Казалось, тишина заполняла аудиторию ужасающе долго. Для меня как будто само время замерло. Я глянул в свои конспекты с полуулыбкой, и трудно было не ощущать необратимости этого мига, когда я поворошил бумаги и сложил их обратно в ранец, оглядев лекционный зал и нисколько не сомневаясь, что я больше никогда не буду говорить ни с этой кафедры, ни с какой другой. Глядя на своих студентов, я увидел, что они таращатся на меня со смесью неверия и смятения, и взгляд мой остановился на девушке, потрясенно прикрывшей рот ладошкой. Студенткой она была посредственной, я недавно поставил ей низкую оценку за одно ее сочинение и знал, что моему краху она порадуется, будет наслаждаться тем, что при нем присутствовала. Я там была, когда они выступили против старого нациста и сказали ему, что знают про все его делишки. Меня это не удивило. Я всегда чуяла: он что-то скрывает. Он не выдержал и расплакался. Начал вопить. Смотреть на это было жутко.
На самом деле в тот вечер застрелили троих молодых людей, сказал я репортеру, сходя с помоста и направляясь к двери без недолжной спешки. Хотя вы правы в том, что в лагеря отправили двоих. Поэтому смертей на мой совести вообще-то пять.
После этого события ускорились. Быть может, не получи я Премию, газеты не стали бы проявлять ко мне столько интереса, но я, конечно, обрел некоторую известность, и та стала чистым кислородом для пожара публичности, что вспыхнул следом. К тому же год стоял 1989-й, и в таких далях, как Южная Америка, Австралия и Африка, еще обнаруживали последних военных преступников. Добавить к этому списку название провинциального английского университетского городка скандал, с которого журналисты могут жить не один месяц. Как писатель я едва ли мог упрекать их в том, что они выпускают из этой истории всю кровь, какая там есть.
Власти Кембриджа немедленно отстранили меня от работы, официально заявив прессе, что ничего не знали о моей деятельности в военное время и поверили мне на слово, будто в эпоху нацизма я ничем преступным себя не запятнал. Меня вызвали на экстренное заседание, но я этот вызов отклонил как, возможно, мне следовало поступать весь предыдущий год и вместо этого отправил письмом свое прошение об отставке, которое в ответном письме они милостиво приняли.
Книжные магазины по всему миру сняли с полок мои книги, хотя устроители самой Премии перед лицом суровой критики отказались ее у меня отзывать, утверждая, что премию дали книге, а не автору и Трепет остается великолепной работой, вне зависимости от чудовищных поступков ее создателя. В ответ на это довольно много писателей в том году бойкотировало Премию они не желали подавать на нее свои книги и, лишь когда шумиха стихла, вновь принялись искать одобрения в виде небольшого стеклянного кубка и внушительного чека. Экранизацию Трепета съемки должны были начаться через два месяца быстро отменили, а представители моего издательского дома компании, с которой я сотрудничал со своего первого романа, вышедшего в 1953 году, созвонились со мной и сообщили, что ввиду недавних событий ощущают, что не смогут более оказывать моему творчеству поддержку на том уровне, на каком они это делали в прошлом. Я освобожден от своих договорных обязательств с немедленным вступлением в силу, добавили они, и тиражам шести моих романов вскоре будет позволено закончиться. (О непродуманном сборнике моих стихов они не упомянули, хотя остается лишь допустить, что с их стороны это был обычный просчет.) Стало быть, вся моя работа будет стерта, мой более чем полувековой вклад в литературу вычеркнут из анналов, как будто я никогда и не прикасался пером к бумаге. И все это я принял без злобы. Чем, в конце концов, мог я вообще оправдать себя?
У меня заняло некоторое время вывезти вещи из жилья. Там за целую жизнь накопилось много книг, не говоря уже о корреспонденции за десятки лет и бумагах, которые предстояло разложить, а, к моему великому ужасу, около пяти сотен студентов многих я знал лично, и с ними у меня складывались, как я полагал, дружественные связи прошли маршем по улицам, пока я оставался in situ. Они несли транспаранты с моим портретом посередине, на верхней губе у меня подрисованы гитлеровские усики, а все лицо перечеркнуто красным. Наци вон! скандировали они. Наци вон! В окно мне бросили камень, и виновного, студента-историка, на три недели отстранили от занятий. Подали петицию за его восстановление, и среди своих сверстников он обрел статус героя, появился даже в программе Вечер новостей, где защищал свои действия. О, как же молодые люди восторгались своим гневом!
Большинство крупных газет и средств массовой информации связались со мною непосредственно с просьбами об интервью мой агент, конечно, сразу же перестал меня представлять, поэтому их приглашения поступали по телефону привратнику колледжа, они предлагали какие-то несуразные денежные суммы за то, чтобы я предоставил в общественную собственность, как они выражались, свою сторону сюжета, но от каждого такого посула я отказывался, ясно давая понять, что в свою защиту мне сказать нечего. Я совершил те поступки, в которых меня обвиняли, говорил им я. Вину свою признаю. Чего еще вам от меня нужно?
Поначалу я предпочел не читать роман Мориса, но затем однажды днем, когда в последний раз пробирался по аэропорту Хитроу, увидел, что он в немалых количествах выставлен в витрине книжного киоска:
Морис Свифт
Два немца
Я решил, что с названием он слишком поленился, и я, окажись на его месте, уж точно бы выбрал что-нибудь посенсационнее, но все равно взял книгу в руки и проглядел одобрительные цитаты на задней стороне обложки. Само собой, роман пылко хвалили и Дэш Харди, и испанский романист.
Как ни странно, прочел я книгу за день. Огрехов в ней было предостаточно. Для начала, она оказалась слишком длинна. Больше трехсот пятидесяти страниц на сюжет, который можно было бы изложить вдвое короче. Книга изобиловала анахронизмами, названиями мест, которых в то время не существовало, а стиль временами грешил чрезмерной вычурностью. Когда-то я его о таком предупреждал. Просто говорите то, что требуется сказать, советовал я ему, а потом двигайтесь дальше и говорите что-то еще. Право слово, иногда небо просто синее.
Но тут я припомнил и еще кое-что, о чем говорил с ним в Копенгагене, и ощутил какую-никакую гордость: он поступил по слову моему. У всех есть тайны, заметил тогда я. Есть нечто в прошлом у всех нас, чего мы б не хотели открывать. И вот там-то вы найдете свою историю. Должно быть, он нацарапал это в своем блокноте, и когда история начала ему проявляться, он уже точно знал, как с нею поступать. Я вполне буквально стал творцом собственного несчастья.
На клапане суперобложки поместили снимок Мориса выглядел он гораздо взрослее, чем прежде. Пропали клетчатые рубашки, джинсы и щетина; теперь он позировал в элегантном костюме и белой сорочке с расстегнутым воротом, в очках с черной роговой оправой. Путаницу темных волос ему тоже укротили, и вид у него сделался зрелее. Фотографа, заметил я, звали Клеманс Шарбонно, и я задумался. Уж не та ли это его подруга, с кем он познакомился в Париже, которая снимала его нагишом?
У меня ушло немало времени, чтобы эмоционально переварить наши отношения с Морисом, но это наконец случилось после того, как я вернулся в Западный Берлин, где снял небольшую квартиру на верхнем этаже здания неподалеку от того, что раньше было таверной Бёттхера, а теперь стало супермаркетом. Именно в этой квартирке я намеревался провести остаток жизни, какой уж есть, поблизости от счастливых воспоминаний моего детства. Однажды вечером я перебирал кое-какие бумаги и наткнулся на квитанции за билеты на самолет и поезд, что приобретал ему, пока мы с ним были вместе. Копенгаген, Рим, Мадрид, Париж, Нью-Йорк и Амстердам. Города, где мы с ним разговаривали, где я рассказал ему так много о себе и вел себя глупо в надежде, что этот вероломный мальчишка в меня влюбится. Швырнув их в мусорную корзину, я не выдержал и расплакался, не понимая, оправданна ли для него была та боль, что он мне причинил, все его бессердечные маневры и кража истории моей жизни. И вот, сидя в слезах, я думал об Оскаре и Алиссе, о ее младшем брате и всей остальной их семье и чувствовал, как мое сердце того и гляди не выдержит скорби и вины. Какое право у меня, спрашивал я себя, обижаться на Мориса? Он всего-навсего взял мои воспоминания и превратил их в бестселлер, который со временем забудут. Как вообще могу я сравнивать его преступления со своими?
Мы встретились еще однажды.
Случилось это через несколько месяцев после того, как я переехал обратно в Западный Берлин, и к тому времени его роман не только перевели на немецкий по иронии судьбы, тот же издатель, кто раньше выпускал и мои книги, но книга снискала и грандиозный успех, стала бомбой сезона, и я увидел в газете анонс чтений и публичного интервью, которые он должен будет давать в Литературхаусе. Я сомневался, идти мне или нет, но, когда настал вечер события, ноги будто сами понесли меня туда. Я слегка замаскировался, чтоб никто меня, паче чаяния, не узнал, надел старые очки, которые на самом деле были мне без надобности, и шляпу. Кроме того, не так давно я начал отращивать бороду и усы и потому значительно постарел.
Сноски
1
Из речи Гиммлера перед офицерами СС 17 февраля 1937 года. Здесь и далее примеч. перев.
2
Literaturhaus (осн. 1986) немецкое государственное культурно-образовательное учреждение, пропагандирующее мировую литературу, в Берлине располагается на Фазаненштрассе.
3
Рейнгольд Бегас (18311911) немецкий скульптор и художник, чья последняя крупная работа Национальный памятник Бисмарку, первому рейхсканцлеру Германии. Установлен в 1901 году перед Рейхстагом, а в 1938-м перенесен на площадь Большая Звезда в парке Тиргартен. Welthauptstadt Germania (Столица мира Германия), проект перестройки Берлина по планам Альберта Шпеера, осуществлявшийся нацистами в 19381943 годах ввиду грядущей победы во Второй мировой войне.
4
Schaübuhne am Lehniner Platz (Подмостки на площади Ленинер) знаменитый берлинский театр на бульваре Курфюрстендамм, располагается в помещении кинотеатра, выстроенного по проекту архитектора Эриха Мендельсона в 1928 году.
5
Марио Миннити (15771640) итальянский художник, в 16 лет послужил моделью для Портрета юноши с корзиной фруктов и некоторых других картин Караваджо.
6
После пожара в замке Фредериксборг в 1859 году датский пивовар Якоб Кристиан Якобсен (18111887), основатель компании Карлсберг (с 1847), оплатил его восстановление.
7
Идеологи и пропагандисты нацизма одобряли Чарлза Диккенса, считая его реалистом тепло писавшим о само́й народной душе, предупреждавшим читателей о еврейской угрозе, в частности при изображении Фейгина в романе Оливер Твист (18371839), перевод которого нацистская газета Фёлькишер Беобахтер печатала с продолжением с марта по август 1923 года.
8
Deutsches Jungvolk младшая возрастная группа молодежной организации гитлерюгенд (с 1926), в которой состояли мальчики от 10 до 14 лет. Призыв в эту организацию объявили 1 декабря 1936 года.
9
Имеются в виду события так называемой Хрустальной ночи 910 ноября 1938 года организованной отрядами СА череде еврейских погромов, спровоцированных убийством секретаря немецкого посольства в Париже Эрнста фом Рата (19091938) Гершелем Гриншпаном (1921 после 1942) 9 ноября 1938 года.
10
Имеются в виду персонажи романа английского писателя Эдварда Моргана Форстера (18791970) Морис (19131914, редакции 1932 и 19591960, издан 1971), классического произведения гей-литературы ХХ века.
11
Уголок поэтов часть южного трансепта Вестминстерского аббатства, где традиционно хоронят и увековечивают поэтов, драматургов и писателей. Традиция началась с захоронения там Джеффри Чосера в 1400 году.
12
Майкл Стэнли Дукакис (р. 1933) американский политик-демократ, кандидат в президенты США (1988). В выборах 1988 года предвыборная кампания Дукакиса была отмечена рядом провалов и резкой критикой с республиканской стороны (включая намеки на некое психиатрическое заболевание Дукакиса).
13
Shakespeare and Company второй культовый книжный магазин на Левом берегу Сены в Париже, открыт в 1951 году американским книготорговцем Джорджем Уитменом.
14
Bund Deutscher Mädel (Союз немецких девушек, в том или ином виде с 1923 года) женская молодежная организация в нацистской Германии в составе гитлерюгенда, куда входили немецкие девушки в возрасте от 14 до 18 лет.
15
На своем месте (лат.).
16
Newsnight (с 1980) информационно-аналитическая программа Би-би-си-2.