А где моя сестричка? потребовал он.
Павел Петрович прижал мальчика к себе, с ужасом наблюдая, как снова теряет сознание его мать, а отец, не выдержав, захлебывается слезами.
* * *
Физически ваша жена в порядке, небольшие ожоги заживут, знаете, она, наверное, родилась в рубашке, раз вышла целой из огня. Но вот состояние психическоеЛиля слышала, что говорил высокий мужской голос, но не понимала, что слова относятся к ней.
Ей казалось, что в палате вещает радио. Как в далеком детстве, когда они с родителями ездили отдыхать на море и одним из немногих доступных развлечений было радио. Папа еще как-то очень смешно его называл. Радиоточка, кажется. Маленькой Лиле нравилось слушать спектакли, особенно она любила детективы. Там добро всегда побеждало зло, и Лиля была уверена, что так будет и в ее жизни.
Что вы имеете в виду? нахмурился Кирилл.
Слова Лили о том, что их дочери не было в комнате и ее украли, не давали ему покоя. Он изо всех сил цеплялся за этот призрачный шанс: а вдруг все действительно так? Сам он, к сожалению, ничего не сумел разглядеть в пламени и дыму. Но, отвезя жену в больницу, он сразу же вернулся в дом и поговорил с начальником пожарного звена, допросил его с пристрастиемнашли ли они в доме что-то? Или кого-то? Назвать дочь «останками» или «скелетом» у него язык не повернулся. И похож ли пожар на поджог?
Начальник, хоть и похожий на одну из статуй Стоунхенджа, оказался на редкость понятливым и сочувствующим. Покачал головой, сказал, что еще проведут экспертизу, выдадут заключение и там все напишут. Но пока похоже на неисправность обогревателя. На всякий случай принес свои соболезнования. Он позвонит.
Теперь же Кириллу хотелось знать мнение психиатра: могло ли это Лиле привидеться и почудиться?
Понимаете, ваша жена пережила страшную трагедию. Пока сложно сказать, как отреагирует психика, в таких случаях часто включается механизм защиты. Из того, что я услышал, могу предварительно заключить, что сейчас она проходит стадию отрицанияне верит, что это могло произойти с ней и ее ребенком. Вполне возможно, что бессознательное подсовывает ей другие версии событий. Например, то, что ее дочь украли, она об этом твердит, когда приходит в себя.
Но можно ли быть уверенным, что это действительно только плод ее воображения? настойчиво поинтересовался Кирилл, в душе понимая, что ответа на этот вопрос доктор ему не даст. Тот и правда пожал плечами:
Я же не уголовный розыск, что я могу вам сказать? Если вы на сто процентов уверены, что кражи быть не могло, то тогда я могу объяснить это защитными механизмами психики.
Понятно. Я что-то могу сделать, чтобы ей помочь, доктор? Лиля услышала голос мужа совсем рядом.
Она с трудом приоткрыла глаза и тут же зажмурилась. Свет в палате был слишком ярким. Кирилл заметил взмах ресниц и тут же схватил жену за руку:
Лилечка, Лилюша, ты как, родная?
Лиля попробовала еще раз открыть глаза и собраться. Она что, в больнице? Что она здесь делает? Роды, да, она же родила ребенка, но почему она только пришла в себя? У нее что, был наркоз?
ЧтоОна пыталась спросить, что случилось, но губы пересохли, горло было сухим, как наждак, а по телу вдруг пробежала крупная дрожь.
Яркими картинками, словно слайды на старом проекторе, к ней начало возвращаться все, что произошло накануне. Роды, ее малышка, возвращение домой, праздник и пожар
Лиля хотела сесть, но едва смогла пошевелить рукой. Рукав казенной рубашки откинулся, обнажив родимое пятно в форме нечеткого круга. Пожалуй, единственное, что сохранило цвет на бледном теле.
Малышканаконец прошептала она.
Врач, стоящий возле Кирилла, смущенно и виновато посмотрел на нее, затем на мужчину и деликатно предложил:
Я могу кого-нибудь попросить помочь.
Нет, покачал головой Кирилл, я сам.
Как показалось Лиле, врач выдохнул с облегчением и, отведя глаза, выскользнул из палаты. Кирилл попытался взять Лилю за руку, но та, собрав оставшиеся силы, с трудом выдернула ее, понимая, что это прелюдия к страшному известию.
Кирилл попытался спрятать слезы.
Лилякомок в горле мешал говорить, поэтому он просто обнял жену и дал волю слезам, Лилечка
Она жива, Кирюша, ее украли, хрупкая, робкая Лиля с неожиданной силой оттолкнула мужа и попыталась поймать его взгляд, ее кроватка была пуста, я сама видела. Кто-то украл нашу девочку и устроил пожар. Почему ты здесь? не сдержавшись, выкрикнула она.
Потому что я должен быть рядом с тобой, вытирая льющиеся слезы, с трудом проговорил Кирилл.
Ты не должен быть рядом со мной, черт побери, вдруг заорала Лиля, и муж в неверии уставился на нее.
Его всегда покладистая жена, нежный цветок, от которой он за всю совместную жизнь не слышал и слова возражения и ругани, действительно обезумела.
Ты должен быть в полиции, писать заявление, подавать в розыск, пока не стало слишком поздно, принялась твердить она.
ЛиляКирилл поднес руку к ее лицу, чтобы погладить, но Лиля ударила его. Она слишком резко вскочила с кровати, откинула одеяло, но не смогла сделать и шага, как ноги подкосились. Упав на пол, она зарыдала.
Кирилл, ты должен ее найти, должен, пожалуйста, иди
Лиля не успела договорить, двери палаты хлопнули, и в них показались обеспокоенные лицамедсестричка, что ухаживала за ней с утра, незнакомый мужчина в белом халате и Вика.
Вика, слава богу, выдохнул Кирилл. Лучшая подруга жены всегда была сообразительной, может, на чисто женском уровне поймет и подскажет, что нужно делать.
Давайте я помогу вам встать. Медсестра быстро подошла к Лиле и попыталась взять ее под руку, но та сделала резкое движение, вырываясь.
Оставьте меня в покое, сквозь зубы процедила Лиля. Вытирая слезы и держась за кровать, она попыталась подняться самостоятельно.
Вам показан покой, веско вступил доктор, но Лиля его проигнорировала, обращаясь к медсестре:
Где моя одежда и мобильный телефон? Мне нужно идти, я отказываюсь от лечения.
Вика вопросительно уставилась на Кирилла.
Она думает, что дочка жива, одними губами прошептал тот, как ему показалось, неслышно, но Лиля услышала. Метнув острый взгляд на мужа, она тут же обратилась к подруге:
Вика, я не думаю, я знаю! Ее украли. Помоги мне, мне нужно поехать в полицию.
Вместо ответа Вика перевела взгляд на доктора, тот кивнул и сделал знак медсестре. Вдвоем они вышли из палаты.
Куда вы? удивилась Лиля. Мне нужна моя одежда.
Лилюша, девушка сейчас тебе ее принесет, а ты сядь, моя хорошая, давай, вот так. Вика встала на колени перед подругой и, протянув ей одну руку, другой убрала светлые пряди с мертвенно-бледного лба.
Она никогда не видела, чтобы Лиля настолько ужасно выглядела. Словно жизнь ушла разом из нее, оставив лишь пустую оболочку. На краткий миг защемило сердценаверное, это было слишком жестоко, такие, как Лиля, выросшие в любви и благополучии, редко переживают столь ужасные удары судьбы. Впрочем, у нее были Кирилл и мальчики. Она должна держаться ради них.
Лиля протянула руку подруге и попыталась встать. С помощью Вики она села на больничную кровать, заправленную казенным посеревшим бельемнадо же, даже в частных клиниках все равно умудряются стелить посеревшее белье. Вика присела рядом и по-матерински погладила подругу по голове. Лиля, не выдержав, прижалась к ее плечу и разрыдалась.
Ну-ну, милая моя, все будет хорошо.
Лиля согласно кивала, а смущенный Кирилл топтался рядомнет, все-таки никогда мужчине так не понять женщину, как другой женщине. Дверь тихонько приотворилась, и в комнату зашла медсестра, в руках лоток со шприцем, заправленным лекарством.
Сердце Кирилла сжалось, резко захотелось все отменить: это какая-то высшая стадия цинизмаубитую и раздавленную горем женщину еще и колоть. Но разум возобладал, Лиле надо помочь пережить трагедию.
Лилия Витальевна, один небольшой укол перед тем, как вы нас покинете, защебетала медсестра.
Что это? моментально встрепенулась Лиля, приподнимаясь и пытаясь дистанцироваться от Вики, но та крепко держала ее за руку.
Лиля, в твоем состоянии лучше не рисковатьосторожно начала она.
В каком состоянии? моментально взвилась Лиля. Ты что, думаешь, что я сошла с ума?
Лиля, никто так не думает, смущенно забормотал Кирилл, но жена метнула в него убийственный взгляд, и он осекся.
Вовсе нет, Лиля, покачала головой Вика, но врачи сейчас лучше знают, что делать.
Да что они знают? Лиля снова попыталась рвануться, но крепкая Вика не выпускала ее руки. Медсестра приблизилась со шприцем и попыталась говорить ласково:
Это витаминный коктейль
Мне не нужны витамины, мне нужно в полицию, написать заявление о том, что у меня украли дочь
Кирилл кинул быстрый взгляд на Вику, та смотрела на него расширившимися от ужаса глазами. Кирилл слегка кивнул, а Вика напрягла все свои силы и удержала подругу:
Кирилл все сделает, Лиля, прямо сейчас поедет и напишет заявление, но ты должна остаться здесь. Тебе нельзя так себя изводить, понимаешь? Ты забыла, что у тебя еще двое детей? Немедленно витамины и спать.
Лиля посмотрела на подругу, хлопнув глазами. Чувствовала она себя гаже некуда: голова кружилась, тошнило, перед глазами сновали черные мушки, и ноги подкашивались даже при попытке встать. Сама она до полиции не доберется, а по телефону такие вопросы не решаются. Может, лучше действительно довериться мужу и подруге?
Обещаешь? по-детски доверчиво спросила она.
Обещаю, кивнула Вика и посмотрела на медсестру. Та сделала укол ослабевшей пациентке, и спустя пару минут Лиля уже спала.
Какой кошмарпокачала головой Вика, глядя на уснувшую подругу.
Та была похожа на выпотрошенную тряпичную куклу. Лицо цвета застиранной наволочки. Волосы спутались, сбились сосульками, губы и глаза ввалились. Не дай бог кому-то пережить то, что переживала сейчас она.
Почему она считает, что девочка жива? тихонько спросила она Кирилла, тесня его к двери.
Говорит, что видела в спальне пустую кроватку и что пожар не мог начаться сам.
Ты показывал ей экспертизу пожарных? спросила Вика, когда они оказались за дверью и тихонько притворили ее.
Нет, ее еще нет, есть только предварительное заключение, покачал головой Кирилл и беспомощно посмотрел на дверь палаты. Понимаешь, я ничего не видел, там было слишком много дыма. Ну и кому нужно было красть нашего ребенка? В доме были не те люди.
Я согласна, немного подумав, тихо сказала Вика. Мне кажется, ей нужна профессиональная помощь, сама она не выкарабкается.
Да, кивнул Кирилл, я поговорю с врачом. Наверное, какое-то время ее подержат на успокоительных, а потом терапия и психиатр.
Кирилл, я вам очень сочувствую, если бы мои соболезнования могли что-то изменить, я бы приносила их бесконечно. Вика мягко положила руку на локоть Кирилла.
Спасибо, кивнул тот, глядя поверх Викиной головы на дверь палаты. Сердце рвалось туда, к жене.
Я поеду, извини, работа, заеду завтра, но, если что-нибудь понадобится, ты звони. Вика поняла прозрачный намек.
Хорошо, спасибо.
Поцеловав старого друга в щеку на прощание, Вика направилась к выходу из больницы. От ее фирменной осанки победительницы не осталось и следаона едва волочила ноги, плечи сгорбились, словно непосильная ноша трагедии подруги передалась и ей. Как же это все пережить?
* * *
Экспертиза была готова через несколько дней. В ней черным по белому было написано, что биологических останков не обнаружено, пожар был такой силы, что младенец, находившийся в доме, сгорел дотла. Кирилл несколько раз перечитал документ, а затем тупо уставился на список гостей, бывших в ту ночь в его доме.
Мэр с женой, главный прокурор, судьи, несколько работников органов, журналисты, Вика, Машаразве кто-то из них мог украсть его дочь? Бред да и только, таким людям это ни к чему. На полученную информацию накладывался и разговор с лечащим врачом Лили. Они провели тесты и пришли к заключению, что Лиля переживает фазу острого стресса, она отрицает действительность. К тому же она высказывает все признаки интроекции.
Как объяснил ему врач, жена интроецирует утраченный объект в собственное «я». Говоря человеческим языком, она отказывается вести себя как взрослый человек, осознавать действительность, брать на себя ответственность и жить дальше. Она ведет себя как утраченный ребенок, невольно приписывает себе его черты, считает, что, если будет капризничать и настаивать на своем, все обязательно изменится и будет как прежде. Он предупредил Кирилла, что возможны изменения и в повседневной жизни. Лиля может отказаться выполнять привычные функциизаботиться о муже и детях, взамен сама потребует заботы от других. Это все результат интроекциинекоторое время Лиля будет вести себя как утраченный ребенок.
Врачи, конечно же, попытаются этого избежать, и какое-то время она побудет в больнице под наблюдением. Но сколько это продлится, они не могут предсказать. Помощь может понадобиться ей и за пределами больницы.
Заключение пожарных, личности гостей, а также диагнозы оказались для Кирилла достаточно весомыми аргументами, и в правоохранительные органы он решил не обращаться. Боялся, что слухи моментально расползутся и его самого того и гляди отправят на принудительное лечение. И тогда конец всему. Карьере, что так стремительно и звездно началась, их красивой жизни. Да что там, он даже имеющихся сыновей не сможет обеспечить, стоит полицейским переступить неправильный порог с вопросом: «А не вы ли украли ребенка Маруховского?»
Им с Лилей просто предстоит научиться жить с этим. Время лечит.
* * *
Долгое время ей казалось, что она живет в кастрюле с густым киселем. Как же она ненавидела его в детстве, а мамочка все варила и варила, утверждая, что нежному и слабенькому желудку Лили кисель жизненно необходим. Это было грустно и смешно одновременно.
Едва вступив во взрослую жизнь и выйдя замуж за Кирилла, Лиля сразу же перестала пить ненавистную слизкую жидкость, но после рождения Матвея принялась варить его сама для сына, потому что не было напитка полезнее для ребенка со слабым желудком. Матвей тоже ненавидел кисель всем сердцем, и каждый прием необходимо было обставлять прямо-таки театральным представлением. Но он вырастет и все поймет, как поняла сама Лиля.
И вот теперь ей казалось, что кисель ожил и решил отомстить ей за то неуважение, которое она проявляла к нему в детстве. Он затащил ее в свои глубины и заставлял вяло барахтаться, словно муху, которая рано или поздно все равно захлебнется и пойдет ко дну. Время, словно старая резина, растянулось до бесконечности. Кажется, к ней кто-то приходил и даже пытался разговаривать, но Лиля не понимала, что ей говорят, слова чудовищно замедлялись и искажались.
Вроде бы приходил Кирилл с мальчиками, Вика, кто-то еще. Она не могла сказать наверняка. Ощущала лишь кислый и вязкий привкус во рту, мысли вяло ворочались и были обрывочными. Время от времени, когда она приходила в себя после тяжелого сна без сновидений, она вспоминала огонь, девочку, двух мальчиков, симпатичного мужчину, но не могла связать их воедино или как-то привязать к себе.
Тупой болью отзывалось внутри понимание, что она должна сделать что-то важное, но что именно, она никак не могла вспомнить. Пыталась разозлиться на себя, но чувствовала, что так еще больше увязает в киселе, который тянет ее за собой на дно. И она боялась задохнуться и никогда с этого дна не подняться. Единственное, что она смогла вычислить, так это то, что, если не думать, становится легче. Вязкая жидкость милостиво отпускает ее из своих липких объятий, и она поднимается куда-то вверх, к солнцу. Поэтому со временем она перестала думать. И просто безучастно пребывала в двух состоянияхнепроглядной мгле сна или малиновом мутном киселе.
Она не знала, сколько прошло времени, вообще не понимала, что происходит со временем. Но в какой-то момент начала замечать, что кисель становится менее вязким, и она даже различает лица тех, кто заглядывает к ней в палату. Она по-прежнему не понимала, что они ей говорятна это ушло еще несколько дней, но смогла запомнить врачей, медсестер, мужа и мальчиков, подругу Вику.
Та приходила каждый день, сидела возле нее недолго, держала за руку и твердила, что все будет хорошо. Почему она так говорит? Случилось что-то плохое? Это то, что она пытается вспомнить и никак не может? Может быть, лучше и не вспоминать? Может быть, этот кисель и есть ее спасение и спокойствие? Что же произошло на самом деле? Что-то страшное?..