Некоторые, наверное, подумали, что впервые в жизни она взбунтовалась, подстрекаемая теми, не поддающимися определению чувствами, которые иногда толкают нас делать глупости. А может, просто недоуменно пожали плечами.
Иван Петрович на мгновение досадливо и осуждающе глянул на Елену Георгиевну, но тут же раскаялся, посмотрел вопрошающе и просительно, растерянно потер лоб.
«Я, конечно, прочно захватила инициативу в разговоре, но стыдно терять над собой контроль. Дурака сваляла, не сдержалась, искренне сожалею»,чувствуя себя виноватой, подумала Елена Георгиевна. И продолжила речь с меньшим пафосом, взвешивая каждое слово:
Иван Петрович, не усложняйте себе жизнь, хватит слов. Не совсем приятно служить объектом неумеренно ярких фраз. В краску вогнали похвалами. Их благородная изысканность не идет ни в какое сравнение с реальностью. Можно подумать, в вас завышенное чувство справедливости пробудилось. Ох уж это беспощадное и такое желанное чувство справедливости!
Инна вдруг прервала Елену Георгиевну, застрочив как из пулемета:
Диву даюсь: как зарплату повышать, так сразувы женщины, у вас больничные, дети. А у вас, у мужчин, их нет? (Не ляпнуть бы лишнего, чтобы потом не пришлось раскаиваться,притормозил Инну её внутренний контролер.) И об отпуске в удобное нам время не заикайсяработа должна быть на первом месте. Факты говорят сами за себя.
Этими словами она сглаживала переизбыток внимания к Елене Георгиевне, дабы не вызывать зависти и сплетен. И шеф прекрасно понял это её маневр.
Елена Георгиевна жестом остановила Инну и сама продолжила в том же духе, только спокойно.
Я, например, хоть раз подвела вас, хоть раз сорвала сдачу отчета? Нет! Помнится, вы многое обещали, навязывая мне группу. Поймала вас на слове? Поймала. Обещали. Освежила память? Как пахать, так я, конечно, лучше мужчин. Какой грандиозный ход! Всё учли, всё предусмотрели. Что греха таить, не хочется мне ночи и выходные проводить за чужим ТЗ, но не могу я бросить коллег на произвол судьбы. На самом деле боюсь, что одолеет угрызение совести. Моё чувство долга как болезнь.
Елена Георгиевна сделала паузу, и улучив момент, когда шум в зале поутих, продолжила:
Пожалуй, это тот случай, когда я не сумею отказать вам. Давайте поскорее покончим с этим неприятным делом. Думаете, мне не остается ничего другого, как согласиться? У меня нет выбора? Напрасно. Если уж на то пошло, скажу больше: в данной ситуации почту за честь выручить отдел. Вы удовлетворены? Кого из компьютерщиков в помощь дадите? Ведь вторая часть проекта, насколько я знаю,монополия программистов-расчётчиков. Мне желательно получить того, с кем я работаю в резонансе. Я подразумеваю возможность соединить усилия двух многопрофильных инженеров. Я достаточно чётко и недвусмысленно выразила свою просьбу? Буду вам бесконечно признательна, если пойдете мне навстречу. К тому же это будет очень мило с вашей стороны,с улыбкой сделала реверанс в сторону шефа Елена Георгиевна.
Иван Петрович, видно, не рассчитывал на столь внезапную уступку со стороны долго пассивно сидевшей Елены Георгиевны. Он пристально посмотрел на неё, словно прикидывая, не шутит ли она (Всё возможно!). И в её удивлённых, едва ли не осуждающих глазах, прочёл: «Не повинуясь внезапному порыву, принимала решение. Оно обдуманное, логически обоснованное». Результаты наблюдения, очевидно, вполне удовлетворили шефа. Потом он многозначительно посмотрел на заместителя: желаемый эффект достигнут, тылы обеспечены! Тот ответил ему быстрым взглядом. На его лице промелькнула удовлетворённость. «Quod erat demonstrandum» (Что и следовало доказать),шёпотом, но достаточно громко сказал он, довольный тем, что с шиком ввернул латинское выражение и одновременно не упустил момента чётко дать понять Ивану Петровичу, кто призван играть в их отношениях главную роль, а кто приноравливаться. «Tertium non datur» (Третьего не дано),не уступил ему шеф.
Кто «против», товарищи? Кто скажет что-нибудь по ведению собрания?обратился Иван Петрович к аудитории.
В ответ молчание и теплый ветерок одобрения над залом. Прошло поименное голосование, произвели формальный подсчет голосов.
От внимания Елены Георгиевны не укрылось, что в глазах шефа появилось довольное выражение. Она ясно услышала его вздох облегчения. Отлегло у него от сердца, обрел наконец утраченное спокойствие. Рад, что на этот раз всё прошло гладко. Мирно закончилось, никого «за жабры» не пришлось брать. Проект Ивонова пристроен, а что не совсем по обоюдному согласию, а больше по единоличной совестиэто не главное. Он даже соизволил улыбнуться, понимая, что на него смотрят все собравшиеся. Почувствовав прилив великодушия, он поспешил закрепить свой, как он, видимо, считал, грандиозный успех, пространными объяснениями в любви и обожании.
Сознаю свою некоторую бесцеремонность и понимаю ваш скепсис, но не погрешу против правды, если скажу, что вы глубоко заблуждаетесь, коллега. Мы очень ценим вас,с чувством произнес Иван Петрович.Хотелось бы, чтобы наши деловые отношения никогда не двигались в сторону точки невозврата,закончил он фразу, теперь уж суетясь и потирая руки.
«Это лишнее. Цените? Как собака палку. Весьма признательна. И поддакиваете, и по шёрстке гладите, когда это необходимо, когда прижмет. Я близка к истине и на этом настаиваю»,усмехнулась про себя Елена Георгиевна, хотя понимала, что если бы и высказалась вслух, то сейчас ей всё простили бы.
А ещё она подумала: «Без зама много проще жилось. Напрямую всё говорили, без ухищрений... Шеф хвалит меня, я всего лишь упертый исполнительправда, неплохой,рабочая лошадь. Вот и пашу В девяноста процентах случаев бываю права, но всё равно иду на компромисс. Последнее время теряю упругость характера. Каждая, даже мелкая неудача, не отскакивает от сердца, а налипает. Всё сильнее и больнее задевает то, мимо чего ещё недавно спокойно проходила. С возрастом чувства не притупляются, а обостряются. А может, это нервы? Устаю оборону держать?
Далеко не все в группе одобрят моё решение. Инна, наверное, спросит: «В этом заключается твое умение не наживать врагов? Трудный способ...» Предложи лучший. Надо называть вещи своими именами: былой уверенности не вернуть, остыл здоровый бунтарский дух молодости, энтузиазма поубавилось. Иногда даже кажется, что вся современная жизньложь, игра. Сама от себя не прихожу в восторг. Сдаю позиции. Не пытаясь бороться, не предаю ли я в себе человеческое начало? Никогда не задавалась этим вопросом, не теоретизировала на эту тему. Да, искренний разговор я могу вести только сама с собой. Не то, что раньше. Как шеф говорил? «При тебе стыдно врать, подличать, давить на слабых сотрудников. Невозможно в глаза твои смотреть, если совесть не чиста. Всю душу переворачиваешь, даже когда молчишь».
За окном неожиданно раздалась раскатистая мелодия баяна. Рявкнули басы и кто-то запел радостно и беззаботно. Елена Георгиевна вздрогнула, но отвлечься от темы не смогла и снова вернулась к прерванной мысли: «Вырвал шеф у меня обещание. Понимал, что меня легче уговорить при свидетелях, здесь труднее отказать, чем в личной беседе в его кабинете. Там и покричать можно. Придётся перекроить свои планы У каждого своя стезя. Требуется большое мужество, чтобы в такое трудное время оставаться самой собой и ничем не жертвовать Трудное? Не бывает легких времён. Сколько ещё смогу вот так приспосабливаться? Приходится выживать, сохранять себя и свою группу на обочине до лучших времен. А, наплевать»,сказала она сама себе устало и успокоилась.
Шум за окном и в зале загас. Елена Георгиевна встряхнулась и тихо обратилась к шефу с легкой, чуть грустной усмешкой:
А в спокойные дни вы меня на расстоянии держите. Не избалована я вниманием. (Не стоит выставлять на показ такой аргумент, как деньги,мгновенно остерегла Елену Георгиевну её интуиция.) Боитесь приближать, не хотите признавать умственное равенство женщин с мужчинами?
Врождённая взыскательность и уравновешенность спасали её от срывов в вульгарность. Она умела вовремя остановиться. И этот вопрос она задала самым небрежным образом, какой только можно себе вообразить, не ожидая и даже не подразумевая серьёзного ответа.
Шеф и этот выпад снес мужественно.
У меня от разговора с вами, Елена Георгиевна, предынфарктное состояние,полушутя изрек Иван Петрович.
Несколько шершавый получился у вас диалог,как бы для себя громким шёпотом высказалась Инна.
Ох уж это пресловутое равенство мужчин и женщин! У вас только память долгая, а умнеожиданно выкрикнул кто-то из мужчин за спиной Инны.Ха, женский вопрос! Эта вечная, бесконечная тема постоянно висит в воздухе и время от времени кто-либо её подхватывает и озвучивает, используя в личных целях, как рычаг, как метод давления.
Елена Георгиевна разглядела Лисова из группы Дудкина и подумала брезгливо: «Наверное, о таких вот экземплярах баснописец Крылов когда-то сказал: «Ай, моська» Это я-то использую? Глупец! В одной фразе весь свой характер высветил, и добавить нечего. А когда-то, наверное, причислял себя к физикам-романтикам. Сколько таких «умников» мне доводилось видеть и слышать? Человек с погасшим взором, с глубоким неуважением к себе и другим просыпается только для того, чтобы под шумок шпильку бросить, мелко подгадить. Горел ли он когда? Какой аспект бессознательного управляет его поведением? Да и чем там управлять?..»
Елена Георгиевна благоразумно подавила в себе излишне критический настрой.
Иван Петрович, с присущим ему тактом, «не услышал» глупого замечания Лисова.
Итак, резюмирую: на этом поставим точку. Полученное взвешенное решение является результатом консенсуса всего коллектива,провозгласил он. (Ну не может обойтись без общих фраз, въевшихся с советских времен!)
Естественно, все молчаливо согласились.
А шеф тут же подошел к Елене Георгиевне и тихо уточнил, близко наклонившись к лицу, как бы ища в её глазах одобрение своему поведению. В его голосе проскользнула напряженная нотка, будто он боялся заподозрить неладное, хотя вопросы задавал непринужденным тоном:
Договорились? Проблем не будет? (Он всё ещё сомневается!) Позже обсудим наши возможности. Работы там непочатый край, но обещаю всестороннюю поддержку. (Было бы обещано!) Сразу после собрания мы с вами займемся раскладкой ТЗ. Конечно, некоторые моменты могут показаться вам не самыми приятными, но что поделаешь, такова производственная необходимость. Кое-что я для вас постараюсь зарезервировать.
Рад, что подтвердили справедливость моих слов. Не разочаровали. Спасибо,ещё тише добавил он и посмотрел на неё так, как умел смотреть только онс благодарностью.
Елене Георгиевне был приятен этот мягкий, искренний, одобрительный взгляд. Таким он удостаивал только её одну. Они понимали друг друга. С годами между ними как бы установилась двухсторонняя связь, наладился духовный и деловой контакт. У них было что-то вроде негласного уговора о взаимопомощи. Ещё бы, столько лет отработали вместе, столько оттрубили! Что-то таинственно-родственное, созвучное возникло в их душах. Конечно, она не во всем с ним соглашалась, не следовала слепо задумкам шефа. Но они умели обходить эти области «взаимонепонимания» молчанием. Многие неприятные события в институте сумела преодолеть их дружба Вот и сейчас он дал ей выговориться, дал почувствовать меру своего расположения. И, говоря математическими терминами, ей это было необходимо и достаточно.
«Инна, наверное, считает, что я позволяю себя использовать. Но это как посмотреть, особенно, если сравнить «степень эксплуатации» меня и Татьяны с Люсей. Совсем другой уровень взаимоотношений,думает Елена Георгиевна и с улыбкой оценивает их: у них с замом капиталистический, а у нас с шефом социалистический.
А ещё Инна подозревает нас с шефом в обоюдной симпатии. Чудачка! Притягивает ли меня Иван Петрович как мужчина? Нет, только как друг. Почему? Чего-то не хватает. Мне или ему? У меня даже в мыслях не получается сделать его «своим».
Не подведу, успех гарантирую. Это самое малое, что я могу для вас сделать,деликатно успокоила Елена Георгиевна шефа. Сначала она ограничилась утвердительным движением головы, а потом для пущей убедительности улыбнулась.
Иван Петрович назвал её Леночкой, палочкой-выручалочкой. Из его уст это была величайшая похвала. Успех свой шеф продолжал закреплять-запечатывать лестью. Она это понимала и не обижалась.
«Вот она какая, эта едкая сладость горьких, но приятных минут превосходства, пусть даже мнимого. Ради этого иногда можно повкалывать чуть больше нормы. За всё надо платить. Довольна ли я результатом? И да, и нет. Мне в целом это скорее приятно, чем полезно. Хотя и полезно тоже. А шеф всё-таки чувствует некоторую неловкость
Теперь молодые люди сами шага без денег не сделают, а от других много хотят за копейки. Беззастенчиво пользуются трудами стариков, не ссылаясь в своих опусах на их статьи. Виновата окружающая действительность, или, опять же, отдельные личности?позволила себе расслабиться и увлечься размышлениями на вольную тему Елена Георгиевна, пока зал разношерстно реагировал на ситуацию с её согласием.Нам, женщинам, молодые мужчины особенно не дают поблажки, напротив даже Вопиющая несправедливость! С нами считаются, если мы на порядок умней, интеллектуальней.
Справедливость! По-разному мы её понимаем. У женщин чувство справедливости идет от сердца, у мужчин от головы. Мужчины обижаются, когда им говорят, что они ничего не стоят. А если они про нас то же самое утверждают, разве мы не имеем право выражать несогласие отрицательными эмоциями?
Мы, видите ли, обязаны подчеркивать, какие они умныехоть это и не всегда правда,а они лгать, что мы красивые? Зачем? Мы любим комплементы? Много меньше, чем мужчины. Лично я настороженно к ним отношусь. За ними обычно следуют просьбы в чем-то помочь. Удобная позиция. Нет, чтобы заняться вопросом уравнивания шансов мужчин и женщин, а они, принизив нас, хотят выглядеть на фоне «красивых дурочек» более значимыми. Понимаю: мужчине комплимент об его уме дороже, чем об его красоте. Для нас на работетоже. Говорят, мужчине очень важно, чтобы ему сказали, что он хороший. А женщине так не надо?
А в семьях? Некоторые не от большого ума, а от переизбытка мужского самолюбия утверждаются «на стороне». А каждой женщине хочется видеть рядом с собой достойного, порядочного мужчину, чуть умнее себя или хотя бы равного К чему это я? Не слишком ли бабское, мещанское меня одолело? Докатилась!»поймала себя на банальной мысли Елена Георгиевна и рассердилась: «Что за грустно-своенравное настроение? Возраст во мне говорит? Сдавать стала. Цепляюсь за место. Боюсь, что могут досрочно на пенсию отправить, а успокаиваю себя тем, что будто бы всё делаю в пику мужчинам. Все мы теперь в игры играем. Одни будто бы правду говорят, другие будто бы верят»
«Разнюнилась!»опять, спохватившись, одернула себя Елена Георгиевна и остановила свой никчёмный вихрь мыслей.
А шеф всё рядом стоял, как приклеился. Елена Георгиевна испытующе посмотрела на него и тихо невинным голосом сказала:
Сделка наша далеко не обоюдовыгоднаябудем взаимно откровенны. Желаю чем-то вознаградить свою группу за дополнительную работу. В пределах разумного, конечно.
А сама подумала: «На что рассчитываю? Ну, если только на любезность. Даст денегдержи карман шире. Он, может, и захотел бы, да зам «зарежет», из списка вычеркнет. Знает, что из горла не стану вырывать. У меня правило: когда ничего не просишь, ты независим. Но я прошу заслуженное, заработанное, а не подачку. В лучшем случае он мне предложит
Иван Петрович прервал её мысли и тоже тихо ответил:
Спроси, что полегче. Запиши себе в актив,это всё, что я пока могу тебе пообещать, а там дело видно будет. Не беспокойся, всё учту, в претензии не останешься. Изыщем средства. Надеюсь, мне представится такая возможность
«Не договорил. Несколько туманно, расплывчато высказался. Наверное, хотел намекнуть: если удержусь в кресле. От комментариев вслух воздержусь. «Запиши в актив»разочарованно усмехается Елена Георгиевна.Капитализм, а он ко мне со старыми мерками. Может, ещё грамоту предложите? За похвалу колбасы сыну не купишь, а ему всего ничего годков-то, ещё расти и расти. И учиться надо
Некоторые из коллег, из моей группы, наверное, меня ненавидят. Но ведь не уходят. А большинство благодарно за то, что выживаем достаточно благополучно. Хотя икрой свой хлебушко давно не намазывали поверх маслица. Весьма кстати окажется и сегодняшний, вроде бы несытный договор. А премию я с шефа всё-таки стребую».