Ты сегодня рано, с откровенной неприязнью заметила Йоси.
Подавив желание ответить в таком же тоне, Кунико вежливо кивнула.
Доброе утро, приветливо сказала она и с притворным удивлением воскликнула:О, какая красивая брошь!
Эта? Йоси невольно улыбнулась. Да. Решила побаловать себя немного. Мне всегда хотелось иметь такую, но раньше я просто не могла позволить себе ничего подобного. Пришлось выбирать между парикмахерской и брошью, и я все-таки предпочла брошь. Небольшой подарок себе самой.
За деньги от Яои? понизив голос, спросила Кунико.
Да, ответила, покраснев, Йоси. Стыдно, верно?
А чего стыдиться? Чудесная вещица. Она уже переоделась и, зная, что в раздевалке с минуты на минуту может появиться Масако, решила воспользоваться моментом, чтобы допросить Йоси. Послушай, хотела спросить тебя насчет денег.
А что такое? прошептала Йоси, настороженно оглядываясь по сторонам.
Ты действительно получила столько же, сколько и я?
Что ты хочешь этим сказать?
Ничего, ничего. И не смотри на меня так. Просто подумала, что если мы получили одинаково, то это не совсем справедливо, ведь я почти ничего не сделала. Не хочу, чтобы кто-то кому-то завидовал или обижался. Это я все к тому, что Масако ведь вначале пообещала мне только сто тысяч.
Не беспокойся, сказала Йоси, похлопывая ее по плечу. Нам всем пришлось несладко, так что каждый заслужил свою долю.
Так ты и впрямь получила пятьсот тысяч?
Да, полмиллиона, подтвердила Йоси, однако Кунико заметила, что взгляд ее ушел в сторону. Лжет, решила она.
Не представляю, как ты, со всеми своими проблемами, еще и позволяешь себе шиковать.
Шиковать? О чем это ты?
Йоси изумленно уставилась на подругу.
Сама знаешь о чем. По-моему, ты получила не пятьсот тысяч, а больше.
А если и получила, тебе какое до этого дело?
Никакого.
Кунико многозначительно посмотрела на брошь. Йоси торопливо огляделась, как будто надеясь найти кого-нибудь, кто пришел бы ей на помощь, и по ее лицу скользнула тень улыбки. Кунико проследила за ее взглядом и увидела Масако, выглядящую непривычно опрятной в облегающем черном свитере и черных брюках.
Поверить не могу, нарочито громко прошептала Кунико. Она, оказывается, женщина.
Масако, по-видимому, ничего не услышала, потому что, ни на кого не глядя, прошла к автомату с сигаретами, рядом с которым стояла пепельница, и закурила, повернувшись к доске с объявлениями. Некоторое время Кунико с любопытством и завистью наблюдала за ней. Эти двое определенно обставили ее, получив от Яои намного больше. И все-таки открыто обвинить Масако в нечестной игре она не решалась.
Ладно, пока, сказала она Йоси и, захватив рабочую шапочку, поспешила к выходу из раздевалки.
Масако, если и заметила ее, не подала виду, продолжая читать объявления.
Выйдя в коридор, Кунико решила подождать Яои, рассчитывая любым способом выбить из нее правду. Но Яои все не появлялась. Подождав несколько минут, Кунико вернулась в комнату и уже собиралась пробить карточку, когда почувствовала, что за спиной кто-то стоит.
Яои не придет, сказала Масако, уже успевшая переодеться в рабочую форму.
Что?
Ты слышала, бросила Масако, проходя к компостеру.
Вот как растерянно пробормотала Кунико, проклиная себя за нерешительность и трусость. То есть она не придет сегодня или вообще?
Вообще.
А почему?
Может быть, ей не нравится, что ты ее шантажируешь, презрительно бросила Масако, ставя в шкафчик свои растоптанные теннисные туфли.
Когда-то они были белые, но от грязи, жира и соуса давно покрылись темно-коричневой коркой.
Как ты можешь так говорить! растерянно промямлила Кунико. Я всего лишь хотела
Перестань! оборвала ее Масако. В глазах ее полыхнула такая ярость, что Кунико замерла. Я все знаю!
Что что ты знаешь?
Я знаю, что ты получила от Яои пятьсот тысяч и продала нас всех Дзюмондзи, который пообещал списать твой долг. Тебе все еще мало?
Секунду или две Кунико испуганно смотрела на нее. Итак, Масако все известно.
Как ты узнала?
Разве не понятно? Разумеется, он все мне рассказал. Ты, оказывается, не только ленива, но и глупа.
Кунико надулась и опустила глаза, хотя Масако уже не раз говорила ей что-то в таком духе.
Какая ты противная, жалобно простонала она.
Противная? А ты? Ты не просто противная, а куда хуже.
Проходя мимо, Масако ткнула ее локтем в бок.
Эй! Ты что? вскрикнула Куникоудар оказался достаточно болезненным.
Из-за твоего слишком длинного языка мы все окажемся за решеткой, бросила Масако. Но имей в виду, дура, ты сама выкопала себе могилу.
Она повернулась и быстро зашагала к лестнице.
Лишь теперь до Кунико дошло, какую серьезную ошибку она допустила. Впрочем, что толку посыпать голову пеплом! В случае чего с фабрики всегда можно уйти. И почему бы ей действительно не подыскать новую работу? Конечно, момент сейчас не совсем подходящий, знакомство с новым охранником обещало неплохие перспективы, но, если действительно запахнет жареным, она всегда сможет увильнуть в сторону, предоставив остальным расхлебывать кашу.
Кунико огляделась. Она проработала здесь два года и, в общем-то, привыкла и к работе, и к ночным сменам. Но почему бы и не попробовать себя на новом месте? Может быть, удастся найти что-то полегче, что-то более высоко оплачиваемое. Да и с коллегами ей здесь не очень-то повезло. В другом месте можно встретить приятных мужчин. Должно же ей наконец повезти. В конце концов, на фабрике свет клином не сошелся, в городе хватает всяких развлекательных заведений, куда люди приходят совсем с другим настроением. Да, решено, она начнет поиски уже сегодня. Неудовлетворенность, жажда перемен всегда толкали ее вперед. К тому же, думала Кунико, лучше самой унести ноги, чем ждать, пока тебя заставят.
Вернувшись домой после тяжелой ночной смены, Кунико обнаружила приятный сюрприз. Оставив машину на стоянке, она проходила мимо почтовых ящиков, когда едва не наткнулась на стоящего у одного из них незнакомого мужчину.
Какое совпадение, сказал он и, видя, что она не узнает его, добавил:Мы уже встречались, вчера, на стоянке возле фабрики.
О, извините! пробормотала Кунико, узнавая в мужчине ночного охранника. Я вас не сразу узнала! Ну разве не удивительно?
Он переоделся, сменив серую форму на темно-синюю куртку и серые брюки, к тому же вечером она так и не успела как следует его рассмотреть. Мужчина захлопнул крышку все еще оклеенного стикерами почтового ящика и посмотрел на нее. При том, что лицо у него было довольно приятное, что-томожет быть, выражение глазпоказалось ей странным и даже немного пугающим. Сердце возбужденно заколотилось. Удача, которую принесла коробка с ленчем, все еще оставалась с ней.
Так вы обычно возвращаетесь домой вот в такое время? спросил он, похоже не догадываясь о рождающихся в ее голове планах, и посмотрел на дешевые электронные часы. Нелегко же вам приходится.
Да, нелегко, но и вам не позавидуешь.
Знаете, я только приступил, так что пока еще ничего определенного сказать не могу. Он опустил руку в карман куртки и, доставая пачку сигарет, посмотрел на восток, туда, где еще только всходило позднее ноябрьское солнце. И все же вам, женщинам, труднее. Особенно сейчас, когда светает так поздно.
Я уже привыкла.
Кунико решила не говорить, что собирается уходить.
Да, наверное, вы правы. Кстати, я так и не представился. Меня зовут Сато.
Он вынул изо рта сигарету и вежливо поклонился.
Кунико Дзэноути. Она тоже поклонилась. Я живу на пятом этаже.
Приятно познакомиться.
Он улыбнулся, и она успела заметить мелькнувшие ровные белые зубы.
Я тоже рада, сказала она и тут же не удержалась от вопроса:А вы живете один?
Сказать по правде, неуверенно начал он, я в разводе. Так что здесь совсем один.
Разведен! Она едва не подпрыгнула от радости. Хорошо, что Сато ничего не заметил, потому что, вероятно смущенный собственным признанием, отвернулся в сторону.
Понятно. Не беспокойтесь, я никому ничего не скажу. Видите ли, у меня самой примерно такое же положение.
Сато удивленно посмотрел на нее. И что это блеснуло у него в глазах? Уж не желание ли? По крайней мере, интерес. Решено, подумала Кунико, надо обязательно купить те сапожки и новый костюм и ещедля ровного счетаожерелье. Она посмотрела на его почтовый ящик. Квартира 412.
3
Что-то беспокоило ее. Вот только что? Думая об этом, Масако успела вымыть ванную, но ответа так и не нашла. Она протерла плитки, отчистила грязь на стенках ванны и ополоснула их из шланга, но в последний момент, когда грязный поток уже унесся в слив, рука дрогнула и шланг выскользнул из пальцев. Извиваясь как змея, он упал на пол, обдав ее фонтаном холодной воды. Масако торопливо наклонилась, но было поздноодежда успела промокнуть. По телу пробежал холодок.
Дождь начался после полудня и шел с тех пор не переставая. Температура упала. Так холодно бывало обычно в конце декабря. Масако утерла лицо и, приподнявшись на цыпочках, закрыла окно. Шум дождя стих. Чувствуя поднимающийся по ногам холод от мокрых кафельных плиток, она стояла как парализованная.
Разлившаяся по полу вода собиралась в ручейки, сбегавшие к сливному отверстию. Кровь Кэндзи, как и кровь того старика, должно быть, уже давно унесло по канализационным трубам в море, а тело старика, вероятно, обратилось в пепел, который тоже смешался в конце концов с водой. Прислушиваясь к тихому шелесту дождя за закрытым окном, Масако вспоминала, как во время тайфуна ревел поток в дренажной канаве у фабрики, и представляла захваченные и уносимые им щепки и прочий мусор. Такой же бурлящий поток мыслей проносился и в ее голове, снова и снова натыкаясь на некое препятствие. Так что же за препятствие? Что не давало ей покоя? Что?
Присев на край ванны, она стала перебирать события прошлой ночи.
Из-за визита к Яои она приехала на стоянку немного позже обычного. Опаздывать не хотелось, но из головы не выходила та женщина, Йоко Морисаки, так неожиданно появившаяся в доме Яои и столь же внезапно исчезнувшая. Что ей было нужно? Деньги, которые Яои собиралась получить по страховому полису? Или что-то другое? Может быть, рассказать о ней Дзюмондзи? А если он сам имеет к этому какое-то отношение? Нет, доверять никому нельзя. Масако чувствовала себя так, словно ее унесло ночью в открытое моревокруг никого и надеяться не на что.
В единственном окне недавно построенной будки горел свет. Присутствия охранника ничто не выдавало, но горящая лампочка сама по себе казалась маяком в окружавшем стоянку море тьмы. Облегченно вздохнув, Масако отвела машину на привычное место. «Гольф» Кунико уже стоял рядом.
Вскоре на дороге, ведущей к фабрике, появился и сам охранник. Остановившись у двери будки, он выключил фонарик, но тут же, вероятно заметив новую машину, снова его включил и направил луч на номерной знак. Наверное, у него имелся список номеров принадлежащих рабочим и служащим компании автомобилей, и теперь он проверял, не заехал ли на стоянку чужой. И все же Масако показалось, что проверка затягивается. Выключив мотор, она прислушалась к его шагам. Обойдя вокруг машины, мужчина остановился. Высокий, плотного телосложения, немолодой, но еще и не старый.
Добрый вечер. Вы на работу?
Голос, низкий и мягкий, оказался довольно приятным для слуха. Интересно, подумала Масако, что вынудило этого человека выбрать именно такое, весьма скучное и наверняка малооплачиваемое занятие.
Да.
Луч фонарика упал на ее лицо и задержался на нем опять-таки, как ей показалось, дольше необходимого. Масако стало не по себе, тем более что его лицо оставалось при этом в тени, и она прикрыла глаза ладонью.
Извините, сказал он. Масако вышла из машины, заперла дверцу и направилась к фабрике. Услышав за спиной шаги, она поняла, что он следует за ней, и обернулась. Мне положено сопровождать вас, объяснил охранник.
С какой стати?
Так требуют новые правила. Хозяев обязали принять меры предосторожности. После всех тех неприятностей с женщинами
Меня сопровождать не нужно, сказала Масако.
Если с вами что-то случится, неприятности будут уже у меня.
Я опаздываю, поэтому спешу. Она повернулась и зашагала дальше, но охранник не отставал, освещая ей дорогу из-за спины. В конце концов раздражение все же прорвалось, и Масако остановилась. Повернувшись, чтобы выплеснуть чувства на непрошеного провожатого, она наткнулась на тяжелый, угрюмый взгляд, отбивавший всякое желание спорить. В какой-то момент его лицо показалось ей знакомым. Мы уже встречались? спросила она и тут же пожалела о своей несдержанностивопрос прозвучал совершенно глупо. Нет, кажется, не встречались. Похоже, я ошиблась.
Глаза охранника спокойно смотрели на нее из-под козырька фуражки, но Масако обратила внимание на ротбольшой, с мясистыми губами. Странное лицо, подумала она и отвернулась.
На дороге темно, так что я провожу вас до фабрики.
Не утруждайте себя, сказала Масако, ясно давая понять, что предпочитает одиночество его компании. Я в состоянии сама о себе позаботиться.
Хорошо, согласился охранник и повернулся.
Ей показалось, что в темных глазах мелькнула злость, но на что тут было злитьсяона ведь ничем его не обидела?
Когда она пришла на стоянку утром после смены, охранника в будке уже не было. Но и того, что случилось ночью, оказалось достаточно, чтобы заставить Масако задуматься.
Почему вокруг них стали вдруг появляться эти незнакомые, странные люди? Больше всего на свете ее тревожило то, чего она не понимала. Масако прошла в спальню и только начала стягивать мокрую одежду, как зазвонил телефон. Она торопливо сняла трубку.
Да?
Это Йоси.
Что случилось?
Ты должна мне помочь.
Что случилось?
Ты не могла бы приехать? У меня проблемы.
По коже моментально побежали мурашки, и, хотя отопление еще не включили, причиной их был не холод. Наверное, что-то серьезное, подумала она.
Просто намекни, в чем дело.
Не могу. Не могу разговаривать, пробормотала Йоси, явно обеспокоенная тем, что ее может услышать свекровь. И уйти отсюда сейчас тоже не могу.
Ладно, приеду.
Масако положила трубку и торопливо переоделась в джинсы и недавно купленный черный свитер. С некоторых пор она снова начала носить то, что ей нравилось, как делала в ту давнюю пору, когда работала в кредитном союзе. Она даже знала, почему это делаетпотому что как бы заново и по частям собирала себя прежнюю. Но по мере того как кусочки прилегали друг к другу, становилось ясно, что прежний образ не складывается; то, что получалось, напоминало сломанную и потом починенную игрушкувроде бы то, но в то же время не то.
__________
Через двадцать минут Масако припарковалась на улице, соседней с той, на которой жила Йоси. Раскрыв зонтик и лавируя между лужами, она добралась до знакомого обшарпанного домика. Подруга уже ждала ее в накинутом поверх серого платья желто-горчичном кардигане. Бледная, с запавшими щеками и усталыми глазами, она как будто постарела на несколько лет. Увидев Масако, Йоси развернула зонт и устало шагнула ей навстречу.
Не против, если мы поговорим здесь? спросила она, выдыхая белые клубочки пара.
Нет, выглядывая из-под зонтика, ответила Масако. В чем дело?
Извини, что вытащила тебя из дома в такую непогодь.
Что случилось?
Деньги пропали! всхлипнула Йоси, и глаза ее тут же наполнились слезами. Я спрятала их под полом в кухне, а когда заглянула сегодня, их там не было.
Что, все? Полтора миллиона?
Все, что осталось. Я вернула тебе долг и потратила еще немного, но все равно оставался еще миллион и четыреста тысяч.
Знаешь, кто их взял?
Думаю, что знаю. Йоси отвернулась. Наверное, Кадзуи.
Твоя старшая дочь?
Да. Я почти уверена. Утром я пошла в магазин за покупками, а когда вернулась, Исси уже не было дома. Сначала подумала, что он, может быть, убежал гулять, но потом решила, нет, в такой дождь даже ребенок не высунется на улицу. Начала его искать оказалось, что и одежды тоже нет. Спросила свекровь, и та сказала, что, пока меня не было, приходила Кадзуи. Забрала мальчика и ушла. Вот тогда я и решила проверить, на месте ли деньги. Пошла в кухню и
Йоси тяжело, обреченно вздохнула.
А раньше такое случалось? Я имею в виду, твоя дочь уже брала деньги?
Стыдно признаться, но у нее это в порядке вещей. Йоси даже покраснела от стыда. Знаю, деньги следовало положить в банк, но я не могла рисковать. Если бы те, из службы социального страхования, узнали, что у меня есть такие деньги, я лишилась бы пособия.
Послушай, кто-нибудь еще о них знал?
Нет. Я, правда, намекнула Мики, что жду деньги, но
Это когда ты сказала ей, что сможешь оплатить учебу в колледже?
Да, тогда. Она так обрадовалась. По лицу Йоси снова потекли слезы. Как она могла? Кем же надо быть, чтобы обокрасть свою родную сестру!
Ты уверена, что это не Мики их взяла?
Зачем ей брать собственные деньги? Нет, это Кадзуи. Тем более что и Исси тоже исчез. Думаю, Кадзуи позвонила домой и Мики рассказала ей про колледж. Знаешь, я уже и по мальчику скучаю.
Вспомнив внука, Йоси снова расплакалась.
Ты уверена? не отставала Масако. Это не мог быть кто-то чужой?
Она должна была знать наверняка, но не хотела рассказывать Йоси о своих подозрениях.
Кроме нее больше некому. Она давно знала об этом тайнике в кухне.
Если так, решила Масако, то деньги действительно взяла Кадзуи. И здесь уже ничего не поделаешь. Она молча смотрела под ноги. Первой ее мыслью при известии об исчезновении денег было, что тут не обошлось без их таинственного противника.
И что мне теперь делать? продолжала Йоси. Что мне делать?
Откуда я знаю? сердито бросила Масако. Наверное, ничего.
Масако?
В голосе Йоси прозвучали просительные нотки.
Что?
Ты не могла бы дать мне немного в долг?
Сколько?
Ну, миллион? Хотя я, наверное, обошлась бы и меньшим. Как насчет семисот тысяч?
Нет, думаю, что не смогу.
Масако покачала головой.
Пожалуйста! Я не буду никуда переезжать.
Йоси прижала руки к груди, и зонтик у нее над головой опасно накренился.
Но ты же никогда со мной не рассчитаешься. Давать в долг такие суммыбезумие.
Ты так говоришь, как будто я пришла к тебе в банк. Тебе же деньги сейчас все равно ни к чему.
Это тебя не касается, жестко ответила Масако.
Йоси, вероятно не ожидавшая от подруги такой твердости, помолчала, потом пробормотала:
Ты ведь на самом деле не такая.
Учусь быть такой.
Но ты ведь уже давала деньги на экскурсию.
Тогдада, сейчаснет. Ты сама во всем виноватапозволила дочери обокрасть себя.
Знаю.
Йоси опустила голову. Некоторое время Масако стояла молча, ожидая продолжения, сжимая и разжимая замерзшие пальцы.
Вот что, сказала она наконец, не выдержав повисшего между ними молчания. Я не дам в долг, а просто дам тебе денег.
Как это? обрадовалась Йоси.
Считай, что делаю тебе подарок, один миллион.
Ты уверена, что
Уверена. Ты ведь не отказала, когда я обратилась за помощью.
В конце концов, подумала Масако, она это заслужила.
Даже не знаю, как и благодарить тебя. Йоси низко поклонилась, потом, помолчав, добавила:Интересно хотела тебя спросить
Что?
Стоит ли рассчитывать еще на одну такую работу? Она, прищурившись от бьющего в лицо дождя, пытливо посмотрела на подругу. Как ты думаешь?
Я бы не рассчитывала. По крайней мере в ближайшее время.
Но ты ведь позвонишь, если
Тебе так нужны деньги? глухо спросила Масако.
Йоси, ничего не знавшая о ее проблемах, только пожала плечами.
Конечно нужны. И никаким другим способом я их не заработаю. Знаешь, они нужны мне даже больше, чем бедняжке Кадзуи.
Она повернулась и через несколько секунд исчезла в своем старом, обветшалом домишке. Вода из разбитого водосточного желоба разливалась по асфальту. Джинсы уже промокли, и Масако трясло от холода.
4
Дверь на балкон оставалась открытой. Температура упала до пяти градусов. Через распахнутую дверь вливался холодный утренний воздух, так что температура в квартире и за окном была примерно одинаковая. Сатакэ подтянул «молнию» к подбородку. Он лежал на кровати, не раздеваясь, в темно-синей куртке и серых рабочих брюках. Сначала хотел открыть окна, но они были заколочены. Наверное, потому, что выходили на север и прежние жильцы предпочитали тепло холоду.
Квартира 412. Маленькая, тесная, узкая, вытянутая в длину. Две комнаты и крохотная кухонька. Как и в своей прежней квартире в Синдзюку, Сатакэ убрал все раздвижные двери ради дополнительного пространства. Здесь не было никакой мебели, кроме кровати, поставленной так, чтобы, лежа на ней, видеть небо над равниной Мусаси.
Уже появились утренние звезды, но его они не интересовали. Сатакэ лежал с закрытыми глазами, стиснув зубы, чтобы не дрожать от холода. Спать не хотелось, он просто пытался восстановить лицо и голос Масако Катори. Снова и снова извлекал из памяти отдельные фрагменты, соединял их, а потом разбрасывал. Ее лицо, освещенное лучом фонарика, висело перед ним, как будто подвешенное в воздухе над парковочной площадкой. Внимательные, настороженные глаза, тонкие решительные губы, впалые щеки.
Сатакэ улыбнулся, вспомнив скользнувшую по нему тень страха.
«Не утруждайте себя, сказала она. Я в состоянии сама о себе позаботиться». Этот низкий глуховатый голос, голос человека, не принимающего никого и ничего, все еще звучал в его ушах, как стояла перед глазами ее растворяющаяся в темноте фигура. Следуя за ней по пустынной дороге, Сатакэ вдруг вспомнил другую женщину, а когда она обернулась, когда луч фонарика выхватил из тьмы бледное лицо с прорезавшими лоб тонкими морщинами, его пронзило острое, близкое к экстазу чувство наслаждения. Масако Катори так походила на ту, другую женщину: лицом, голосом, даже морщинками на лбу.
Та женщина была старше Сатакэ лет на десять. Но, оказывается, он ошибался, думая, что она умерла много лет назад; нет, все эти годы она тайно жила здесь, в этом унылом, скучном, грязном пригороде, под другим именем. Масако Катори. И ведь она тоже это почувствовала, потому что ни с того ни с сего спросила, не встречались ли они раньше. Вот тогда-то панцирь, за которым она пряталась, дал трещинку. Судьба, подумал Сатакэ.
Мысли вернулись к тому жаркому летнему дню, на семнадцать лет назад, когда он впервые увидел ту женщину на улицах Синдзюку. Кто-то сманивал девушек из клубов и массажных салонов, контролировавшихся его бандой. Тот, кто занимался этимпо слухам, женщина лет тридцати, бывшая проститутка, действовал очень ловко. Мысль о том, что их водит за нос женщина, приводила Сатакэ в бешенство. Чтобы поймать ее, он не жалел ни времени, ни сил, расставляя повсюду приманкинадежных девушек, на которых можно было положиться. В конце концов она клюнула, заглотила крючок, договорившись встретиться с одной из них в кафе. Был душный вечер, ветер обещал дождь.
Он наблюдал из тени, повернувшись к ней спиной, чтобы не спугнуть. Ее было трудно не заметитьв коротком, без рукавов голубом мини-платье из какого-то блестящего синтетического материала, настолько плотно облегавшего фигуру, что его бросило в жар от одного лишь взгляда на нее. На ногах белые сандалии на высоком каблуке; лак на ногтях потрескался и стерся. Короткие волосы и тело, худое настолько, что через пройму платья была видна бретелька бюстгальтера. Но глаза По ее глазам он сразу понял, что имеет дело с сильной и изобретательной женщиной. И еще эти глаза видели все вокруг. Конечно, она сразу заметила его и, развернувшись, бросилась в толпу.
Даже сейчас, по прошествии стольких лет, Сатакэ помнил выражение, появившееся на ее лице в тот момент, когда она поняла, кто он такой. Сначала вспышка злостинадо же, угодила в ловушку! потом усмешкапопробуй-ка поймай! Несмотря на очевидную опасность, она нашла несколько секунд, чтобы поиздеваться над ним, и именно этот мимолетный дерзкий взгляд вывел его из себя. Найду! Схвачу и придушу как крысу! поклялся Сатакэ. Вначале, расставляя ловушки, он вовсе не собирался ее убивать, а планировал всего лишь поймать и немного припугнуть. Но тот взгляд высвободил в нем что-то такое, о существовании чего он и сам не догадывался.
Погоня за ней по улицам города пробудила инстинкт охотника, и возбуждение нарастало с каждой минутой. Он и сам не понимал, что происходит. Догнать, прижать к ногтюнет, это было бы слишком просто. Отпустить, дать почувствовать себя в безопасности, поиграть как кошка с мышкой, а потом напасть и Тогда он еще не знал, что сделает с ней потом. На город опускались сумерки, тепло раскалившихся за день тротуаров смешивалось с растворенной в воздухе сыростью, и им все сильнее овладевали темные желания. Пробиваясь через запрудившие улицы толпы гуляющих, Сатакэ представлял, как прыгнет на нее сзади, схватит за волосы, повалит на землю
Женщина, похоже, чувствовала погоню. Она перебежала забитую ползущими машинами Ясукуни-авеню и метнулась к ведущему в торговую галерею пассажу, поняв, должно быть, что наибольшая опасность может поджидать ее именно в Кабуки-Тё. Но Сатакэ знал район Синдзюку как свои пять пальцев. Притворившись, что выпустил ее из виду, он спустился к подземной стоянке, пронесся на полной скорости по переходу под автострадой Оуме и выскочил у противоположного конца галереи как раз в тот момент, когда она вышла из дамской комнаты совершенно уверенная, что оторвалась от погони.
Незаметно подойдя сзади, он схватил ее за руку. Рука была тонкая и немного влажная от пота.
Застигнутая врасплох, она повернулась и с ненавистью прошипела:
Грязный ублюдок! Что б тебе провалиться со своими дешевыми фокусами.
Голос у нее был низкий, с хрипотцой.
Думала, уйдешь, сука?
Я тебя не боюсь.
Посмотрим, как запоешь потом, сказал он и ткнул ей в бок ножом, с трудом сдерживая желание зарезать прямо на месте.
Когда лезвие прошло сквозь ткань, женщина, похоже, поняла, что шутки плохи, и прикусила язык. По пути в его квартиру она вела себя спокойно: не звала на помощь, не плакала, не умоляла пощадить. Он держал ее за руку, удивляясь, какие тонкие у нее кости и как мало на них плоти. Кожа на лице тоже была тонкая, как бумага, и почти прозрачная, но глаза светились, как у бродячей кошки. Пожалуй, он мог бы позабавиться с ней, получить удовольствие, ломая ее сопротивление, но эти новые, неведомые прежде чувства сбивали с толку. Сатакэ никогда не воспринимал женщин иначе как игрушки, как средства развлечения, а потому всегда предпочитал иметь дело с хорошенькими покорными куколками.
В квартире было жарко и душно, как в парилке. Он включил кондиционер, задернул шторы и избил пленницу, не дожидаясь, пока в комнате станет прохладнее, утоляя желание, появившееся в тот самый момент, когда он только увидел ее. Она не стала молить о пощаде, не съежилась, закрывая лицо, даже не отвернуласьнаоборот, проклинала его с еще большой злостью. Дерзость слов, неуступчивость характера, горящая в глазах ненавистьвсе это только добавляло ей привлекательности. Он хотел мучить ее, делать ей больно, избиватьи жить этим. В конце концов, когда ее лицо распухло до неузнаваемости, Сатакэ привязал ее к кровати и принялся насиловать. Как долго это продолжалось, сколько часов они оставались вместеон не знал. Мир перестал существовать, от него остались только натужные вздохи кондиционера.
Они перепачкались потом и кровью. Кожаные ремни, стягивавшие ее запястья, врезались в плоть, и по ее рукам змеились красные ручейки. Всасываясь в ее распухшие губы, он ощущал во рту металлический привкус крови. В какой-то момент в руке у него оказался нож, и она вдруг вскрикнула; ненависть словно вытекла из ее глаз, и сопротивление ослабло, как будто она признала его победу, как будто отдалась в его власть; и тогда же им овладело отчаяние от того, что он не может войти в нее глубже еще глубже Оторвавшись от ее губ, но оставаясь в ней, Сатакэ повернул голову и увидел торчащий из нее нож. Ее вскрики указывали на приближение оргазма, и он задвигался еще быстрее, еще яростнее, сцепив зубы, испытывая небывалое наслаждение.
Ад сошел на землю. Он снова и снова втыкал в нее нож и просовывал в раны палец. Но чем больше старался, чем отчаяннее искал путь внутрь ее, тем отчетливее понимал тщетность своих усилий. Он обхватил ее руками, вжался в нее, обезумев от горя и желания слиться с ней, соединиться плотью, вползти в нее и там, внутри, раствориться, шепча снова и снова, словно повторяя заклинание, что любит ее, любит, любит И постепенно, пока они лежали, соединившись в этом кровавом союзе, ад превратился в рай. Так или иначе, был то рай или ад, понять могли только они двое, и никто другой.