Иван поднялсяпора. Он повесил на плечо рюкзак, вышел в прихожую и прильнул к глазку. Несколько секунд рассматривал лестничную клетку, потом долго вслушивался. Кажется, все спокойно Он вышел из квартиры, аккуратно прикрыл дверь и вытащил из кармана ключи. Потом подумал: зачем, собственно? Навряд ли он сможет когда-нибудь вернуться сюда А если сможет, то это произойдет не очень скоро. Иван усмехнулся и пошел по лестнице вниз.
Он вышел из подъезда, остановился. Шаман в голове молчал. Был солнечный и ветреный день. Ветер гнал пыль, прошлогодние листья и мусор. Делая вид, что прикуривает, Иван осмотрелся. В помойке рылись бомжи, на них тявкали две собачонки. Собачонки эти крутятся здесь постоянно и считают бачки своими. У ларька сидели на корточках трое понятного типа мужиков, пили пиво, гоняли по кругу самокрутку. Ветер доносил запах конопли В стороне, возле «Волги» без колес, стоял Боря-в-Авторитете, смотрел по сторонам. В-Авторитете увидел Ивана, подошел:
Здорово, Иван. Я в авторитете.
Я знаю, Боря,ответил Иван.Уважуха.
Он пожал Боре руку и угостил его сигаретой.
Боря расцвел:
Будут какие наездыты только скажи, брат. Я всех завалю на глушняк У меня, брат,Боря значительно подмигнул,тэтэха есть.
Иван понимающе кивнул, сказал:
Спасибо, Боря. Тэтэхаэто круто. Уважуха. Если будут проблемыобращусь к тебе.
Когда-то Боря действительно был крутым пацаном. Потом загремел по вымогалову, получил пятерку. Отсидел, вернулся. Пока сидел, тут многое переменилось, а Боря этого не понял. Он опирался на старые понятия, а его избили подростки. Били бейсбольными битами. Били так, что у Бори раскололся череп. Вот после этого он и стал Боря-в-Авторитете. Иван дал ему закурить и пошел прочь.
Ты только скажи мне, брат!кричал Боря вслед.Ты слышишь, брат? Не забудь.
Иван уходил, сжимая в руке рукоятку пистолетика.
Я в авторитете, брат я в большом авторитете!кричал Боря.
Иван прошел около километра, свернул во двор и присел на скамейку Ну вот, уйти тебе, кажется, удалось А что дальше? Куда теперь? К матери? Но к ней к первой придут. Как только меня установята теперь непременно установят, это всего лишь вопрос времени,так к ней и нагрянут. К матери нельзя. К Лизе? Нет. Нет, ни в коем случае А кто еще? К кому можно обратиться за помощью?.. Иван вытащил из кармана телефон, открыл «записную книжку», начал «листать». Саня Иванов? К черту. Санямужик неплохой, но трепло и бухает крепко Колян? Колян тоже бухает Мухин? Когда-то был надежным парнем. Абсолютно. Да ушел в бизнес. У него теперь разговоры только про бабло. А если человек все меряет баблом, то В общем, нельзя к нему Серега Слон? Слонярачеловек. Слоняра всегда поможет. Да только он осел в своей Сорта-вале, до него еще доехать надо А больше и нет никого. Ни дальних, ни ближних.
Иван положил телефон в карман. И вдруг пронзительно четко осознал, что ему действительно не к кому обратиться за помощью. Это было страшное открытие.
Он сидел на скамейке, курил. Был солнечный день. Ветер гнал легкие перышки облаков по небу, а по асфальту мусор, маршрутки и маленькие пылевые смерчи Иван осмотрелся. Сушилось белье на веревках. Громко кричали смуглые дети в песочнице. За ними присматривала толстая усатая женщина в ярком хи-джабе. Она сидела на качелях, покачивалась. Качели скрипели.
Ивану стало тошно тошно, тошно. Он прикрыл глаза, как делал это в детстве, когда хотел спрятаться, отгородиться от внешнего мира. Но, как и в детстве, отгородиться не удалось. Мир присутствовал в виде звуков. Сигналили маршрутки на проспекте Науки, кричали на своем языке дети в песочнице, скрипели качели под толстым задом тетки в хиджабе, звонил телефон хлопнула дверь подъезда, залаяла собака, завизжали тормоза на проспекте и звонил телефон Иван понял, что телефон звонит у него. Он открыл глаза, несколько секунд размышлял: ответить или нет?и вытащил аппарат из кармана. Он посмотрел на дисплей: конфликтный номер. Ну чтоответить? Телефон надрывался, Иван нажал кнопку и поднес аппарат к уху.
Иван,произнес голос Петровича в трубке,Иван, тебя по телевизору показывают.
Я знаю.
твою мать!
Иван промолчал.
Ты где сейчас?спросил Петрович.
Иван опять промолчал. Петрович кашлянул и сказал:
Если ты домауходи. Слышишь меня, Ваня? Немедленно уходи, слышишь?
Слышу. Спасибо за совет.
Петрович в трубке помолчал, потом спросил:
У тебе есть место, где можно зарыться?
А тебе-то что, Герман Петрович?
Значит, нет Могу помочь.
Спасибо, сам справлюсь.
Чудила! Я же помощь предлагаю от чистого сердца. Иван молчал, прикидывая, что движет Петровичем:
желание заработать десять тысяч евро или он действительно хочет помочь?
Ну?напомнил о себе Петрович.
Что предлагаешь?отозвался Иван.
Спрятаться. Есть у меня нора, где можно отсидеться.
Иван принял решение, спросил:
Где и когда?
Во-первых, если ты сейчас дома
Я не дома.
Хорошо Помнишь, куда ты меня подбросил однажды?
Да, конечно.
Давай там же через час успеешь?
Нет, не успею,ответил Иван, прикинув, что ему хватит минут сорок.
А сколько времени тебе надо?
Часа два.
Хорошо,сказал Петрович,через два часа жду.
Местом, «куда ты меня подбросил однажды», было кафе на Большом Сампсониевском проспекте недалеко от метро «Выборгская». Иван поехал туда на маршрутке. Доживающую последние дни, разваливающуюся «Газель» вел водитель-таджик. В салоне звучала тягучая восточная мелодия, таджик подпевал. По полу каталась пустая бутылка из-под пива. Когда водитель разгонялся, бутылка катилась назад, когда тормозил, устремлялась вперед, дребезжа, разматывая за собой мокрый след.
Иван сел в самом конце салона, натянул пониже кепку, сделал вид, что дремлет. Маршрутка ехала по Гражданке, за окном лежали грязные улицы. На углу Тихорецкого и Науки стоял наполовину разрушенный дом. В прошлом году «миротворцы» заблокировали здесь группу «террористов». «Террористы» сдаваться не захотели. Тогда к дому подогнали танк. Танк один раз саданул из пушки, и вся правая часть дома превратилась в руины. Убирать их, конечно, не стали.
На этой маршрутке можно было доехать прямо до места встречи, но Иван вышел за два квартала, пошел пешком. На месте был за час с лишним до назначенного времени.
Около метро стоял полицейский автобус. Иван купил таксофонную карту и подошел к таксофону. Ему предстояло сделать очень трудный звонок. Он закурил и несколько минут маялся у таксофона, думал, что сказать. Подошла девушка в длинном плаще, спросила сигарету. Он дал. Она прикурила, сказала: хочешь? Недорого Он ответил: нет. Она распахнула плащ, сказала:
посмотри Под плащом ничего, кроме чулок, не было Он шагнул в открытую кабинку таксофона, вставил карту и набрал номер. Женский голос произнес: добрый день, кредитный отдел. Менеджер Юлия. Чем я могу вам помочь?.. Этот голос Иван знал, всегда здоровался: привет, Юля. Это Иван. Очень поможешь, если позовешь Лизу Сегодня Иван намеренно, насколько возможно, изменил голос, сухо произнес: с Морозовой соедините.Минуту В трубке зазвучала бравурная музычка, а через десять секунд он услышал голос Лизы. Быстро произнес: ничего не говори. Только слушай. У меня небольшие проблемы. Я их решу. Но для этого требуется время. Приходить ко мне нельзя, звонить тоже Она попыталась перебить: Иван!.. Он приказал: молчи, Лиза, молчи. Сейчас мне придется уехать. Ненадолго. Не очень надолго. Если тебе будут задавать вопросы обо мнеты ничего не знаешь. Как только смогупозвоню Он повесил трубку и вышел из кабинки. Обматерил себя. Подумал: уродведь ни одного ласкового слова не сказал ей.
Девица в плаще уже предлагала себя двум нетрезвым мужикам. Мужички вроде бы проявили интерес, но подошел полицейский, взял девицу за локоть и увел в полицейский автобус.
В кафе Иван не пошел, устроился в заброшенном ларьке метрах в восьмидесяти от заведения. В стенке ларька были пулевые отверстия. Иван подумал: интересно, кто же здесь смерть принял?.. Он закурил и достал из рюкзака бутылку пива. Открыл, сделал глоток За грязным, разбитым стеклом был солнечный день. Холодный, неуютный, с ветром и с пылью. Там ходили люди, летали птицы и бродили собаки Террористу не было места среди них.
Герман Петровичвсклокоченный, небритыйпоявился за три минуты до срока. Он заглянул в кафешку, не нашел там Ивана и вышел на улицу, стал ходить взад-вперед перед входом. Он явно нервничал, часто поглядывал на часы. Иван выжидал. Через четверть часа Петрович все-таки позвонил.
Ты где?спросил он Ивана, когда тот отозвался.
Далеко.
То есть как?
Вот так я решил уехать.
Вот чего,протянул Петрович.Ну ну, в общем, правильно. А сумеешь выскочить из города? Сейчас везде полно полиции.
Уже выскочил. Спасибо тебе за все, Герман Петрович. Удачи.
И тебе удачи, Иван Сергеич.
Иван выключил телефон. Петрович тоже сложил свою «раскладушку», развел руками. Несколько секунд он стоял посреди улицы, потом побрел в сторону Невы. Иван, наблюдавший за напарником из глубины ларька, вздохнул с облегчением. Если бы предложение Петровича было западней, то Петрович, конечно, стал бы названивать в полицию. Но он не стал никуда звонить.
Минут пять Иван шел следом за Петровичем. На набережной нагнал, взял под локоть.
Иван!обернулся Петрович.Ты
Я, Герман Петрович, я.
Так как же Ты чтоне доверяешь мне?
Извини, Петрович, но береженого, как говорится
Понятно,Петрович почесал всклокоченную голову. Потом спросил:Ну чтоидем?
Веди в свою нору.
Они двинулись на Петроградскую сторону. Шли пешком и врозьПетрович впереди, Иван сзади. На Гренадерском мосту тоже стояла машина полиции. У Петровича проверили документы, у Ивананет. Минут двадцать они шлепали в глубь острова. Наконец на Большой Монетной Герман Петрович остановился, подождал Ивана и сказал: пришли. Вон там наша с тобой нора. Он показал пальцем на торец высоченного старинного дома. Стена была совершенно глухойсплошное кирпичное полотно. И только под самой крышей виднелось маленькое окошко. На него и показывал Петрович.
Гнездо,сказал Иван.
Что?спросил Петрович.
Гнездо это, говорю, а не нора.
Пешкомстаринный лифт, узкий, тесный, похожий на двуспальный гроб, конечно, не работалподнялись на шестой этаж. А этажи здесь были такие, что в пересчете на «хрущевский стандарт» получалось никак не ниже одиннадцатого, но более реальнодвенадцатого. Петрович дважды останавливался передохнуть. На четвертом этаже столкнулись с мужчиной. Он был в домашних тапочках и в синем с серебристыми вставками спортивном костюме, стоял у окна, курил, пепел стряхивал в консервную банку Петрович поздоровался: добрый день.
«Спортивный костюм» кивнул:
Добрый,посмотрел мельком и отвернулся.
Когда поднялись на пролет выше, Иван оглянулся«спортивный костюм» смотрел вслед. Иван насторожился: чего это он смотрит? И тут же оборвал сам себя: ну смотрит и смотрит. Что с того? Теперь все друг за другом смотрят. А как же? Квартиры нынче бомбяттолько треск идет. Вот он и смотрит А у тебя, если будешь таким мнительным, скоро крыша поедет.
Последний пролет лестницы был винтовым, как в замке. И упирался в одну-единственную дверь. Сюда уже и лифт не доходил.
Наконец-то пришли,сказал Петрович. Он отпер дверь большим ригельным ключом. Когда вошли в крошечную прихожую, Петрович сразу опустился на плюшевую банкетку, сказал: точногнездо Иван, не разуваясь, заглянул в туалет, кухню без окна и в единственную комнату. Обстановка везде была более чем спартанскойскудная и старая мебель, старый телевизор, вытертый ковер на полу и в углузасохшая пальма.
Чья это хата?спросил Иван.
Сейчаснаша. Брат мой здесь прописан с сыном.
А сами-то они где?
Племяш в Швеции. Он программист, работает там уже четвертый год. А брат трубу тянет к китайцам. Тоже уже год дома не был. Но недели через три приедет в отпуск. Так что еще три недели никто тебе тут не помешает.
Понятно,Иван снял рюкзак, поставил на пол.
Петрович прошел в кухоньку, открыл дверцу холодильника. Иван обратил внимание, что холодильник не включен. Петрович достал из темного нутра холодильника бутылку водки, спросил: выпьем, Иван Сергеич?
Иван ответил вопросом:
А зачем, Петрович, ты водку в холодильнике держишь? Он же выключен.
Петрович растерянно пожал плечами, сказал:
А хрен его знает привычка. Ну, выпьем?
На этот раз плечами пожал Иван. Пить не хотелось, но и отказываться было неловко Он неопределенно пожал плечами, а Петрович расценил это как согласие. Он взял с полки два граненых стакана. Иван подумал, что уже давно не видел граненых стаканов.
А вот с закусью у меня напряженка,произнес Петрович.
Иван отозвался:
У меня есть кое-что,вышел, вернулся с рюкзаком. Рассупонил его и вытащил хлеб. Петрович налил граммов по сто водки. Чокнулись.
Петрович сказал:
Будь.
Иван ответил:
И ты тоже.
Выпили, закусили, отламывая хлеб руками.
Видишь, как оно получается,произнес Петрович.
Как?
Да я про брата и племянничка. Брательник мой трубу тянет, чтобы качать газ туда.Петрович махнул рукой.Мы с тобой эту трубу обслуживаем. А племяшэто мозги Кстати, он там работает в конторе, которая строит здесь хранилища для ядовитых отходов.
И что?спросил Иван. Он не особо слушал Петровича. Он был все еще очень напряжен.
А ничего,сердито ответил Петрович.Наглядно все, как в учебнике: от нас качают нефть-газ-мозги. А к нам привозят ядовитые отходы. Сотрудничество!
Ага,невпопад произнес Иван. Он достал из рюкзака два «бомж-пакета» с картофельным пюре и пачку сосисок.
Петрович сказал:
Живем,и стал возиться с кастрюлями.
Иван вытащил из кармана сигареты, спросил: курить можно?
Лучше у окна,отозвался Петрович.Здесь, сам видишь, с вентиляцией хреново.
Иван кивнул, вышел в комнату и распахнул створку маленького окна. Влетел ветерок, обдал прохладой горячее лицо. Иван закурил, подумал, что весь дым все равно в комнату. Он высунулся в окно.
Мужчину в синем спортивном костюме, который курил на лестнице, звали Николай Николаевич Проценко. Двадцать восемь лет из своих пятидесяти трех Проценко прослужил в милиции, последние годы был участковым инспектором. На участке его звали Коля-Коля или Коля-Сука. Проценко дослужился до майора заработал несколько никудышных «цацек» и цирроз печени. По профессиональной привычке Николай Николаевич посмотрел, куда прошли два незнакомых мужика, аккуратно затушил сигарету и пошел к себе.
Коля?окликнула жена из глубины квартиры, когда Проценко вернулся с перекура.Коля, это ты?
А кто же еще?буркнул Николай Николаевич.
Я просто думала
Чтобы думать, мозги нужны, курица думала, видишь, она!
Проценко прошел в комнату, сел в кресло и взял в руки телевизионный пульт.
Иван высунулся в окно. За окном было небо и птицы. ИБашня вдали, на мысу, у слияния Невы и Охты. Четырехсотметровая, закрученная в спираль пятигранная колонна небоскреба «Промгаз» вздымалась над городом. Тонированное в синий цвет стекло сияло под апрельским солнцем. В зависимости от того, под каким углом падали на Башню солнечные лучи, стекло меняло оттенокот акварельно-небесного до густо-кобальтового. Иван прищурил глаза и даже разглядел лифтсеребристая «бусинка» скользила по наружной поверхности Башни, поднимаясь вверх по спирали. Внизу, у подножия Башни, на синей невской воде застыла «Аврора». Рядом с Башней крейсер казался детской игрушкой, моделью.
Прошу к столу,позвал Петрович. Иван вернулся в кухню. На столе стояли тарелки с дымящейся лапшой и сосисками. В кухне было жарко, и Петрович снял рубаху, остался в майке. Он сидел за столом и разливал водку.
Я, пожалуй, не буду,сказал Иван.
Как хочешь. А я выпью.Петрович выпил, вилкой отделил кусок сосиски, но есть не стал, а сказал Ивану:Я в этих стенах вырос. В школу ходил на Кировском проспекте, в банюна улице Братьев Васильевых.
Ностальгируешь?
Да как тебе сказать? По квартире этой, скорее, нет Скорее, я ностальгирую по тем временам. В целом. Вот, например, скоро первое мая. Раньше был праздник. Демонстрация трудящихся и все такое И вот ведь какой парадокс, Иван Сергеич: в советские времена я на эти демострации не ходил.
Почему?
Да как сказать? Показуха Так вот, тогда не ходил, а теперь жалею. Понимаешь?
Кажется, да
Вот то-то, что «кажется».
Я ведь тоже помню эти демонстрации,сказал Иван.Меня отец с собой брал. Он на заводе работал. И меня брал. Помню, на плечах меня, маленького, носил. Я как-то раз шарик воздушный упустил Он улетел. Я плакал.
Во!обрадовался Петрович.Помнишь!А потом помрачнел:А я своего Сашку на демонстрации не носил. Он ведь в девяностом первом родился. А тут и Союза не стало так-то.
Петрович взял бутылку и вопросительно посмотрел на Ивана: будешь? Иван отрицательно мотнул головой. Петрович налил себе, залпом выпил. Выдохнул и произнес:
Вот так Все шарики улетели.
Ивану показалось, что Петрович сейчас заплачет.
Петрович!произнес Иван.Петрович, старые времена всегда кажутся лучше.
Некоторое время Герман Петрович молчал. Только играли желваки на скулах.
Это верно Но только отчасти. Мне ведь лет-то уже немало. Я, можно сказать, старый, битый и циничный. Так вот: я, старый и циничный, отдаю себе отчет что они действительно были лучше. При всей показухе советской, при всей бестолковщине, ханжестве и нигилизме Все-таки они были лучше.
Чем же?спросил Иван.
Чем? Глобальный вопрос. Отвечать на него можно долго. Скажу коротко: не все тогда измерялось баблом Ладно, Ваня, давай-ка выпьем.
Выпили. Петровичполстакана, Иванглоток.
Ладно,сказал Петрович,хватит философии.
Давай по существу.
Давай.
Да ты ешь, ешь. Ты на меня не смотри.
Иван взялся за еду.
Значит, так,сказал Петрович.Неделю посидишь здесь. За это время что-нибудь придумаем.
А что?
Будем делать тебе ксиву.
Это реально?
Да есть у меня некоторые каналы.
С чипом?
С чипом трудно, но я постараюсь,произнес Петрович. По тому, как он это произнес, Иван понял, что особо рассчитывать на документ с электронным чипом не стоит.
Николай Николаевич Проценко сидел перед телевизором, щелкал пультом. Смотреть было нечегони тебе боев без правил, ни голых девок. Одна трепотня про открытие этого стеклянного члена, зарастай он говнищем. Проценко щелкал пультом и после очередного щелчка попал на местные новости Новости Проценко никогда не смотрелхер ли там смотреть?всегда щелкал дальше, но тут он увидел на экране знакомое лицо. Он добавил звук. Дикторша плела про террориста, который завалил чухонца на рынке у китаезов.
Проценко смотрел на фото и думал: а ведь где-то я этого мужика видел За долгие годы работы в милиции у Николая Николаевича выработалась хорошая память на лица. Знакомая харя, думал Николай Николаевич Проценко, майор милицейский, сукой будузнакомая харя. Где-то я его видел.
За информацию о преступнике комитет «Кобра» объявил вознаграждение в размере десяти тысяч евро.
Ё-о-ож твою! Десять косарей евриков! Проценко вскочил, толкнул столик. Упала, покатилась пустая бутылка Видел! Сукой будувидел!.. Недавно. Где, бля, где? Думай, Никола. Думай, бля. Ты же не все мозги пропил. Думай, вспоминай Видел. Совсем недавно.
Где? Где? Где? Вспоминай, бля, вспоминай.
Петрович выпил еще и сказал:
Вечером пойду договариваться про паспорт.
А сколько это будет стоить?спросил Иван.
Нисколько.
Это как?удивился Иван.
Петрович усмехнулся:
Неважно А сейчас, извини, но мне нужно поспать. Разбуди часа через трилады?
Лады,кивнул Иван. Петрович вышел из кухни. Слышно было, как скрипнули пружины дивана. Спустя несколько минут из комнаты донесся храп. Иван подождал еще немного и тоже ушел из душной кухни. Он сел в кресло под окном и незаметно для себя тоже задремал.
Вспомнил! Вспомнил, мать твою! А как же! Я знал, знал, что вспомню.
Жена спросила:
Чего вспомнил-то, Коля?
Николай Николаевич понял, что произнес последние слова вслух он так обрадовался, что даже не стал «воспитывать» жену. Он сказал:
Ничего. Марш в ванную, зассыха. Включи там воду и сиди, пока я не позову.
Жена шустро прошастала в ванную. Вскоре оттуда донесся шум душа. Проценко хлебнул пива и взял трубку. Он быстро набрал три цифрытелефон дежурного антитеррористического комитета «Кобра». После двух длинных гудков мужской голос ответил:
Оперативный дежурный северо-западного управления комитета «Кобра».
Николай Николаевич четко и грамотнов ментуре служили, это вам не хрен собачий!обрисовал ситуацию.
С того момента, как по ТВ сообщили об убийстве эстонского капрала на рынке, оперативному дежурному поступило четырнадцать сообщений. Так бывает всегда, когда объявляют о вознаграждении. Причем чем выше вознаграждение, тем больше звонков Проверять эти сообщения было некомувсе силы были брошены на обеспечение безопасности мероприятий, связанных с открытием Башни. Поэтому информацию дежурный передавал в штаб легиона «Estland». Это ведь ихнего капрала на рынке завалили? Ихнего, с батальона «Narwa». Вот пусть чухонцы сами и разбираются Десять из четырнадцати поступивших сообщений эстонцы уже проверили. Девять оказались «пустыми», а в одном адресе группа напоролась на самодельный фугас. Был тяжело ранен капрал легиона. Еще двое получили легкие ранения.
Дежурный опросил заявителя по стандартной форме, но тот хитрил, юлил, остерегался, что его обманут с вознаграждением. Они все боятся, что их обманут. Кроме того ловкача, который заманил чухонскую группу на мину. Дежурный сказал заявителю: ждите, к вам приедет группа. По возможности организуйте наблюдение за адресом.
Николай Николаевич выругался: вот пидорасы!потом достал из секретера лист бумаги, сел к столу и написал заявление на имя начальника северо-западного управления «Кобры». В заявлении он подробно изложил обстоятельства своей встречи с террористами и заодно обстоятельства своего обращения к оперативному дежурному Заявление Проценко написал для страховкичтобы не обманули с выплатой вознаграждения.
Он написал свой донос и сел в прихожей под дверьючтобы не упустить террориста, если тот вздумает покинуть убежище В ванной шумел душ, мешал «слушать» лестницу. Николай Николаевич вспомнил, что женатварь такая!все еще сидит в ванной. Он матюгнулся и «освободил» жену из заточения. Потом снова сел под дверью. Беспокоила мысль: а вдруг они уже ушли?
Иван проснулся под вечер. Определил это не глядя на часы. Просто понял: уже вечер. И значит, проспал он никак не меньше пяти-шести часов. Это было вполне объяснимонервное напряжение, помноженное на алкоголь,но не могло послужить оправданием. Иван бросил взгляд на диван и увидел, что Петровича там нет. Сделалось тревожно Но уже через несколько секунд Петрович выглянул из кухни. В одной руке руке он держал тарелку, в другойполотенце. Понятно: посуду моет. И это простое бытовое обстоятельство как-то мгновенно успокоило Ивана.
Привет,сказал Герман Петрович. Он выглядел хмуро, похмельно.
Добрый вечер,ответил Иван.
Чай пить будешь? Чайник только что вскипел.
Спасибо.
Чай пили молча. Потом Петрович сказал:
Ну, пойду я.
Куда?спросил Иван.
Куда же? Решать вопрос с документами.
Спасибо, Герман Петрович.
Рано благодаришь. Еще, может, ничего и не получится.
По-любому спасибо, Петрович. Ты, видно, не понимаешь
Петрович перебил:
Дурак ты, напарник. Как в сказке: Иван-дурак Считай, что я не тебе, я Сашке своему помогаю. Понятно?
Иван смутился. Он встал, вышел из кухни Очень захотелось сказать Петровичу что-то теплое, но он не знал что. Иван распахнул створку окна, вытащил из кармана сигареты. Вечерело, и воздух за окном уже стал другим, вечерним. Это было еще почти незаметно глазу, но уже ощущалось. Иван прикурил, выдохнул облачко дыма. Ветер унес дым в сторону. Иван посмотрел вниз. Внизу лежало ломаное пространство цинковых крыш. Нагромождение крыш. Они были утыканы антеннами, какими-то будками, пробиты печными трубами. Большей частью крыши были серымицинковыми. Заплатками выделялись среди них покрытые охрой, суриком. Попалась одна, покрытая свежим оцинкованным листом. В последних лучах солнечного света горела, как новенькая монета. Разные по высоте, крутизне, насыщенности элементами, крыши являли собой пестрый пейзаж. Этот пейзаж был рассечен ущельями улиц и переулков. В нем темнели квадратные дыры дворов-колодцев. Там уже были сумерки и кое-где загорались окна.
Иван курил и смотрел вниз, когда во двор въехал автобус. Это был обычный «голден игл»именно этот китайский «орел» заклевал русскую «Газель». Скорее всего, Иван не обратил бы на него внимания. Автобус как автобус. Тысячи этих «иглов» катаются сейчас по России Иван, пожалуй, не обратил бы внимания на этот автобус, но в черепе кашлянул и подал голос шаман. Иван мгновенно напрягся и вдруг увидел внизу мужчину в синем с серебристыми вставками спортивном костюме. И даже не мужчину, а только его руку в синем с серебристой полосойчеловек стоял под козырьком около подъезда и жестом показывал: ко мне, ко мне.
Автобус остановился в трех метрах от «спортивного костюма», открылась передняя дверь. Из проема двери показалась рука в черном и пальцем поманила «спортивный костюм»: а ну-ка, иди-ка сюда. «Спортивный костюм» почти бегом бросился к автобусу, нырнул в дверь. Дверь закрылась.
Все стало понятно. Скрежетал, распевался шаман в голове. За спиной бубнил что-то Петрович.
Иван прислонился горячим лбом к оконному стеклу. Стекло было холодным.
Петрович бубнил: и куда же это я очки засунул?
Иван стиснул зубы.
А Петрович бубнил:
Вот вечно так. Сунешь куда-топотом ходишь-ищешь.
Петрович!позвал Иван.
Иван, ты не видел моих очков?
Петрович, к нам гости.
Что? Какие гости?спросил Петрович рассеянно.
С рогами и с хвостом,произнес Иван и повернулся к Герману Петровичу. Петрович стоял посреди комнаты, смотрел на Ивана поверх очков.
Уверен?спросил Петрович.
Да Они уже внизу, у подъезда.
Да вот же они,сказал Петрович и снял очки с кончика носа.Вот всегда такищешь-ищешь, а оно совсем рядом,пробормотал Петрович.
Иван подумал: тормоз. Ничего не понял. Очки какие-то для него важнее Без перехода, без паузы Петрович произнес:
Уходить тебе надо, Ваня. Немедленно.
Почти зло Иван спросил:
Как? На помеле через окно?
Нет.Петрович дунул на стекло очков, сдувая какую-то невидимую взгляду пылинку.Черным ходом. Через кухню можно пройти на черный ход там дверь есть.
Иван действительно видел в кухне какую-то дверь. Правильнее сказатьдверцу. Она была низкой, узкой, находилась в самом углу. Тогда Иван подумал, что это какой-нибудь чулан или, как в его «хрущобе», за дверцей скрываются водопроводные трубы, так называемый «стояк» А тут: черный ход.
Ты что, серьезно?спросил Иван.
Нет, блин, шучу.Петрович надел очки, посмотрел очень спокойно и сосредоточенно.
Извини,сказал Иван.Извини, Герман Петрович.
Хватай куртку, рюкзакпойдем.
А соседи знают про этот ход черный?спросил Иван, надевая куртку.
Нет. Из нашего подъезда больше ни у кого выхода туда нет. Да и вообщеим уже сто лет никто не пользуется. Он заколочен Быстрей давай.
В кухне Иван подошел к дверце и отодвинул язычок засова. Распахнул дверцу. Открылся узкийчуть больше ширины плечкоридорчик длиной около полутора метров. На дощатом полу стояло ведро для мусора и швабра, вдоль стеныпыльные трехлитровые банки. Стены были оклеены газетами Коридорчик заканчивался тупиком. Глухой стеной. Иван растерянно обернулся к Петровичу.
Досками зашито,сказал Петрович.Ногой ударишьрассыплется к чертовой матери.
Иван перешагнул через ведро, примерился и нанес удар ногой. «Обои» с треском лопнули, обнажив темную неструганную доску. Иван ударил еще раз. На этот разсильно. Доска вылетела и открылся проем. Из него потянуло затхлостью нежилого помещения. Иван ударил еще раз и еще. Одна за другой вылетали доски. С каждым ударом проем увеличивался все больше. Иван достал из кармана ключи от «Нивы». На кольце висел маленький, размером с указательный палец, фонарик. Иван направил луч в проем. Белый узкий луч выхватил из темноты лестничную площадку, покрытую пылью и осыпавшейся штукатуркой, деревянные балясины и ступени, уходящие вниз Шаман в Ивановой голове подвывал уныло, монотонно.
Давай, давай,подтолкнул Ивана Петрович. Иван вылез в пролом. Петрович сказал:Слушай внимательно: справа в углулестница. Над нейлюк.Иван обернулся, посветил направо и действительно увидел скобы, замурованные в стену. Он посветил наверх, нашел люк.Это ход на чердак. Залезешьдвигай в дальний конец. Там есть выход на крышу. С нее по пожарной лестнице спустишься на соседнюю крышу мы там в детстве в пиратов играли спустишься, короче