Отец помолчал.
Видишь ли, сынок. Я был хранителем этого музея, а теперь стал солдатом. Вместе с другими я буду оборонять цитадель до тех пор, пока к нам не придёт помощь или Тебе солдатом не быть. Ты станешь носителем медальона. Я так решил.
* * *
Отец отвернулся, отошел к окну, уставился в ночь. Он всегда так делал, когда семья завершала церемонию вечернего чаепития. Их квартира на одной из улочек квартала Аль-Фарафра располагалась высоко. Из окна были видны крыши соседних зданий старого Алеппо. Тень высокого, увенчанного древней крепостью холма, ложилась на них. В узких оконцах светились огоньки. Отполированные временем камни древней улочки отражали протуберанцы рекламных вывесок. Ияри не раз слышал, как мать уговаривала отца переселиться в более фешенебельный район. Но он не желал. Отказывался. Может быть потому, что старый город тих по вечерам и лишь шаркающие шаги редкого прохожего срывают эхо с высоких стен? Или потому, что из их окна был виден фрагмент зубчатой стены Цитадели? Ияри тоже не хотелось переезжать. В сопровождении меньшой из трех его сестер он любил становиться посредине узкой улочки, на которой стоял и их дом. Они стояли, взявшись за руки, и прохожим, минуя их, приходилось протискиваться бочком. А они, запрокинув головы из полумрака старого города, глазели на ярко освещенную вершину холма и корону древней крепости на ней.
По обе стороны их улочки располагались посудные и кальянные лавки, скобяные мастерские, чайные и кофейни. Сам отец и его старший брат Одишо держали в Аль-Фарафра небольшую антикварную лавочку, в которую часто захаживали туристы. И сейчас, с высоты осажденной Цитадели можно увидеть то место, где когда-то располагалась антикварная лавочка Варды и Одишо. Там, над остывшей руиной видна чудом уцелевшая античная арка. Под ней свили гнездо стервятники Джахад ан-Нусрановые хозяева старого Алеппо. Там сейчас развивается их чёрный флаг.
Отец не оставил своей привычки к размышлениям у окна на исходе длинного дня и после переселения их семьи в Цитадель. Только сейчас он стоял в неудобной позе, прижавшись плечом к древним камням, чтобы его силуэт в проеме окна не смог увидеть снайпер, засевший за линией крепостных стен.
Это наша последняя ночь в Цитадели? спросила младшая из дочерей отца ИяриЯфит.
Да, отозвался Варда. Пока подземный ход чист, пока о нём не прознали бородатые, надо использовать эту возможность к спасению.
Шамиран, средняя из дочерей Варды, схватила со стола последний кусочек лукума и быстро положила его в рот. Шамиран любила сладкое, а потому больше других тосковала во всё время их сидения на скудной пайке в Цитадели.
Ложитесь спать, женщины. Завтра на рассвете Роза выведет вас из крепости.
Уже завтра? всполошилась мать. Она всё ещё надеялась, что Варда покинет Цитадель вместе с ними, что сопроводит их до самого Африна, где жил самый старший из дядьёв ИяриКамбусия.
Я не смогу сопровождать тебя, жена, твердо проговорил Варда. Я останусь с защитниками Цитадели. Камбусия и его семья позаботятся о вас.
Но Роза!.. похоже, мать решила предпринять последнюю и самую решительную попытку к сохранению целостности их семьи. Если ты останешься, Роза останется вместе с тобой.
Варда вздохнул.
Волею Аллаха, война перестала быть чисто мужским делом. Роза дала присягу на верность республике. Не хочешь же ты, женщина, чтобы наша дочь потеряла свою честь? Укладывайтесь спать. Когда Роза определится с маршрутом, вам придется выступить без промедления.
* * *
Можно обойти крепостную стену по кругу и везде под стеной видеть лишь серое, вечно неспокойное море руинвсё это раньше называлось Старым городом. Кварталы Джейда, Тайба, Крытый рынок, родной Аль-Фарафразнакомый и казавшийся незыблемым мир превратился в нагромождения щебня и осколков цемента. Остовы стен с черными провалами оконных проёмов, чудом уцелевшие тут и там лоскуты зеленитак выглядела теперь старая часть Алеппо. Всякий раз, сопровождая старшую из трёх дочерей своего отца, Розу, в её вылазках к стене, Ияри подолгу смотрел на город. Новый облик Алеппо стал для него привычным. Распятый, полумёртвый, ссохшийся и размазанный, но родной Алеппо! Теперь Ияри любил его таким. Мальчик давно привык и к новой внешности своей сестры. Платья и платки Розы сгорели вместе с квартирой над лавкой в квартале Аль-Фарафра. Камуфляжная куртка, штаны со множеством карманов и фуражка с твёрдым козырьком стали её единственным нарядом на все времена. Каждый день затишья, перед наступлением сумерек они брали отцовский бронежилет и шли к стене. Роза фотографировала руины отцовской зеркалкой. Ияри держал перед ними бронежилет и просто смотрел на останки Старого города, выискивая среди серых волн знакомую, чудом уцелевшую мраморную аркувход во двор их дома. У него была и иная цель. За время их долгого сидения в Цитадели младший из детей Варды непостижимым для остальных защитников твердыни образом научился распознавать места расположения снайперов. Луч ли солнышка, нечаянно упавший на линзу оптики, чуть заметное движение или едва различимый звукничто не оставалась без его внимания. Мальчик всегда мог предупредить Розу об опасности.
Маршрут готов, проговорила Роза, выключая фотоаппарат. Пожалуй, можно поспать пару часови в путь.
Она схватила Ияри за руку и в своей обычной, солдатской, грубоватой манере потащила прочь от стены в безопасное место. Во сколько мы выйдем? спросил Ияри. Я же сказала: через пару часов.
Это во сколько?
Какой же ты ещё ребёнок, Ияри! Послушай!
Она приостановилась, повесила фотоаппарат на грудь, схватила Ияри за плечи, встряхнула.
Послушай! Береги мать! Эх, чувствую ятяжело ей придется с тобой!
Почему? Я уже большой! Ямужчина и воин Аллаха.
Не говори пустых слов, а лучше научись, наконец, распознавать время по часам!
Мне семь лет и я многое уже умею! возмутился Ияри.
Но зеленые глаза старшей из дочерей Варды смотрели на него с нескрываемой насмешкой. Конечно! Роза намного умнее и сильнее его, ведь ей уже давно исполнилось семнадцать!
* * *
Теперь они все походили на солдат Сирийских вооруженных силкамуфляж, круглые каски, тяжелые армейские ботинки, косы спрятаны, лица закрыты масками, ноги и руки защищены новенькими наколенниками и налокотниками. Только мать так и не пожелала переодеться. Дородное её тело облекало обычное платье. Ияри очень любил любоваться ею именно в этом наряде из темного грезе-та в мелкий сиреневый цветочек. Не слишком яркий, в самую пору для дальних прогулок, наряд почему-то совсем не нравился Розе. А ещё мать не пожелала расставаться со своими украшениями. Наоборот, она надела на себя бусы, браслеты, не забыла и о золотой, украшенной бирюзой и кораллами диадемесвадебном подарке дедушки Ияри. Сверкающее украшение мать прикрыла бахромчатой шалью, пожалуй, также слишком нарядной для прогулок по руинам.
Мама слишком старомодна, усмехнулась сладкоежка Шамиран.
А Роза вздохнула и проговорила в своей обычной насмешливой манере: Ох, боюсь, мама, твоя шея не выдержит тяжести всех этих бус!
Они двигались цепочкой по главной площади Цитадели, в обход древнего амфитеатра, мимо наглухо закрытых главных ворот к восточной стороне стены. Там был оборудован лаз в новый подземный ход. Старый, вырытый в незапамятные времена тонелль, ведущий в западную часть Алеппо, несколько недель назад взорвали бородатые.
Ступая под низкие своды подземного хода, ведомый за руку неугомонной и проказливой Яфит, Ияри слышал последние слова Варды, обращенные к Розе:
Оберегай мать. Не смейся над ней. Ты волею Аллаха рождена воином. Так защити же её от своего острого языка!
* * *
Вслед за Розой они вышли из тоннеля на свет, прямо к стене из песка, камней, холодильников и стульев. Ияри огляделся. Холм и Цитадель теперь возвышались над ними.
Стиль «барокко», тихо сказала мать. Наверное, это стулья из отеля? Так и есть, отозвалась Роза.
У баррикады их встретил старый товарищ Розы, Ахикар Бакхашздоровый дядька с трехцветной повязкой на рукаве. Мать, приветствуя его, использовала выражение «добрый юноша». А юноша до самых глаз зарос чернющей бородой, был страшен, как шайтан, но обращался к матери с ласковым почтением:
Не огорчайтесь, госпожа! Вы все, и господин Варда в первую очередьнастоящие герои. Если бы крепость не удержали, Алеппо пришлось бы оставить. Из Цитадели можно простреливать все основные улицы, она на господствующей высоте. Но крепость выстояла, и теперь бородатым уже вряд ли ее удастся захватить.
Младшая из дочерей ВардыЯфитзакрыла лицо ладошками. Она посматривала на Ахикара и смеялась. А Ияри устал. Он нашел себе уютное местечко среди мешков, заполненных песком. Обе младшие дочери Варды расположились неподалеку. Пока они чирикали, как две весёлые птички, Ияри рассматривал свой последний, теперь уже покинутый домЦитадель. В одном из темных квадратов-бойниц он заметил бликующее стекло прицела или бинокля. Цитадель рассматривала их. Может быть, это отец следит за ними через трубу оптического прицела? Ияри вздохнул, но плакать не сталне хотелось расстраивать мать.
Поднимайтесь! скомандовала Роза и обе её сестры тут же вскочили на ноги.
Они перебрались на противоположную сторону баррикады, и Роза сразу нырнула в неприметную улочку, такую узкую, что молодой ишак не разойдется тут с изможденным дервишем. Несколько десятков шагови они оказались в бесконечных торговых рядах старого рынка. Ияри смотрел по сторонам и не узнавал этого места. Лавки либо выгорели дотла, либо были разграблены подчистую. Мать вскрикнула от ужаса, завидев валяющиеся кучей манекены. Яфит, наоборот, весело расхохоталась.
Это больше походит на морг, чем на базар! весело проговорила она.
Роза обернулась, сделав сердитое лицо, и приложила палец к губам. Лавка действительно напоминала трупохранилище после масштабной катастрофы. Некоторые манекены были одеты. От такого зрелища мутило. В воздухе витал сладковатый, неприятный душок. Стены рынка покрывал слой сажи толщиной с палец. В одном из коридоров мать бросилась к зарешеченному окошку. Сестры и Ахикар терпеливо ждали, пока мать не налюбуется на гробницу. Зеленые, расшитые золотом ковры покрывали мраморный саркофаг.
Здесь все пылало неделю, тихо проговорил Ахикар. Галерея простреливалась, бородатые рвались к Цитадели. Видишь там кучу песка, Яфит? Мешки, в которые он был насыпан, расплавились от жара и песок высыпался. А на могиле ни пятнышка сажи, ничего не сгорело, хотя тут искры летели, как трассирующие пули.
Мама! Нам пора идти! сказала Роза, и Ияри потянул мать за руку.
Они снова оказались в лабиринтах руин. Ияри видел непросыхающие слезы на щеках матери. А Ахикар прилежно показывал им, где нужно пробираться по стеночкам, а где перебегать пригнувшись.
Здесь осторожненько! Госпожа, пригните голову. Тут до позиции боевиков тридцать метров
Из-под их ног разбегались стаи породистых и совершенно одичавших котов. Волнами накатывали запахи. Война пахла кострами из пластиковых плинтусов, пустых бутылок и частей дешевой мебели. Но главные тона в этом составном ароматебездымный порох и человеческие экскременты.
Наконец, они вышли на открытое место. Ряды руин раздвинулись на стороны. Мать застыла на месте.
Некогда здесь была красивейшая площадь, сказала она. Ты помнишь, Яфит? А ты, Шамиран? Семь фонтанов
Сюда, сюда! торопил Ахикар. Надо укрыться за противоснайперскими щитами.
Старшая из дочерей Варды всматривалась в остовы стен на противоположной стороне площади. Очевидно, опасность грозила именно оттуда.
Они нырнули за противоснайперские щиты и двинулись в обход открытого пространства бывшей площади Семи фонтанов.
Наконец, район руин остался позади. В этих кварталах Старого города стены домов пестрели государственной символикой. Руины встречались и здесь, но преобладали всё-таки целые дома.
Что значат эти рисунки, Ахикар? спросила Яфит.
Причин несколько. Во-первых, так демонстрируется верность Сирии. Во-вторых, сразу видно, пересек ты линию фронта или нет. Вы слишком долго просидели в Цитадели. Теперь будете учиться жить в новом мире. Здесь главноеосторожность.
Да, тихо сказала Мать. Мы просидели в Цитадели целый год.
В здании без крыши застыл искалеченный осколками Пегас. Из-под рухнувшей штукатурки вылезли античные арки, высокие и воздушные, облицованные желтоватым полированным мрамором. Точно такая же арка осеняла вход во двор их разрушенного дома. Древние арки устояли, а относительно современная крыша и перекрытиянет. Мать снова застыла, рассматривая их. Слёзы на её щеках никак не просыхали. Возле Пегаса валяется вывернутый наизнанку газовый баллон с приваренным к нему хвостовиком.
Это любимый боеприпас бородатых. Обладающий страшной разрушительной силой и почти отрицательной точностью. Такие баллоны запускают с изношенных танковых стволов или самодельных станковпросто в сторону противника.
Для людей, устроивших войну в музее, точность не имеет никакого значения, отозвалась Мать. Более того, экспонаты, по их мировоззрению, должны быть уничтоженыэто все запретное язычество.
Ияри читал вывески над лавками: «Нижнее белье», «Обувная мастерская», «Чай и сладости». Даже сумрачная Шамиран оживилась.
Мама! Я хочу есть! воскликнула она.
Это позже, сказал Ахикар. Нам надо встретиться с вашим проводником. Дождемся его у башни, на площади Баб Аль-Фарадж.
Когда они вышли к высокой башне с часами, Мать оживилась. Ияри был несколько удивлен. Он почему-то совсем не запомнил эту башню.
Смотрите, дети! Башню с часами построил австрийский архитектор в конце девятнадцатого века, сказала Мать и, указывая на дома, окружавшие площадь, добавила: Прелестный колониальный стиль!
Ияри и Шамиран угрюмо уставились на попорченные осколками стены, на балконы, запелёнутые в куски пластика с маркировкой ООН.
Куски пластикаэто защита от снайперов, пояснила Роза. Свет из квартир не проникает на улицу, а посторонние не могут глазеть на благочестивых женщин, которые тут проживают.
От площади лучами во все стороны расходились улицы. Они просматривались до горизонта, но Ахикар не позволил им глазеть по сторонампогнал к основанию башни, под защиту её толстых стен. Там их ждал маленький неприметный человечек в бронежилете поверх камуфляжной куртки и в круглой каске с пластиковым забралом. Рядом с ним, на ступенях у входа в башню лежало ещё несколько бронежилетов.
Один, два, три, считал Ияри. Всегочетыре!
Он поднял глаза на мать, ожидая похвалы за сообразительность.
Вы прекрасно экипированы, сказал человечек. Не хватает только бронежилетов и
Он с сомнением переводил взгляд с матери на Шамиран.
Ханум слишком нарядно одета, а девочка она безусловно красавица. Подумать только! И пятнадцати лет нет, а уже такая большая! Я боюсь, бронежилет на неё не подобрать!
Мне шестнадцать! насупилась Шамиран.
Пора замуж, рот человечка улыбался, но глаз было не разглядеть за пластиковым забралом.
Надеваем бронежилеты, скомандовала Роза и женщины быстро повиновались ей.
Пока Ахикар застегивал пряжки бронежилета, Ияри прислушивался к его разговору с человечком.
Давно крайний раз обстреливали? спросил человечек.
Давно, отвечал Ахикар без бравады и рисовки. Уже два дня нас из минометов не обстреливали. Вам надо отправляться незамедлительно. Вот-вот начнется обстрел.
Откуда знаете?
Чутьё.
Надо зайти в башню. Всего пара минут. Я должен подать сигнал верному человеку. Нам идти на север, а там «коридоры» для прохода слишком узки и обстановка постоянно меняется.
Низенькая дверь, ведущая в башню с часами, оказалась открытой. Им пришлось перелезть через штабель цилиндрических железяк. Некоторые были выкрашены веселенькой голубой заборной краской, другиеогненно-ржавые.
Мины калибра сто двадцать? изумился маленький человечек. Любой снаряд, прошедший канал ствола, потенциально опасная вещь, которую по военным «Наставлениям» рекомендуется уничтожать на месте подрывом накладного заряда.
Тут и без этого саперам хватает занятий, сказал Ахикар.
Ияри уже лез вверх по лестнице. Его целью являлось узенькое оконце на первой лестничной площадкеочень уж хотелось по привычке посмотреть на руины с высоты. Цветные стекла витражей хрустели под подошвами его ботинок. Маленький человечек, обогнав его, устремился вверх. Его целью являлись окна в верхней части башни. Кому и как он будет подавать сигнал? Ияри вспомнилась читанная-перечитанная сказка. Там вредный злодей так же подавал сигналы вражеской армии, взобравшись на одну из замковых башен.