Он в изнеможении лежал в постели, и единственный свет в комнате-бледный сапфир-падал ему на голову из двух маленьких окошек, выходивших на передний двор и бульвар Шевченко. Он отдернул длинные шторы и накинул их на металлические рычаги, удерживающие стекло открытым, чтобы впустить как можно больше неподвижного осеннего воздуха. Каждый крошечный звук разносился в разреженном воздухе, редкое авто на бульваре, выстрелы где-то стрекотали, как канонада-видимо снова началась перестрелка между силами ДНР и украинской армией, - кто-то кричал во все горло из машины, проезжавшей по пустынному бульвару. Спать.
Он заснул, а потом проснулся, не зная, было ли уже почти утро или прошло всего несколько мгновений. Опять стреляют. Он поборол искушение поднять руку и попытаться разглядеть циферблат своих часов в бледном свете. Он старался не думать ни о разгромленной комнате Федорова, ни о Лене Муравьевой, ни даже о Пительникове.
Снова привиделся Федоров - Андрей заворочался. Федоров вспоминающий Лену. Федоров, бледный, как водянистый свет.
Андрей резко выпрямился, пытаясь отдышаться, его рот жадно хватал воздух, как у рыбы, тело было холодным, покрытым потом, и он смотрел на Федорова, невозмутимого, как Будда, стоявшего в ногах его кровати.
- Просто ... не дергайся, - сказал Федоров низким и спокойным голосом. - Ладно? Это всего лишь я, ясно?
Андрею удалось кивнуть.
- Встань и оденься, - потребовал Федоров, исчерпав всю свою нежность. - Нам надо идти.
Андрей откинул одеяло.
- Сколько сейчас времени? - Он не знал, почему это так важно.
- Почти два часа ночи.
Дмитрий сел на скамью перед комодом напротив кровати Андрея, в то время как Шальнев прошел через спальню к своему шкафу и схватил брюки с вешалки, мгновенно вспомнив о растрепанной рубашке в шкафу Федорова.
- Что происходит?
Федоров расслабленно сидел на скамейке, наблюдая за Андреем без особого интереса.
- Что ж, пришло время расплаты.
Андрей сел на стул и натянул носки.
- Пока мы ели, ты спросил меня, чего я хочу от тебя за всю эту помощь, которую я тебе оказываю, - сказал Федоров таким тоном, словно он щедро делился информацией с Андреем, делал за него свою работу. - Ну, это оно и есть.
- А что такое "это"?
- Не так уж и много, - ответил Дмитрий. - прокатишься со мной.
- О кей.
Шальнев не ожидал, что он будет много говорить в квартире.
Когда Андрей оделся, они вышли на лестничную площадку и по изогнутой лестнице спустились на крыльцо, где их ждал маленький фургончик "Форд" с затемненными стеклами и работающим мотором.
- Садись, - сказал Дмитрий, подходя к водительскому месту.
Когда Андрей открыл дверь, он с удивлением увидел молодую девушку, сидевшую на одном из сидений позади них. Ей было не больше восемнадцати. Она молчала, и Андрей тоже молчал, когда он забрался внутрь и сел рядом с Дмитрием, который как раз закрывал дверь и включал передачу.
Они быстро выехали на бульвар Шевченко и направились на запад, проносясь по пустому бульвару под высокими каштанами, их фары горели в дымке и тумане. Затем они пересекли мост, Федоров повернул на улицу Артема и дальше поехал по проспекту Богдана Хмельницкого, мимо ТЦ 'Империя мебели', а еще через полкилометра свернул на проспект Панфиловцев. Затем он свернул налево на Югославскую, проехал вперед до улицы 60-летия СССР в Куйбышевский район, района узких улочек, бедных зданий и суетящихся людей. Он продолжал двигаться по более темным, мрачным улицам, пока фургон не замедлился из-за булыжников, а затем выбоин, ползущий почти на холостом ходу. Андрей знал, что звук автомобильного мотора был зловещим для многих людей, живших за стенами в этих пустынных улочках. Многие из них просыпались и слушали с открытыми глазами, затаив дыхание в темноте, пока фургон не проезжал мимо. Дмитрий свернул в переулок без уличных фонарей и переключил фургон на пониженную передачу, когда дорога начала подниматься. Его фары заскрежетали по шершавому камню и поймали свернувшийся хвост пса как раз в тот момент, когда пес поднялся на гребень улицы над ними.
На улице Писарева Федоров свернул на обочину, и девушка встала, открыла боковую дверь фургона и вышла. Здесь вообще не было асфальта, и Андрей даже чувствовал запах пыли вместе с вонью от свалок. Девушка поднялась на тротуар, спустилась через две-три двери от того места, где они сидели, и тихонько постучала в дверь. Андрей заметил, что у нее из сумки торчит свернутый белый халат. Эти частные дома выглядели потрескавшимися и заброшенными, где-то лаяли собаки. Федоров закурил сигарету, крошечное пламя от красной пластиковой зажигалки стало фосфорно-белым, а затем исчезло. Андрей слышал, как девушка разговаривает - приятный голос в темноте. Он запомнил ее лицо. Потом она вернулась, спустилась по ступенькам, вошла в фургон, дверь закрылась, и они снова тронулись в путь.
Федоров продолжал петлять по узким улицам, но в другом направлении, каждая улица казалась удивительно похожей на все остальные, доказывая однообразие нынешней бедности. Они снова остановились, и снова девушка вышла, пошепталась у двери, вернулась, и они снова исчезли. Теперь окрестности изменились, и Андрей узнал некоторые ориентиры, а потом понял, где они находятся, улица Чижевского. Район кладбища 'Чукардины', неподалеку от железнодорожных путей, была застроен еще в советское время.
Здания вдоль дороги не были большими домами с отголосками архитектуры соцреализма, как мог бы себе представить обыватель. Вместо этого на подъезде к старому городскому кладбищу "Чукардины" стояли частные домики, перемежавшиеся вышками электропередач, как черные паутины на фоне дымного ночного неба.
Затем слева от них поднялась беловатая оштукатуренная стена кладбища, протянувшаяся намного к дальнему концу его фасада, а за ней-некрополь, настоящий город мертвых, с своими аллеями, улочками и переулками.
Андрей не знал о патрульной машине, которая увязалась за ними, пока Федоров не выругался и не начал тормозить, и свет мигалок появился на лобовом стекле и затылке. Дмитрий свернул в первый же переулок, перед закрытой дверью здания бывшей пивной.
Патрульная машина тоже развернулась, медленно проехала мимо них, а затем развернулась и припарковалась на другой стороне улицы, обращенной в противоположную сторону. Двери патрульной машины открылись, и из нее вышли трое мужчин. Все они были одеты в камуфляжную одежду.
- Гребаный комендантский час, - сказал Федоров. Двое вооруженных патрульных остались у машины, облокотившись на крыло, в то время как третий направился к ним через улицу.
- Лара, - огрызнулся Федоров. - скорее! Андрюха, посади ее к себе на колени, лицом сюда.
Девушка вскарабкалась на переднее сиденье вместе с ними, забралась на колени Андрея, лихорадочно работая кнопками на куртке, пока Дмитрий наполовину опустил затемненное окно, открыл дверцу фургона и вышел. Лариса рывком распахнула блузку, лифчика на ней не было.
Федоров встретил патрульного на середине улицы, прежде чем тот успел подойти слишком близко к фургону, как раз в тот момент, когда фонарик патрульного поднялся до уровня плеча. Мощная фигура Дмитрия на мгновение заслонила луч света. Патрульный остановился.
- Младший лейтенант Петров, - сказал он, осторожно наклоняя голову и используя луч фонарика, чтобы отодвинуть Федорова в сторону. - Что происходит?
Девушка обняла Андрея левой рукой за шею, и он почувствовал слабый мускусный аромат ее непокрытой кожи и почувствовал, как она тяжело дышит от усилий. Когда Федоров отошел в сторону, луч фонарика лейтенанта осветил профиль Шальнева, смеющееся лицо девушки и обнаженную грудь, когда она скрестила свободную руку, чтобы спрятаться.
Дмитрий нервно рассмеялся, а лейтенант выругался и ухмыльнулся. Посреди улицы состоялся короткий разговор. Федоров понизил голос, когда Андрей услышал, как он объяснял патрульному, что "друг подполковника Энгарта" давно хотел "эту маленькую вещь". К тому же Дмитрий достал из кармана джинсов какую-то бумагу, развернул ее и предъявил лейтенанту.
Андрей напряг слух, грудь девушки все еще была в нескольких сантиметрах от его лица, ее тело дышало вместе с ним, создавая дикое сочетание страха и эротики.
- Дима все решит, - прошептала она Андрею. Его лицо было достаточно близко к ее лицу, чтобы он почувствовал ее дыхание на своих губах и посмотрел в темные миндалевидные глаза Ларисы, когда она сосредоточила свое внимание на ситуации на улице позади него.
- Выкуп, - снова прошептала она, имея в виду неизбежную взятку, которую предлагал Федоров и которую следовало ожидать и принять. Будучи достаточно близко к ее глазам, чтобы видеть влагу в них, Шальнев был поражен стальным самообладанием, с которым она разыгрывала эту сцену. Хотя он чувствовал тяжелое дыхание в ее груди, он мог сказать, что это было только от напряжения, а не от страха. Лицо девушки было безмятежным, хотя, когда на нее упал луч фонарика полицейского, она быстро рассмеялась, как проститутка. Теперь ее лицо снова стало решительным, ожидая следующей реплики. Она была одной из тех людей, поистине редких личностей, которые в критический момент обретают смертельную безмятежность.
Голос Федорова звучал заискивающе, и патрульный снова зашипел и засмеялся, восхищенный тем, во что ввязался человек в фургоне. Дело подходило к концу. Девушка быстро притянула свободную руку Андрея к груди, и почти в тот же миг подкупленный офицер не удержался, чтобы еще раз не посветить лучом фонаря в фургон, поймав улыбающееся лицо девушки, когда она отвернулась от яркого луча и оттолкнула руку Андрея, словно в знак протеста и "случайно" позволив полицейскому хорошенько рассмотреть ее обнаженную грудь.
Через минуту все было кончено, и Дмитрий вернулся к фургону, открыл дверцу, забрался внутрь и закатил затемненное окно, когда девушка выбралась из-под коленей Шальнева на заднее сиденье.
- Срань господня, - выдохнул Федоров. Из-за затемненного стекла они наблюдали за патрульной машиной, пока она не отъехала, не выехала на перекресток, не свернула на проспект Шведова и не исчезла.
- Мне не нравится это все. - Дмитрий был зол. Он закурил сигарету и пару раз затянулся, размышляя. Девушка сидела позади них, застегивая блузку, заправляя ее за пояс юбки, опустив голову так, что ее жесткие черные волосы закрывали лицо.
- Алкаши и уголовники, получившие при новой власти оружие, - Федоров с силой затянулся сигаретой. - Дерьмо. Как говорится, чем больше собака у них с собой, тем больше они хотят, чтобы вы заплатили им, чтобы они не позволили псу укусить вас. Мне это совсем не нравится. Я не помню, когда в последний раз меня останавливали. Со здешними спецномерами. Жаль, что я не мог взглянуть на третьего.
- Лара, - Федоров поднял подбородок и посмотрел на девушку в зеркало заднего вида, - ты видела парня?
Лариса поправляла блузку, ее лицо в этот момент все еще было отвернуто от них. Она только покачала головой.
- Ну, мне это не нравится, - повторил Дмитрий. Затем он включил передачу и развернулся.
Глава 12
Возвратившись на улицу Чижевского, они подъехали к входу на кладбище "Чукардины", и проехали мимо. В конце длинной стены на северном конце кладбища высота стены снижалась, и ее цвет изменялся на серый, покрытый смогом. Миновав этот невеселый участок, они прибыли в недавно отремонтированный организационно-судебный морг. Посмотрев вверх через грязное лобовое стекло фургона, Шальнев увидел голую лампочку под помятой отражающей сковородкой, свисающей с покрытой гусиной кожей трубы на пролете над воротами. Маленькая лампочка отбрасывала импровизированное свечение. Сразу за решеткой ворот столь же желтое свечение проникало через маленькое окошко сторожки и выходило через открытую дверь. Все в ДНР было плохо освещено, лампочки были слишком слабы, источник энергии перегружен, осенью туман всегда присутствовал.
Федоров нажал на аварийный тормоз фургона, оставил его работать на холостом ходу и вышел. Он обошел микроавтобус спереди, подошел к воротам и позвонил через решетку в сторожку. В маленьком здании появились тени движения, и хрупкий человек с кривой спиной, размахивая руками в чередующихся движениях, пробрался к воротам и прислушался к Федорову через решетку. Старик глубокомысленно кивнул, затем щелкнул замком и распахнул ворота, когда Федоров вернулся к фургону.
- Господи, я никогда не встречал людей, которые так любили бы формальности, - только и сказал Дмитрий.
Большой прямоугольный корпус морга был пуст, если не считать одинокой машины, припаркованной под кленом в середине двора, который тянулся вдоль всего двора до дальнего конца, где двухэтажное здание шириной в пять или шесть комнат было втиснуто в дальний угол здания у одной из высоких стен. Здание было скромным и выглядело так, словно его построили в пятидесятых годах: в левой части нижнего этажа виднелось тускло освещенное фойе, а справа находилась длинная белая стена с единственным рядом крошечных окон на высоте головы до самого конца здания. Над ним, на втором этаже, был один ряд гораздо больших окон, где располагались служебные помещения, и плоская крыша. Вот и все.
- Ну, здесь вообще строится новый морг, - сказал Федоров, мотнув головой влево.
Там стояло еще одно приземистое здание, той же конструкции. Но в недостроенном здании было темно, если не считать пустого фойе и двух высоких окон, из которых исходило мерцающее флуоресцентное свечение, быстро рассеивавшееся в ночи.
- В новом морге будет холод, - сказал Федоров, подъезжая к фасаду старого морга. - Но они отстают от графика. Они пытались закончить дела с холодильником, по крайней мере, сделать все шкафчики запирающимися, чтобы держать больше клиентов. - Он остановил фургон, выключил мотор и облокотился на руль. - В прошлом месяце они решили, что готовы, и начали складывать туда тела, с полдюжины или около того. Они так гордились этими проклятыми шкафчиками, что позволили вскрытиям накапливаться - ну, знаешь, чтобы продемонстрировать, что спешить некуда. Они думали, что новые холодильные камеры будут хранить их вечно. Ну, шли дни, а потом они, наконец, отправились за телами, чтобы приступить к тщательному вскрытию. Но, черт возьми, сюрприз! - Дмитрий засмеялся мелким смехом. - Они обнаружили, что у них произошла утечка фреона, и холодильная установка отключилась. Все восемь тел были так нагреты, запертые в ящиках из нержавеющей стали, что распухли и взорвались там. Был большой беспорядок. - Федоров нажал на аварийный тормоз. - Подъезжаем.
Все трое вышли из фургона, и Лариса последовала за ними в морг. Дежурил только один дежурный, положив ноги на один из двух металлических столов в фойе и играя в игру на мобильном. Когда Федоров протиснулся через грязные стеклянные двери, мужчина опустил ноги и выглядел так, словно собирался убежать. Действительно, это было колоритное зрелище. Место было грязным, с засохшими брызгами крови, превращающимися в ржаво-черные здесь и там на полу или вдоль неубранных стен. Он не хотел находиться здесь, в этих комнатах, где сальный запах смерти был невыносим, даже несмотря на сладковатую сладость дезинфицирующих средств, которые они использовали помимо хлорки, и постоянно присутствующие запахи тлеющих мусорных свалок, заполнявших этот район сразу за кладбищем по другую сторону стены. Пронизывающий ветерок пробирался через овраги, врывался в открытые окна и, словно невидимая рука, двигал качающиеся двери, ведущие в комнаты ожидания, в одиноком, мягком ритме. Шальнев посмотрел в сторону дверей, за которыми лежали тела в полутьме, и где даже сейчас мелькнула восковая босая нога.
Андрей только вполуха слушал диалог Федорова с дежурным, и теперь он понял, что Дмитрий настаивал на получении бумаг, известных как форма 16, которая, по сути, была отчетом следственного судьи и всеми сопутствующими полицейскими отчетами, которые приходят с обнаружением тела неизвестного человека, официально известного как "Х."
Наконец Дмитрий вытащил пачку банкнот, и мужчина посмотрел на них с выражением, которое выдавало рассыпающуюся решимость, и повернулся к шкафу с документами. Он порылся в нескольких папках и вытащил папку из плотной бумаги. Они с Дмитрием обменялись товарами, и Федоров передал бумаги Ларисе.
- Пошли, Андрюха, - сказал он и направился к вращающимся дверям.
Комната была маленькой. Из-за плохого планирования или, скорее всего, отсутствия планирования, вместо одной большой комнаты было две маленьких комнаты, вторая комната была доступна только через первую. Столь же необъяснимым был тот факт, что эта первая комната всегда была заполнена телами перед второй, так что любые дополнительные трупы приходилось толкать и маневрировать на каталках через переполненную первую комнату в пустую вторую. По-видимому, работникам и в голову не пришло сначала заполнить ту, что была дальше всех. Но сейчас в первой комнате было только три тела, не в мешках для трупов, а лежащие на каталках и накрытые тонкими простынями. Герметичные пластиковые мешки для трупов только ускорили бы их разрушение при стоявшей теплой, влажной погоде.