В мои намерения не входит вдаваться в подробности и пересказывать всю долгую и запутанную цепочку событий, в результате которых из отдела секретных операций я попала в отдел домашнего насилия, так называемую «бытовуху». Укороченная версия такова: у одного торчка из Дублинского университета снесло крышу, и он ударил меня ножом; ранение при исполнении служебных обязанностей привело меня в убойный отдел, от работы в котором крышу чуть не снесло у меня самой, и я ушла. Минуло много лет, прежде чем я вспомнила о Лекси и ее призрачной жизни.
Я не любительница оглядываться через плечо или по крайней мере стараюсь так не делать. Что было, то было. Притворяться, что это не так, напрасная трата времени. Однако теперь мне кажется, будто я всегда знала, что история с Лекси Мэдисон непременно будет иметь последствия. Нельзя стать кем-то другим, перевоплотиться в человека из плоти и кровис его первым поцелуем, чувством юмора, любимым бутербродом, а потом ждать, как этот человек бесследно исчезнет, обернется строчками на листе бумаги, чашкой кофе с капелькой виски лишь потому, что он тебе больше не нужен. Мне кажется, что я всегда понимала: в один прекрасный день она еще вернется ко мне.
Ей потребовалось четыре года. Она тщательно выбрала момент. Когда Лекси, образно выражаясь, снова постучала в мою дверь, было раннее утро в начале апреля. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я ушла из убойного отдела. Я находилась в тире.
Тир, которым мы пользуемся, расположен глубоко под землей в самом центре Дублина, под дорожными пробками и толстым слоем городского смога. В принципе я могла не ходить в тиря всегда считалась хорошим стрелком, а квалификационный тест мне сдавать еще через несколько месяцев. Однако в последнее время я просыпалась слишком рано, чтобы сразу идти на работусна ни в одном глазу, я маюсь, не зная, чем себя занять, и лишь стрелковая подготовка помогала мне выпустить пар.
Я неторопливо надевала наушники, проверяла пистолет и дожидалась той минуты, когда все остальные сосредоточат внимание на своих мишенях, лишь бы только никто не заметил моего наэлектризованного мандража. Я тряслась, что твой герой мультика перед первым выстрелом. Дрянные нервы требуют набора особых умений: вы ловчите, идете на маленькие хитрости, учитесь делать так, чтобы посторонние ничего не заметили. Очень скоро, если вы все схватываете на лету, вам удается прожить день так, будто вы почти нормальное человеческое существо.
Раньше я была не такой. Мне всегда представлялось, что нервными могут быть лишь персонажи книг Джейн Остен или писклявые девицы, не способные сами заказать себе выпивку в баре. Если бы я нервничала в критических ситуациях, пришлось бы постоянно носить при себе нюхательную соль. Удар ножом, нанесенный главным торчком Дублинского университета, образно выражаясь, прошел мимо меня. Психиатр из нашего отдела несколько недель пытался убедить меня в том, что я перенесла тяжелую психологическую травму. Этому парню, видно, было досадно меня упускать: не каждый день к вам в руки попадают полицейские, да еще с ножевым ранением. Скорее всего он надеялся, что у меня появится какой-нибудь редкий комплекс. В конечном итоге горе-спец был вынужден оставить меня в покое, признав, что со мной все в порядке, и разрешил снова приступить к работе.
Стыдно признаться, но из убойного отдела меня вынудили уйти не массовая резня, не захват заложников и не славный милый тихоня, хранивший в холодильнике человеческие органы. Мое последнее дело в убойном отделе казалось простым как дважды двамы подобные раскрываем десятками, ничего такого, что должно было предостеречь нас: убитая девочка, тело обнаружено ранним утром. Когда поступил звонок, мы с напарником прикалывались друг над другом, сидя в служебном кабинете.
Если посмотреть со стороны, все прошло нормально. Официально мы все выяснили за месяц, общество было спасено от злодея, пресса красочно отобразила наш подвиг, да и для статистики раскрываемости преступлений все было как нельзя лучше. Дело оказалось спокойным, без автомобильных погонь и перестрелок. Правда, в физическом отношении я все же немного пострадала: получила пару царапин на лице. От них и шрамов не осталось. Короче говоря, счастливый конец трагического происшествия.
Но это как сказать. Операция «Весталка»: заикнитесь о ней кому-то из сотрудников убойного отдела даже сейчас, любому, кто не знает всей истории, и на вас посмотрят так, словно давая понять, мол, я не имею к ней ни малейшего отношения. Потому что, если быть до конца честными, мы тогда облажались, причем по полной программе. Некоторые люди похожи на Чернобыль; они излучают незримую смерть, источают яд: если вы окажетесь рядом с ними, сам воздух станет для вас губительным.
У меня развилось множество симптомов, которые заставили бы психиатра прыгать от восторга, но, на мое счастье, из-за царапин на лице никому и в голову не пришло отправлять меня к нашему доморощенному Фрейду. Это был классический посттравматический синдромплохой аппетит, дрожь, никуда не годные нервы, то, как я подскакивала едва ли не к потолку при каждом звонке в дверь или по телефону, плюс несколько индивидуальных штрихов. С координацией происходили странные вещи. Впервые в жизни я начала спотыкаться, врезаться в дверные косяки, ударяться головой о край шкафа.
А еще я перестала видеть сны. Раньше мне всегда снились целые каскады образов: столбы огня на фоне темных гор; стебли лозы, пробивающиеся сквозь камни; олени, мчащиеся по песчаному пляжу в облаке света. После того случая стоило положить голову на подушку, и я проваливалась в черную бездну, словно на меня обрушивали тяжеленную кувалду. Сэммой бойфрендутверждал, что со временем все пройдет и я опять войду в норму. Когда я сказала, что сильно в этом сомневаюсь, он лишь кивнул и заявил, что и это тоже со временем пройдет. Иногда Сэм просто невыносимс ним такое бывает.
Я было решила испробовать традиционный для полицейских способалкоголь с утра пораньше без ограничения дозы, однако побоялась, что дело закончится тем, что я стану названивать неподходящим людям по телефону в три часа утра, чтобы излить исстрадавшуюся душу. Кроме того, выяснилось, что стрельба в тире успокаивает меня не хуже, чем выпивка, плюс не оставляет малоприятных последствий. Поначалу это казалось полной бессмыслицей, если учесть, как я реагировала на громкие звуки, однако со стрельбой все было в порядке. После первых выстрелов где-то в задней части мозга воспламенялся взрыватель и остальной мир исчезал, уходил куда-то на периферию сознания и крайне слабо давал о себе знать. Рука, сжимавшая пистолет, приобретала твердость камня. В мире оставались лишь я и мишень, а также хорошо знакомый запах пороха и ощущение того, как при отдаче напрягаются мышцы спины.
Я уходила из тира спокойная и слегка отупевшая, как будто под действием валиума. Когда эффект исчезал, я добивалась его на следующий день упорной работой и больше не натыкалась на острые углы и, вернувшись к себе, действительно чувствовала себя как дома. Мне удалось добиться хороших показателейс сорока метров девять удачных попаданий из десяти, и старичок, заправлявший в тире, начал посматривать на меня оценивающим взглядом барышника с лошадиной ярмарки и то и дело заводил разговор о соревнованиях между отделами.
В то утро я отстрелялась к семи. Я была в раздевалкечистила пистолет и трепалась с двумя парнями из отдела нравов, чтобы не заподозрили, что я помираю с голоду, когда зазвонил мой мобильный.
Господи! шутливо воскликнул один из моих собеседников. Ты из домашнего насилия, верно? И кто это успел отлупить свою женушку в такую рань?
Как говорится, было бы желание! парировала я, вытаскивая из кармана ключ от шкафчика.
Наверное, это тайные агенты, осклабился в улыбке второй, помоложе. Им, видать, нужны хорошие снайперы.
Парень был здоровый, рыжеволосый и явно положил на меня глазиначе зачем играть передо мной накачанной мускулатурой. Я уже не раз замечала, как он поглядывает на мои рукинет ли на пальце кольца.
Должно быть, узнали, что нас нет на месте, пошутил его товарищ.
Я вытащила из шкафчика мобильный. На экране высветилось имя звонившего: Сэм О'Нил. И иконка еще одного пропущенного звонка.
Привет! произнесла я. Что случилось?
Кэсси! раздался в трубке голос Сэма. Голос сразу мне не понравилсякакой-то сиплый и сдавленный, как будто кто-то со всей силы ударил Сэма под дых. С тобой все в порядке?
Я повернулась спиной к парням из отдела нравов и отошла в угол.
У меня все нормально. Почему ты спрашиваешь? Что-то случилось?
О Господи! ответил Сэм и крякнул, будто у него от волнения перехватило горло. Я звонил тебе четыре раза. Хотел уже отправить кого-нибудь к тебе домой. Почему ты, черт побери, не отвечала?
Совсем не в его духе. Второго такого нежного парня, как Сэм, я не знаю.
Я сейчас в тире, ответила я. А телефон лежал в раздевалке. Что случилось?
Извини. Я не хотел Прости меня. Он снова издал это дурацкое кряканье. Меня вызвали. По делу.
Сердце гулко бухнуло о грудную клетку. Сэм служит в убойном отделе. Мне бы лучше присесть, однако ноги наотрез отказывались согнуться в коленях. Вместо этого я привалилась спиной к шкафу.
Кто? спросила я.
Что? Нет, Господи, нет то есть я хотел сказать, что мы знаем кто. Просто послушай, ты не можешь сейчас ко мне приехать?
Дыхание вернулось.
Сэм, что, черт побери, происходит? спросила я.
Просто ты можешь приехать? Мы сейчас в Уиклоу, рядом с Гленскехи. Знаешь это место? Если следовать дорожным указателям, нужно проехать через Гленскехи и дальше двигаться прямо на юг. Проедешь примерно три четверти мили, и там справа будет узкая дорога. Увидишь ленту полицейского ограждения. Встретимся там.
Парни из отдела нравов с любопытством наблюдали за мной.
У меня через час начинается смена, ответила я. Я не успею, ведь до вас только целый час добираться.
Я позвоню твоему шефу, скажу, ты нам нужна.
Не вздумай. Или забыл, что я больше не работаю в убойном? Если вы расследуете убийство, то я не имею к нему ни малейшего отношения.
На заднем фоне я различила мужской голос: решительный, с легкой гнусавинкой, такой не пропустишь мимо ушей. Знакомый голос, но, черт, кому он принадлежит?
Не отключайся! попросил Сэм.
Я зажала телефон между ухом и плечом и начала собирать пистолет. Если это кто-то незнакомый, значит, дело плохо, иначе бы Сэм так не разговаривал. В Ирландии до сих пор за каждым убийством стоят причины самые банальные: подрались между собой наркоманы, неудачная кража со взломом, поножовщина на бытовой почве, как у нас говорят, «свояк свояка». Например семейные разборки в Лимерике портят нам картину отчетности вот уже несколько десятилетий. У нас не происходят ужасы, каких полно в других странах: нет у нас ни серийных убийц, ни изуверских пыток, ни подвалов с высохшими от голода трупами.
Пока нет. Время покажет, приживутся ли они на нашей земле. За последние десять лет Дублин изменился до неузнаваемостибыстрее, чем к тому могут привыкнуть наши мозги. Спасибо «Кельтскому тигру»теперь мы имеем десятки, если не сотни, тех, кому требуются вертолетные площадки, но тысячи и тысячи тех, кто вынужден ютиться в тесных квартирках вместе с полчищами тараканов, ненавидя свое жалкое прозябание, дожидаясь очередных выходных, чтобы с понедельника вновь тянуть опостылевшую лямку. Удивительно, как мы еще держимся.
К концу службы в убойном отделе я стала ощущать это едва ли не кожей: пронзительное безумие большого города, дергающегося подобно бешеному псу, который вот-вот бросится и загрызет первого встречного. Рано или поздно, но мы получим свой первый труп из фильма ужасов.
У нас нет специальной должности составителя психологических портретов преступников, однако парни из убойного отдела, в основном без университетского образования, в глазах которых я с моими тремя курсами психфака была специалистом, частенько прибегали к моим услугам. В принципе у меня получалось неплохо; в свободное время, чтобы наверстать упущенное, я продолжала читать учебники, изучала статистику. И вот опять звонок. Из чего напрашивался вывод: полицейские инстинкты взяли у Сэма верх над защитными, раз он позвонил мне. Стал бы он беспокоить меня, если бы не нуждался в помощи? Видимо, прибыв на место преступления, он увидел нечто такое, что заставило его обратиться ко мне.
Погоди! произнес рыжеволосый. Он перестал поигрывать мышцами и теперь сидел, выпрямившись, на скамье. Ты ведь когда-то работала в убойном?
Думаете, почему я не спешила заводить с ним дружбу? Слишком часто за последние месяцы я слышала эту алчную нотку.
Было дело, небрежно ответила я, одарив его сладчайшей улыбкой и взглядом, говорившим примерно следующее: «Лично тебе пришлось бы там несладко».
Любопытство рыжеволосого и его либидо вступили в стремительное состязание. В результате победило любопытство.
Так это ты работала над тем самым делом? спросил он и, скользнув по скамейке, приблизился ко мне. Убитый ребенок. Как там все было?
Все слухи верны, ответила я.
На другом конце линии Сэм с кем-то заспорил. На его короткие, раздраженные вопросы отвечал все тот же знакомый гнусавый голос. Если бы рыжеволосый на секунду прекратил свои разглагольствования, я бы, пожалуй, угадала, кто это.
Я слышал, будто у твоего напарника съехала крыша и он поимел подозреваемого.
Не знаю! отрезала я, пытаясь снять бронежилет, не уронив телефон.
Меня по-прежнему подмывало посоветовать рыжему заняться чем-то созидательным, однако я воздержаласьчестно говоря, ни психическое здоровье моего бывшего напарника, ни его сексуальные наклонности меня больше не заботили.
Сэм снова заговорил, причем теперь в его голосе чувствовалось еще большее напряжение и растерянность.
Ты не могла бы надеть солнечные очки, а также капюшон или шляпу?
Я замерла с натянутым на голову бронежилетом.
Что там у вас, на хер, происходит?
Пожалуйста, Кэсси! произнес Сэм тоном, в котором проскользнули истерические нотки. Прошу тебя!
Я езжу на древней «веспе». В городе, где ты значишь ровно столько, сколько тратишь денег, она смотрится совершенным анахронизмом, однако имеет и свои преимущества. На дублинских улицах мой драндулет способен передвигаться в четыре раза быстрее, чем обычная машина. Я спокойно могу найти для нее место на стоянке. Плюс еще одно неоспоримое преимущество: те, кто высокомерно посматривают на нее, скорее всего никогда не станут моими лучшими друзьями. Когда я выехала из города, погода для поездок на мотоцикле была идеальная. Накануне ночью шел дождь, злобно барабанивший по оконному стеклу, но под утро прекратился и на смену ему пришел ясный, первый почти весенний день. В другие годы, в утро, подобное сегодняшнему, я обычно выезжала за город и пела во всю мощь легких, мчась навстречу ветру на предельной скорости.
Деревня Гленскехи расположена рядом с Дублином, в горах Уиклоу. Я прожила половину жизни в Уиклоу, не приближаясь к ней дальше дорожного указателя. Вот какой она оказалась: кучка старых домов, выстроившихся вокруг посещаемой раз месяц церкви, пивная, магазин. В общем, место глухое и ничем не примечательноена такое вряд ли обратят внимание даже те бедолаги, что прочесывают сельскую местность в поисках дешевого жилья.
В восемь часов утра в четверг главная улицапожалуй, она и единственнаябыла пустынна и мила как видовая открытка. Мне на глаза попалась лишь пожилая женщина, катившая магазинную тележку с продуктами мимо старого гранитного памятника, поставленного неизвестно кому или чему. За спиной у нее вдоль извилистой улицы выстроились симпатичные сахарно-миндальные домики, а еще дальше возвышались равнодушные зелено-коричневые горы.
Ну кого здесь могут убить? Разве что фермеры подрались по поводу межи; или женщина попала под горячую руку пьянчуге мужу; или кто-то прирезал родного брата, с которым прожил в одном доме более сорока лет. В общем, все наши родные и до боли знакомые семейные преступления, старые, как сама Ирландия. Вряд ли такой опытный детектив как Сэм впадет в истерику из-за подобных вещей.
А еще мне не давал покоя второй голос, который я услышала на заднем плане. Сэм, насколько мне известно, единственный детектив, у которого нет напарника. Ему нравится работать в одиночку. Каждое дело он расследует с разными командамито с местными ребятами, которым приятно заполучить в помощники опытного столичного сыщика, то с парой детективов из убойного отдела, которым при раскручивании серьезного дела нужен третий сотрудник. Сэм умеет ладить с людьми, он идеальный помощник. Интересно бы знать, кому их моих прежних знакомых он помогает теперь.