«Херсонская 7, кв. 22»
Закрываю глаза и чувствую, как по щекам снова катятся слезы. А хочется кричать и лупить кулаками по стенам. Потому что больно. Внутри очень больно.
Ведь я снова её теряю
Уже утро. Я лежу, всё так же глядя в потолок. Иногда порываюсь и хватаю телефон, стремительно набираю сообщение Ксюшеи тут же отбрасываю. Потом снова хватаю и всё стираю. Пишу и бросаю, стираю и пишу
Сосед расхаживается по комнате. Иногда смотрит на меня и вздыхает, но ничего не говорит.
Сходил в процедурную, чтобы сняли швы. Вернулся в палату и снова лег на спину.
А знаешь, парень, я ведь тоже любил когда-то вдруг заговорил сосед. Лидия её звали Лидия, но все называли её Лидок. Она одевалась как пацанка и носила короткую стрижку. Детдомовская была. Дерзкая, заводная Увидел её, когда щелкала семечки, сидя на перилах Кузнецкого моста. Влюбился сразу. Мне тогда почти тридцать было. В форме ходил, все девчонки заглядывались. А онанет. Издевалась надо мной. Водил её в кино, гуляли по парку. А онато, вроде, со мной, то опять с пацанами в подворотне курит. Не сдержался однажды, взял её Ей пятнадцать всего было, совсем девочка. Корил потом себя но хотел её как бешеный. Подписал контракт на срочную на три года. Чтоб подальше быть. Думал, вернусь потом, с погонами, с деньгами, и сразу женюсь на ней. Подрастет как раз, жизнь посмотрит, вздыхает тяжело. А она забеременела тогда. И умерла при родах, организм не справился. Мальчонку в дом малютки отдали сразу. Она ж детдомовская была, и никто за ним не пришел. Я только через три года узнал, когда со срочной вернулся и искать её начал
Я не хочу его слушать, у меня свое горе, в котором я медленно тону. Но в палате тихо и он продолжает:
Я к чему тебе все это говорю, парень? Да к тому, чтобы ты не терял надежду и пытался. Я двадцать лет искал своего сына, и я не прекращаю этого делать. У меня есть список всех мальчиков, рожденных в тот день и выросших в детских домах области. Я отыскиваю их одного за другим и прихожу к ним. Я надеюсь, что мое сердце подскажет мне, когда я встречу сына. Я надеюсь, что он будет похож на свою мать, и я сразу узнаю его. Она была такой красивой! Моя первая и единственная любовь, которую я так глупо потерял Не теряй свою любовь, парень! Ни за что не теряй!
Закрываю глаза и снова проваливаюсь в сон.
Я не знаю, что мне еще сделать, Ксюша. Прости меня
Здравствуйте! в палату вошел невысокий мужчина с кучерявыми волосами по плечи.
Я почему-то сразу понял, что это Ксюшин папа, и сел на постели.
Николай Афанасьевич Михеев, протягивает мне руку он. Я киваю и отвечаю на пожатие, а он поворачивается к соседу.
Петр Александрович Невзоров, представляется тот и тоже пожимает ему руку. Вы к немому?
Да, я Ксюшин папа.
Отец нашей красавицы? Приветствую, приветствую! еще раз пожимает ему руку мой сосед. Поздравляю с такой дочкой, приятель! Умница, красавица, хозяюшка! С ней к нам будто солнышко в палату заглядывало.
Ксюшин папа смущается, но видно, что рад похвале и тоже гордится дочерью.
Как там Ксюшенька? снова спрашивает сосед, а я удивленно смотрю на него. Молодые в прошлый раз сильно повздорили, объясняет он гостю. Переживает вон за нее, извиняться пытается, да она, видно, не хочет ничего знать. Обиделась.
Крепко обиделась, качает головой Ксюшин папа и подставляет себе стул. Приехала ко мне, плачет. Можно, говорит, я у тебя пару дней побуду, а потом домой улечу. Она в Красноярске у меня учится, в институте. Я спрашиваю, что у тебя, доченька, случилось, с парнем что ли чего-то не поделили? А она кивает и еще больше плачет. Так весь вечер и проплакала с телефоном в руках. А утром просыпаюсь, сидит на диване, глаза стеклянные и в одну точку смотрит. Я уж и не трогал её, любое горе пережить нужно. А потом приносит мне бумаги и говорит, отвези Егору в больницу, пожалуйста, я не могу. Ну, я и повез.
Тут он вспоминает про меня, поворачивается и протягивает папку. Я беру её и сразу открываю. Договор аренды квартиры. Уплачено за три месяца. В графе «Кто будет проживать» указаны я и она. Сжимаю зубы и яростно тру глаза. В папке еще конверт с оставшимися деньгами. Убираю всё в тумбочку. Мужчины продолжают разговаривать, а я встаю и выхожу из комнаты. Ковыляю на балкон. Мне нужно побыть в одиночестве.
Жадно вдыхаю влажный после дождя воздух.
Девочка моя, прости меня
«Я люблю тебя» пишу ей в сотый раз и, наконец, решаюсь отправить.
Когда возвращаюсь в палату, мужчины уже обсуждают рыбалку. Усмехаюсь, удивляясь тому, как быстро они спелись. Снова заваливаюсь на кровать и смотрю в потолок. Каждую минуту проверяю телефон, но ответа нет.
Наконец, Николай Афанасьевич поднимается и начинает прощаться. Я сажусь и пожимаю протянутую мне руку.
Не обижай мою девочку, сынок, она и так настрадалась.
Сжимаю губы и киваю, серьезно глядя ему прямо в глаза.
Я обещаю Ксюша, дай мне еще шанс
Глава 14. Домтам, где ты
Сегодня меня выписали, как и обещали. Собрал вещи, кивнул на прощание соседу и поковылял к лифту.
Ксюша мне так и не ответила. Я долго ждал, считая трещинки на потолке, а потом уснул. С утра сдавал анализы и ходил на последний рентген. Всё в порядке, я почти здоров, только вот безмолвный период продлился. Да и не важно, я привык уже. Меньше лезут с разговорами. Вот и сосед больше со мной не заговаривал, видимо, исчерпал свой лимит вчера с Николаем Афанасьевичем.
Возле лифта ко мне подбежала Ирочка и ни с того ни с сего обняла. Только скривился от этой нежности.
До свиданья, Егорушка! Поправляйся! сунула мне в карман свой номер телефона.
Кивнул ей и зашел в лифт. Достал из кармана клочок бумаги и затолкал его в щель под кнопками.
Мне не нужно всё это, как же вы не понимаете!
Не знаю, что буду делать сейчас. Наверное, вызову такси и подожду в больничном скверике.
Выхожу из больницы и сразу вижу Ксюшу. Стоит возле старенькой Тойоты и теребит концы завязанной узлом рубашки. Мое сердце радостно подпрыгивает и пускается в пляс. Осторожно спускаюсь по ступенькам и, ускорив ход, спешу к своей девочке. Вдруг замечаю неладное и останавливаюсь. Ксюша не улыбается и не бросается ко мне навстречу. Она такая же холодная и чужая. «Ну, а чего ты ждал?» горько спрашиваю сам себя. Ксюша подходит, не глядя на меня, и берет из моих рук пакеты.
Просто помогу тебе, тихо говорит она. Папа нас отвезет.
Из машины выходит Николай Афанасьевич и, пожав мне руку, открывает заднюю дверь. С трудом забираюсь внутрь и жду, что Ксюша сядет рядом. Но она садится вперед и включает музыку. Барбер. Как же в тему. Делает громчеи, наверное, самая тоскливая и депрессивная музыка в мире заполняет салон.
Отклоняюсь на сиденье и прикрываю глаза. В машине пахнет Ксюшиными духами, и я жадно втягиваю в себя воздух. Хочется протянуть руку и дотронуться, но я крепко сцепляю пальцы в замок.
Едем почти час, куда-то на окраину Москвы. Мне всё равно. Она сидит неподвижно, и только изредка наклоняется, чтобы переключить песню. Николай Афанасьевич поглядывает иногда то на меня, то на нее, и качает головой.
Осознанно или нет, но Ксюша будто избегает радостных и энергичных мелодий, предпочитая тоску и меланхолию. А мне дышать тяжело. Эта музыка точно передает то, что у меня внутри. И нагнетает еще больше. Ловлю Ксюшин взгляд в зеркале и вижу в нем такую же боль. Несколько секунди её глаза заволакивают слезы. Я не выдерживаю и отворачиваюсь, до боли впиваясь пальцами в плечи.
Наконец приезжаем, и я выбираюсь из машины в приятный зеленый двор. Ксюша вылезает следом и достает из багажника пакеты с моими вещами и продуктами.
Доченька, тебя подождать?
Нет, пап, поезжай. Я Егора устрою и прогуляюсь по парку, тихо отвечает девушка и целует его в щеку. Пойдем? обращается ко мне и быстро шагает к подъезду.
Ждет, пока я приложу чип, а потом придерживает дверь. Я радуюсь, что дом сравнительно новый и в нем наверняка есть лифт. Подъем даже на четвертый этаж я не осилю. Зря опасался: всего семь ступенеки вот она, наша вторая дверь.
Захожу в квартиру. Кажется, это двушка, и довольно просторная. Только вот сейчас она вся завалена коробками и пакетами. Мои вещи. Даже не думал, что их у меня так много.
Ксюша закрывает дверь и проходит на кухню, начинает разгружать продукты из пакетов. Ковыляю за ней и останавливаюсь в дверях. Наблюдаю, как она заполняет холодильник, и вдруг понимаю, как много эта маленькая хрупкая девушка сделала для меня. Бросила свою налаженную жизнь и прилетела к безмолвному калеке. Поддерживала меня в больнице и терпела моих фанаток. В конце концов, сама провернула всё это дело с переездом и ни разу не пожаловалась, что ей трудно.
И я должен что-то сделать для нее.
Прости, шепчу я, наплевав на рекомендации врача.
Ксюша удивленно поворачивается и смотрит на меня.
Прости меня, чуть громче говорю я.
Мне больно, но оно того стоило. Смотрим друг другу в глаза, и мне невыносимо хочется прижать её к себе. Вдруг костыль падает, и я слегка пошатываюсь. Ксюша тут же подскакивает ко мне и удерживает за плечи. От её прикосновений меня словно бьет током, и я резко вдыхаю. Вижу её испуганный взгляд и приоткрытые в шоке губы и больше не могу сдерживатьсявпиваюсь своими губами в её рот и крепко прижимаю к себе. Она обхватывает руками мою голову и так же жадно целует в ответ.
Отклоняюсь назад и прислоняюсь к стене, чтобы не упасть. Целую мою любимую девочку и чувствую, как невыносимая боль уходит из моего сердца и мне становится так легко
Нехотя выпускаю Ксюшу из своих рук и показываю взглядом на костыль. Она тут же понимает меня и поднимает его.
Пойдем, приляжешь, а я тут закончу.
Киваю и иду за ней.
Заходим в спальню, и Ксюша расстилает на пустой кровати покрывало и кладет подушки. Пока она с этим возится, у меня появляется шальная мысль. Подхожу ближе к кровати и отбрасываю костыль. Он с грохотом падает, и девушка стремительно поворачивается и подхватывает меня. Вообще-то, я уже могу недолго стоять без костыля, опираясь на здоровую ногу. Но ей не обязательно об этом знать. Притворно пошатываюсь и хватаюсь за её талию, чуть-чуть разворачиваю наси падаю на кровать, увлекая Ксюшу за собой. Черт, узел её рубашки ударяет прямо по шву на животе, и я морщусь от боли. Девушка тут же замечает это и пытается подняться, но я сильнее сжимаю руки на её талии.
Ну уж нет, милая, больше я тебя никуда не отпущу.
Она стискивает зубы и молча борется со мной, пытаясь вырваться. Но я крепко держу ее. Понимает, наконец, что я сильнее, и резко вскидывает голову, глядя мне в глаза. Мотаю головой и улыбаюсь. Она тяжело дышит, а глаза сердито сверкают. Просто любуюсь своей девочкой. Какая же она сейчас красивая! Переводит взгляд на мои губы, и я приоткрываю рот. Ну же, давай
Наконец, Ксюша сдается и приникает к моим губам. Облегченно выдыхаю и расслабляю руки. Наш поцелуй набирает обороты, и мои руки блуждают по её спине, пытаясь пролезть под туго затянутую рубашку или в узкие джинсы. Одежда жутко мешает и, кажется, девушка со мной согласна. Выпрямляется на мне и расстегивает свои пуговки, ужасно спеша. Скидывает рубашку и бюстгальтер, и я могу, наконец, сжать ладонями её маленькие упругие грудки. Вновь впивается в губы, и задирает вверх мою футболку. Помогаю ей стянуть её с меня и снова жадно целую. Исступленно ласкаем друг друга, и я уже не могу отдавать себе отчет в том, что делаю Замечаю вдруг, что мы уже совсем без одежды и Ксюша осторожно опускается на меня Словно в тумане вижу, как она бешено скачет и её кудряшки подпрыгивают на обнаженных плечах Вдруг словно ядерный взрыв и я вижу звезды на фоне бескрайнего космоса. Не думал, что так бывает. Меня все еще сладко сжимает, и я слышу тихие всхлипывания. Медленно прихожу в себя и чувствую Ксюшу, вздрагивающую на моей груди. На мою кожу падают горячие капли, но она улыбается. Я все еще в ней, там хорошо и тепло, и я понимаю вдруг, что я дома
* * *
Я простила его. Простила еще в тот день, когда сидела у папы на диване и просто глядела в стену. Я поняла, что ему нужны были деньги, и он должен был согласиться на это предложение. Наверное, это был единственный способ найти их, лежа в больнице. Но он ведь мог рассказать мне сразу Мог, но, видимо, не хотел расстраивать. Так же, как и я не сказала ему о квартире. Мы квиты. Я простила его, но не могла перешагнуть стену, которую построила между нами. Мои мышцы словно сковало льдом, и я едва могла передвигаться.
Прекрасно понимала, что Егора никто не встретит из больницы. И попросила папу поехать туда. Я просто должна была ему помочь. Хотела разложить продукты и сразу уйти, но почему-то тянула время. А когда услышала его шепот и посмотрела в глаза, моя стена начала рушиться. Кирпичик за кирпичиком. Они все осыпались, и их смыло моими слезами, когда я плакала от счастья, лежа у него на груди.
Мне неловко вспоминать, что я там делала, охваченная страстью. Так бесстыдно я себя еще никогда не вела. А когда всё закончилось, но я еще продолжала сжимать его внутри себя, поняла вдруг, что вот оно, мое место и мое предназначение. Рядом с ним и вокруг него. Поддерживать его и окружать своей любовью. Заботиться о нем и во всем помогать. Удивительное чувство.
В папину квартиру я так и не вернулась. В тот же вечер Егор написал мне:
«Ты останешься со мной? Навсегда?»
Да, просто ответила я, глядя ему в глаза.
И он так крепко сжал меня в объятиях, что даже дыхание перехватило.
Два дня мы не выходили из дома. Дурачились, разбирая его вещи, и беспрестанно целовались.
Егор решил отказаться от всех подарков своих фанаток. Может быть, из-за меня, а может, и сам не хотел оставлять себе напоминаний о прежней жизни. Все игрушки мы сложили в красивые пакеты и отвезли в подарок детишкам из детского дома, где Егор вырос. Все более-менее полезные вещи собрали и отнесли в церковь. А рамочки с фотографиями полуобнаженных девиц и открытки просто сожгли на городском пустыре.
Из одежды он оставил себе только то, что подходило для повседневной жизни и помещалось в его половине нашего шкафа. Остальное также отнесли в церковь.
Микрофон продали, а вся остальная аппаратура и компьютеры поместились на большом рабочем столе в нашей гостиной. Егор написал, что собирается теперь сочинять музыку, и я поддержала его в этом, вспоминая «Песню дождя». Он во многом талантлив, и я не перестаю им восхищаться.
Мы сходили в парк и посидели там, наверное, на всех скамеечках. Егор быстро уставал, но отдохнув, мы снова продолжали прогулку. А когда вернулись домой, в нашу просторную и светлую квартиру, он признался мне, что лучшего места для жизни и вообразить не мог. Не знаю, правда ли он так думает, но мне приятно, что мои старания оценили.
Неделя счастья пролетела незаметно. Но не могу же я вечно ходить в одних джинсах и двух футболках. Дома мне хватало рубашек Егора, и ему нравилось, когда я их надевала, но я соскучилась уже по своим вещам.
Пришло время возвращаться в Красноярск, и меня ждали там дела. Заканчивались дополнительные недели моего отпуска в клубе, и нужно было решать вопрос с работой. Написать заявление в институте о переводе в столичный ВУЗ. Место мне там уже выделили, спасибо папе и его связям. Собрать вещи и выселиться из общаги. Попрощаться с подругами, в конце концов.
Очень не хотелось оставлять Егора одного. Попросила папу присматривать за ним.
В аэропорт они провожали меня вместе и долго махали, пока я поднималась по эскалатору. Сердце было не на месте, но я убеждала себя, что так надо. Еще несколько дней и я вернусь к нему, чтобы никогда больше не расставаться.
Уже в самолете прочитала последнее сообщение от Егора, и почему-то в груди болезненно сжалось.
«Удачного полета, девочка моя! Я люблю тебя!»
* * *
Анжела сидела на своем диване, широко раскинув ноги. А её любимая персидская кошка слизывала взбитые сливки у нее между ног.
Только ты, Лори, меня и понимаешь, грустно вздохнула Анжела, внимательно следя за маленьким язычком.
Кошка быстро посмотрела на хозяйку. Ей показалось, что та сейчас встанет и уйдет, и она быстрее заработала язычком. Анжела откинулась на спинку дивана и тяжело задышала.
Лори просто обожала взбитые сливки. Особенно она любила слизывать их с хозяйки. Иногда они приобретали какой-то чуть кисловатый привкус, и это было самое вкусное лакомство на свете.
Кошка спешила съесть как можно больше и иногда задевала зубками нежную кожу, и тогда хозяйка вздрагивала. Лори тоже вздрагивала, опасаясь быть придавленной мощным телом, но все равно возвращалась к своему занятию.