Внутри у нее клокотал древний ужас, сотканный из недосказанности, молчания, осознания и одиночества. Признаться в нем означало открыть душу. Выставить ее на суд подруги. Но она уже очень давно этого не допускала. И не знала, хотела ли рискнуть в этот раз. Анжелика посмотрела на входную дверь.
То, что с тобой приключилось, настолько ужасно, что ты избегаешь любого самого простого вопроса?
Анжелика резко обернулась.
Нет, ничего не произошло. Все совсем не так, как ты думаешь.
Ну, тогда объясни.
Все не так просто.
Ты действительно думаешь, будто то, что нас беспокоит, может быть простым? Я так не думаю. Единственное, в чем я точно уверена: держать все внутризначит так и не разобраться, в чем на самом деле состоит проблема. Мы все утаиваем, а проблема тем временем питается нашими страхами, становится все сильнее и страшнее.
Так и есть. Это одна из очевидных вещей, которые вдруг осознаешь. Пока Анжелика размышляла о словах Софии, инстинкт взял верх над гордостью и над страхом.
Анжелика прислушалась к своему внутреннему «я», к своей душе. И пока она предавалась размышлениям, мысли становились стройнее. То, что сначала было на уровне интуиции, приобретало ясные очертания.
Могла ли она рассказать, как воспоминания из уже умершего и похороненного прошлого все чаще одолевают ее, замещая собой реальность? Как не хотят оставить ее в покое? Она отмахивается от них. Даже пытается подавить. Но они слишком навязчивы. Слишком волнующи. Мучительные воспоминания, которые время словно отказывается предавать забвению.
Они мешают ей дышать.
Мысли не должны отнимать столько душевных сил. Перед ней была целая жизнь, некогда было предаваться воспоминаниям о прошлом. Ни в настоящем, ни в будущем, которое она с таким трудом строила, эти мысли о прошлом были не нужны.
Может быть, поэтому воспоминания завладели ее снами?
Эта мысль ее поразила.
Анжелика поднесла руку к глазам и потерла их у самой переносицы.
Мне снятся сны.
София нахмурила лоб.
Кошмары?
Анжелика покачала головой.
Нет, нет.
Если бы это были просто кошмары Тогда их можно было бы рассказать, в этом нет ничего такого. Ей же снились золотые и фиалоковые поля, пчелы, то, как она плавает в бирюзовом море и как она счастлива. Ей снилась Яя, ее Яя, которая знает все о меде и лимонах, поет прекраснейшие песни и зовет ее. В этих снах она что-то пыталась сказать, но Анжелика не могла разобрать, не понимала слов. И сколько ни силилась побежать ей навстречу, догнать, у нее ни разу не получилось.
Да это было и невозможно. Яя умерла, когда Анжелика была еще девочкой.
Она отбросила ту боль, что сжала ей горло и наполнила глаза слезами. Прошло очень много времени, страдания уже поутихли.
Вздох и полная тоски улыбка. Она почувствовала, как подступает воспоминание. Анжелика оттолкнула его, словно волну. Но она устала бороться и уступила.
Сначала перед ней предстали картины, цвета, затем запахи и звуки. Синева моря, можжевельник на ветру, зарево в небе. Эти места она носила в своем сердце, они наполнялись в ней жизнью день за днем. Даже когда ей пришлось уехать, кусочек этих земель всегда оставался у нее в душе.
Сардиния.
За первым воспоминанием последовало второе, третье. А затем подступили эмоции.
Она была так счастлива. Море укачивало ее, она делала долгие заплывы или управляла своей лодкой. Ей нравилось подплывать к невысоким скалам, что тянулись вдоль берега. Нравилось плыть навстречу приливу, уходя далеко-далеко, где изумрудно-зеленый переходил в насыщенно синий и у нее сжималось все внутри от ужаса и очарования.
Она никогда не рассказывала Маргарите о своих заплывах. Хотя Яя позволяла Анжелике почти все, девочка знала, что отплывать на несколько миль от берега не разрешила бы уж точно.
Поэтому это оставалось ее секретом.
Единственным исключением был, конечно, он. Никола Гримальди. Ему она рассказала. Пару раз они даже сплавали туда вместе.
Невольно Анжелика разозлилась. Она пыталась сконцентрироваться на чем-то другом, но Никола не отступал, пробрался в самое сердце ее мыслей.
Тогда он был для нее всем. Другом и возлюбленным. Разницы между этими словами не существовало. Наверное, называть его так было не совсем верно, ведь оба были почти детьми. Но какое еще слово могло описать то, что между ними происходило? Никто так не понимал ее, не любил, как он. Она вспоминала, как они вместе проводили время, как переплетались их пальцы, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Или как он крепко прижимал ее к себе, потому что вдруг ей становилось холодно. А потом они давали имена волнам, что бились о бухту под домом Яи, и просто так, без малейшего повода, она и Никола смеялись, как сумасшедшие. Просто потому, что были счастливы.
Воспоминание обрастали эмоциями. Жить этой свободой моря, нырять глубоко-глубоко, чтобы схватить с самого дна песок и, весело смеясь и крича, вынырнуть обратноэто было так прекрасно. Чувство освобождения, словно тебе удалось схватить в кулак свою судьбу.
Но в этом было и еще много чего. Обещания, легкие прикосновения губ, биение сердца, и в этом маленьком мире они только вдвоем но об этом Анжелика думать не хотела. Она остановила поток воспоминаний, когда поняла, что существует прямая связь между прошлым и будущим. Между тем, что было, и тем, что будет.
И что всему наступает конец.
Ее взгляд помрачнел.
Сны, прекрасные сны. После которых невозможно проснуться.
Часто в снах отражаются наши тайные потребности, знаки, к которым следует присмотреться, сказала София, став неожиданно серьезной. Я как-то читала, что таким способом наш мозг пытается реализовать наши желания, по-настоящему важные желания.
Анжелика нахмурилась и посмотрела куда-то вдаль.
Когда я просыпаюсь, единственное желаниеплакать. Сны перемешиваются с воспоминаниями.
С чем?
Анжелика не рассказывала подруге о Николе. Она не знала, как объяснить ей эту давнюю любовь, так и не исчезнувшую с годами.
Каменные стены, женщина моя Яя, помнишь ее?
Родственница твоего отца, которая взяла над тобой опеку в детстве? Конечно, помню.
Анжелика кивнула. На самом деле Яя была для нее такой же мамой, как Мария, и даже больше, чем Мария. Потому что родная мама никогда не проявляла к дочери нежность: не хотела или не моглаэто предстояло еще выяснить. Мария была очень резкая, жесткая. Человек дела. Очень сдержанная.
Да. Мне снится, как Яя поет и зовет меня. Но я не понимаю, что она говорит. И пчелы, много пчел, они кружат рядом и садятся на меня. Глубокое чувство утраты. Как будто вдруг я лишилась всего на свете, даже места, где жить. Мне кажется, что я больше не знаю себя, не знаю, кто я.
Яя, какое странное имя.
На самом деле ее звали Маргарита.
А почему тогда Яя?
Анжелика пожала плечами.
Не знаю. Мама пару раз называла ее так. Думаю, поэтому. Она умерла сразу после моего переезда в Рим.
София в задумчивости взглянула на подругу, подошла поближе и протянула бокал вина.
Тебе нужно что-то менять в жизни. Сныэто как клапаны давления, граница между фантазией и желанием.
Вздох, печальная улыбка.
Да. Но все настолько непонятно, нет ни грамма логики во всем этом. Ты, наверное, считаешь меня сумасшедшей.
Из-за такой ерунды? Да ты что.
Они обе рассмеялись. София подала десерт.
Анжелика уже третий раз проверяла телефон. Совсем на нее не похоже, подумала она про себя. Обычно она вообще не носила его с собой.
Ждешь важный звонок?
Что? Нет, нет. Просто мама звонила и сказала, что собирается уехать в путешествие. Мне она показалась еще страннее, чем обычно, более уклончивой. Не захотела назвать ни место, ни когда уедет и вернется. Несколько раз пыталась набрать ее, но все время включается автоответчик.
Как-то странно.
Вот-вот.
У вас по-прежнему непростые отношения?
Анжелика отвела взгляд.
Я бы сказала, все, как обычно.
Всегда все непросто, если окапаться и упрямо стоять на своем, ты же знаешь.
София, сощурившись, посмотрела на подругу. Анжелика занервничала. Ей не нравился оборот, который принимал их разговор.
Нет, это не про меня. Но и постоянно терпеть тоже нельзя. В какой-то момент нужно делать выбор, а это значит, от чего-то отказыватьсяили ты идешь в одном направлении, или в другом. И я свой выбор уже сделала.
Зазвонил телефон. Анжелика схватила трубку и ответила.
Мама!
Привет, Анжелика.
Она выдохнула, но облегчение моментально сменилось раздражением.
Я тебе сто раз звонила. Можно было и подойти.
Ты все еще во Франции?
Сухой ответ матери выбил ее из колеи. Как и голос. Он был необычным. Анжелика прислушалась к тому, что звучало фоном. Ей показалось, что слышно пение и звон колоколов.
Да. У тебя все хорошо?
В ответ тишина. Затем Анжелика услышала, как мама пыталась подавить рыдание.
Мама, что случилось?
Мама продолжала молчать, Анжелика лишь слышала звуки и шумы, которые не удавалось распознать. Но тяжелое дыхание матери отпечаталось у Анжелики в сознании.
Мама, ну ответь же, произнесла она невероятно ласково. С тобой все в порядке?
Послушай, доченька послушай меня внимательно.
Да, я слушаю.
Ты должна вернуться домой.
У Анжелики расширились глаза.
Господи, мама, что случилось? Ты заболела?
Нет, нет, что ты. Просто нужно кое-что тебе сказать, кое-что очень важное.
Я уже выезжаю.
Нет, не сейчас. Приезжай в выходные. В воскресенье было бы замечательно. Я приготовлю тебе равиоли и каскеттас если, конечно, удастся найти подходящий мед.
Скажи, что случилось.
Обязательно все расскажу, не дави на меня. Сделай, как прошу, хотя бы один раз.
Анжелика прижала телефон к уху и отчетливо услышала.
Мама, почему ты плачешь?
Мария ответила не сразу. Этих нескольких минут хватило, чтобы страхи Анжелики выросли до бешеных размеров и совсем запугали ее.
Доченька, я люблю тебя.
6
Вересковый мед (Erica arborea)
Благоухает цветами, яблоком и грушей.
Это мед красоты, он помогает обрести успокоение.
Освежающий и опьяняющий. Имеет богатый, насыщенный янтарный цвет, быструю кристаллизацию.
Первое, что Анжелика почувствовала при входе в материнский дом в Риме, едкий и резкий запах отбеливателя. Он витал повсюду.
Анжелика решила ослушаться и отправиться в путь, не дожидаясь выходных, потому что тон, с которым говорила мать, ее длинные паузы, едва сдерживаемые рыдания очень ее беспокоили.
Мама, я дома, закричала она, закрывая дверь. Лоренцо свернулся клубочком на коврике при входе. Пепита замяукала. Анжелика тут же выпустила ее из переноски и погладила.
Ей не нравился этот запах. Он напоминал о тех днях, когда Мария вдруг замолкала и без устали драила квартиру. А когда все поверхности блестели от чистоты, она начинала заново.
Кроме запаха Анжелику настораживала тишина. Ни единого звука, только ее дыхание и тиканье часов. Она быстро огляделась, поставила на пол дорожную сумку и осмотрела все комнаты.
Мама, я вернулась!
В ответ тишина. Везде порядок, совершенно холодный. Она взяла стул и упала на него. Глаза и мысли блуждали, пальцы приглаживали волосы. Так она не найдет ответов. Анжелика вернулась в небольшую гостиную, где оставила вещи, и потащила их к комнате, что когда-то была ее спальней. Как же давно она здесь не была. Даже не знала, сохранила ли Мария ее комнату в прежнем виде. Она приоткрыла дверь. Луч солнца упал на пол, осветив украшенный бантиками ковер. Анжелика остановилась, рассматривая эти нелепые пастельные тона.
Эта комната всегда ее потрясала. В первую очередь куклы. Анжелика подняла голову и взглянула на шкаф у стены. На полках рядами стояли игрушки в коробках, в которых их и купили. Под защитой картона и пластика, они словно рассматривали ее и дарили ей ослепительные улыбки.
Весь дом вылизан до блеска, в холодильнике пусто, все белье постирано и развешено. Мария даже помыла все комнатные растения и выставила их на лестничную клетку, чтобы соседка могла их поливать.
Анжелика наполнила миски Лоренцо и Пепиты и направилась на кухню поставить чайник. Когда чайник вскипел, достала самую красивую и веселую чашку, какую только удалось найти. Села за стол, как делала до этого бесчисленное количество раз, и тут же почувствовала то самое желание сбежать отсюда.
Наслаждаясь душистым ароматом чая, вспоминала голос матери, слова, которые та произносила. Интересно, можно ли настолько ненавидеть и любить одновременно?
Да, можно. Она прекрасно это знала. Ненависть, обида и любовь были невероятно близкими состояниями, одинаково сильными. Вдруг ей почудилось, что она снова маленькая девочка, которая каждый вечер вглядывается в дверь в надежде, что мама вот-вот откроет ее, что наступил тот особенный день, когда мама наконец вернется домой. Но от бесконечных часов ожидания надежда только ослабевала. Усиливались гнев и раздражение. Анжелика провела по лицу, словно желая прогнать эти образы.
Как-то раз Яя посоветовала быть ласковее с мамой.
Боль убивает, доченька. К твоей маме она подступала очень часто. Боль меняет людей, делает их черствыми как камень. Не обращай внимания, что там говорит дон Пилуду. Он понятия не имеет, какое отчаяние нападает на одиноких людей. Твоя мама никогда не сдавалась. Она делала все возможное, чтобы ты была с ней, она изо всех сил старалась одеть тебя и накормить. Я не говорю, что все было правильно, но нужно понимать, Анжелика. Очень легко судить. Запомни навсегда, что другиеэто мы сами. И что женщины должны помогать друг другу, потому что они сестры.
Анжелика так и не поняла, по крайней мере, не до конца. Понять свою мать ей так и не удалось. А вот полюбитьда. Пусть немного по-своему. Между ними было слишком много преград. Анжелика не была способна на обман. А у Марии была невероятная способность читать людей изнутри, и в первую очередьсвою дочь. Поэтому все недосказанные слова и секреты, что были у каждой из них, накапливались, росли, создавая тонкие трещины, которые затем увеличивались, ширились и рождали настоящий излом. Связывала их не настоящая любовь, а инстинктивная привязанность матери и дочери. В этом было нечто архаичное. Без лишних измышлений.
Допив чай, Анжелика открыла балконную дверь.
Балкончик остался таким, каким она его запомнила. Обнесен деревянными решетками, посередине стол, в углу садовое кресло и два лимонных дерева. Сквозь ветви проглядывают белые цветы, похожие на жасмин. Их аромат был таким дурманящим, что тут же навеял воспоминания. Анжелика подошла к креслу, села, подтянула к себе колени и уперлась в них подбородком.
Ее любимый уголок. Мария оставила его таким, каким он был прежде.
Анжелика вернулась в дом, прибрала на кухне и помыла чашку. Не спеша разобрала сумку. Повесила свои немногочисленные платья в шкаф, легла на кровать и уставилась в потолок. Она всегда ненавидела свою комнату. Она походила на комнату куклы с соответствующим декором. Все кругом было раскрашено в яркие цвета: обои, подушки, занавески, покрывало. Когда она впервые вошла сюда, комната показалась ей огромным тортом с липкой карамелью, что обычно застревает у тебя на нёбе. Мария зашла тогда в комнату первой и широко распахнула дверцы шкафа.
Взгляни на это платье. Ну не красота? Это тебе папа купил. Все платья тебе купил папа.
Дженаро мне не папа, прошипела она.
Мария огрызнулась.
Я знаю, что твой папа умер, когда ты была совсем маленькой. Дженнаро прекрасный человек.
Анжелика хотела возразить, но Мария смягчилась и улыбнулась.
Ты привыкнешь, доченька. К красоте и к счастью легко привыкаешь.
Мария продолжила показывать Анжелике платья, туфли и всякие мелочи, купленные для нее.
Все совершенно новое, сказала мама с ноткой гордости в голосе. Никто до тебя их не носил.
То, что эти платья не были изношенными, для Анжелики не значило ровным счетом ничего. Какая разницавсе равно их придется стирать и гладить. Но для Марии это было очень важно. Анжелика никогда еще не видела мать такой счастливой.
Анжелика тоже силилась быть счастливой. Она и правда очень старалась. Все вещи, что ей купила Мария, были действительно красивыми. Очень красивыми. Но поскольку у нее никогда прежде не было ничего подобного, чем дольше она на них смотрела и трогала, тем отчетливее понимала, что не испытывает никакого удовольствия. А паника, которую она чувствовала, покидая Сардинию, только растет.
И еще она очень скучала по Яе, по тому, как они бегали по скалистому берегу, по той свободе, что она чувствовала, летя против ветра и жадно глотая ртом запахи ладанника и можжевельника. Ей не хватало той пенящейся воды, что смыкалась над головой, когда она ныряла в море. Привкуса соли на языке и коже. Того мира, что открывался перед ней во время долгих погружений, когда вокруг царила тишина. Магии. Но ей не хватало чего-то еще. Чего-то, что было похоже на обещание, были ли это мягкие губы, вздох, нежное щемление в сердце. Поцелуи и взгляды Николы Гримальди. Анжелика скучала по нему. Скучала, несмотря на те последние слова, что он прокричал ей. Если обычно ссоры только сближали их, то в последний раз примирения не наступило, никакого «мне жаль», ни объятия, слезы, улыбки. Секунду назад он был для нее всем, но спустя миг был уже ничем.