Дадли СтоунБез оргазма
Вам не кажется, что сосиски в хот-доге один в один напоминают мужской член после эякуляции?
Простите, что заговорила с вами: просто я очень давно здесь сижу и мне скучно. Я тоже люблю хот-доги. Нет-нет, спасибо, я не голодна. Вы, наверное, ждете свою девушку? Паркхорошее место для свиданий.
В городке, где я родилась, не было парка, и мы встречались на кладбищезнаете, такие старые заброшенные кладбища с мраморными ангелами и чугунными покосившимися оградками. У моего друга там был похоронен прадед, у них был семейный склеп: маленькое приземистое сооружение, размытое дождями и поросшее травой. Чтобы зайти в него, нужно было спуститься по крохотным скользким ступенькам вниз метра на три. Меня всегда пугало это схождение под землю, как будто я уходила в царство мертвых. Тяжелая каменная плита служила дверью склепа, подле нее сидели два гранитных изваяния, страшные чудовища-химеры, по-моему, так называл их Рауль. Да, его звали Раулем, мы учились с ним в одном классе и, казалось, знали друг друга всю свою жизнь.
Вам не скучно со мной? Знаете, вы чем-то похожи на Рауля, у вас такие же сильные, мускулистые руки, как у него.
Ночью при тусклом свете луны мы опускались в склеп, Рауль отодвигал толстую каменную плиту, мы заходили в черную холодную бездну и зажигали свечу. Вы никогда не были в склепе? Это не так страшно. В том склепе было три каменных стола, вытесанных из цельного куска гранита. Слева и справа на столах стояли гробы, в которых покоились останки предков Рауля. Пустой стол, тот, что стоял посередине, был нашим любовным ложем. Рауль принес в склеп несколько десятков свечей и расставил их повсюду так, что усыпальница скорее напоминала пещеру Али-бабы. Было светло и празднично, и я уже не боялась покойников, которые составляли нам компанию. Пламя свечей дрожало от сквозняка, и Рауль задвигал плиту изнутри, становилось очень тихо. В этой тишине каждое наше слово, каждое наше движение, каждый шорох повторялись звонким эхом, и мне это нравилось.
Нам было всего лишь по пятнадцать лет, и мы познавали тела друг друга с той же скрупулезностью, с которой изучают внутреннее строение лягушки на уроке биологии.
Рауль снимал с меня тесный лифчик и пожирал глазами мою грудь. Когда он прикасался к ней своими влажными губами, по моему телу пробегал приятный холодок, а соски становились огромными и твердыми. Мы целовались, он просил положить мою ладонь ему между ног, и сквозь облегающие джинсы я чувствовала своими пальцами, как напрягается и пульсирует его член.
Извините, это, наверное, вам кажется несколько странным, ведь это очень личное Просто вы напомнили мне Рауля
Однажды летом отцу объявили, что его переводят в центральный офис. Это значило, что следующий учебный год я должна начать в новой школе. И там уже не будет ни Рауля, ни склепа, не будет ни свечей, ни эха, повторяющего наши поцелуи. Это было несправедливо. Я должна была испытать это в первый раз именно с Раулем, ведь он так ждал этого от меня, и я решилась восстановить справедливость.
Лил дождь, платье на мне вымокло и прилипло к телу. Мы шли в наш склеп, и я знала, что выйду оттуда уже другой, я испытаю то доселе неведомое мне блаженство, за которое Адама и Еву выгнали из Эдема. Едва не упав с крутых и мокрых ступеней, мы спустились в склеп, и Рауль крепко задвинул за нами плиту, отсекая прежнюю, уже чужую для меня жизнь. Свечи ярко горели, и мне было жарко и душно. Я сама сняла с себя платье, мы поцеловались, и, не контролируя себя от возбуждения, я оттолкнула Рауля, чтобы скорее сорвать с себя трусики. Мое тело горело изнутри, я легла на прохладный гранит и раздвинула ноги, чуть согнув их в коленях. Рауль смотрел на меня как завороженный, остолбенев, словно кролик под взглядом удава. Сама того не ожидая, я выкрикнула: «Скорей!» Куда я боялась опоздать?
Рауль, выйдя из анабиоза, быстро разделся и влез на каменный постамент. Он прижался своим телом к моим соскам, и холодок снова побежал по моей спине.
А потом Потом ничего не случилось. То есть все было, но со мной, со мной ничего не произошло. Немного боли, неприятное жжение во влагалище Я четко ощущала движение члена, но это не было чудом, это было похоже на какую-то медицинскую процедуру. Когда он замер, я поняла, что Рауль кончает: он стонал, из его приоткрытого рта текла слюна. Я смотрела на него, не понимая, что происходит. Все мои мечты и надежды испарились в этом душном склепе. И я заплакала так, как плачут маленькие девочки, когда, развернув фантик, находят там камешек вместо конфетки, а их придурок-брат катается со смеху по полу.
Рауль пришел в себя и стал утешать меня, он думал, что причинил мне боль. Я не могла говорить, я рыдала, ища свои трусики. Когда я нашла их и стала надевать, в красноватом пламени свечей моим глазам предстала еще более удручающая картина: по ногам, смешавшись с бурыми сгустками крови, текла сперма, густая и блестящая. Со мной случилась истерика, я орала и визжала так, как будто меня убивают, а эхо вторило мне, оглушая и без того напуганного Рауля. Я чувствовала себя грязной потаскухой, а сперма все текла и текла из моего влагалища. Теплая и липкая.
Одевшись, я сама отодвинула плиту и, выбежав из склепа, задвинула ее обратно, как будто замуровывая то разочарование и боль, которую мне причинили в этом месте. Я помню глаза Рауля, печальные и пустые. Он сидел на камне в окружении свечей, и из его карих глаз текли слезы, он даже не пытался меня остановить.
Лил дождь, и в ярких вспышках молнии каменные химеры смеялись надо мной. Откуда во мне взялось столько силы, я не знаю, но мне удалось опрокинуть этих мерзких чудовищ, и, плюнув в их гадкие рожи, я гордо поднялась по ступеням наверх, дав себе слово забыть обо всем, что со мной произошло.
Ваша девушка опаздывает? Я, наверное, утомила вас своей болтовней? Тогда я продолжу
Рауля я больше никогда не видела. Через два дня после той злополучной ночи мы уехали из города, и я даже была рада, что он не пришел меня провожать: обида еще не утихла, и я винила во всем его.
Примерно через месяц, когда я уже ходила в новую школу, по телевизору показали репортаж из того города, откуда мы уехали. Диктор объявил, что мальчик, чьи поиски длились столь долго и безуспешно, найден. Это был Рауль.
Одна из каменных химер, которую я уронила, заблокировала плиту на входном проеме склепа, и Рауль не смог отодвинуть ее. Репортер вместе с камерой спустился по знакомой мне лесенке вниз, нырнул в узкую дверь склепа, и я увидела тело Рауля. Он лежал на гранитном постаменте между двух гробов, скрючившись, прижимая колени к груди, обхватив свои ноги руками. Он умер от жажды и голода. О том, что мы встречались на кладбище, не знал никто, и там его не искали.
Вы знаете, я даже не заплакала, мне было все равно, я забыла о Рауле.
Мои новые подружки обзавелись бойфрендами и наперебой рассказывали мне о своих сексуальных приключениях. Почти что все из них говорили, что в первый раз это было ужасно, зато потом И это «потом» вернуло меня к жизни, я уже мечтала о том моменте, когда я испытаю оргазм. Оргазм. О нем так много говорят и пишут, что это становится просто навязчивой идеей. Вот ваша девушка испытывает оргазм? Не отвечайте, ведь вы не можете знать это наверняка.
После выпускного бала я отправилась в мотель с самым сексапильным парнем из класса. Джонни был капитаном футбольной команды, настоящий жеребец. Во всяком случае, так утверждали мои подруги, которым посчастливилось переспать с ним. Я не стала полагаться на случай, мне нужен был оргазм, по возможности не один, поэтому я воспользовалась восторженными рекомендациями девчонок и прыгнула в постель с Джонни.
Вы знаете, что такое мотель? Да, я говорю именно в этом смысле. Тонкие стены между комнатами, скрипучие, расшатанные кровати. Осушив бутылку шампанского, Джонни ринулся в бой. Но едва он ввел в меня свой неслабый прибор, за стеной началась безумная скачка. Какой-то девице «вставляли» по полной программе. Спинка кровати ритмично билась о стену, и в такт этому стуку раздавался обалденный страстный стон. Стон был очень глубокий и выразительный. «А-а-а-о-о-а-а-о-о!» Этот стон до сих пор у меня в ушах. Джонни был очарован этим стоном, он приноровился к этой сучке за стеной и двигался в такт с ее «А-о-а-о». Он закрыл глаза и слушал, имел меня, как резиновую куклу, и слушал, слушал эту течную тварь за стеной.
Я не испытывала ничего, кроме отвращения. Огромный член Джонни елозил в моем влагалище, а мне хотелось блевать от мерзости всего происходящего. Между тем за стеной все шло к развязке. Стоны стали дополняться слащавыми: «Глу-убже, еще-е-о-о, еще-о-о-о». Джонни покорно подчинялся голосу из-за стены, словно под гипнозом.
Вскоре темп ускорился, и девчонка за стеной завизжала, испытывая один оргазм за другим. Джонни заревел как раненый зверь и влил в меня содержимое своих «бычьих» яиц.
Я уже не плакала, как в первый раз, я мылась в душе, тщательно намыливая себя между ног.
Обессиленный, Джонни распластался на кровати и закурил огромную вонючую сигару. Он никогда не курил раньше, поэтому громко кашлял и выплевывал табачные крошки, попавшие ему в рот. Вдруг за стеной возобновилось какое-то движение, и Джонни навострил уши, словно охотничья собака. Я, не выключая воду в душе, подкралась к приоткрытой двери комнаты.
Ваша девушка, наверное, уже не придет. Может быть, вы позвоните ей? Ну что ж, как хотите
Девица за стеной брала в рот. Она была и впрямь хороша: несмотря на то что рот у нее был занят, она умудрялась стонать так же сильно и выразительно, как и прежде. То, что я увидела, заставило меня понять глубину тех заблуждений, которые мы испытываем в отношении мужчин. Нет, это не безмозглые тупые существа, это утонченные, легкоранимые натуры, эстеты секса, рабы, подчиняющиеся зову плоти. Джонни почти что приник к стене своим ухом. В одной руке он держал сигару, другой же мастурбировал свой огромный прибор, и на его лице сияла улыбка блаженства.
Я молча оделась и вернулась домой.
Думаю, Джонни многое отдал бы за то, чтобы оказаться в ту ночь в соседней комнате, но он все же остался в своей. Во всяком случае, так гласил полицейский протокол. Джонни уснул, так и не затушив свою сигару. Он сгорел заживо: неосторожное курение в постели. А знаете, кто был в соседней комнате? Сорокалетняя шлюха с тремя выпускниками школы. Они тоже сгорели Неудивительно, что она так стонала
Я не задерживаю вас? Нет-нет, мне очень интересно беседовать с вами.
После школы я поступила в колледж, жизнь в студенческом общежитии достаточно бесшабашна, но я не пользовалась предоставленной мне свободой.
Я боялась новых разочарований. Моя соседка по комнате быстро смекнула, что к чему. «Что, не везет с парнями? как-то поинтересовалась она. С твоей попкой и симпатичной мордочкой парнине проблема, но, видимо, скоренькие перепиходы не для тебя, нет кайфа?» Я кивнула головой в знак согласия, и уже на следующий день мы мчались по шоссе в загородный дом к какому-то парню, у которого собираются классные компании. Моя соседка обещала излечить мою фригидность за один сеанс.
Вы думаете, это был литературный кружок? Я шучу. Это была обычная групповуха.
Домик, в который мы приехали, был неплох. Предки одного прыщавого парня были большими шишками и могли себе это позволить. В огромной гостиной жарко пылал камин, и обкуренные студенты трахались с кем попало.
Моя соседка с ходу оседлала какого-то жирного парня, и к ним тут же присоединилась симпатичная мулаточка, целовавшая их взасос по очереди.
Справедливости ради нужно отметить, что в этой гостиной царил дух демократии, и никто никого ни к чему не принуждал. Я пристроилась на кожаном диване с косячком в зубах и бутылкой виски. Задрав юбку, я гладила себя между ног и тем самым поддерживала общий настрой развратной компании.
В голове у меня все смешалось. Я забыла, где я и зачем я здесь. Тупо мастурбируя, созерцала агонию секса, и до оргазма мне было так же далеко, как и раньше.
Пары и тройки менялись друг с другом. Кто-то целовал кого-то в рот, полный спермы. Девочки мочились друг на друга, а мальчики легко переходили из одной сексуальной ориентации в другую. В пестрой толпе, кишащей подле моих ног, я выхватила свою соседку. Ее «имели» сразу два парня: вагинально и анально, языком же она лизала клитор той самой мулаточки. Мы встретились с ней взглядами, и она, прервавшись на мгновение, спросила меня: «Правда, здорово?!!» Я одобрительно кивнула ей в ответ, и она снова вернулась к мулатке.
С утра у меня жутко болела голова, я перебрала виски, но мне повезло гораздо больше, чем всем остальным. В их сплоченный коллектив затесался кто-то, инфицированный СПИДом. Они уже все умерли. Глупо, правда?
После колледжа я окунулась с головой в работу и сделала неплохую карьеру. Время от времени меня «имели» на своем столе очередные начальники, и я быстро продвигалась по служебной лестнице. Оргазм стал для меня недосягаемой мечтой, и я старалась не думать об этом.
Вы, наверное, думаете, что я лесбиянка? Признайтесь, у вас ведь была такая мысль?
С женщиной я была всего один раз, и эту историю мне всегда грустно вспоминать. Ко мне на каникулы отправили мою племянницу. Кристина была странным ребенком. Ее мать, моя сестра, постоянно разводилась и снова сходилась со своим мужем, и этот процесс полностью захватил ее, не оставив места в душе для собственной дочери. Девочка росла сама по себе, словно дикий цветок в поле. Когда ей исполнилось четырнадцать, у нее случилась какая-то несчастная любовь, подробности которой мне не сообщили. Поездка ко мне должна была «развеять» девочку, и я от всей души желала ей добра. Встретив ее в аэропорту, я была поражена: передо мной стояла я сама. Кристина была точной копией меня в детстве. Белокурые волосы до плеч, острые грудки, осиная талия и упругая попкаэтакая «Барби» с грустными глазами бросилась в мои объятья. Мы зажили с ней очень весело, она была мне одновременно и дочкой, и подругой, и в ее тусклых глазках все чаще сверкали искорки счастья.
Кристи часто звонила кому-то по телефону, но ей никогда не отвечали. Я догадывалась, что это и есть источник ее уныния, ее неразделенная любовь. Но так как опыт в подобных делах у меня был весьма и весьма плачевный, я не решалась расспрашивать ее о подробностях. Однажды Кристи ответили. Разговор был недолгим, но по ее лицу я поняла, что известия отнюдь не радостные. Я прижала ее к груди, и мы вместе проплакали весь вечер. А ночью, придя ко мне в спальню, Кристина рассказала мне, за что ее отправили в ссылку. Да, Кристина безумно влюбилась, но не в какого-нибудь одноклассника, нет, она влюбилась в свою учительницу, и, что самое ужасное, та ответила ей взаимностью. Я не верила своим ушам, и после продолжительной паузы спросила у нее дрожащим голосом: «Ты лесбиянка?»
«Наверное», ответила мне она и снова зарыдала. О ее связи с учительницей каким-то образом стало известно, и дело получило огласку. Ее любовнице пришлось оставить преподавание и уехать. А в тот день она объявила Кристи по телефону, что им лучше не встречаться.
Это, наверное, аморально. Но в ту ночь у меня был секс с собственной племянницей. Я сама не понимаю, как это произошло. Я утешала ее, гладила ее длинные волосы, плечи, прижимала к своей груди, и вдруг она стала обнимать меня, целовать мои соски, трогать меня И я, словно зомби, последовала ее примеру. В ней я видела себя, и я давала ей ту нежность, которой была обделена в ее годы. Это тело, невинное, ангельское, я ласкала его истово и самозабвенно, и это был секс, полноценный и страстный.
Тело Кристи то и дело содрогалось от оргазмов, она меняла позы, ласкала меня, но тщетно: я не смогла растаять даже от ласк этой девочки.
Утром я чувствовала себя ужасно, гадко и грязно. Кристи почувствовала это и засобиралась домой, я не стала ее удерживать и на следующий день проводила ее в аэропорт.
Она покончила жизнь самоубийством, перерезала себе вены в ванне. Ее затравили в школе, а мать собиралась отправить ее в лечебницу.
Спасибо за платок. Я всегда плачу, когда вспоминаю о Кристи
Может быть, из-за этого я согласилась на ту командировку. Мне хотелось уехать от всего, что напоминало о Кристине, и мне это удалось.
Пекин встретил меня яркими красками неоновой рекламы и воистину американскими небоскребами. Порой мне казалось, что я в Лас-Вегасе, но китайцы, которые останавливались на улице подле меня, чтобы посмотреть на белую женщину, возвращали меня в реальность. Это была Азия. Красные знамена и красные фонарики, рикши на велосипедах и шикарные лимузины партийных боссовэто особая психология азиатов, которую я боготворила, отвергала, уважала, терпела, но так и не смогла понять.