Так ты встречаешься с Рикой-сан уже два года? Почему ты ни разу не приглашал её к нам? осуждающим тоном спросил Такао, выставляя перед нами маленькие тарелки. На них лежали небольшие горки мелких рыбёшек, жаренных с луком и арахисом. На столе уже стояли салат из печёных баклажанов, сельдерея и огурцов и конняку, обжаренный с острыми специями.
Отстань. И вообще, школьникам пора баиньки.
Что? Никуда он не пойдёт! Такао-кун ещё не выпил за моё здоровье!
Я вообще-то не пью, со смехом сказал Такао.
Совсем? недовольно спросила Рика.
Да. Для меня это пройденный этап, отшутился он.
«Во даёт! Где он научился так ловко обращаться с женщинами?» обалдело подумал я. Это наверняка влияние матери. С ужасом представляя, что будет, когда он повзрослеет, я потянулся палочками к тарелке.
Вопреки моим сомнениям, закуски оказались вкусными. Мне даже показалось, что дорогой ужин в ресторане с серебряными приборами был бы далеко не таким запоминающимся. Впрочем, я поспешно себя одёрнул: «Да быть того не может!»
Значит, вы играете в театре. А Сёта ходил на ваши выступления?
Только один раз. Первый, он же последний, подтрунивая надо мной, сказала раскрасневшаяся от алкоголя Рика.
Мы сидели вокруг стола, наедались и напивались. Такао чинно тянул колу и ячменный чай, но при этом время от времени делал нам новые закуски под спиртное. Рика всякий раз громко им восхищалась. Я всё подливал и подливал. Здесь мы чувствовали себя гораздо раскованней, чем в каком-нибудь баре. Я пока не был до конца уверен, но всё же не мог не признать, что мне весело.
Я знаю, там я ему не интересна!
Всё не так! Просто... Я запнулся, и Рика выжидающе уставилась на меня. Внятных объяснений не нашлось, и я предпочёл увильнуть от прямого ответа: Но я прекрасно помню, какой ты тогда была.
Да что ты? И какой же? Ой, даже спрашивать страшно!
«Это мне страшно», чувствуя опьянение, подумал я.
Ты влюбился с первого взгляда? неожиданно серьёзным тоном спросил Такао.
Ха-ха-ха, нет, конечно! Он просто ошалел от безумия, которое творилось на сцене!
Но он прав... Видимо, я и правда влюбился с первого взгляда. Ты в тот день выглядела человеком из другого мира.
Ох, Сё-тян, да ты совсем пьяный! смущённо вскрикнула Рика и зарделась пуще прежнего.
А Такао с каким-то взрослым видом покивал головой: мол, да, такое бывает. Как же я набрался, раз сказал это вслух.
«Это мне страшно», вновь подумал я. Мне страшно пойти на спектакль и вновь убедиться в том, что Рика особенная. Страшно узнать, что она живёт в мире, бесконечно от меня далёком. Осознание этого пришло, когда меня уже одолевали опьянение и сонливость. Весёлые голоса Рики и Такао доносились откуда-то издалека.
Спортивную площадку поливает мелкий дождь. На мне синяя футбольная форма, я гоняю мяч. Он словно липнет к ноге, движется именно так, как хочу я, и это чувство, будто мы с ним одно целое, кружит мне голову. Нет ни тревог, ни сомнений, ни метаний, я точно знаю: моё будущее там, куда летит этот мяч. За мной наконец приходит отец, и по очевидной разнице в росте я понимаю, что ещё учусь в средней школе. Он несёт зонт, а я то вбегаю под него, то выскакиваю под дождь и всё бью и бью по мячу, и так мы вместе идём домой.
Мне кажется, брат бросил футбол из-за меня...
Сё-тян никогда об этом не рассказывал...
Откуда-то издалека доносились голоса. Это Такао и Рика. Но мне ужасно хотелось спать, и я не мог разомкнуть глаз. Только голоса звучали всё отчётливей:
По-моему, он всегда мечтал стать профессиональным футболистом. Записался в секцию футбола ещё в начальных классах, а в старших даже участвовал в соревнованиях между школами. Он и в институт поступил по спортивной рекомендации.
Я ошибся. Голоса доносились не издалека. Они совсем рядом. Я наконец-то сообразил, что заснул прямо за столом, пока пил.
Когда родители решили развестись, я учился в седьмом классе. Я и сейчас уверен, что именно поэтому он начал работать, ведь нам нужны были деньги на жизнь и на оплату моей школы.
Сё-тян сам это сказал?
Нет. Он на эту тему помалкивает.
«Нет. Это не так. Всё было не так, испуганно думал я, чуть не плача. Я просто взял и бросил. Просто взял и сдался», повторял я про себя, не открывая глаз.
Я обожал футбол. В младшей и средней школе я играл лучше всех. В старшей тоже занимался всерьёз, но за спортивной рекомендацией погнался не поэтому считал, будто так будет проще сдать экзамены. В институте почти все товарищи по команде находились на несравненно более высоком уровне, и мой энтузиазм постепенно иссяк. Ко второму курсу я с ледяным спокойствием рассудил, что мне пора забыть о профессии футболиста и начать искать обычную работу. Развод родителей стал удобной отговоркой.
Мне надо обеспечивать семью, а младший брат ещё школьник, так я повторял друзьям по институту и по команде, но ни разу не говорил ничего подобного моим родным.
Я пришёл к выводу, что если у меня и был талант к футболу, то лет до пятнадцати, а потом у него истёк срок годности. Мне встречались люди со схожей историей. У человека в детстве проявляется какое-то врождённое чутьё, какие-то особенности развития, и это, а вовсе не приложенные усилия, позволяет ему обращаться с мячом с несвойственным ребёнку мастерством. Но по мере взросления его рост и мускулатура приходят в норму, проблески неординарности гаснут, и он превращается в человека среднего. Только и всего.
Сё-тян не любит раскрывать душу. Но он добрый.
Он и с вами добрый, Рика-сан?
Да. И ведёт себя как взрослый, не то что я. Просто мне бывает неуютно из-за того, что он никогда не говорит о своих чувствах. И я понимаю, почему он предложил мне жить вместе: он знает, что у меня сложно с деньгами. Наши отношения складываются исключительно в мою пользу. Но я очень рада тому, как прошёл сегодня день.
Вот я и говорю любовь с первого взгляда.
Оба засмеялись. Меня переполняли стыд и жалость к себе.
«А кстати, я ведь для того затеял переезд, чтобы Рика бросила свои ночные подработки». До меня это дошло только сейчас. Нескончаемая тупая боль под рёбрами смягчилась, и я перестал отличать её от пожара, разожжённого похмельем.
«Мне ж теперь отсюда не встать!» проворчал я про себя. И пока я молил, чтобы эти двое поскорее ушли из-за стола, на меня вновь навалился сон.
Переезд состоялся в первых числах августа, в отличный погожий день.
Рано утром я арендовал лёгкий грузовик и перевёз наше с Рикой имущество в старый дом, окна которого выходили на ботанический сад района Бунтё. Когда я посетовал, что у неё на удивление много вещей, Рика и Такао дружно отчитали меня, заявив, что для женщин это нормально, и я втайне пожалел, что их познакомил. Но как бы то ни было, с помощью Такао мы смогли разгрузиться ещё до вечера. Распакуемся потом, спешить некуда. С того вечера, когда мы пили втроём, прошло почти два месяца.
Когда я поспешно вынимал из картонной коробки принадлежности для ванной комнаты, с балкона до меня донеслись обрывки разговора:
Спасибо, Такао-кун. Пойдёшь с нами ужинать?
Извините, но мне сегодня на работу.
Ну-у! На твоего брата я ещё успею наглядеться. Хоть сегодня побудь с нами!
Я всё слышал! сердито крикнул я, и ответом мне стал смех на два голоса.
Только посмотрите, как они сдружились! Я ощутил лёгкий укол ревности и невесело усмехнулся.
«Наверное, мать себя так же чувствовала», вдруг сообразил я.
Ну что ж, до скорого, обуваясь, сказал Такао. Зовите как-нибудь на обед. Снова приготовим что-нибудь вместе.
Хорошо. Я тебе напишу. Пока!
До свидания! весело попрощался Такао и ушёл.
«Девушка, с которой он встречается, наверное, счастлива», решил я. Мы с ним прожили в одной комнате пятнадцать лет, но друг друга знали плохо. А теперь, когда будем жить порознь, можем узнать получше. Надо и правда его пригласить. Пусть расскажет, что у него там за дама сердца. А заодно надо бы избавить его от кое-каких заблуждений насчёт меня.
Какой милый мальчик! всё ещё широко улыбаясь, проникновенно сказала Рика.
Обратила внимание на его мокасины?
А что?
Самодельные!
Да быть того не может! неподдельно удивилась она.
«Ещё бы», подумал я.
Правда, они довольно неказистые. В последний год он с головой ушёл в обувное дело.
Потрясающе! Мне кажется, его ждёт большое будущее. Может, он и для меня туфли сделает? восхищённо сказала Рика, и я ответил со смехом:
Ну не знаю. Ведь у подростков цели в жизни меняются каждые три дня.
Я и сейчас так считал. Возможно, для Такао изготовление обуви станет профессией. Рика может стать профессиональной актрисой. Или же ничего этого не будет. Любое твёрдое решение может однажды измениться. Ну и пусть. Ни в десять лет, ни в двадцать, ни даже в пятьдесят жизнь не делает остановок, а знай катит себе дальше, мечты и цели постоянно меняются, но никогда не исчезают. Вот как у меня: я бросил футбол, безуспешно пытаюсь освоиться на работе, но моя жизнь никогда не брала паузу.
Думаешь? А по-моему, он особенный.
Рика стояла на балконе среди неприбранных вещей и, прищурившись, смотрела в небо. Клонившееся к горизонту солнце обвело её профиль сверкающим контуром. Я проследил за её взглядом и увидел маленький белый полумесяц, светившийся в небе, словно далёкое окошко. Он был столь же ярким, как и сияние, исходившее от Рики, когда она впервые предстала передо мной в луче прожектора.
«Она и сейчас далека от меня», подумал я.
Глазами вижу, но руками
Дотронуться не смею никогда,
Как лавр зелёный,
На луне растущий,
Любимая моя, что делать с ней?
Песнь принца Юхара, посланная неизвестной девице. Поэт воспевает свою возлюбленную, уподобляя её дереву из легенды, растущему на луне. Он тоскует по благородной красавице, с которой может только видеться, но которая никогда не будет ему принадлежать.
Глава 4
Начало сезона дождей; далёкая горная вершина; ласковый голос; воплощённая тайна мира.
«Может, мы ещё встретимся», сказала та женщина.
Нельзя же толковать «может, встретимся» как «нам суждено встретиться». Быть того не может. Нет в её словах особого смысла. Вот только это неверное прочтение приходило Такао Акидзуки на ум уже раз пятьдесят. И впервые эти дурацкие мысли появились у него около двух недель назад, после объявления о начале сезона дождей в регионе Канто. С того дня небеса, будто подчинившись календарю, добросовестно поливали землю.
Может, мы ещё встретимся. По воле случая. Когда пойдёт дождь.
Почему «может»? Зачем в этом контексте понадобилось «по воле случая»? Как тут не рассердиться...
Электричка прибывает на станцию Синдзюку, и толпа грубо выталкивает Такао на платформу. В воздухе разлит запах дождя. Переживая, что подошвы скоро стопчутся до дыр, Такао быстрым шагом спускается по лестнице, ведущей к турникетам на выход.
И вообще, она наверняка забыла, что тогда сказала. Он видел её несколько раз и успел понять, что она за человек. В конце концов, эта дамочка с самого утра распивает алкоголь в общественном парке.
Он открывает виниловый зонт и выходит под дождь.
Ему тоже пора об этом забыть. Незачем искать смысл в словах пьяной женщины неопределённого возраста.
Такао пересекает стоящую в пробке улицу Косю-кайдо и привычно направляется в платный общественный парк. На входе показывает женщине-контролёру годовой пропуск, улыбается ей и здоровается:
Доброе утро!
По его мнению, открытая улыбка от всей души, без тени угрызений совести, залог того, что к нему не станут придираться, почему он не в школе.
Сколько же будет литься эта вода?
Направляясь к японскому саду, он рассматривает выкрашенное в серый цвет небо. Перед мысленным взором встаёт огромное водное пространство, огороженное по кругу линией горизонта, то ли Тихий океан, то ли Индийский, а может, Средиземное море. Оттуда, из дальних краёв, ветер приносит и роняет вниз бессчётное множество капель. Они от клюва до хвоста окатывают летящую на запад одинокую ворону. Интересно, зачем и куда она собралась в такую погоду? Почему-то кажется, что птица погружена в тяжёлые раздумья, и Такао беспокоится: «Неужели я выгляжу так же?» Ему хочется, чтобы его фигура под зонтиком смотрелась как можно более легкомысленно.
Пока он размышляет, среди мокрых кленовых листьев показывается знакомая беседка. И как обычно, та женщина приветливо машет ему рукой.
«Как тут не рассердиться...» вновь думает Такао.
Постоянному посетителю за счёт заведения, внезапно раздаётся её голос.
Такао поднимает глаза и видит протянутый ему стаканчик с кофе, купленный где-то навынос.
А?
Ну, это... Кофе будешь? растерянно спрашивает женщина.
Её бросает в краску от собственной шутки. Вот и помолчала бы.
Большое спасибо. А как же вы?
У меня ещё есть.
Значит, постоянный посетитель?
Да, нашего кафе «Беседка»! облегчённо улыбается она в ответ.
Такао протягивает руку и берёт стаканчик. Сквозь запах кофе и дождя до него доносится слабый аромат её духов. В груди что-то легонько сжимается, непонятно почему. Продолжая улыбаться, женщина возвращается к своей книжке, а он к своему блокноту.
«Прямо-таки Снежная Дева».
Искоса поглядывая на соседку, Такао в который раз подтверждает свои впечатления. Или лучше назвать её «Дева Дождя»? У неё очень светлая, чуть ли не болезненно-белая кожа, и кажется, что пальцы почувствуют прохладу дождевой влаги, если коснутся её. Коротко стриженные мягкие волосы имеют лёгкий каштановый оттенок, тогда как проглядывающие сквозь них длинные ресницы чёрные, как тушь. Изящные, хрупкие руки и шея. Голос ласковый и немного печальный, скорее детский, чем взрослый. Она всегда приходит в неподходящем для общественного парка строгом брючном костюме и классических туфлях на каблуках.
Тем более для парка дождливым утром! бормочет себе под нос Такао. Не ему, прогуливающему школу, показывать пальцем, но она очень подозрительная женщина.
И объективно говоря, красивая. Даже очень. Такао редко оценивал лица, но про неё мог с уверенностью сказать: эта женщина прекрасна. Только её красота казалась ему нечеловеческой. Таким красивым бывает далёкое облако или высокая горная вершина, кролик на заснеженном склоне или олень всё, что является частью природы. Нет, ну точно Дева Дождя.
Поначалу её присутствие стесняло Такао. Он прогуливал школу, чтобы побыть одному, и шёл дождливым утром в платный парк, рассчитывая, что там никого нет. Но с их первой встречи в конце прошлого месяца не было случая, чтобы Такао не застал в беседке ту женщину. Сегодня они повстречались то ли в седьмой, то ли в восьмой раз. И всё же Такао не стал искать себе другое пристанище, а почему он и сам не понимал. Вероятно, потому, что его соседка оставалась незаметной, даже сидя рядом в каких-то полутора метрах. Она почти ничего не говорила. Поглядывая на дождь, читала книжку карманного формата, потягивала пиво или кофе, и поэтому Такао тоже молчал и проводил время как привык: поглядывая на дождь, зарисовывал в блокнот листья и придумывал форму туфель. Изредка она с ним заговаривала. О всяких пустяках, о которых что говори, что нет всё едино. Обычные картинки с натуры: «Видел, как пестроносая кряква нырнула под воду?», или «Та ветка подросла с прошлой недели», или «Отсюда слышно линию Тюо!» Сперва Такао не мог понять, говорит женщина сама с собой или с ним, и потому сомневался, стоит ли отвечать, но раз уж она смотрела прямо на него, то, наверное, надеялась на продолжение беседы. Его участие ограничивалось коротким кивком: «Да-да, конечно», так что разговаривать с ней было всё равно что слушать шум дождя.
Всего хорошего! с улыбкой говорит она, когда Такао встаёт и закидывает свою сумку на плечо.
До свидания. И спасибо за кофе.
Поблагодарив её, Такао идёт под начавшим стихать дождём к воротам Синдзюку. Постепенно ускоряя шаг, он вдруг замечает, что чувствует себя так, будто только что прочёл любимую книгу. Непонятно почему, но у него прекрасное настроение. В ушах, как всплески отдельных капель, всё ещё слышатся слабые отзвуки её голоса. Дева Дождя, чья речь звучит как дождь.