Провокация: Театр Игоря Вацетиса - Сергей Юрьевич Юрский 2 стр.

 Это сентябрь?  Никитин вывязывал галстук.

 И октябрьдо праздников надо кончить. Мне тут где-то через недельку надо доложить о составе группы.

Громов сам себе удивлялсяоткуда этот просительный тон? Почему вообще он пришел сюда, а не вызвал Никитина к себе, не сообщил коротко и по-деловому, что забирает его к себе в группу. Конечно, тут есть загвоздкаНикитин на сентябрь назначен в Грецию с ветеринарами, три недели. Но это поправимо: можно оговорить с Клещом, нажать на Пустырева и всем вместе выйти на доклад генералу Лушину. В чем дело? Поедет в другой раз. А сейчас он нужен тут. Интересы дела! Громов знал, что Никитин, как никто другой, умел находить формулировки итоговых отчетов. А без этих крепких, приятно обволакивающих и факты, и слух начальства формулировок любая проверка гроша ломаного не стоитвсе равно все в дерьме: и те, кого проверяли, и те, кто проверял.

Никитин чистил себя щеточкой.

 Как лучше для дела,  сказал он.  Я готов. В отпуск все равно не пойдубуду заниматься тысяча вторым и вот двенадцатьодиннадцать А что касается ветеринаров  Никитин, не сгибая ног, сложился пополам и чистил абсолютно чистые, без единой пылинки обшлага кремовых брюк,  что касается ветеринаров то Помоев в курсе,  Громов вздрогнул.  Я его введу, проинструктирую а съездить может и он Если  Никитин разгибалсяноги совершенно прямые, а верхняя половина туловища равномерно поднималась,  если Петр Геронтьевич решит, не о чем говорить,  Никитин стоял в рост189 см.

«Во как!  уныло подумал Громов.  Он уже генерала Лушина просто Петром Геронтьевичем называет. Во как! Может, без него обойтись? Хорошо бы, да не обойдешься. Во вырос парень!.. Быстро. Слишком быстро. Как это он так незаметно вырос?.. Помоев! А?! Как он это ввернул: Помоев может съездить. Помоев самостоятельно разве что в сортир сходить может, да и то обмарается. Да ловко!»

 Мне сейчас, Андрей Александрович, хотелось только в принципе с вами оговорить а остальное ты, Ондрей, сам, конечно, если сможешь приказ, он будет, но как повернуть, а Помоевтут, как говорится, две большие разницы,  замямлил, путаясь в словах и намерениях, подполковник.  Только в принципе, если все совпадет

Никитин улыбнулся широко и хищно. Наклонился над Громовым:

 А в принципе вы, Владимир Иванович, всегда на меня можете рассчитывать.

Никитин взял со стола письмо и запустил в мало прозрачный полиэтиленовый пакетшш-ш-ш-а-а-х!

 А как по письму дела идут, хорошо?  почти умоляюще проокал Громов.

 Да, работаем Непросто  Никитин снял трубку и набрал короткий номер.  Помоев? Никитин. Машина у второго подъезда. Через пять минут. Все,  повесил трубку.  Извините, Владимир Иванович.

Громов ухватился за высокие подлокотники кресла и трудно выжал свое рыхлое тело. Поплелся к выходу.

Никитин прикрыл дверцу шкафа, глянул на себя в полуростовое зеркало. Тряхнул головой, и светлые пряди волос очень естественно легли, хорошо увязались со штатским кремовым костюмом. Эти прямые, довольно длинные волосы, прямой нос, голубые глаза, хорошо очерченный подбородокбыло в Никитине что-то не современное, что-то даже от прошлого века. Был он похож на, может быть, есаула, что ли, гвардейского уланского ее высочества полка.

Глава 3Улан у дешифровальщиков

Никитин пробежал по стеклянному переходу в подсобное здание и упруго взлетел на четвертый этаж. Он знал шифр шифровальщиков. Поэтому, не постучав, набрал нужную комбинацию цифр на дверном замке и отодвинул обитую железом дверь. В комнате было полутемно. Окна зашторены. Но ослепительно яркие двухсотсвечовки горели над рабочими столами.

 Здравствуйте, товарищи!

 Как хорошо, Андрей Александрович, что вы зашли. Здравствуйте,  двинулся к Никитину завлаб Вороноввысокий, узколицый, в золотых очках.

Крепко пожали друг другу руки и не торопились кончить рукопожатие. Смотрели испытательноглаза в глаза.

 Есть?  выдохнул Никитин.

 Да вроде.  Воронов пытался высвободить свою руку, но Никитин не выпускал.

 Хайло!  негромко рявкнул Никитин, не спуская глаз с Воронова.

В глубине комнаты вскочил за столом криволицый носатый человек.

 Позвоните, Хайло, на второй подъезд, пусть Помоев подождет меня у машины.

 Есть!  Хайло склонился над аппаратом.

 Показывай, Сережа,  сказал Никитин, а руки Сережиной все не выпускал. Воронов еще вежливо подергал и застыл. Никитин выпустил руку.

Воронов прошел к своему столу, предложил Никитину свое местонапротив лампы. Никитин сел. Воронов придвинул другой стул и присел рядом. Стол был совершенно пуст. Пустая поверхность стола ярко светилась.

 Докладывайте, Хайло!  не оборачиваясь, сказал Воронов.

Хайло обежал вокруг стола и положил в яркий светящийся круг стопку одинаковых двойных листов.

 Докладывайте,  сказал Никитин.

 Копия,  сказал Воронов.

Никитин осторожно читал знакомый наизусть текст:

Хайло снял верхний лист. Под ним был точно такой же с тем же текстом. Но несколько строк были обведены красным карандашом.

 Ну?  сказал Никитин.

 В отмеченном куске интересная особенность. Долго вертели и нашли. Сегодня.

 Показывайте.

Хайло сорвал очередной лист, и под ним опять такой же, но красный карандаш поработал большев красных квадратах заключались буквы:

 Ну?  сказал Никитин.

Воронов взял лист в руки. Пальцы дрожалито ли от волнения, то ли сказывалось еще каменное никитинское пожатие.

 Разрешите закурить?

 Да, кури, Сережа, только не тяни.

Воронов рванул ящик стола, но слишком резко. Ящик трахнулся об пол, и все содержимое вывалилось набок. Штук двести копий все того же письма, пачки сигарет, зажимы, резинки, кисточки, ножички, порошки Хайло кинулся. Подбирали вдвоем. Воронов совал сигарету в рот, но не тем концом. Выплевывал табачную крошку. Хайло чиркал спички. Воронов затягивался, но не раскуривалось, губы дрожали.

Никитин упрямо смотрел на лист перед собой:

 Ну, давайте там!  гаркнул он хрипло.  Потом соберете.

Воронов снова сел рядом.

 Поняли, Андрей Александрович?

 Ну?

Воронов выдохнул дым. Никитин замахал рукой, отгоняя дым.

 Поняли?

 Ну?

 Давай, Хайло!

Хайло выхватил лист. Под ним был следующий, и на нем только одна фразакаждая буква в красной рамочке:

П. МОВЕНЗОН ДНЕПРОДЗЕРЖИНСКЕ

 Первые буквы слов  прошептал Воронов.  Крутили, крутилинашли! Видите? «П. МОВЕНЗОН ДНЕПРОДЗЕР ЖИНСКЕ».

 Ну? А дальше?

 Дальше пока не очень.

 Ну прочти дальше.

ТПЭМИД ЧНБНТНУИВН

 Дайте текст,  сказал Никитин.

Он поводил пальцем по бумаге, потом поднял голову.

 Почему у вас ДНЕПРОДЗЕР перерыв ЖИНСКЕ?

 А тут, видите ли

 Вижу. Ясно вижу. У вас сука не влезла, и вы ее пропустили. Так? «Около Дома Захара Ефимовича, Рыжую Суку Жучку» А у вас просто Жучку. Почему? Потому что не лезет? Потому что получится ДНЕПРОДЗЕР С ЖИНСК?

 Но там могла быть ошибка. Остальное сходится.

Никитин встал.

 Ерундой занимаетесь, Воронов!

 Андрей Александрович, это не может быть случайностью, это не простое совпадение а СУКА как раз описка отправителя,  Воронов был очень бледен.  Не «рыжая сука Жучка», а просто «рыжая Жучка»  и все сходится. А возможно, это добавочная защита шифра. Андрей Александрович, надо запросить Днепродзержинск. Есть ли там П. Мовензон?

 Мовензон есть везде, а что такое: ТПЭМИД ЧНБНТНУИВН? Ерундой занимаетесь!

Никитин резким жестом отогнал клуб дыма:

 Это не работа, товарищи! Кто это открытие сделал?

 Хайло!

 Ерундой занимаетесь, товарищ Хайло! Продолжайте поиск!

Глава 4Комната свиданий  317

У второго подъезда стоял Олег Помоев в синем блейзере и брюках цвета близкого к оранжевому, но с сереньким завитушечным рисунком по диагонали. Никитин выбежал из дверей и застыл как вкопанный.  Я ведь говорил, Олег Иванович, я ведь заранее говорил,  плачущим голосом проскрипел Никитин.  Обычный серый костюмдвойка, производства ГДР. Галстук нейтральный, с тонкой красной полосочкой. И все! И все дела, Олег Иванович. И у Марии Игнатьевны есть эти костюмы, и я ее предупреждал, и вас там ждут  У нее размера моего нет. Все разобрали. Самый ходовой размер,  Помоев вертел головой, оглядывал синий блейзер, пожимал плечами.  Этот нормально вроде сидит.

Никитин почувствовал, что у него заныли сразу два зубасверху и снизу.

 Слушайте, Помоев! Значит так, быстро наверх и взять у Марии Игнатьевны макинтош. Серый или бежевый. Только не черный, чтоб людей не пугать. Длинный. Обязательно длинный, до ботинок. И снимать макинтош нигде не будем. Договорились, Олег Иванович?

 Жарко будет в макинтоше.

 Жарко. А вам еще за ним наверх бежать, и у вас на все четыре минуты.

Действительно, припекало крепко. Внутренний двор был втиснут между высокими зданиями, которые обступили его с трех сторон. С четвертой стороны шла глухая стена, украшенная поверху пятью нотными линейками колючей проволоки. Солнце уже отклонилось от зенита и теперь било не в темя, а прямо в глаза сквозь проволоку над стеной. Двор казался глухимни выхода на улицу, ни выезда. Но это только казалось.

За левым выступом дома была арка, за аркой туннель и в конце его пост и автоматически открывающиеся ворота.

Никитин предъявил на посту документ и вышел через боковую дверь на улицу. В тенечке под деревьями стоял зеленый «жигуленок». Из-за угла (сообразилчерез пятый подъезд быстрее), путаясь в длинном плаще, бежал Помоев. Никитин сел за руль. Олег Помоев, неловко и как-то по-бабьи задирая подол, влез на соседнее сиденье.

Рванули с места. Времени было в обрез.

 Меня зовут Евгений Михайлович, егоМихаил Зиновьевич,  втолковывал Никитин, ювелирно втискивая машину между трамваем и гигантским контейнеровозом.  Вас, Олег, зовут Василий Васильевич. Запомните? Но это на самый крайний случай. А вообще-то ваше дело молчать и наблюдать. Курить можно сколько хотите. Но прикуривать сигареты одну от другой не следует. Сигарету каждый раз гасить в пепельнице и следующую закуривать заново. Держите, Помоев!  Он протянул ему зажигалку.  Спрашивать разрешения у меня не нужно. И запомните основное, Олег Иванович, выглавный, а я подчиненный.

Никитин круто взял вправо и одновременно резко нажал на газ, под самым носом злобно рычавшего грузовика сменил ряд и идеально вписался в поворот, ни на йоту не нарушив правил.

 Несколько раз,  продолжал Никитин.  несколько раз Михаил Зиновьевич будет говорить: «А какие у вас ко мне претензии?» Так вот, два раза вы промолчите, а на третий глубоко вздохнете, погасите сигарету вы слушаете внимательно, Помоев? На третий раз глубоко вздохнете, погасите сигарету и потом тихо скажете, глядя в пепельницу: «Претензий у нас к вам, Михаил Зиновьевич, никаких нет, а вот дружба у нас с вами, кажется, не получается». Запомнили, Помоев?

Помоев послушно повторил фразу.

Никитин заложил последние два виражаналево, направои четко припарковался носом к тротуару между датским автобусом и интуристовской «Волгой».

 Триста семнадцатый,  сказал Никитин дежурной по этажу и предъявил карточку.

Коридор длинный, в три колена, метров четыреста. Когдаоба вспотевшиевбежали в прохладный полулюкс, часы на башнепрямо перед окномсыграли три четверти15:45.

В дверь тотчас постучали. Никитин ткнул пальцем в сторону дивана у окна и сделал Помоеву резкий приказательный жест, означающий: «Садись!» Пошел к дверям встречать.

 Привет, привет, Михаил Зиновьевич! Вы как граф Монте-Кристоточно с боем часов. Входите, пожалуйста,  улыбался Никитин, кружа возле жирноватого сутулого человека в темном костюме.  Руки помыть или еще что-нибудь более личное не требуется?  Никитин раскрыл стеклянную дверь ванной, нажал на клавиш в стене. Неон гостеприимно загудел и, чуть понатужившись, залил ярким светом черно-белое пространство, пахнущее недавним ремонтом.

Сутулый человек нерешительно топтался на пороге, поглядывал в зеркало над умывальником и видел в нем свои воспаленные, тревожные глаза на несвежем лице, отворачивался и упирался в гладко выбритое, пахнущее одеколоном «Рижанин», сверкающее клавиатурой ровных белых зубов лицо Никитина, а за ним, за лицом, смутно различал фигуру там, в комнате, на диване возле окна. Солнце било в окно, и фигура смотрелась силуэтом. Человек с тревожными глазами встревожился еще больше. Утирая платком потный лоб, косым взглядом осматривал фигуру у окна. Понял, что на фигуре, несмотря на жару, надет плащ и что фигура курит, а больше ничего не понял.

Никитин закрыл тяжелую дубовую дверь, отделявшую переднюю от гостиной. Легонько взял гостя за талию и ввел в черно-белую роскошь ванной комнаты, зашептал на ухо:

 Мне одному, Михаил Зиновьевич, больше не доверяют. Начальник со мной приехал посмотреть, как наши дела. Мужик неплохой, но по душам, конечно, уже не поговоришь.

 Евгений Михайловиич! Я как раз сегодня собирался вам сказать мне кажется, вы попусту теряете со мной время. Я откровенно вам скажу я ведь  Фесенко говорил хрипло. Стоял опустив голову, обеими руками держась за массивный холодный край раковины.  Я так не могу больше.

 Как попусту?  Никитин отступил в изумлении и всплеснул руками.  Вы же мне объективную картину раскрыли! Вы же мне истинное положение в вашем институте разъяснили! Я новый человек, я профан, я без вас мог таких дров наломать! Да что вы, Михаил Зиновьевич, опомнитесь! И сейчас мы должны вместе убедить Василия Васильевича, что они неправильно смотрят на положение дел в институте. Мы должны с вами помочь и Бугову, и Славохотову, и Корсунскому, и Ройзману всем нормальным людям. Ну, что, что вы пойдемте.

 Я в последний раз,  пробормотал Фесенко. Пальцы его так сильно сжимали край раковины, что сами стали цвета фаянсаобескровились.  Поймите, Евгений Михайлович

 Да, может, и в последний, Михаил Зиновьевич! Может, и в последний решительный, так сказать. Пойдемте, пойдемте Василий Васильевич ждет обидится!

Василий Васильевич, видно, и впрямь обиделсятак и сидел в профиль. Даже не повернул головы, чтобы взглянуть на вошедших. Курил.

 А вот, Василий Васильевич, и наш Михаил Зиновьевич!  сказал Никитин и усадил Фесенко в кресло возле стола. Достал из шкафа две бутылки боржоми, стаканы. Пробочник был приделан к грузику ключа от номера. Крепко зашипело и немного пролилось на стеклоборжоми было теплое.  Василий Васильевич интересуется обстановкой в институте. Я-то благодаря вам, Михаил Зиновьевич, теперь больше в курсе, но Василий Васильевич, естественно, хочет из первых рук, из чистого, так сказать, источника напиться. Так что давайте вместе как-то высветим

Василий Васильевич поперхнулся дымом, дико и надрывно закашлялся. Изо рта полетели какие-то кусочки, ошметки Никитин кинулся к нему, пошлепал вежливо по спине. Василий Васильевич не утихал. Никитин взял повышев районе шеии шмякнул довольно сильноуже не до вежливости было. Василий Васильевич резко смолк, но голову так и не повернул, сидел в профиль. Обида, значит, что заставили его ждать, не проходила.

 Я уже говорил Евгению Михайловичу  Фесенко отхлебнул теплой шипучей влаги, и тотчас такая же теплая шипучая выступила у него на лбу.  Я говорил Евгению Михайловичу, что все мои впечатления абсолютно субъективны я уже рассказал, как мне видится