Но тут неожиданно вернулся отец, и мне пришлось прервать исследования и сосредоточиться на учебе. Когда я поделился с отцом своими открытиями, он их не одобрил, а упоминание о веществах и курительной смеси просто привело его в ярость. Отец отвел меня в один из притонов, самый низкопробный, где обдолбанные ханыги грязные, худые, с исколотыми венами варили омерзительную смесь из таблеток и химреактивов, а потом кололись полученным перветином одним шприцем по кругу. Затем мы пришли в инфекционное отделение, где лежали больные гепатитом, в основном наркоманы. Мерзость их телесного запустения отталкивала и ужасала.
Теперь ты видишь, какую цену платят те, кто решает получить все и сразу. Жизнь требует, чтобы ее смаковали. Твое тело это источник наслаждения, и необходимо о нем заботиться, поддерживая его в чистоте и порядке. Те, кто решили разменять жизнь на эмоции, ничем не отличаются от самоубийц, которые кончают с жизнью раз и навсегда, только их смерть отложенная, растянутая. Чем острее нож, тем тоньше куски колбасы, которые он нарезает. А чем тоньше нарезана колбаса, тем она вкуснее. Получай от жизни наслаждение помалу. И поклянись мне никогда не употреблять наркотики. Никакие!
Мне пришлось дать отцу клятву и на время бросить свои занятия, полностью сосредоточившись на учебе.
Через три года я получил диплом и устроился в одну из микроскопических фирм-посредниц интернет-гигантов, разрабатывал софт для какой-то новомодной игры, даже не зная ее названия. Каждая группа решала локальную задачу и результаты пересылала в центр, где их сводили воедино, чтобы избежать воровства. И тут случилось непредвиденное: поздно вечером, когда отец возвращался с работы, его убили. Застрелили прямо во дворе нашего дома, в упор: две пули в сердце и печень, а одна в голову. Милиция даже не пыталась искать киллеров или заказчиков: следователь мне откровенно сказал, что раскрываемость таких дел, если сам киллер не сдастся с повинной, равна нулю, и мне ничего не оставалось делать, как с этим смириться. Да я, в общем-то, и не скорбел особо по поводу своего родителя. И не потому, что был бесчувственным и жестокосердечным: просто отец бы не одобрил мой плач и эти поминки по Финнегану.
Лично я считал, что смерть отца дело рук бандитов, которых он развел на бабки и подставил, но решил не вдаваться в эту тему. За год по-тихому переоформил все имущество на себя, уволился, так как больше не нуждался в работе, трехкомнатную квартиру сдал в долгосрочную аренду, а сам переселился в однушку на другой конец города, подальше от места гибели отца. Был две тысячи третий год, страна находилась на подъеме, рынок аренды рос как на дрожжах а я процветал и бездействовал. Вот тут-то меня вновь посетила идея возобновить прерванные исследования: отец умер, и я освободился от обещания не употреблять вещества.
Для начала я разыскал, забив координаты в GPS-навигатор, портал в Александрове. Им оказалась заброшенная кирпичная будка без крыши с круглым проломом в одной из стен. Она стояла на пустыре в окружении сараев и гаражей ничем не примечательное место, от которого никак нельзя ждать чуда. Внутри росли лопухи и одуванчики, точно такие же, как снаружи, стены покрывала растрескавшаяся цементная штукатурка без всяких следов лингвистического творчества местного населения. Покой и запустение: идеальное место для эксперимента. Прежде чем приступить к нему, пришлось вернуться в Москву и снарядить себя для первого путешествия: скачать из Интернета запись песен касаток во время брачных игр и подыскать кое-какую аппаратуру согласно ранее расшифрованной инструкции.
Я вновь отправился в Александров, чтобы открыть портал, второго сентября. Из дома выехал рано, в семь утра, и уже к полудню добрался до города, проехал Кремль, некогда центр опричнины, выбрался на Балакиревскую улицу и припарковался на обочине, недалеко от нужного места. Вместе с аппаратурой, которая уместилась в одной сумке, перебрался в будку; установил динамики с трех сторон и настроил их на нужную частоту; хорошенько курнул, освободив разум от мыслей; уселся в самом центре меж стен и включил песни китов, позволив природе взять свое самому моему мозгу настроиться на резонанс Шумана и сдвинуть точку сборки мира. Портал открылся, я исчез.
Трип 1
Холодно. Рядом равномерно гудит работающий движок. Ничего не вижу. Неужели мозг не может реконструировать изображение снаружи, вне тела? Ощупываю себя. Я другой, не совсем человек: длинные мускулистые руки, как у орангутанга, мощное тело, прикрытое броней, наголо бритая голова, на тыльной стороне правой ладони печать, выпуклая свастика в круге; такая же на лбу, между бровями. На голове по бокам отростки имплантатов-сенсоров, что-то вроде кошачьих усов.
Часть моей новой личности поглотила меня. Я осознал, кто я и что тут делаю. Я должен уничтожать других, зачистить четвертый кластер. Другие это порода людей, которые отличаются от Нормы в лучшую сторону, ставят себя выше нее. Часть сенсоров-имплантатов помогает мне ориентироваться в кромешной темноте, а часть отличать других, я их просто чую. Они лучше меня, но тем хуже для них: я охотник. Я служу Норме, а Норма часть того, что позволяет Рейху быть и оставаться неизменяемым и непобедимым. Норма это больше чем религия, это образ жизни каждого арийца, любое отступление от нее губительно для всего мира. А мир устроен очень просто. Порядок превыше всего: во главе Рейха Фюрер олицетворение Нормы; ему служит партия каждый член отвечает за чистоту внедрения Нормы в жизнь; инструменты партии армия и наука: армия защищает, а наука доказывает Норму; народ служит Норме верой и правдой, а охотники ищут тех, кто не соответствует Норме. Все просто. Мир без изъяна, как муравейник или улей. Девиз Рейха равное общество с равными возможностями: все люди одинаковы
Сейчас я на задании охочусь. И не один; явственно ощущаю рядом других, таких же, как и я, мобилизованных на охоту. Мы в техническом коридоре, проложенном рядом с машинным блоком, по периметру здания, в вечной мерзлоте. Местные используют коридор, чтобы нелегально перемещаться в разные секторы кластера. Все кластеры Рейха устроены одинаково: девять секторов, обнесенных общей стеной; девятый командно-машинный всегда в центре; остальные восемь фабрично-жилые, продовольственные и транспортные по периметру; их нумерация всегда одинакова, начинается в верхнем левом углу и идет по часовой стрелке. Мы в четвертом. Здесь живут научники.
Уловив движение впереди, даем людям подойти поближе, а затем окружаем их и досматриваем. Старший офицер J1003-Z начинает допрос. Это простые работяги из второго сектора хотели разжиться выпивкой у контрабандистов из шестого. Они не наша цель, абсолютно заурядные: порочные и дисциплинированные такие никогда и ничего не подвергнут сомнению. Мы их отпускаем. Мои сенсоры чуют их страх: кислый запах пота и учащенный пульс. Не наша цель. Нормальные люди, как все. Вот мы модифицированные, произведены на биофабрике Геринбурга в рамках программы «Один», модель ZJ-300-SS. Наше призвание преследовать и убивать голыми руками. У нас даже оружия нет, оно нам не нужно.
Двигаемся к пятому сектору и в одном из боковых ответвлений замечаем свет. Сворачиваем туда. В глубине у костра сидит небольшая группа. Увидев нас, люди разбегаются в разные стороны. Подхожу к костру. В нем горят портреты Фюрера. При виде оскверненного изображения из меня наружу словно рвется волна саморазрушения: может, и не хочу, но это помимо моей воли, ее нужно срочно канализовать. 3-Z так мы зовем старшего приказывает мне преследовать того, кто побежал в туннель А. Через пару секунд я несусь среди труб и кабелей за коротышкой к наружной стене: по ней он собирается уйти наверх, скрыться в верхних оранжереях, где таким, как я, запрещено появляться: это зона ответственности департамента внешней обороны, который следит за непроницаемостью границ кластера. Еще секунда и я настигну коротышку. Даже издалека я чувствую, что он надеется спастись и отличается от остальных, трусливых и послушных, он лучше их, он даже пахнет иначе свежим хлебом может, потому, что пекарь.
Прямо перед моим носом беглец неожиданно ныряет в боковую дверь и захлопывает ее. Но разве это может помешать мне, если на руке печать ключ ко всем дверям. Удар ладони по металлу и замок открыт, но дверь не поддается: что-то изнутри ее блокирует, но у меня достаточно сил, чтобы ее выбить. За дверью уже никого, но запах-то остался: я не ем хлеба, но букет мне так нравится. Честное слово, я начал понимать, как благодаря ароматам богат мир собаки. Мир, в котором нет секретов. Это как мир слепых, где только звуки и поверхности, но он мне тоже доступен благодаря имплантатам.
Извилистая кишка коридора приводит прямо в китовое чрево машинного зала, посреди которого возвышается чудовищный кокон реактора, оплетенный трубами и разноцветными проводами. Все вокруг двигается и грохочет, из труб вырываются струи горячего пара, влажно, как в бане. Запах беглеца уже неразличим, но я его вижу: он впереди меня, бежит по второму уровню к резервуарам, где держат тяжелую воду. Через них он пытается выскользнуть в свой сектор, словно это ему поможет.
С ловкостью обезьяны я карабкаюсь наверх по проводам и наконец-то ловлю другого, с силой прижимаю к перилам ограды. А он мне с какой-то похабной смелостью: «Я хочу тебе сказать только одно слово Любовь. Вот ты, охотник, думаешь, Норме служишь? Нет. Нет. Мы оба с тобой жертвы Нормы. Хочешь убить меня за что, за Любовь? За Слово? За то, что я хочу любить и быть любимым». А я даже не знаю, что ответить: убивать за слово и правда глупо, но мне обидно, что он не боится ни моей силы, ни статуса. Спрашиваю: «Какой твой номер?» а он продолжает скороговоркой: «Вначале было Слово от Бога, а не Фюрера, и слово это Любовь. Все через Любовь, и без нее нет никакой жизни. Возлюби меня, и я тебя тоже полюблю»
Заткнул ему рот. И слова такие убедительные, что мне себя жалко становится, на глаза слезы наворачиваются. И уже думаю его отпустить, как чувствую удавку на шее, кто-то меня наверх выдергивает, словно рыбу из воды.
Последнее, что вижу, двух беглых уголовников в арестантских робах, которые меня заарканили с верхних мостков: пока громила с лицом Аполлона держит меня на весу, коротышка с кровожадным оскалом гиены отрезает мою правую руку с печатью лазерным ножом. Веревку отпускают, и я лечу вниз с петлей на шее и без руки. Боль и тьма. И последняя яркая вспышка сознания в кромешном мраке «Убиенный за Слово Божие», а я-то в него не верующий после чего лишь пустота.
2-
Когда я очнулся, звезды мерцали на ночном небе и где-то в отдалении выла собака. От холода все тело затекло. Подробности, случившиеся в параллельной вселенной, были так ярки, что я не мог их забыть. Теперь я ясно понял, как технически происходит посещение параллельного мира: мой ментальный паразит на время становится частью другого сознания, все воспринимая будто наяву. Единственное, что меня тревожило: почему тот, в кого я переселился, умер? Есть ли связь между его смертью и моей жизнью? Вот это вопрос. Чертовски страшно.
Испуг был так силен, что я даже не помнил, как добрался до дома и оказался в постели. Проснувшись, обнаружил, что с начала трипа прошло три дня, а телефон показывал дату гибели отца пятое сентября. Я не люблю совпадений, по теории заговора все совпадения не случайны: отца убили уголовники, и они же убили моего аватара, причем ровно год спустя. Я решил перестраховаться. Купил годовую шенгенскую визу и выехал в Европу: сначала в Берлин, затем в Мюнхен, через два месяца перебрался в Вену, по пути осматривая мемориальные места жизнедеятельности фюрера; посетил город Линц, постоял на горе, где на него снизошел германский гений, а затем выехал в Италию. И все это время записывал, записывал, записывал: хотел освободиться от воспоминаний о мире номер один.
Уже в Риме, в уцелевшей столице античной цивилизации, где, по общему мнению, гнездится заговор иллюминатов, во мне вновь проснулся зуд к исследованию параллельной вселенной. Тем более что по карте, которую я прихватил с собой в путешествие, именно здесь располагался один из пяти порталов Западной Европы. Да и о бандитах можно было на время забыть, хотя это наследие отца невольно внушало беспокойство.
Я разыскал портал в окрестностях Рима. Среди зеленых оград из плюща и дикого винограда загородных домов затерялась неприглядная постройка: аккуратный куб, оштукатуренный и окрашенный охрой изнутри и снаружи, с идеально круглым входом, обрамленным волютами, и без крыши. Земля внутри словно выжженная, покрытая слоем пепла и углей. И все та же тишина вокруг и ни единой живой твари поблизости: я провел полдня внутри, выжидая, но мимо никто не прошел.
Вполне возможно, что это строение кому-то принадлежало. Если бы меня в нем застукали, то арестовали бы и наказали. Но соблазн перевесил страх, и двадцать четвертого декабря, в канун католического Рождества, я решился. На этот раз я использовал для открытия портала запись голубиного воркования, слегка изменив частоту колебаний страстных звуков птичьей любви. Как говорится, язык любви есть lingua franca: открывает любые двери.
Ярко светило солнце, в воздухе неуловимо чувствовалась близость моря, зеленели пинии и с трудом верилось, что дома зима. Я вдохнул сладко-терпкий дым соблазна познания и провалился в небытие: реальность распалась, приоткрыв лик бездны.
Трип 2
Сладковатый дымок сигареты приятно щекочет нос. Я сижу в купе поезда, несущегося по крыше Мира: города-дома, который опоясывает Землю по экватору и вмещает в себя все население планеты. Воля великого Дуче породила это циклопическое сооружение. Слева и справа от дома тянутся, радуя глаз, ухоженные поля сельхозугодий.
Напротив меня мой начальник Р-710006 (я зову его «шестой»), а я Р-760001 (он зовет меня «единица»). У нас нет имен, вместо них номера, первая буква название фаланстера, откуда мы родом, наш называется «Puzzolente», вторая цифра номер фаланги. С помощью номеров нас легко идентифицировать. Каждый из нас часть организма социума, единой системы, существующей для общих целей: одни (это мы) вырабатывают счастье для человечества, другие занимаются сельским хозяйством, третьи служат инженерами. Каждый отвечает за свою задачу.
В купе еще двое, Р-760009, мой ровесник, и Р-750003, старше нас на год. Все дурачатся, предвкушая участие в работе. Мы с девятым едем на нее впервые. У шестого на лбу по последней моде половой имплантат символ его абсолютного превосходства над нами. Многие взрослые пересаживают себе дополнительные половые органы кому-то достаточно одного, а другим и десяти мало, желают подчеркнуть мужественность, а заодно получать еще больше удовольствия на коитусосимулякре. Шестой говорит, что после половой гимнастики голова у него буквально взрывается, вместо нее образуется блаженнейшая пустота, а вместо мыслей приятный зуд. Со временем, когда разрешат, тоже заведу себе имплантат. Шестой для меня почти что Бог, он этим занимается уже пять лет, я им восхищаюсь.
Мы едем на восток: разведка донесла, что там замечены женщины. Сейчас для размножения они не нужны. Когда-то, до Дуче, люди искали счастье в одиночку, плодились с помощью женщин, жили по всей планете и страдали от собственного несовершенства. Лучшие умы бились над проблемой идеального мироустройства, предлагали отменить собственность и ввести полное равенство, но ни один не знал, как поступать с женщинами: максимум, насколько хватало фантазии, их обобществить: без женщин не умели обходиться, из-за них все время возникали конфликты, велись войны. За красивейших и соблазнительнейших мужчины были готовы продавать и убивать себе подобных.
Гений Дуче освободил нас от полового рабства, провел самую решительную революцию в истории человечества и отменил равенство полов. С помощью генной инженерии мужчины научились размножаться без помощи женщин: на фабриках-инкубаторах наладили производство донорских яйцеклеток, которые безличностно оплодотворяются спермой. Каждый из нас сдает ее раз в неделю через контакт с коитусосимулякром с индивидуальной матрицей сублимации оргазмонасыщения. Половая гимнастика так мы называем этот процесс, он заменил утративший всякий смысл половой акт. Мы больше не знаем такого понятия, как любовь. Коитусосимулякр абсорбирует сперму, она отправляется на фабрику-инкубатор, где используется по прямому назначению. Так родился я, так родился шестой, девятый и третий: так родились мы все. Наш отец Государство, наша цель всеобщее Счастье. А для этого нам нужны женщины: не правда ли, звучит парадоксально.