых летних рубашках, но ему показалось, что он уже встречался с ними когда-то. Когда? Где? И кто они такие? Служащие какой-то компании? Владельцы магазинов? Мужчины огляделись, как это делали все новички, но без любопытства, а скорее с профессиональным интересом. Сатакэ, умевший определять клиента с первого взгляда, не знал, что и думать.
Добро пожаловать.
К посетителям уже спешил Кунимацу. Менеджер подвел гостей к столу и стал объяснять правила игры. Когда он закончил, один из мужчин достал из кармана блокнот.
Мы из управления полиции, сказал он, предъявляя удостоверение. Прошу вас никуда не уходить. Нам нужно поговорить с управляющим.
В клубе наступила мертвая тишина. Кунигацу бросил робкий взгляд в сторону Сатакэ.
Выходит, предчувствие не обмануло. И не удивительно, что гости показались ему знакомымиони выглядели точно так, как и все остальные полицейские. Сатакэ поднял лежавшую на столе фишку и сжал ее так, что она треснула. Только бы не рассмеяться.
2
Сатакэ подумал, что ослышался, когда вошедший в комнату для допросов детектив представился инспектором Кунигаса из центрального управления.
Что это значит? удивленно спросил он. При чем здесь центральное управление? В чем вообще дело?
А вы как думаете? рассмеялся Кунигаса. Крепкий, плотного телосложения, с твердым, пронзительным взглядом, он- не понравился Сатакэ с первой секунды. Хочу задать несколько вопросов по одному делу, которое мы сейчас расследуем.
Какому еще делу? Его уже продержали более недели по смехотворному обвинению в организации подпольного казино, и вот теперь в игру вступили парни из центрального управления. Что им нужно? Чего они хотят? Надо признать, им удалось-таки нагнать на него страху, хотя Сатакэ и делал вид, что ему все нипочем. И какое отношение имеет центральное управление к тому, в чем меня обвиняют? Или вам уже нечем больше заниматься? Какое еще дело?
Совсем маленькое, так, пустяки. Убийство и расчленение тела.
Кунигаса достал из кармана поношенной черной рубашки дешевую зажигалку, закурил, с явным удовольствием затянулся и насмешливо посмотрел на Сатакэ, словно ожидая его реакции.
Расчленение?
Ты, похоже, заволновался, а?
На Сатакэ была синяя рубашка, которую прислала Рэйка. Цвет ему не нравился, но сейчас это не имело значения, а черная, которую он носил, когда его арестовали, давно пропиталась потом.
Не особенно, рассмеялся Сатакэ.
Не особенно? Зря смеешься, придурок. Лучше подумай и расскажи, как все было. Кунигаса обменялся взглядом с детективом из местного полицейского участка. Или так привык к тюряге, что она тебе как дом родной?
Минутку, перебил его Сатакэ. Я понятия не имею, о чем вы говорите.
Дело принимало серьезный оборот. Похоже, речь идет вовсе не об обычном полицейском «наезде». Раньше, до этого самого момента, он нисколько не сомневался, что на нем хотят просто отыграться, что проблема в самой обычной зависти. И только теперь до Сатакэ стало доходить, что вся операция спланирована центральным управлением. Где-то и как-то, сам того не сознавая, он вляпался в дерьмо. Вляпался по уши. Даже не зная, в чем дело, Сатакэ понимал: путь на свободу легким не будет.
Хватит. Расскажи это кому-нибудь другому, устало сказал Кунигаса. Помнишь парня по имени Кэндзи Ямамото? Он захаживал в твой клуб. Так вот, этот Ямамотожертва, его убили. И не притворяйся, что впервые об этом слышишь.
Кэндзи Ямамото? Не знаю такого. Никогда не слышал.
Сатакэ в упор посмотрел на детектива. Из окна комнаты для допросов были видны небоскребы Синдзюку и высокие полосы летнего неба. От яркого света Сатакэ зажмурился. Его квартира находилась поблизости, и сейчас он больше всего хотел выбраться отсюда и спрятаться в полутемной комнате.
Тогда, может быть, узнаешь вот это?
Кунигаса вытряхнул из лежавшего на столе пластикового пакета мятый серый пиджак. Сатакэ едва не ахнулэто был тот самый пиджак, выбросить который он посоветовал менеджеру «Площадки» за несколько минут до появления там полиции.
Видел. Его оставил в клубе какой-то парень.
Сатакэ сглотнул подступивший к горлу комок. Значит, того идиота все-таки зарезали. Ему смутно вспомнилось, что об этом писали в газетах и сообщали по телевизору. Вспомнил он и то, что в сообщениях упоминалось имя Ямамото. Так вот в чем его подозревают. Сатакэ поднял головудетектив усмехался ему в лицо.
Так что, Сатакэ, расскажешь? Что случилось с этим парнем?
Откуда мне знать?
Так ты не знаешь?
Кунигаса засмеялся, громко, пронзительно, почти по-девичьи. Тупица! Болван! Сатакэ почувствовал, как кровь бросилась в голову, и перед глазами поплыли круги, но привычка сохранять самообладание, привычка, выработанная уже после выхода из тюрьмы, помогла ему и на этот раз.
Не знаю, не совсем убедительно ответил он.
Кунигаса достал из оттопыренного кармана брюк коричневый блокнот и начал медленно листать страницы.
У нас есть несколько свидетелей, которые видели тебя наедине с Ямамото возле клуба «Площадка» примерно в десять часов вечера двадцатого июля. Если не ошибаюсь, это был вторник. Эти люди утверждают, что ты спустил парня с лестницы.
Ну примерно так все и было.
Примерно так А что было потом?
Не знаю.
Знаешь. Парень исчез. Нам нужно знать, что ты делал после драки.
Сатакэ порылся в памяти, но ничего не обнаружил. Может быть, он пошел домой, а может быть, задержался на какое-то время в клубе. Второй вариант выглядел предпочтительнее.
Оставались кое-какие дела, так что я вернулся в клуб.
Неужели? А вот твои служащие сообщили нам, что ты ушел сразу после стычки с Ямамото.
Да? Возможно. Значит, я поехал домой и лег спать. Кунигаса сложил руки на груди и с нескрываемой издевкой смотрел на Сатакэ.
Так что ты сделал?
Поехал домой.
А нам сказали, что ты всегда задерживаешься до закрытия. Почему же в ту ночь уехал так рано? Тебе это не кажется немного странным?
Устал, потому и вернулся домой.
Он не врал. Теперь Сатакэ вспомнил: после стычки с Ямамото он действительно отправился домой, не заглядывая ни в один из клубов, и уснул с включенным телевизором. Было бы, конечно, лучше, если бы он остался в «Площадке», но теперь жалеть уже поздно.
Ты был один?
Конечно.
И отчего же так устал?
Я провел все утро в клубе, занимался с девочками, возил их по городу. Потом встречался с Кунимацу, менеджером казино. В общем, целый день на работе.
И о чем же ты разговаривал с Кунимацу? Может, о том, как избавиться от тела, а? Кунимацу нам все рассказал.
Не смешите меня. Что за бред! Вы это суду собираетесь рассказывать? Я веду бизнес, у меня клуб и казино. Все, точка.
Не делай из меня дурака! взревел вдруг Кунигаса, привставая со стула. Тоже мне бизнесмен! Клуб у него, видите ли! Казино! Черта с два! Мы все о тебе знаем. И о той женщине, которую ты сначала изнасиловал, а потом задушил. Сколько на ней было ран? Двадцать? Тридцать? Ты резал ее и при этом трахал до посинения. Что, не так? Ты ведь так развлекаешься, Сатакэ? Долбаный урод, вот ты кто. Меня чуть не вырвало, когда читал дело. И как это получилось, что такой ублюдок вышел на свободу всего лишь через семь лет? Кто-нибудь может мне это объяснить?
Пот выходил из Сатакэ через все поры. Тело стало влажным и липким. Крышку ада, того ада, который он так тщательно скрывал от всех, включая самого себя, срывали у него на глазах. Перед ним встало искаженное предсмертными муками лицо женщины. Черные сны оживали, ледяной рукой ползли по спине.
Ты от этого так потеешь? продолжал Кунигаса. Тебе от этого так жарко?
Нет просто
Ну давай же, выкладывай. Облегчи душу.
Вы ошибаетесь. Я его не убивал. Я стал другим человеком.
Все вы так говорите. А вот я по собственному опыту знаю, что те, кто убивает забавы ради, после первого раза не останавливаются.
Забавы ради? От слов детектива у него пошла кругом голова. Сатакэ чувствовал себя так, словно его огрели молотом. И все же он нашел силы с безразличным видом пожать плечами, хотя душа кричала: «Все было не так! Не забавы ради! Не для удовольствия! Наслаждение было в другом, в том, чтобы разделить с ней смерть». В тот миг он не чувствовал ничего, кроме любви. Вот почему она так и осталась его единственной женщиной. Вот почему она навсегда привязала его к себе. Ему вовсе не доставило «удовольствия» убивать ее. Но как объяснить это все им? Как выразить все в одном слове?
Вы ошибаетесь, сказал Сатакэ, глядя себе под ноги.
Может быть, согласился Кунигаса. Только мы сделаем все, что только в наших силах, чтобы доказать обратное. Так что можешь ничего не говорить.
Детектив наклонился и потрепал его по плечу. Как треплют собаку. Сатакэ попытался увернуться от мясистой лапы, но не смог.
Я действительно никого не убивал. Только предупредил того парня, чтобы держался подальше от клуба. Он преследовал одну из моих девушек, и я сказал, чтобы он оставил ее в покое. Я даже не знал, что его убили. Только сейчас услышал.
Значит, ты его предупредил? И как? Может, твои «предупреждения» совсем не то, что понимают под этим другие?
Что вы хотите этим сказать?
Яничего. А вот ты расскажи, что делал после того, как избил его до полусмерти.
Это смешно.
Что же тут смешного? Ты убил женщину. Ты сутенер. Ты избиваешь клиентов. Нетрудно представить, что ты заодно и рубишь их на куски, а? И к тому же у тебя нет алиби. Это ты смешон. Не дождавшись ответа, Кунигаса закурил и, выпустив в лицо Сатакэ струю дыма, прошипел:Ну, кого ты нанял для этого?
Для чего?
В твоем клубе работают ребята-китайцы. Сколько эти головорезы берут за такую работу? За то, чтобы порубить человекакак сусина мелкие кусочки?