Несколько дней назад Анжела Эдуардовна получила очень изысканный подарок. Большую картину в красивой позолоченной раме. На картине была изображена черноволосая девушка с лицом одной известной фотомодели. Девушка лежала в кровавой ванне, раскинув свои руки. На её изящных запястьях сияли алым тонкие рубиновые браслеты.
Анжела Эдуардовна подарок оценила. Она повесила его в своей спальне и каждый раз, просыпаясь, смотрела на картину и довольно улыбалась.
А между тем, город гудел от новостей о предстоящей свадьбе. Это должно было быть событие века, и журналисты наперебой рассказывали жителям о том, сколько гостей приглашено, каких размеров будет свадебный торт и какие известные дизайнеры шьют свои варианты платья для невесты.
Сегодня Анжела Эдуардовна снова была под кайфом. Она нашла отличный способ смириться с предстоящей свадьбой и справиться с непонятной грустью последних недель. Полдня она беспрестанно хихикала и изводила свадебного организатора всё новыми безумными идеями, которые он непременно должен воплотить на её торжестве через две недели.
А потом просто сидела в полнейшей апатии на своем любимом кресле и с улыбкой на губах смотрела сюрреалистические мультики в своей голове. Во всех этих видениях был Егор, но в разных обличьях. Это всегда были животные, очень гипертрофированные, с ярко-карими человеческими глазами. Сначала был огромный серый соловей в клетке. Анжела говорила ему: «Пой, Егорушка, пой» и он пел голосом Егора её любимые песни. Потом пес с гигантским детородным органом. Он смотрел на нее влюбленными глазами, высунув длинный красный язык. Потом она скакала на поджаром жеребце, который тоже был Егором, по огромным полям, заросшим крупными красными маками. А затем был огромный питон, который сжимал своими толстыми кольцами её обнаженную грудь и шептал прямо в лицо: «Я жжже жжжив, жжжив Почччему ты не приходишшшь ко мне?»
Дурман потихоньку рассеивался, и Анжела поняла вдруг, что это всё ей надоело. Она встала и спокойно отправилась в свой личный салон красоты, который разместился в заднем крыле её большого дома. Отсидев положенное время в фитобочке и получив расслабляющий массаж, она, спокойная и обновленная, выпила стакан апельсинового сока с мятой и решила заглянуть в интернет, чтобы узнать последние новости.
И тут её ждало неприятное известие. Оказывается, у Егора была другая девушка, настоящая, которая ухаживала за ним в больнице, а потом увезла к себе. Анжела вгляделась в фото и с удивлением узнала ту жалкую официантку из клуба, которая не смогла донести ей стейк и которую она заставила всю ночь мыть туалеты. О да, Анжела всегда запоминала тех, кто ей чем-либо не угодил, чтобы при любой возможности снова им отомстить.
На удивление, девушка спокойно восприняла это известие. Может быть, в её организме еще действовал наркотик, а может, так повлиял расслабляющий массаж. Она просто пошла в свою спальню, сняла со стены картину и выбросила её из окна. Потом легла на кровать и проспала без сновидений до самого утра.
А утром Анжеле захотелось чего-то особенного. Она потребовала принести ей клубники со взбитыми сливками и любимую кошку.
Ах, малютка, мне так одиноко, притворно вздохнула Анжела, и кошка замурчала и потерлась о её руку
Лори довольно слизывала взбитые сливки, а Анжела ела сочную клубнику и размазывала её сок по своей пышной обнаженной груди. Но сегодня одной малютки оказалось мало, и девушка достала из прикроватной тумбочки любимую игрушку. Это была толстенькая серебряная пуля с огромным сияющим камнем на тупом конце. Анжела вставила её, куда нужно, и снова дала кошке взбитые сливки. Теперь всё получилось, и скоро Анжела уже довольно вдыхала белую дорожку со своего туалетного столика.
Потом она залезла в Интернет в поиске новостей и увидела свеженькую статью. Её заголовок кричал: «Любовное гнездышко раскрыто!», а на фотографии был Егор, выходящий из какого-то невзрачного подъезда. Анжела удовлетворенно хмыкнула, это было именно то, чего ей не хватало.
Она медленно втянула еще одну белую дорожку. Удивительно, но этот волшебный порошок помогал ей думать. А обдумать ей надо было многое.
* * *
Ашот Нургалиев был очень раздражен. Эта вздорная баба заставила его приехать и посмотреть украшение зала к свадьбе. Онделовой человек, у него весь день по минутам расписан, а она ворвалась на совещание и закатила скандал, что он не уделяет ей внимания и совсем не интересуется подготовкой к свадьбе. Опозорила его перед серьезными людьми. Они, посмеиваясь, предложили ему съездить и укротить прекрасную фурию, а совещание перенесли на следующий день.
Он бы с радостью её укротил, но она не давалась и обещала неземное наслаждение, но только после свадьбы. Ничего, еще пара недель и он поставит её на колени. Потом даже её отец не сможет ничего сказать. Женщина должна знать свое место и любить крепкий хлыст своего хозяина.
Пока же он во всем с ней соглашался и расточал комплименты. Главная сделка его жизни не должна сорваться.
Анжела притащила его в банкетный зал какого-то отеля, и Ашот в недоумении оглядывался по сторонам, не видя никаких украшений. По периметру большого помещения стояло множество работающих тепловых пушек, направленных в центр комнаты. А под потолком была очень туго натянута какая-то невзрачная ткань.
Красавица моя, что именно ты собиралась мне показать? пытаясь оставаться спокойным, процедил сквозь зубы Ашот.
Подожди, милый, скоро ты всё увидишь, пропела девушка и закружилась по комнате.
Остановилась возле своего охранника и протянула руку:
Мне нужен твой пистолет.
Ашот напрягся, а его личная охрана положила руки на стволы и переглянулась с боссом. Он едва заметно покачал головой и продолжал наблюдать за Анжелой. А она кружилась обратно к нему, но теперь уже с пистолетом в руках.
Сокровище мое, оружиеэто не игрушка, осторожно произнес Ашот.
Анжела остановилась напротив него и резко выдохнула прямо в лицо:
Я знаю!
Ее зрачки были сильно расширены, а на щеках играл лихорадочный румянец. «Да она под кайфом», наконец, догадался мужчина. По его спине стекла струйка пота, и он чуть отклонил голову назад. Это был условный знак. Охрана осторожно двинулась в их сторону, доставая стволы.
Анжела резко вскинула руку и выстрелила в потолок. Раздался треск, натянутая ткань лопнула, и вниз посыпались сотни бумажных самолетиков. Они падали и снова взлетали, и кружились вокруг них в теплых струях воздуха. Анжела отбросила пистолет и радостно прыгала, ловя самолетики и снова запуская их. Казалось, что девушка сошла с ума. Мужчины потрясенно смотрели по сторонам и не знали, как им на это реагировать.
Посмотри, Ашотик! кричала Анжела. Здесь ровно десять тысяч бумажных самолетиков! И все они несут тебе одну и ту же весть!
Она поймала один самолетик и протянула ему. Ашот осторожно взял самолет из её рук и развернул. Это была распечатка статьи с заголовком «Любовное гнездышко раскрыто». Широким синим маркером в статье были выделены слова «почти поправился», «таинственная Ксюша», «абсолютно счастлив», «воркуют как голубки».
А знаешь, что это значит, Ашотик? продолжала кричать Анжела, кружась по комнате вместе с самолетиками. Приблизилась к нему и закричала прямо в лицо: Что ты ОБ-ЛА-ЖАЛ-СЯ! Ты не прошел последнее испытание, Ашотик! Свадьба отменяется!!!
И она расхохоталась, как безумная. Мужчина развернулся и быстро пошел к выходу. А она всё хохотала и хохотала.
Дальше я сама, Ашотик! Ты ни на что не способен!
* * *
Тем же вечером, зайдя в спальню, Анжела обнаружила кошачью голову в луже крови на своей кровати. Язык Лори был высунут, а глаза остекленели. Это было предупреждение, и Анжела знала, что оно значит. Но девушка лишь усмехнулась и позвонила отцу:
Мне нужна дополнительная охрана. Завтра я лечу в Москву.
А потом позвонила в колокольчик и гаркнула вошедшей экономке:
Уберите это!
Глава 17. Тревожные знаки
Ксюши нет уже десять дней, и я безумно тоскую. Хожу по дому в тех же рубашках, что носила она, ем из её посуды. Спрашиваю, что она делает каждые полчаса, а если она не отвечает сразу, схожу с ума от беспокойства. Все чаще прошу её мне звонить и что-нибудь рассказывать. Просто слушаю её голос и, закрыв глаза, представляю, что она рядом.
Мы придумали свой условный сигнал. Я дую в стакан, наполовину наполненный водой, и она слышит, что я тоже рядом. Иногда я ставлю рядом несколько стаканов с разным уровнем воды и наигрываю ей целые мелодии, которые отрепетировал или сочинил, пока ждал её звонка.
Позавчера появилась новая статья про то, что наше «любовное гнездышко раскрыто». Там было много разных выдумок о том, как мы с Ксюшей гуляем, взявшись за руки, и целуемся на лавочках. Но главное, там была моя фотография у подъезда, и на ней видно табличку с номерами квартир, и, при желании, можно разглядеть даже адрес.
Мы поняли, что Ксюше всё еще нельзя возвращаться. Отец предлагал мне переехать пока к нему, но я отказался. Мне просто необходимо было быть там, где еще пахло Ксюшей, среди вещей, которых она касалась. А репортеров я не боюсь. Просто буду реже выходить на улицу.
Но сегодня я понял, что беспокоиться, всё-таки, нужно. В девять утра раздался звонок в дверь, и я увидел в глазок воздушный шарик фиолетового цвета, который висел в воздухе на высоте полутора метров. Убедившись, что за дверью никого нет, я открыл и увидел, что шарик привязан к обычному белому конверту. В конверте было послание, составленное из разномастных букв, неаккуратно вырезанных из каких-то глянцевых журналов.
«Соловушка мой, что же ты не поешь?
Пой, Егорушка, пой!..»
Я прочитал его и мысленно выругался. Вот только озабоченных маньячек мне не хватало! В том, что это была девушка, я почему-то не сомневался. Чертовы фанатки!
В двенадцать снова был шарик, привязанный к конверту. Теперь уже синий.
«Забыл уже, как обломали твои крылышки?
Некоторым красавицам не сто́ит отказывать»
Я стал вспоминать всех, кому когда-либо отказывал. Это происходило часто, но я всегда старался быть вежливым и никого не обижать. Черт, я ведь даже их имен не запоминал. Это может быть кто угодно, даже та озабоченная медсестра из больницы.
15:00 и новое послание:
«Что же ты всё врешь, мой милый?
От твоей лжи умирают невинные фотомодели»
Я сглотнул. А вот об этом уже стоит знать полиции. Написал отцу и попросил срочно приехать. Он перезвонил и сказал, что пока занят со свидетелем по текущему делу. И подъедет сразу, как освободится.
Мне было жутко не по себе, но в холодильнике было пусто, и пришлось выйти в супермаркет.
Когда возвращался с пакетом, увидел отца, сидящего на скамейке на детской площадке. Он тоже меня заметил, кивнул, но подходить не спешил. Наблюдал за детишками и улыбался. Когда я уже подходил к подъезду, он вдруг подскочил и крикнул:
Молодой человек, не закрывайте! Подождите! и направился ко мне.
Я вопросительно на него посмотрел, но он мотнул головой. Пропустил его в подъезд и вошел сам. А когда мы уже были в квартире, он сказал:
Сынок, а тебя там пасут.
Я повернулся к нему и вопросительно поднял брови.
Мужик с газетой на скамейке, амбал с собакой и еще двое в машине. Насолил кому, что ли?
«Отказал тому, кому нельзя отказывать. Вернее, той» протянул ему бумагу с ответом.
И что они могут тебе сделать? прищурил глаза мужчина.
«Видимо, добить. Раз тогда не получилось»
Егор, надо уходить, серьезно сказал отец. Поживешь пока у меня. Репортерыэто одно, но тут ребята посерьезнее.
«Есть еще кое-что» написал я ему и показал идти на кухню.
Протянул три конверта и, пока он читал послания, написал:
«Каждые три часа. Звонок в дверь и никого. Только воздушный шарик, привязанный к конверту»
Знаешь, кто это может быть?
Я помотал головой.
Собирай самое необходимое. А я пока обмозгую, как нам незаметно отсюда выйти.
Через пять минут он уже звонил кому-то.
Денис, привет. Помощь нужна. Приезжай как можно быстрее по адресу: Херсонская, семь. Тебе нужно, не вызывая подозрений, зайти в последний подъезд и выйти через него на крышу. Там встретимся.
Все это напоминало какую-то спецоперацию. Мы дождались следующего послания и в 18:10 вышли из квартиры. С собой у меня был рюкзак с деньгами, документами и зубной щеткой. Письма и лопнувшие воздушные шарики мы сложили в пакет, чтобы сохранить отпечатки, и тоже взяли с собой.
Поднялись на лифте на шестнадцатый этаж, а потом на чердак по железной лестнице. Это было непросто, мешал гипс на левой ноге. Пришлось подтягиваться на руках и опираться здоровой ногой. На люке висел замок, но отец легко открыл его шпилькой, которую достал из своего бумажника. Я поразился такой предусмотрительности. Видимо, следователь должен быть готов ко всему.
На крыше нас встретил Денис, и они вместе помогли мне спуститься на шестнадцатый этаж последнего, девятого подъезда нашего длинного дома. На улицу мы выходили по одному, через небольшие промежутки времени. Сначала отец, за ним я, потом Денис. Костыль пришлось оставить, чтобы меня не узнали. Я уже мог немного ходить без него, чуть подволакивая за собой больную ногу. Денис одолжил мне кепку, и я вышел, надвинув её на самые глаза.
Мы беспрепятственно сели в машину Дениса, и он отвез нас в квартиру отца, а улики забрал с собой в отделение, на экспертизу.
Ксюша сегодня писала мало. Они с Юлей собирались поехать в Красноярск, пройтись по магазинам и сходить в кино. Видимо, девочки были очень увлечены, и она всего пару раз отправила мне сообщения с поцелуйчиками, напоминая о себе. Я отвечал ей тем же. Решил ничего не рассказывать, чтобы не пугать девушку. Хватает того, что я сам напуган.
Скоро уже девять, время очередного послания, которое я не заберу. И эта маньячка заподозрит, что меня нет. Что она тогда сделает?
Вдруг получаю сообщение от Ксюши:
«Егор, ты где?»
«Я дома, милая. Собираюсь посмотреть фильм и лечь спать»
«Ты врешь. Потому что Я дома и тебя здесь нет»
Читаюи внутри меня все леденеет.
Черт, Ксюша, зачеем???
* * *
Я жила у Юли в деревне. Все дела в институте сделала за три дня. Написала заявление на перевод, подписала обходной лист, собрала свои немногочисленные вещи. Вся моя одежда поместилась в один чемодан, правда, с помощью вакуумных пакетов. Плюс шкатулка воспоминаний, ноутбук, любимая кружка с Винни Пухом и сумка с исписанными тетрадками за прошлые семестры. Уже собиралась сдавать комнату и ехать в аэропорт, как Егор написал, что мне нельзя пока возвращаться в Москву. Я его не понимала, казалось, он преувеличивает возможные неудобства, но пришлось послушаться.
Поэтому решила съездить в гости к Юле, она давно звала меня. Заодно и попрощаюсь.
Здесь было хорошо. Свежий воздух и много зелени. Мы работали на грядках в их большом огороде, носились по полям за Юлькиной взбалмошной коровой, которая никак не хотела сама возвращаться домой, а вечерами запасались вкусняшками, смотрели бесконечные мелодрамы и дружно рыдали в голос.
У Юли была своя трагедия. Стас ей так и не позвонил. Она увешала его плакатами всю комнату, слушала днями и ночами песни «Глобусов» и вышивала для него картинку. Милого белого котенка с большим сердцем в лапках. Котенок должен был символизировать её, а сердцееё любовь. Юля решила, что Стас просто потерял её телефон, ведь записывал его на салфетке, сказав, что у него села батарея. Она приехала на их концерт третьего июля и выше всех прыгала в толпе фанаток, а когда потом протиснулась к нему и с сияющим лицом вручила подарок, он просто взял его, машинально расписался на щеке и отвернулся к другим. Сделал вид, что не узнал. Или не узнал на самом деле.
Мне было очень обидно за подругу. Я вспоминала все подарки от фанаток в квартире Егора и понимала, что эта картинка, которую Юля вышивала днями и ночами, скорее всего, будет просто пылиться в куче таких же забытых свидетельств любви сотен девчонок.
Конфеты и слезливые мелодрамы были нашей терапией. Ведь мне тоже было плохо, я ужасно скучала по Егору.
Я рассказала Юльке о наших отношениях, всё с самого начала. Она отреагировала, на удивление, спокойно, и заявила, что разочаровалась еще тогда, в Москве, и больше о нем не вспоминает и даже не слушает его песни. А вообще, все они напыщенные козлы, и она лучше найдет себе нормального парня в институте и будет его любить и обожать, а он обязательно будет отвечать ей тем же.
Я была не согласна с её мнением о Егоре, но полностью поддержала решение найти свое счастье поближе. Вообще, я всегда поражалась той легкости, с которой она меняла свои мнения, предпочтения и симпатии. Но Юля была милой и доброй девочкой, и я любила её как младшую сестру.