Саша сидел прямо на бетонной плите, поджав под себя ноги, и ловил руками солнечные зайчики от своих очков. Над его головой словно злые вороны неумолимо мигали числа.
В другое время, когда-то очень давно, я бы непременно нарисовала бы его: запечатлела эти тонкие ручки, огромные глаза за очками с треснувшими стёклами, выражением счастья на бледном личике.
Я подошла ближе и прижала его к себе: малыш, как хочется помочь тебе выжить! Если бы я могла остановить часы его времени! Подарить ему долгую жизнь! Маленький, ни в чём не повинный котёнок!
Хорошо забытые за своей бесполезностью слёзы, вдруг защипали глаза, ещё немного и я готова была расплакаться.
Это тебе! выпутавшись из моих объятий, сказал Саша и вытащил из единственного целого кармана ветхих штанишек одуванчик. Жёлтый, с помятыми лепестками и робким маслянистым запахом.
Одуванчик? с усилием я прокашлялась и резким движением тыльной стороной ладони прошлась по своим глазам. Но откуда? Сейчас же осень!
А он вот вылез! подытожил Саша и тут же потерял всякий интерес к этому вопросу. Ребёнок.
Я крутила упругий стебелёк в своих руках с чёрной грязью под неровными ногтями и надежда, робкая, еле слышная тронула моё сердце: если есть ещё вот такое чудо, то может мне удастся их всех спасти?
3 октября
Сегодня я весь день не выхожу из своего закутка. Никого не хочу видеть. И плевать, что подумают окружающие!
Я пыталась осознать, что произошло во сне.
Я победила! Победила его! Мне неимоверным образом удалось перекачать к себе двадцать провидцев. Двадцать! И забрала бы остальных (а тамкто знает?!), но сон прервался с его стороны: очевидно, что те, у кого он в химическом плену, засекли утечку и разбудили его.
Я уверена, что мой успех отчасти проспонсирован тем, что и у них подходит к концу топливо, электрогенератор даёт сбои, лекарства заканчиваются. Они тоже бегут, спасаются, только уже не от конкретного врага, а от той же смерти, что ожидает всех нас.
Во сне я снова бежала. От него. Я слышала топот его ног и когтей, когда он вдруг превращался в огромного зверя, похожего на тень тигра. Бесконечные коридоры и запертые двери. Вдруг мои ноги стали вязнуть в деревянном полу старого дома
Почему опять дом? Почему он всегда ловит меня в доме, но никогда не в парке или лесу? На улице или в горах? Скорей всего он возвращается мысленно туда, где он чувствует себя уверенно, может, где ему было хорошо.
Дом его родителей? Его дом? пыталась разобраться я, проснувшись.
Я упала навзничь, не сдержав крик. Вот тут-то он настиг меня, прижал меня к полу и стал душить. Его горячие крепкие ладонибольшие, сильные, моя шея для негокак тростинка. Здесь он не мог меня убить, физически не мог, однако ему нужны были мои провидцы. Именно поэтому он фиксирует мне шею и жмёт так, чтобы я не смогла закрыть веки.
Глаза Того-кто-охотится-за-мной смотрели прямо в мои.
И тут до меня снова донёсся тонкий аромат роз. Ганди? Почему ты никогда просто не скажешь, что хочешь?! Хотя нет, не он, потом поймукто, если выберусь из этого. Но эта деталь придала мне сил, и я стала рассматривать эти глаза напротивпоследнее, что должно было быть перед тем, как я проснусь.
Они тёмно-карие. Цвета шоколада. На верхнем правом векемаленькая родинка, застенчиво притаившаяся у веера коротких прямых ресниц.
Шоколад. Это так сладко, подумалось мне тогда, и интимно.
И вот тут. Именно в этот момент произошло невероятное.
Хватка на моём горле ослабла. Уже можно было ударить его в грудь и убежать, но я продолжала с интересом разглядывать его глаза, широкие брови, нос с горбинкой, впалые щёки, прямой подбородок.
У него была красивая линия шеи и широкие плечи. На левой ключице, ближе к груди небольшой зарубцевавшийся шрам. Это так по-человечески. Онтоже человек. И я же вижу, чувствую: хороший. Всё это время я думала о нём, как о сосуде для провидцев, которых нужно спасти, а сам он отходил на второй план.
Почему я всё это вижу? Как я раньше этого не замечала? Я так боялась его, так отчаянно хотела убежать, скрыться, что не могла увидеть его. Даже когда он раз за разом настигал меня, я хотела только одногоспрятаться, проснуться, закрыть глаза, чтобы не отдать ему ни одного провидца.
Менялась и обстановка вокруг нас. Я осторожно посмотрела по сторонам и улыбнулась, хотя наверно это было не к месту. Но меня настигла такая нежность, такое сильное тепло, сострадание, что иначе я не смогла бы себя повести.
Обнажённые, мы лежали на большой кровати, укрытой движущимся подобно змее тёплым шоколадом. Яна спине, «охотник» навис сверху, прочно удерживаемый сладкой лавой. Комната была светлая, с большим окном, откуда лился мягкий солнечный свет.
Руки Того-кто-охотится-за-мной были разведены в стороны и плотно обвиты шоколадом, который очевидно и не давал ему свободы действия. Моему противнику было не больше 30 лет, худощав, выше меня. Его лицо не было искажено злобой или ненавистью как прежде. Нет, он был удивлён не меньше моего: видимо, ему тоже впервые было интересно просто смотреть на меня, разглядывая и подмечая разные нюансы. В нашем пространстве прямых взглядов не было место смущению. Казалось бы: вот онидеальный момент, когда мы оба можем воспользоваться своим положением, но ни один не делает этого.
Он пытался сопротивляться мягкому теплу шоколада, но тот по непонятным причинам оказался сильнее своего пленника. Шоколад обволакивал его спину и грудь, ненавязчиво погладил его щёку, не оставляя следов, сомкнулся на бёдрах. Шоколад тёк и по мне, обнимая руки, плечи, грудь, живот. Было так хорошо и спокойно, что я беспрестанно улыбалась.
Так хорошо. Так спокойно. Безопасно. Если бы можно было, я бы осталась в этом моменте навсегда.
Мы смотрели друг на друга впервые с интересом, без ненависти или страха. И я чувствовала невероятный прилив сил, который, как я поняла позже, был вызван тем, что души провидцев переходили ко мне. Этому мой визави не сопротивлялся, наоборот, я чувствовала облегчение, неверно принятое мною тогда за своё. Хотя и мне было легко тогда. В этом сне всё было хорошо. Впервые за все эти годы.
И тут Тот-кто-охотится-за-мной протянул к моему лицу руку и дотронулся до щеки: шоколад позволил ему это, не боясь, что мне причинят вред. Моё сердце бешено забилось, это было так нежно, так чувственно! Без тени угрозы. Он наклонился ко мне, чуть прикрыв глаза, я подалась вперёд и
Нас прервали.
Невидимой волной его сшибло влево, а я провалилась вниз, визжа от страха.
Так кончился этот странный сон. Вкус победы оказался противоречивым. Весь день я успокаивала расшатанные нервы и усмиряла новые голоса в своей голове. Хорошо, что «старожилы» уже знали правила и обучали им других. Моё личное «внутреннее» радио пополнилось ещё 20-тью станциями.
Аромат роз. Розы Милая японка приветливо кивнула мне откуда-то из глубины сознания: не стоит благодарности. Подросток-француз довольно нагло просил слово до тех пор, пока я не призналась самой себе, что в той комнате, полной шоколада, была любовь. Любовь, переполнявшая нас обоих. Любовь, которая началась с меня. Любовь, которую я стала ощущать к человеку. Именно человеку, а не Тому-кто-охотится-за-мной. Думаю, что впервые я вообще увидела и признала в нём личность. Порабощённую и нуждающуюся в тепле, как и все мы.
Я дотронулась до чемодана под шкафом: кажется, теперь я начинаю понимать, зачем мне нужно его содержимое. Коренная американка ласково улыбнулась мне, а индус одобрительно закивал головой. Банда, просто банда.
4 октября
Началось. Они уже тут. Снаряды взрываются прямо над нашими головами. Мне кажется, что те, кто пришли, просто швыряют всё, что у них осталось.
Я вместе с мужчинами стою на площадке «башни». У нас есть оружие, гранаты, пулемёт. Но достаточно ли этого?
Генерал собрал всё мужество, которое у него было, это его последний бой. Он не смотрит мне в глаза, мы никогда не обсуждали его часы: от него не было вопроса, от меняответа.
Мы обороняемся, как можем.
Я могу управлять энергией провидцев настолько, чтобы усилием мысли менять траекторию бомб, обеспечивать защитное поле вокруг нас.
Но это ненадолго. Я не знаю, как это вышло, несмотря на все мои старания. Часы не остановить.
Я оглянулась: вокруг менянули.
Очередь пулемёта. Оказалось, что Генерал привязал свою руку к рычагу и оружие палит бесконтрольно, осёдланное бездыханным телом.
По моему лицу потекла кровь: сама не заметила, как осколки ранили и меня. Хорошо, что я не вижу своих часов. Есть надежда. Есть!
Я ввалилась в тоннель, шлейфом привнося пыль, шум и огонь. Мои ноги предательски дрожали от страха.
Испуганные взгляды, стремящиеся к обнулению часы, вскрики, грохот над головамився эта мешанина обращена на меня, давит, сминает под собой.
В изнеможении я облокотилась о колонну и смело обвела обращённые ко мне лица изучающих взглядом.
Они ждут. Они чего-то ждут от меня. И там Тот-кто-охотиЛся-за-мной тоже ждёт. Я не чувствую его агрессии: ни поля, ни волевых указаний, но и силы его явно на исходе. Надо спешить. Надо выиграть время.
Мне надо было что-то сказать. Я должна была достучаться до оставшихся в живых. Они должны пойти за мной, иначе всё будет кончено прежде, чем я сделаю то, что должна.
Но как обратиться к ним? Таким напуганным, растерянным, потерявшим веру в свои силы?
Ничего лучше, мне в голову не пришло, как
Бабы! воззвала я, найдя единственно верное слово, которое как мне показалось, способно достучаться до глубин души оставшихся в живых.
Услышав, как глух мой голос. Я прокашлялась, набралась сил.
Бабы! Если мы не выстоим, то умрём!
Все замерли. А потом Маша, моя милая Маша, одна из первых крепко обняла Сашку, расцеловала его, плачущего в три ручья, в обе щеки и двинулась ко мне. Кто-то заголосил. Но все женщины поднялись. С суровыми лицами, с текущими слезами на щеках шли сражаться за будущее своих и чужих детей, за себя, за призрачную надежду выжить.
Мы высыпались на площадку «башни», стянули трупы вниз, заняли их места. Атака продолжалась, поэтому почти всё было разрушено вокруг.
И в то мгновение, когда осколок снаряда пролетел сквозь воздвигнутый мною барьер прямо рядом с моим ухом, я опомнилась. Я поняла, к чему меня вел Ганди, зачем вообще были нужны провидцы и какова наша миссия. Так просто! Объединиться! Все! Провидцы как сила целой страны должны объединиться! Почему мы раньше, не
Часы женщин обнулились ещё 5 минут назад, но пока они всевсе! были живы! Живы! Значит, время пришло. Теперь мне нельзя сомневаться, нельзя отступать!
Что было сил, я бросилась обратно в тоннель. Старики и дети шарахались от меня, когда я неслась мимо них. Подросток, мать которого отчаянно просила меня спасти его, медленно, превозмогая боль, шёл вперёд, на бой. Он тёрся левым плечом о стену, мать поддерживала его справа. Я едва взглянула на них, но эта пара придала мне сил.
Вбежав в свою комнату, я по привычке захлопнула дверь, торопливо достала чемодан. Щёлкнули замки. Пусть это случится. Прощайте все! Надеюсь, что всё получится!..
Много лет спустя
Солнце спускалось всё ниже, седобородый старец сидел под огромным деревом и улыбался в ответ небесному светилу. Опрятная одежда была скромной, но тёплой. Облокотившись на верх своего посоха, он смотрел белесоватыми глазами на великолепие осенней поры, раскинувшейся перед его взором: разноцветная листва, сочная трава, усыпанная листьями, птицы высоко в небе. Всё это он видел, больше дорисовывая по памяти, но от этого радость была не меньше.
Старик достал из кармана пожухлый без воды одуванчик и коротко поцеловал его.
Он помнил день той последней битвы.
Помнил, как провидица скрылась в своей каморке, как вокруг тряслись стены и сыпалась пыль. Люди выли от ощущения конца.
И появилась она.
На ней было нежно-голубое полупрозрачное платье с юбкой чуть ниже колен с длинными рукавами и небольшим вырезом на груди. Лицо было очищено от грязи и крови. Ни единой раны не было видно на её лице или теле. Волосы были старомодно заколоты двумя заколками с обеих сторон.
Босая, она быстро шла мимо всех, не замечая ничего и никого вокруг, охраняемая невидимым коконом, не пускающий к ней даже маленький камушек. Хоть её глаза были ясны, взгляд был затуманен. Она шла вперёд, всецело отдавшись предназначению.
Сашка, испугавшись быть погребённым заживо и без Маши, побежал вслед за ней, почти налетел на неё, когда ты вышла наверх.
Когда её голые ступни коснулись холодной земли, покрытой тонкой корочкой льда, то, казалось, она впервые вынырнула из своего забвения. Она улыбнулась, поиграла пальцами в мёрзлой земле, запрокинула голову и с улыбкой посмотрела на ослепительное солнце.
А затем девушка двинулась вперёд. Прямо на атаковавших, в которых явно заканчивались боеприпасы. Она шла, окружённая невидимой, но такой несокрушимой защитой, что пули и гранаты падали слева и справа от неё, не причиняя никакого вреда ни ей, ни нам.
Она шла вперёд медленно, но решительно, приветственно выставив руки в стороны. Словно шла встречать дорогих гостей.
Из джипа, что прятался за одних из двух танков, вывалился пожилой вояка, что-то закричал, брызжа слюной. Затем отдал короткий приказ в судорожно сжимаемую в пальцах рацию.
Из бронированного транспортёра осторожно спустили на землю молодого мужчину, всего опутанного проводками, пришпиленного к креслу-каталке, словно мотылёк к картонке. Вид у него был измученный и безучастный.
Девушка остановилась и, не обращая внимания на беснующегося предводителя последних оставшихся в живых нападавших, мысленно воззвала к конвоиру провидца-пленника. Тот колебался какое-то время, а затем нагнулся и отстегнул все путы, связывающие провидца с креслом.
Твою мать, что ты делаешь? Измена! завопил командир и выстрелил конвоиру в голову, затем нацелился на провидицу, нажал на курок, ещё. Осечка.
Он так увлёкся, что не увидел, как «мотылёк» встал, медленно сняв с себя катетеры, и на шатающихся ногах, спотыкаясь, шёл к девушке, по-прежнему ласково распахнувшей ему свои объятия.
Куда?! Назад! Убью! кричал ему в спину командир, однако пистолет продолжал выдавать пустые щелчки.
Он занёс кулак, чтобы сбить их провидца с ног, но так и остался стоять с поднятой рукой: провидица держала его.
Когда освободившийся «мотылёк» встал прямо перед ней, она взяла его за локти и что-то прошептала на ухо. Провидца затрясло. Из проколов на его коже засочились, а потом потекли ручейками жёлтые, бесцветные и зеленоватые струйки. Это выходили все лекарства и наркотики, которые ему вводили всё это время.
Его взгляд стал осмысленным, твёрдым, сфокусированным. Его руки сомкнулись на её локтях.
Сзади послышался выстрел: командир вышиб себе мозги.
Провидцы, не обращая ни на что внимания, окружённые искрящимся вихревым потоком, возникшим словно из ниоткуда, смотрели друг на друга и улыбались.
Саша! Маша обхватила мальчика и прижала к себе. Сашенька!
Мама, смотри! он повернул её голову в сторону провидцев, не отдавая себе отчёт в том, что впервые так назвал женщину.
Та ахнула от неожиданности, но послушно посмотрела на провидцев.
Я так и не спросила её имени, вдруг поняла Маша. Провидица, как же твоё имя?
Однако это тоже не имело уже никакого значения, потому что от этих двоих исходило невероятное ощущение любви и нежности. Всё, что сделал провидец, это положил ладонь на щёку девушки, а затем
Они медленно склонились друг к другу и поцеловались.
В то же мгновение их тела скрылись в ярко-сияющей небесно-голубой сфере, которая стремительно разрослась в размерах и, взорвавшись, своей мощной волной пронеслась по всей планете.
Маша крепко обхватила ребёнка и, не удержавшись на ногах, упала на колени. На удивление ей не было страшно! Впервые с начала всей это войны не было страха! В воздухе носилась огромная жажда жизни, надежда, уверенность в будущем! Они выстоят эту зиму! Обязательно выстоят!
Когда сияние исчезло, то оба провидца пропали, словно их и не было никогда! Дневное небо было покрыто сияющими звёздами, как ночью. Вокруг стояла такая прекрасная и мирная тишина, что не верилось в недавно шедший бой. Из танков стали вылезать, подняв руки военные.
Как позже узнают люди, последствия ядерной войны были стёрты с лица земли, словно её никогда и не существовало. Земля обновилась, очистилась, проснулась от страшного сна
Деда! Деда, мы идём! Сейчас поможем тебе! к старику бежали двое детей, зная, что в сумерках он почти ничего не видит.