А ты что скажешь, Полина? спросила сестра.
Что я должна сказать?
Тебе июль подходит?
По графику отпуск у меня в августе, но ничего страшного. Не вздумайте отказываться из-за меня!
Только не это.
О, нет, Полинка, без тебя мы никуда не поедем! заявил брат.
Прости, но я ничего не могу изменить. В следующий раз!
Кратко выразив свое разочарование, все дружно вернулись к тому, что их заботило по-настоящему:
Бассейн с подогревом?
Сколько там комнат?
«Тассимо» есть?
В саду можно будет оставить машину?
Я рассеянно наблюдала эту сцену, мысленно благодаря шефа за то, что он буквально навязал мне отпуск в августе.
· Глава 8 ·
Значит, все кончено?
Брат задал мне вопрос, который держал мой мозг в заложниках уже четыре месяца.
В час ночи я провожала до машины Ромена: он уезжал последним.
Не знаю. Я надеялась, что он передумает, но этого не произошло.
Опершись о дверной косяк, брат зажег сигарету.
Ты все испробовала?
Несколько минут я молчала, перебирая в памяти мои многочисленные попытки что-то изменить.
Звонила миллион раз, чтобы сказать, как я его люблю, умоляла, пыталась заманить на свою прежнюю квартиру, где ждала его голой в постели, приглашала на ужин, после которого надеялась освежить его чувства, угрожала, сделала селфи с незнакомцем в баре, только чтобы выложить фото в Фейсбуке, не звонила две недели, надеясь, что он отреагирует на молчание. Да, можно сказать, я испробовала все.
Ромен кивнул, глядя на меня с восхищением.
Ну и ну! Вот уж не знал, что ты на такое способна! В постели, говоришь, ждала, голая, правда, голая?
Как червяк.
Дерьмово.
Именно так.
Какое-то время мы помолчали. Я замерзла, но мне не хотелось уходить. Впервые за все это время я говорила о Бене. Обычно я уклонялась от темы или старалась общаться только с людьми, которые ее не затрагивали ради меня. У моих родителей, например, это очень хорошо получалось.
Он говорит, что больше меня не любит, но я уверена, что он ошибается. Когда-то он был от меня без ума. Чувства не могут испариться вот так, в одночасье!
В таком случае что же произошло?
Понятия не имею. Последние два года отношения слегка ухудшились Но я думала, что это просто такая полоса, потом, через какое-то время, все опять наладится. Не мог же он забыть, как мы были с ним счастливы до всего этого?
Тогда ты должна ему об этом напомнить.
Что?
Брат бросил окурок на тротуар и выпрямился:
Раз он забыл о вашем счастье, ты должна ему помочь освежить его память.
Но как?
Не знаю, но уверен, что ты найдешь способ. Если ты действительно убеждена, что он тебя любит, ты не должна сдаваться так быстро. Это было бы неправильно.
Вот и я себе говорю
Давай, Полинка, мне пора! Я еще должен увидеться с Томасом и кое-какими друзьями в клубе.
Чмокнув меня в щеку, он запрыгнул в машину и уехал. Пока он не исчез из виду, я махала ему рукой, потом подобрала валявшийся на земле окурок и вошла в дом с единственной мыслью: мне обязательно нужно найти способ напомнить Бену, что мы с ним любим друг друга.
· Глава 9 ·
Ночью я почти не спала. Место снов заняли воспоминания о наших с Беном встречах, хохоте до упаду, взаимных обидах, нашей свадьбе, поцелуях, наших телах, мечтах о будущем, наших взглядах и обещаниях. Он должен вспомнить все.
Я не понимала, как вообще он со всем этим справляется. Мне казалось, что забытьэто вообще самое страшное. Чем больше проходило времени, тем больше я боялась предать забвению его голос, запах, ощущение его кожи. Собирая свой чемодан, я достала из корзины с грязным бельем футболку Бена. Я положила ее в полиэтиленовый пакет, завязала его двойным узлом и спрятала в коробку. Если бы его запах когда-нибудь исчез из моей памяти, я смогла бы там его найти.
Последнее голосовое сообщение Бена я тоже сохранила. Я знаю его наизусть: «Привет, это я. Жюля из школы забрал. Сейчас заскочу за покупками, и мы вернемся домой. Не забудь позвать Натали на эти выходные. Целую».
Теперь в нашей жизни остались только воспоминания. Я не хочу их потерять.
В семь утра меня внезапно посетила мысль, заставившая выскочить из постели. Порывшись в ящике письменного стола моей школьной поры, я достала лист белой бумаги и ручку.
Я села, немного подумала и начала писать.
31 декабря 1999 года
Это произошло 31 декабря 1999 года. У всех на уме тогда была только «проблема 2000». Я же думала лишь о предстоящей вечеринке. Впервые в жизни в двадцатилетнем возрасте я позволила себе наконец провести новогоднюю ночь без родителей. С подругами по двухгодичным курсам (специальность «помощник директора»), на которые я поступила в прошлом году, мы все распланировали. В семь часов мы должны были встретиться у Жюлинам оставался час на подготовкувечерние платья, блестки на декольте, завязки на туфельках и всякое такоезатем поесть в «Пицце Хат» и отправиться в бар «Бодегон», который славился своими самыми лучшими в Бордо новогодними вечеринками. Билеты нам удалось раздобыть благодаря Лорен, флиртовавшей с одним из тамошних барменов. Мое волнение граничило с перевозбуждением, однако в преддверии радостного события мне нужно было сосредоточиться на работе.
Вот уже три недели я проходила стажировку в магазине канцелярских товаров, который поставлял фурнитуру большинству предприятий, школ и учреждений региона Бордо. В моем ведении были заказы, звонки, счет-фактуры, да еще и перепады настроения шефа. Я как раз писала письмо, когда ты внезапно появился в моем кабинете. Даже запомнила слово, которое я тогда набирала: «мягкость».
Здравствуйте, можно взглянуть на ваш компьютер?
Почему вы хотите взглянуть на мой компьютер?
Собираюсь украсть ваши конфиденциальные данные, поскольку работаю на конкурентов.
И ты рассмеялся. Наверное, испугался, что я сейчас дам тебе головой под дых.
Я пришел проверить, все ли в порядке в вашем компьютере. Ваш начальник опасается, что с переходом в новое тысячелетие могут возникнуть проблемы.
Вы компьютерщик?
Нет, я мясник, но это почти одно и то же.
Ты продолжал посмеиваться. Я определенно внушала тебе страх.
Пока я студент факультета информатики и вычислительной техники, господин Буффардруг нашей семьи. Мое имя Бенжамен, но все зовут меня просто Бен. Итак, вы позволите?
Я отодвинула кресло и встала, чтобы освободить для тебя место, раздосадованная, что ты посмеялся над моей наивностью и заставил напрасно потерять время, тем более что сегодня я не собиралась опаздывать.
А потом ты присел на корточки, чтобы добраться до системного блока, куртка задралась, джинсы сползли, и на свет божий явились плавки с рисунком из маленьких дедов-морозиков. И тут я пропала.
· Глава 10 ·
Водит мама ничуть не лучше, чем готовит. После второго поворота меня чуть не вывернуло наизнанку, после третьего виража захотелось выпрыгнуть из машины, а после пятой попытки втиснуть автомобиль между двумя другими на парковке я стала мечтать, чтобы кто-нибудь меня удочерил.
Она настояла, чтобы я поехала с ней покупать сливочное масло. Для нее это, казалось, было настолько важно, что я просто не осмелилась отказать. В течение многих лет наши отношения сводились к приемлемому для всех минимуму. После моего ухода из родительского дома в двадцатилетнем возрасте мы встречались только по случаю праздников, болезней и похорон, да и то лишь благодаря неутомимой изобретательности отца, стремившегося хоть как-то сохранить семейные узы. Ровно до того момента, пока у меня не осталось иного выбора, кроме как вернуться в родные пенаты.
Это случилось в последний день моего пребывания на больничном. Вынужденно подчинившись, я отсидела дома весь положенный срок. Правда, я воспользовалась им, чтобы отдохнуть, насладиться Жюлем и продолжать ждать доброго знака от Бена. Но пришло время возвращаться к работе.
Почему ты поставила машину так далеко от магазина?
Мама не ответила, она напоминала нашкодившую девчонку, которая только что разбила урну с прахом дорогого дедушки.
Мама, ты слышишь? Поближе наверняка нашлось бы место! У меня нет желания тащиться пешком.
Я тебя обманула. В общем, мы поехали не совсем за маслом
Не совсем? Что это значит?
Наконец она выключила зажигание, припарковав машину на обочине, и начала объяснять, стараясь не глядеть мне в глаза.
На прошлой неделе я сходила к доктору Шинону, чтобы продлить папе рецепт. Он сказал, что посоветовал тебе обратиться к психотерапевту, однако сомневается, что ты выполнишь его рекомендацию. Тогда мне пришлось это сделать самой.
Что ты сделала?
Позвонила доктору Паскье, через четыре минуты он тебя примет.
Это шутка?
Вовсе нет. Пойдем, а то опоздаешь.
Внутренний протест залил мне горло свинцом, и я вышла из машины, проследовав за мамой к серой двери. Придется пережить неприятный момент: предстоит единственный визит, который я постараюсь забыть как можно скорее.
10 января 2000 года
Стажировка должна была закончиться 10 января. Каждый предшествующий этому день ты старался под любым предлогом посетить меня на рабочем месте. Очень важное обновление, крайне необходимые настройки, неотложное увеличение оперативной памяти. Воистину я была стажером, на редкость хорошо экипированным с точки зрения новейших информационных технологий.
В последний день ты не пришел. Я не сводила глаз с двери: твои приходы скрашивали долгие унылые дни вынужденного плена рутинной работы. Твой грубоватый юмор, твоя прямота поначалу настораживали меня, ведь я привыкла общаться с людьми, предпочитавшими сдержанность спонтанности.
Когда пришло время уходить, я собрала вещи, попрощалась с коллегами и шефом и отправилась к машине, разочарованная тем, что так и не увиделась с тобой в последний раз. Ни один час провела я, продумывая идеальную для нашего расставания фразу, которая даст понять, что я совсем не против дальнейших встреч, и вместе с тем заставит тебя думать, что идея принадлежит тебе. Тренировалась я перед зеркалом до тех пор, пока она не стала вылетать из моего рта стопроцентно естественно, без сопутствующих пылающих щек и дрожащих пальцев.
К двадцати годам у меня было всего два парня. Первый, Себастьен, поцеловал меня за грузовиком на школьной парковке. Ничего, кроме отвращения, я не испытала, но продолжила с ним встречаться, потому что этим занимались все, значит, и мне нужно было. Как с сигаретами. После двух недель и нескольких укусов мне пришлось сделать неутешительный вывод: в другой жизни Себастьен был бы открывалкой для бутылок. Через какое-то время появился Сирил. Мы с ним жили в одном районе, и немудрено, что закончили в одной кровати. Он был полной противоположностью того, что нам хочется видеть в первом возлюбленном: эгоистичный, злобный, вероломный и насмешливый. С его помощью я избавилась не только от девственности, но и от многих иллюзий. Кроме этих двоих, парни, нравившиеся мне, даже не догадывались об этом. Ну а тебя я не рассчитывала больше увидеть после окончания стажировки. Мне, в общем-то, нечего было терять. Что ж, я решила попробовать что-то предпринять, но ты не пришел в тот день.
Я намеренно долго не заводила машину, беспрестанно озираясь по сторонам в надежде увидеть твои длинные светлые волосы, но впустую. Наконец включила зажигание, подумав, что так даже лучше. Мне не нравилась твоя беспечность, это уж точно. И дырявые джинсы, из которых ты не вылезал, тоже не нравились. Одним словом, ты явно был не моим человеком.
Медленно выехав за ворота, я направилась домой и, только приехав, обнаружила под дворниками листок бумаги.
· Глава 11 ·
Доктору Паскье как нельзя лучше подходила его фамилия, он напоминал сдобную булочку. Я рассматривала его налитые щеки, пока он пробегал глазами записку, которую его собрат по ремеслу передал через мою маму. Лет пятьдесят с гаком, винтажный блондин с бородкой, очки с фиолетовыми стеклами в тон рубашке, на стене за кресломфотография двух малышей, резвящихся в бассейне. Я даже немного расслабилась в обстановке несомненной нормальности. Единственным психотерапевтом, которого я до сих пор знала, был тот, кто занимался восемь лет назад моим отцом. Суровый, насмешливый и любивший поучать, он привил мне к данному роду врачей стойкий иммунитет, и я дала себе слово никогда не прибегать к услугам этих торговцев счастьем.
Чем я могу вам помочь?
Голос прозвучал мягко, почти успокаивающе. Если он ждет, что я запою, как соловей, то очень ошибается. Раз я решила молчать, значит, буду молчать. Я еще не разучилась владеть собой.
Ничем. Меня заставили сюда прийти мама и лечащий врач. Сама я не считаю, что нуждаюсь в помощи психотерапевта. При всем уважении к вам, разумеется.
Он кивнул, не утратив благожелательного выражения лица. Наверняка это для них азы профессииделать вид, что ты действительно интересуешься тем, что тебе рассказывают.
Раз уж вы здесь, не хотите ли этим воспользоваться? Мы можем полчаса провести вместе.
Я молча пожала плечами. Он наклонился к записке.
По мнению моего коллеги, доктора Шинона, вы страдаете от синдрома эмоционального выгорания.
Молчание.
Очевидно, продолжил он, вам пришлось пережить разлад в семье. Не могли бы вы мне об этом рассказать?
Я покачала головой.
Доктор безмолвно сверлил меня взглядом в течение нескольких секунд, так что мне пришлось отвести глаза. Затем он взял со стола одну из книг, открыл на заложенной странице и положил ее передо мной. Голос его приобрел нежность шиншилловой шкурки:
Разводэто всегда потеря кого-то, но не только. Это потеря также и планов на будущее, потеря жизни, которую вы себе представляли. Траур по былому характерен для всех видов потерь, и он включает пять стадий. Сначала это отрицание: мы находимся под действием шока, ничего не чувствуем, держим удар. Затем приходит гнев на себя и других, нам непонятно, почему это произошло именно с нами. Потом наступает время торга, попытки заключить сделку с совестью или судьбой: мы готовы на все, лишь бы повернуть время вспять и не допустить произошедшего. И только после этого следуют депрессия и принятие. Стадии могут выстраиваться одна за другой, но могут приходить и вразброд. Продолжительность их тоже бывает разной. На каком вы сейчас этапе?
Лучше бы смолчать, но не могла же я, в самом деле, позволить ему нести черт знает что?
Как вы не понимаете Я никого не потеряла, но муж утратил ко мне чувства. Нет причин для траура. Мне просто нужно ему помочь обрести их снова.
Он кивнул, выражая сочувствие.
Значит, торг
Кажется, булка начинала мне нравиться.
Да нет здесь никакого торга, я борюсь за нас, наше супружество. А что я должна, по-вашему, делать? Сдаться только потому, что ему кажется, будто история нашей любви подошла к концу? Я убеждена, что он все еще меня любит. Впрочем, нет, если уж начистоту, я не уверена в этом до конца. Но каждый раз, когда я пытаюсь думать по-другому, когда представляю, что мужчина моей жизни смотрит на меня как на пройденный этап, передо мной вырастает гора, и я не могу ее преодолеть. Называйте это торгом, если хотите, но только я не могу с этим смириться. Каждый день я описываю одно из воспоминаний о нашей любви и посылаю ему. Если он меня еще любит, он вернется. Если нет, вот тогда я могу начать свое погружение в траур. Но только не сейчас. Еще рано. Я не готова.
Доктор Паскье поднял руку, прерывая меня.
Прием окончен.
Как, уже?
Да, уже. Давайте карточку.
Я стала рыться в сумке, спрашивая себя, что это меня вдруг потянуло на откровенность? Нет уж, такое не должно повториться, я не из тех, кто открывает душу первому встречному-поперечному, каким бы спецом тот ни был. Если он, с этим его сострадательным видом и готовыми формулировками, думает, что со мной дело в шляпеон сильно ошибается.
Вернув мне карту, он забрал чек и посмотрел на свое расписание.
Увидимся через пару недель? сказал он.
Мне хватило пары секунд, чтобы сделать встречное предложение:
Может, лучше на следующей неделе?
· Глава 12 ·
Говорят, что если как следует выговориться, сразу почувствуешь облегчение. Хотела бы я знать тогда, почему, с тех пор как я попала к этому чертову психотерапевту, я не переставала вновь проживать тот момент, когда обрушилось мое прежнее существование.