Шокированный случившимся, я вышел из Зоиной комнаты в надежде, что увиденноеплод моего воображения, наваждение, вызванное нехваткой глюкозы в крови, хотя в душе подозревалникакое это не наваждение, а правда. Еще я чувствовал, что произошло ужасное.
На следующий день, ближе к вечеру, вернулся Дэнни. Я услышал, как возле дома остановилось такси, видел, как он вытаскивает из багажника сумки и направляется к задней двери дома. Я не хотел, чтобы он заметил мое волнение, но меня беспокоил испачканный мною дверной коврик, поэтому я два раза предупредительно, негромко пролаял. Я поглядел на него в окно, на лице Дэнни отразилось удивление. Он вытащил ключи, отпер дверь. Я бросился вперед, пытаясь задержать его, но он вошел слишком быстро и сразу наступил на коврик. Раздался мягкий чавкающий звук. Он посмотрел вниз и запрыгал на одной ноге в кухню.
Черт подери! Что ты вытворяешь?
Он оглядел кухню. Там все лежало на своих местах, все было в порядке, кроме меня.
Ева, позвал он.
Евы не было, и я не знал, где она, потому что она ушла, а я остался один.
Дома они? спросил Дэнни.
Я не отвечал. Он подошел к телефону, снял трубку и набрал номер.
Ева и Зоя еще у вас? спросил он сразу, не поздоровавшись. Я могу поговорить с Евой?
Спустя минуту он снова заговорил:
Энцо здесь. Да я сам ломаю голову над этим. Ты оставила его одного? Это же безумие, проговорил он. Как ты могла забыть о нем? И все это время он здесь один? Черт подери!
Затем он положил трубку и, расстроенный, издал долгий стон, очень-очень громкий.
Он посмотрел на меня и проговорил:
Проклятье. Ну она и отмочила номер.
Дэнни быстро прошел через весь дом. Я не последовал за ним, остался ждать у черного входа. Через минуту он вернулся.
Ты использовал только коврик? Молодец, Энцо. Отлично справился.
Он вытащил из кладовки пакет для мусора, сунул в него испорченный коврик, завязал его и отнес на улицу. Потом вытер шваброй место, где он лежал.
Представляю, как ты есть хочешь.
В одну миску он налил мне воды, в другую насыпал корм, который я съел так быстро, что даже не успел насладиться вкусомпо крайней мере, набил желудок. Молча, с красным от негодования лицом, Дэнни наблюдал, как я ем.
Ева и Зоя приехали довольно скоро. Подошли к задней двери, и Дэнни открыл ее.
Невероятно, упавшим голосом произнес он. Как ты могла так поступить?
У меня страшно болела голова, ответила Ева, входя в дом. Позади нее топала Зоя. Я не соображала, что делаю.
Он мог умереть.
Но не умер же.
Но мог, повторил Дэнни. Ты повела себя глупо и безрассудно. Забыла обо всем.
Я была больна! рявкнула Ева. Ничего не понимала.
Ты не понимала, что умирают не только люди, но и собаки?
Дэнни, я больше никогда так не поступлю. Ева заплакала. Она стояла, качаясь словно деревце на ветру. Зоя некоторое время крутилась возле нее, а потом исчезла внутри дома. Ты постоянно в разъездах, а я забочусь и о Зое, и об Энцо. Я почти все время одна и больше не могу так. У меня нет времени позаботиться о себе!
Позвонила бы Майку. Он либо взял бы его к себе, либо отвел в пансионат для животных. Придумал бы что-нибудь. Ева, не убивай его!
У меня и мысли не было его убить, Дэнни, прошептала она.
Я услышал тихий плач, поднял глаза и увидел стоящую в двери Зою. Ева бросилась к дочке, опустилась перед ней на колени.
Не плачь, малышка, мы не ссоримся. Все, все, мы уже поговорили. Только не плачь.
Мои зверушки, хныкала Зоя.
Что стряслось с твоими зверушками?
Ева взяла дочку за руку и повела через прихожую. Дэнни последовал за ними. Я оставался на кухне. С того момента, когда я увидел в Зоиной комнате пляску сексуально озабоченной зебры, к дверям ее я не приближался. Я и сейчас не хотел ее видеть.
Внезапно послышались громоподобные шаги. Я спрятался за дверью, прижался к стене, и Дэнни пронесся на кухню, не заметив меня. Лицо его пылало от ярости. Он наконец увидел меня, и челюсти у него сжались.
Безмозглая собака, зарычал он, схватил меня за холку, приподнял и больно двинул кулаком в бок.
Я обмяк от страха. Дэнни никогда не вел себя со мной подобным образом.
Он протащил меня через кухню и зал, приволок в комнату Зои, где она, ошеломленная, сидела на полу посреди кучи тряпья и хлама. Все ее куколки, все ее зверушки были выпотрошены и порваны на куски. Похоже, я устроил в ее комнате повальную резню. Про себя я мог только предположить, что злой демон в образе зебры самособрался и, после того как я ушел из комнаты, поубивал остальных животных. Надо было мне прежде ее разорвать на куски, тем более что ведь был же у меня шанс сделать это. Съесть ее нужно было, вот что, а потомхоть смерть от отравления.
Гнев Дэнни был столь велик, что заполнил собой всю комнату. Да какое там всю комнату, считай, весь дом. В природе нет категории больше гнева Дэнни. Он лютовал, ревел, вмазал мне по башке с такой силой, что у меня из глаз искры посыпались. Я завизжал и попытался прижаться к полу.
Плохой ты пес! крикнул Дэнни и снова занес руку для удара.
Дэнни, не надо бить его! вдруг воскликнула Ева. Бросившись ко мне, она прикрыла меня своим телом. Защитила.
Дэнни замер. Он не посмел стукнуть Еву. И меня не стукнул, хотя я и почувствовал боль от удара. Это он двинул демону, темному существу, проникшему в наш дом в образе набитой синтетикой зебры. Дэнни думал, что демон сидит во мне, но он ошибался. Я видел демона, он проник в тело зебры и исчез после того, как я устроил бойню в Зоиной комнате, оставил посреди кровавой драмы безо всякой возможности защититься. Он попросту «подставил» меня.
Не плачь, малышка, мы купим тебе новые куклы, говорила Ева Зое. Пойдем в магазин завтра же и все купим.
Очень осторожно я подполз к Зое, маленькой девочке, плачущей на полу посреди комнаты, окруженной останками своего воображаемого мира. Головка ее была опущена, подбородок уперся в грудь, по щекам текли слезы. Я ощущал ее боль, поскольку близко знал мир ее фантазий. Благодаря нашим ролевым играм, наивным и глупым, но наполненным большим смыслом, я видел, что она думает о самой себе, о своем месте в жизни. Я понимал, что отца она боготворит, а мать всегда старается порадовать хорошим поведением. Из наших игр я узнал, как глубоко она доверяет мне, но иногда боится, когда я скалюсь на нее слишком уж выразительно. Она отвергает ту часть взрослого миропорядка, которая лишает животных возможности мыслить. Я подполз еще ближе к ней, уткнулся носом в ее ногу, загоревшую на ярком летнем солнце. Я слегка приподнял брови, как бы спрашивая, простит ли она меня когда-нибудь за то, что не уберег ее игрушки.
Прошло много времени, прежде чем Зоя ответила. Она положила ладонь на мою голову. Не провела по ней, а просто положила. Только через нескольких дней она позволит себе почесать меня. Но главное произошлодевочка коснулась меня, значит простила за все, что я натворил, хотя рана саднила, а боль от потери была велика.
Позже, когда все поели, Зою уложили спать в ее комнате, уже убранной Евой, я нашел Дэнни. Он сидел на ступеньках лестницы, ведущей к входной двери дома, и пил крепкий напиток, что мне показалось странным, так как он очень редко прикладывался к алкоголю. Я осторожно подошел к нему. Он заметил меня.
Не бойся, все нормально. Он похлопал по ступеньке, приглашая меня сесть рядом. Я послушно сел, обнюхал его руку и неуверенно лизнул ее.
Извини, потерял контроль над собой.
Небольшой кусок лужайки перед нашим домом вечерами был особенно красив. Его окаймляла узкая полоска грязной земли, усеянная приятно пахнущими кедровыми щепками и шишками. Весной Ева сажала на ней цветы. В углу лужайки рос куст, расцветающий весной и привлекающий пчел, что меня очень нервировало, так как возле него любила играть Зоя, а пчелы могли ее ужалить. Но они ее почему-то никогда не жалили.
Одним большим глотком Дэнни допил бокал и непроизвольно передернулся. Словно ниоткуда в руке появилась бутылкая удивился, как ее не заметил, налил себе еще. Он поднялся, сделал несколько шагов и воздел руку к небу.
Мы заняли первое место, Энцо. Нет, не в своем классе, а первое в общем зачете. Ты понимаешь, что это значит?
Сердце запрыгало у меня в груди от счастья. Конечно же, я понимал. Это значило, что Дэнни стал чемпионом. Он оказался лучшим в гонках.
В следующем сезоне я получу место в туринг-каре, вот что это значит. Меня пригласили в настоящую, крутую команду гонщиков. Ты знаешь, чего стоит такое приглашение?
Я любил, когда он разговаривал со мной так интригующе. Нагнетал драматизм. Разжигал предвкушение. Мне в повествовании всегда нравился саспенс. Неудивительно, ведь в душе я драматург. Для меня хороший рассказтот, что сначала возбуждает ожидания, а потом самым неожиданным и захватывающим образом удовлетворяет их.
Подобное приглашение означает, что, отыскав спонсораа денег требуется не так много, и я, скорее всего, найду его, я смогу участвовать в гонках, если, конечно, захочу следующие полгода проводить очень мало времени с Евой, Зоей и с тобой. Как ты считаешь, очень мне этого хочется?
Я ничего не ответил, потому что меня разрывали сомнения. Я был самым горячим поклонником Дэнни и его надежной опорой в гонках. Однако я предполагал, как будут чувствовать себя Ева с Зоей в его отсутствие. От мысли о его отъезде надолго внутри у меня все похолодело. Он, наверное, прочитал мои мысли, потому что, отхлебнув из бокала, произнес:
Вот именно, совсем не хочется.
Так я и подумал.
В голове не укладывается, как Ева оставила тебя одного? Понимаю, она болела, но все же
Он на самом деле верил в то, что говорил, или обманывал себя? Возможно, он действительно верил, потому что так хотела Ева. Впрочем, не важно. Будь я человеком, я бы рассказал ему всю правду о ее болезни.
Какой-то вирус она подхватила очень плохой, произнес Дэнни скорее для себя, чем мне. Он лишил ее способности думать.
Внезапно я почувствовал неуверенность: будь я человеком, я, возможно, и не стал бы рассказывать ему правду о Еве, так как он едва ли захотел бы услышать ее.
Дэнни застонал и опустился на ступеньку, вновь наполнил бокал.
Я вычту выпотрошенные тобой игрушки из твоего содержания, сказал он и рассмеялся. Потом повернулся ко мне и потрепал по щеке. Я люблю тебя и обещаю никогда больше так не поступать. Что бы ты ни навытворял. Прости.
Он был пьян, потому и болтал всякий вздор, но все равно слушать его мне было очень приятно. Я тоже любил его.
Крутой ты парень, трое суток без воды и еды продержался.
Я ощутил прилив гордости.
Я знаю, что и ты так больше не сделаешь. Не станешь намеренно драть игрушки. Не нужно, не обижай Зою.
Я положил голову ему на колени и посмотрел на него.
Знаешь, мне иной раз кажется, будто ты меня понимаешь, проговорил он. Похоже, внутри тебя находится разумное существо, словно ты у меня все знаешь.
«Конечно знаю, ответил я. Как же мне не знать всего!»
Глава 12
Состояние Евы было переменчивым и непредсказуемым. Целыми днями она страдала: то от жутких головных болей, то от тошноты и слабости, то от упадка настроения, когда она становилась мрачной и злобной. Однако дни эти не шли сплошной чередоймежду ними были перерывы облегчения, порой очень долгие, в несколько недель, и тогда жизнь в семье текла, как обычно. А потом снова Дэнни поступал звонок, он приезжал к Еве на работу и отвозил ее домой, просил Майка или еще кого-нибудь подменить его в магазине и проводил остаток дня у постели страдающей Евы, бессильный помочь.
Всплески и интенсивность заболевания Евы находились за гранью его понимания. Бывало, что она вдруг начинала стонать от боли, испускала дикие крики и бессильно валилась на пол. Такое понимают лишь женщины и собаки, потому что мы вживаемся в боль, подключаемся непосредственно к источнику боли, и сама она, и жестокость ее становятся нам сразу ясными и понятными. Озарение приходит к нам, словно вспышка раскаленного металла. Мы способны в полной мере оценить эстетику боли, отчетливо сознаем в ней самое худшее и принимаем это.
Мужчины же, напротив, стараются боль отфильтровать, отразить и исказить, задержать ее проявление. Для них больвсего лишь сиюминутное неудобство, которое отгоняется обезболивающим. Они понятия не имеют, что проявление их несчастья, грибок между волосатыми пальцами ног, всего лишь симптом, признак системной проблемы. Такой же, как, например, размножение грибка кандида в их кишках или иное расстройство системы. Подавление симптомов заставляет истинную проблему проявляться на более глубоком уровне и в другое время.
«Сходи к доктору», говорил он ей, или: «Прими лекарство». А она в ответ выла на луну. Дэнни никогда не понимал, как я, что Ева имела в виду, говоря, что лекарство только маскирует, а не прогоняет боль. Он не понимал, когда она заявляла, что, если придет к врачу, тот всего лишь выдумает болезнь, объясняющую, почему не может ей помочь. А ведь между всплесками болезни проходило немало времени. И надежда была.
Дэнни приходил в отчаяние от неспособности помочь Еве, и в этом смысле я его хорошо понимал. Неумение говорить очень расстраивало меня. Тяжело чувствовать, что тебе есть что сказать, и быть в то же время словно запертым в звуконепроницаемой коробке, в наглухо заколоченной кабинке с окошком, сквозь которое я видел все происходящее и все слышал, но они так и не выпустили меня оттуда и не включили мой микрофон. Человек, оказавшийся в подобном положении, может с ума сойти. Собака, очутившаяся в ситуации, подобной моей, тоже сходит с ума. Хорошая, воспитанная собака, в жизни никого ни разу не укусившая, вдруг безумеет и ночью, когда хозяин крепко спит под действием снотворного, обгрызает ему лицо. Нет, с ней ничего не случилось, если не считать, что рассудок ослабел. Как бы ужасно это ни звучало, но такое бывает, о подобных происшествиях частенько говорят по телевизору.
Я нашел несколько способов справляться с сумасшествием. К примеру, я вырабатываю человеческую походку. Стараюсь жевать пищу так же тщательно, как люди. Я смотрю телевизор и стараюсь найти в нем ответы на вопросы о поведении человека, учусь по-человечески реагировать на определенные ситуации. В своей будущей жизни, когда я появлюсь в образе человека, я практически буду взрослым с момента рождения, с выхода из утробы, поскольку всю необходимую подготовку уже провел. Мне останется лишь подождать, пока мое человеческое тело возмужает, после чего я, не исключено, превзойду атлетические и интеллектуальные возможности, которые сейчас с удовольствием себе представляю.
Дэнни избежал безумия от нахождения в адской звуконепроницаемой коробке за счет того, что вырвался из нее на гоночной машине. Он не мог отогнать от Евы болезнь, и как только это понял, решил научиться делать остальное как можно лучше.
Во время гонок с машинами может произойти что угодно. В трансмиссии может полететь шестеренка с квадратными зубьями и лишить гонщика возможности переключать скорость. Либо развалится кулачковый механизм. Тормозные диски размягчатся от перегрева. Подвеска лопнет. Оказавшись лицом к лицу с подобными проблемами, неопытный гонщик запаникует. Гонщик среднего класса сдастся. Великие гонщики найдут способ продолжить гонку. Такое случилось в 1898 году на Гран-при в Люксембурге, когда ирландский гонщик Кевин Финнери Йорк победно финишировал и только потом обнаружил, что последние двадцать кругов ехал всего на двух передачах! Контролировать машину в подобных условияхвысшее проявление упорства и рассудительности. В такие минуты гонщик начинает понимать, что физическая составляющая нашего мира заканчивается там, где заканчивается его воля. Настоящий чемпион завершит гонку даже в условиях, которые обычный человек назовет невозможными.
Дэнни стал работать на час меньше, чтобы иметь возможность забирать Зою из подготовительной группы. Вечерами, после ужина, он читал ей, помогал учить цифры и буквы. Он ходил за покупками в кулинарию и бакалею. Он пылесосил комнаты. Со своими обязанностями он справлялся великолепно и никогда не жаловался. Он хотел избавить Еву от всякой нагрузки, от любой работы, способной вызвать у нее стресс. Однако при всех его талантах единственное, чего он не умел, как я замечал, взрослея, это, физически проявляя ласку, заниматься с Зоей в игровой форме. Но не на все же у него были способности; он явно решил, что забота о ее организме является высшим приоритетом. Полагаю, в данных обстоятельствах он был прав. Потому что рядом с ним находился я.