Так и не ответив на вопрос Берканта, София скользнула пальцами вниз по его скуле, и он, повернув голову, коснулся ее руки губами, словно обжег. Шепнул:
Поедем ко мне?
София коротко усмехнулась и покачала головой. Поехать к нему? Нет, это было бы уже слишком. Она и так последние несколько часов чувствовала себя человеком с содранной кожей. Пожалуй, такого адреналинового шока даже ее натренированное дикими выходками сердце могло не перенести.
Лучше пойдем дальше, холодно, отозвалась она, оттолкнулась от гранитного парапета и зашагала вниз по набережной.
После, устав бродить по улицам, они добрели до площади Султана Ахмета и уселись на скамью. Вот тогда Беркант и взял ее за руку, начал сосредоточенно разглядывать ладонь, водя пальцем по линиям. София отстраненно понимала, что он всего лишь еще одним способом пытается ее заинтересовать, увлечь, заморочить голову и убедить поехать к нему. Но было в этих его ухватках бывалого донжуана и какое-то второе днокак и во всем, что происходило между ними той ночью. Как и в его глазах, под поверхностной бравадой в которых так ощутимо сквозило одиночество и страх. Чего, чего он боялся, этот растерянный, рано постаревший мальчик, каким-то чудом умудрившийся принять вымечтанный ею образ Бориса, ее Бориса?..
Беркант склонился ниже к ее руке, посветил себе телефоном и, наконец, уверенно произнес:
Видишь, у тебя линия ума достигает ребра ладони. Это говорит об упорстве и бесстрашии.
Есть тот грех, хмыкнула София.
А линия сердцачеткая, прямая, ярко-красная. Это означает, что любовь у тебя будет только одна, зато очень сильная. И встретишь ты ее очень скоро, возможно, уже встретила
На этих словах Беркант попытался заглянуть ей в глаза, наверное, как-нибудь там с намеком поиграть бровями. Но София отвернулась и резко оборвала его:
Ты гадаешь, прямо как заправская цыганка. Вижу, красавица, тебе мужа-военного да дом богатый. Ай, позолоти ручку. Давай что-нибудь более оригинальное.
Хорошо, не растерялся Беркант, перехватил ее руку повыше, закатал рукав куртки, наткнулся на часы, рассмотрел их с интересом, но затем тоже сдвинул выше и провел пальцем по линии, обхватывающей запястье Софии. Вот здесь у тебя четыре «браслета» видишь, четыре линии опоясывают запястье? Это означает, что ты долгожитель, доживешь лет до ста.
Это вряд ли, рассмеялась София. Не с моими увлечениями.
А еще, продолжал Беркант, я вижу, что детство у тебя было очень счастливое. Что родители любили тебя и баловали
Это все ты у меня на ладони разглядел? суховато спросила София, отнимая у него руку.
Нет, я сужу по тому, каким человеком ты сталасильным, уверенным в себе
Психолог из тебя не лучше, чем гадалка, хмыкнула София. Знай же, что моя мать умерла, когда мне было двенадцать. И воспитывал меня отец
Прости искренне повинился Беркант. И, желая загладить оплошность, тут же добавил: Но он-то наверняка тебя баловал, особенно после смерти жены. Заботился
Ну как сказать, усмехнулась София. У него были своеобразные понятия о заботе. Например, я в детстве боялась высоты. Однажды он потащил меня в горы, в поход, привел к провалу, перебраться через который можно было только по поваленному бревну, и бросил там, у края. Сам перемахнул на другую сторону. Я умоляла его помочь мне, дать руку. А он стоял на той стороне и смеялся надо мной, обзывал трусихой и плаксой.
И что ты? нахмурившись, спросил Беркант.
Перешла, дернула плечами София. Очень уж хотелось расцарапать его глумливую рожу.
Беркант покровительственно обхватил ее рукой за плечи, и в глазах его Софии почудилось промелькнувшее торжество. Должно быть, решил, что нащупал наконец ее слабость, развел на откровенный разговор. Что теперь-то она уже не оттолкнет его, раз вот так доверилась
Бедная девочка, шепнул он и уткнулся лицом ей в волосы.
Но София вывернулась и коротко рассмеялась:
Эй, я не жалуюсь, я хвастаюсь. Я обожала отца, эту дикую, безжалостную и несгибаемую сволочь. С его девизом «все, что нас не убивает, делает нас сильнее».
Обожала? спросил Беркант.
Да, он тоже уже умер. Погиб два года назад, разбился на своем любимом мотоцикле. Видишь, я прямо-таки классическая героиня душещипательной драмы «Все, кого ты любишь, почему-то гибнут» Может, это я приношу своим близким несчастья, как думаешь? поддразнила София.
Она видела, что Берканта пробрало, что на секунду в глазах его промелькнул испуг. Конечно, он тут же взял себя в руки и, пытаясь не выйти из роли опытного ловеласа, прошептал, подпустив в голос бархатистой хрипотцы:
Не верю.
А София с металлическим смешком отозвалась:
Зря!
Бог его знает, что за странные чувства он у нее вызывал. Его хотелось то дразнить, то жалеть и успокаивать. Обещать, что все непременно будет хорошо, и тут же пугать вовремя брошенной многозначительной фразой. Во всем этом определенно нужно было разобраться.
Беркант хмыкнул, вытащил из кармана куртки бутылку вина, которую они прихватили по дороге и, запрокинув голову, сделал несколько глотков. Он начинал злиться, София чувствовала это тем самым животным внутренним чутьем, что всегда позволяло ей улавливать настроение и эмоциональный фон людей. Заговорив с ней, он, должно быть, рассчитывал на короткое яркое приключение, одну сумасшедшую ночь, которая вскоре уйдет, оставив после себя приятное послевкусие. Выходило же что-то совсем другое. Эти беспорядочные шатания по пустынным улицам, взгляды, от которых становится тревожно, разговоры, болезненно цепляющие что-то внутри, тягостная маета, бесплодная, ни к чему не приводящая, разорвать которую, однако, почему-то не хватает решимости.
Она искоса взглянула на Берканта. Тот сейчас напоминал обиженного мальчишку. Сидел, нахохлившись, прикусив полную нижнюю губу, и смотрел в сторону, машинально барабаня кончиками пальцев по круглому боку бутылки. И София задумалась вдруг: что заставляло его ходить за ней всю ночь? Ведь он был здесь известным актером, мог, убедившись, что с ней просто не будет, тут же развернуться и снять любую из жаждущих его внимания фанаток. Однако же он упорно следовал за ней, словно растерянный ребенок, цепляющийся за руку старшей сестры. Которая, возможно, напугана ничуть не меньше его самого, но никогда не позволит себе выдать это, показать свою слабость и подвести младшего. Лучше уж терпеть ее подколки и насмешки, зато точно знать, что с ней ты будешь в безопасности.
Бедный, бедный запутавшийся мальчик. Так привыкший к поклонению и сбитый с толку тем, что привычные схемы не работают. Должно быть, ему очень страшно сейчас, он ведь так держится за эту свою неотразимость, так дорожит еюкак важнейшим признаком того, что он контролирует свою жизнь, не сдается на милость хаосу. А она внезапно дала сбой, не подействовала на эту странную русскую. Впрочем, он ведь так и не спросил, откуда София родом
Повинуясь порыву, она протянула руку и потрепала Берканта по волосам. Тот обиженно дернул плечом, но руку ее не сбросил, наоборот, потерся о подставленную ладонь виском, как кот.
Скоро рассвет, произнесла София и вытянула гудевшие от долгой ходьбы ноги. Нужно разъезжаться по домам.
Беркант же вдруг ухватил ее за рукав и заговорил:
Нет, нет, не уходи пока. В такой час нельзя расставаться.
В какой час? не поняла София.
В этот. Я ненавижу последний час перед рассветом, вдруг признался он.
Голос его звучал глухо, слова и звуки расползались в разные стороны. Должно быть, от усталости он опьянел сильнее, чем рассчитывал. А может быть, тут сказывались годы употребления. София ведь прекрасно знала, что означают такие вот тяжелые, набрякшие под глазами морщинки.
Так или иначе, очередное его актерство, загадочная речь, задачей которой было произвести на Софию впечатление, внезапно вышла пугающе искренней, пробирающей до костей. Вцепившись в ее рукав, округлив глаза, как ребенок, рассказывающий сверстнице в темной комнате дворовую страшилку, Беркант бормотал:
Это самый страшный час, сумеречный Безвременье, которое никому не принадлежит, ни дню, ни ночи. Час, когда бал правят бесплотные призраки, когда исчезают все краски, уступая место пеплу и праху. В такой час может случиться что угодно, он как бы не существует, выпадает из истории, не укладывается в канву Призрачный морок тянет к тебе свои пальцы, мечтает добраться и утащить за собой в небытие Но если ты не поддашься, если переживешь этот час и увидишь первые лучи солнца, то все, можешь считать, что победил, ничего страшного с тобой уже не случится До следующего предрассветного часа
София не была уверена, что Беркант понимает, кому говорит все это. Но это было не важно. Она вдруг очень остро осознала, что оставить этого человека, незнакомца, глянувшего на нее знакомыми глазами, смутившего нафантазированным обликом давно потерянного брата, уже не сможет. Кем бы он ни был, каким бы он ни был
Я не уйду, не уйду мягким успокаивающим тоном произнесла она.
Нашарила в темноте руку Берканта, взяла ее в свои ладони и добавила:
Давай теперь я тебе погадаю. Она нежно погладила пальцами линии на ладони, прикоснулась к выступающим буграм, сложила их с Беркантом руки вместе, переплела пальцы и уверенно произнесла: У тебя, Беркант, в жизни все сложится очень хорошо. Сумрак до тебя не доберется, ты увидишь солнце, и оно будет светить тебе всегда. Ты получишь роль Ричарда Третьего и сыграешь ее блестяще. Ты всегда будешь успешен, богат и доволен жизнью. Я обещаю это тебе, как самая честная в мире гадалка.
Беркант молча выслушал ее, а затем вдруг порывисто подался вперед и прижался губами к ее губам.
Поцелуй вышел странным, каким-то тревожным, отчаянным, болезненным, как и вся эта ночь. В груди будто лопнула туго натянутая струна, захотелось обнять этого чужого и в то же время удивительно родного мужчину, слиться с ним в единое целое. До сих пор София не испытывала ничего подобного. Разумеется, в жизни ее случались романы, и она подходила к ним так же рассудительно, отстраненно и трезво, как и к работе. Пожалуй, в работе было даже больше азарта, отношения же с мужчинами являлись всего лишь еще одним аспектом бытия, не слишком захватывающим, но привычным. София начинала их легко, стоило лишь новому знакомому вызвать ее интерес, и так же легко разрывала, не жалея, не мучаясь разбитыми мечтамисобственно, никаких мечтаний не было и вовсе, нечему было разбиваться. Никогда и ни с кем она не заводила длительных глубоких связейне то чтобы принципиально, просто искренне не могла взять в толк, зачем бы ей это могло понадобиться. Своих временных партнеров она мгновенно забывала, как только проходил накал страсти, никогда даже не оставалась ни у кого на ночь, не представляя себе, зачем это нужнопросыпаться рядом с чужим человеком. Мужчины приходят и уходят, сменяются, как декорации, по сути же онаодиночка и судьбу свою строит, рассчитывая только на себя, ни с кем не планируя совместное будущее.
Вместе с тем София никогда не сомневалась в своей привлекательности, знала, что умеет производить на мужчин впечатление, и, захоти она, вокруг нашлось бы немало желающих предложить ей руку и сердце. Иногда она даже отстраненно размышляла о том, что неплохо было бы выйти за сына такого-то бизнес-воротилы или наследника такой-то корпорации, чтобы впоследствии объединить активы и вывести собственное дело на еще более высокий уровень. Но только потом, позже, не сейчас, когда ее молодая, свободная, ни с кем не связанная жизнь полностью ее устраивает.
Теперь же все вдруг стало иначе. Подобное чувство близости, желание стать с кем-то одним существом было настолько новым и неизведанным, что ей, никогда и ничего не боявшейся, внезапно стало страшно. Страшно потерять этого человека, так сильно напоминавшего ей того, кого однажды она уже потеряла.
Отстранившись, она помолчала несколько секунд, тщетно стараясь выровнять дыхание и восстановить строгий порядок в мыслях и чувствах. Затем предложила, с удовлетворением отметив про себя, что голос не дрожит:
Давай вернемся к бару, за мотоциклом. Потом подброшу тебя домой.
Давай, легко согласился Беркант. И, все так же не желая сдавать позиций, добавил с обаятельной улыбкой: Только если ты потом останешься у меня.
Словно и не шептал только что отчаянно о своем страхе, словно уже забыл, как беспомощно цеплялся за рукав ее куртки. Сколько же ролей играл он одновременно и в какой из них был наиболее искренен? А может, во всех сразу?
Беркант снова попытался ее обнять, но София, покачав головой, поднялась со скамьи.
Я не могу остаться. Тебе завтра на съемки. Ты сам говорил, помнишь?
На какие съемки?.. начал было Беркант, но тут же осекся, вспомнив, видимо, что сам, желая порисоваться, рассказывал ей, какой важный проект завтра у него стартует.
Он замолчал. София, не желая его смущать, отвернулась и увидела, как, рассекая тьму, из-за пологого купола собора выплывают первые лучи утренней зари, как, цепляясь за башенки минаретов, окрашивают они небо яркимиалыми, оранжевыми, багровымиполосами, услышала, как утренний воздухсвежий, чистый, напоенный запахами моря и росы, наполняют степенные глубокие звуки первого утреннего намаза.
Слева от них на пустынной в такой час улице мелькнул вдруг желтый огонек такси, и София, вскинув руку, бросилась ему едва не наперерез. Желание согласиться, сдаться, остаться этой ночью у Берканта было слишком сильным, она знала, что может не выдержать уговоров. А оставаться с ним сегодня было нельзя. Не из соображений ханжеской морали, нет. Подобные вещи всегда были ей чужды. Просто все эти захлестнувшие ее эмоции были слишком новыми, острыми, запутанными, и ей, привыкшей следовать порыву, никогда не раздумывать слишком долго, доверять интуиции, впервые в жизни захотелось не торопить события, дать себе и ему немного времени. Если то непонятное, неведомое, пугающее и пронзительно нежное не развеется с первыми солнечными лучами, как ночной морок, как побочный эффект вечернего адреналинового прихода, то времени у них еще будет предостаточно.
К тому моменту, как они добрались до стоянки возле бара, где встретились несколько часов назад, уже совсем рассвело, и улицы Стамбула теперь были пронизаны золотистыми солнечными лучами.
София на мгновение помедлила у мотоцикла, машинально провела рукой по полировке. Просто в голове не укладывалось, что совсем недавно, паркуя своего железного коня у бара, она и понятия не имела о том, что Беркант существует, живет на свете и, более того, находится совсем рядом с ней. Ей теперь казалось, что он был в ее жизни всегда. Впрочем, в каком-то смысле так и было.
Решительно тряхнув головой, она оседлала мотоцикл, завела мотор и скомандовала:
Запрыгивай.
Да ты прямо лихая амазонка, усмехнулся тот.
Лицо его за ночь осунулось, ярче выступили круги под глазами, мелкие морщинки. Однако же таким он показался Софии еще ближе, роднее. Не нафантазированный образ, а живой человек, которого измотали несколько бессонных часов.
Садись! уже мягче попросила она.
И Беркант взобрался на сиденье, обхватил ее горячими руками со спины, прижался. София ударила по газам и вывела «Харлей» на проспект.
Это было странноона ведь больше всего на свете любила лихачить, гнать по городу, захлебываясь бьющим в лицо ветром, чувствовать, как вскипает и бурлит в жилах кровь, кайфовать от испуганного визга своих случайных пассажиров. Сейчас же София вела мотоцикл медленно, осторожно, явно перестраховываясь даже там, где дорожная ситуация не сулила никакой опасности. Беречь кого-то, ощущать ответственность за него, бояться, как бы чего не случилось Как давно она не испытывала ничего подобного!
Куда тебя отвезти? спросила она, не оборачиваясь.
И Беркант, подавшись ближе, назвал ей адрес. Его дыхание обожгло ухо и висок, по спине прокатились мурашки, и закололо под ложечкой. София свернула с проспекта на нужную улицу. Над головой, захлопав крыльями, пронеслась вспугнутая чайка. И вдруг над дремлющим городом потекли строгие густые звуки утреннего намаза. И, словно только того и дожидаясь, из-за горизонта показался оранжевый край солнца.
София остановила мотоцикл у жилого дома, в окнах которого сверкали и дробились на искры солнечные лучи. Беркант спрыгнул на землю и опустил руку на ее лежавшую на руле ладонь.
Мы ведь еще увидимся? спросил он, требовательно заглядывая ей в глаза.
И ей снова, как вечером в баре, захотелось успокоить его, сказать: «Не нужно так нервничать». Он не понял еще, что с ней произошло, что эта их встреча, эта ночь прошила ее насквозь, приковала к нему, как цепью. Что теперь она просто не сможет убежать от него, скрыться в неизвестном направлении. Потому и задавал вопросы, потому и смотрел так неуверенно. Знай он, что она сейчас чувствует, ни в каких уточнениях не было бы нужды.