О, Боже, его спина! Широкая, мускулистая мужская спина! А задница! Его крепкая задница! Совершенство природы и моё окончательное поражение.
Нравится? спросил он через зеркало, намыливая щёки.
Именно этот вопрос вывел меня из ступора.
Пробормотав слова извинения, я стала шарить рукой по двери в попытке найти ручку. Словно под гипнозом, мне всё ещё не удавалось заставить себя отвернуться. Цветом лица я уже давно напоминала перезрелый томат.
К твоим услугам, радость моя, Дилан подмигнул мне в зеркале.
Нащупав чёртову ручку, я всем телом налегла на неё, развернулась и пулей выскочила за дверь.
Это же надозайти в ванную, не заметив, что там кто-то есть! А когда этот кто-то оказался обнаженным мужчиной, вместо того чтобы выйти, пялиться на него как озабоченная малолетка. Неужели я настолько слаба, что любая красивая задница может легко выбить меня из колеи?
Ну, всякая, предположим, не может, а этауж точно не всякая. Этаособенная. Та, которая из колеи не только выбивает, но и не позволяет снова в неё вернуться. Во всяком случае, конкретно для меня конкретно эта задница представляет собой конкретную опасность. И произошедшее за этой дверьюхорошее тому подтверждение.
Да и он хорошпринимать душ, не потрудившись закрыться!
В попытке оправдать саму себя, я сердито осматривала коридор. Взгляд остановился на лестнице. В ушах зазвенели слова Джессики, в которых она говорила, что мне нужна вторая дверь справа. Сейчас же я стояла слева, и нужная дверь находилась как раз напротив. На ней красовалась такая же шикарная ручка, что основательно подпортила мою репутацию верной жены.
Твою мать, надо же так глупо ошибиться!
Ужом проскользнув внутрь, я оказалась в ванной комнате, совершенно непохожей на предыдущуюболее скромной, более обезличенной, определённо гостевой, и повернула замок.
Ну, Лив, поздравляю! Подобное могло случиться только с тобой.
Наверняка все в доме знают, где находится гостевая ванная, и вряд ли кому придёт в голову зайти в хозяйскую, которая, может, именно поэтому и не закрывалась.
Я застонала, закрыв лицо руками. Ужасно глупо! Ужасно стыдно! Но ещё ужаснеемоя реакция на голого Дилана Митчелла.
Почему, ну почему я не выбежала оттуда сразу? Почему застыла, как Ноева жена? Почему позволяла себе смотреть на незнакомого обнаженного мужчину и желать его. Ведь сейчас мои трусики были мокрыми не из-за того, что я до сих пор хочу писать.
Я возбудилась, глядя на Дилана.
По спине пробежал холодок, когда я представила, что случится, если, не дай Бог, он ко мне прикоснётся. Я растекусь маслом, прольюсь водой и испарюсь. И меня ничего не удержит от того, чтобы забыться и забыть про всё, попав под его магическое воздействие.
Упираясь руками в край раковины, я опустила голову и попыталась успокоиться. Сердце билось, норовя выскочить из груди. Сделав несколько глубоких вдохов, я открыла кран и, сложив ладошки ковшиком, начала жадно пить воду. Напившись, тыльной стороной руки я вытерла губы и посмотрела на себя в зеркало.
Ну что, будем считать, мне крупно повезлоещё есть возможность всё исправить. Сейчас я выйду отсюда, разыщу Майка, и под каким-нибудь благовидным предлогом мы уберёмся из этого дома. Можно разыграть внезапное недомогание. Даже особо притворяться не придётся: яркий лихорадочный румянец на щеках делал меня похожей на чахоточную больную.
Я побрызгала на лицо водой, радуясь, что глаза не были накрашены.
Стук в дверь и раздавшийся следом голос Джессики заставили меня подпрыгнуть.
Лив, с тобой всё в порядке?
«Чахоточная, да ещё и нервная».
Да, спасибо, я скоро буду. Небольшой приступ изжоги.
«Почти правда, Лив, молодец».
Может, дать таблетку? заботливо предложила девушка.
Нет, ничего страшного. Второй утренний кофе оказался лишним
«Господи, уйди! Просто уйди, пожалуйста».
Ну, хорошо. Если что, зови.
Некоторое время я прислушивалась к её удаляющимся шагам.
Быстро закончив с делами, я ещё раз посмотрела в зеркало. Поправила волосы, приложила ладони к щекам и глубоко вздохнула: «Плохо чувствую. Майкл. Домой», повторила я про себя спасительную мантру и, развернувшись, пошла к двери.
Открыв её, я сразу упёрлась взглядом в дверь напротив.
«Чёрт, чёрт, чёрт, чертовский черт, ну надо же так ошибиться!»
Не так быстро, малышка!
Крепкие руки обхватили меня за талию и, приподняв над полом, легко развернули в обратном направлении.
Какого черта?!
Одетый в свободную льняную рубашку и лёгкие светлые брюки, Дилан Митчелл был неотразим. От его прикосновения по телу побежали мурашки. Сквозь тонкую ткань футболки я чувствовала волнующее тепло его рук. На губах мужчины играла уже знакомая мне кривая усмешка.
Может, медитация в туалете помогла: всего мгновение понадобилось, чтобы отвести взгляд от Дилана, и, положив ладони на крепкий мужской живот, попытаться его оттолкнуть.
Ещё раз примите мои извинения.
Не тут-то было!
Думаешь, мне нужны твои извинения? промурлыкал он насмешливо.
Если не извинения, тогда что?
К сожалению, как я не пыталась, но панику в голосе мне скрыть не удалось. Я боялась Дилана, боялась себя. Боялась того, чем становлюсь рядом с ним. Мои руки на его животе были единственной преградой, отделяющей нас друг от друга.
Внезапно Дилан схватил меня за плечи и с силой притянул к себе. Я ощутила, как напряжены у него мышцы, проступающие через плотную ткань рубашки. Он спустил руки на талию и вдавил меня в себя. Мой живот был на уровне его паха, и я почувствовала его твёрдость.
Господи!
Дилан наклонился, смотря на мои губы взглядом, полным неприкрытого желания.
Мне нужна ты. Только ты, Лив. Я хочу тебя.
Сказав это, он безумно интимным жестом потёрся щекой о мой висок. Поражённая, я забыла, как дышать.
Увидев тебя вчера в этом чертовом ничего не прикрывающем платьебосую, мокрую от пота, с разлетающимися волосами, я немедленно захотел стянуть его с тебя.
Он говорил, и его губы двигались по моему лицу, оставляя за собой след, словно от ожога. Я почти ничего не слышала сквозь шум стучавшей в висках крови.
Я хочу видеть тебя в моей постели, малышка. Влажную от желания, умоляющую взять тебя. И я рад, что ты тоже этого хочешь.
Он удовлетворённо улыбнулся, глядя мне прямо в глаза.
Нет, не хочу! пискнула я бессознательно, потому что
Потому что я действительно хотела! Хотела всё, о чём он только что говорил. Хотела почувствовать его вкус, его желание. Хотела услышать, как он прошепчет моё имя. Хотела узнать, какие звуки вырвутся из его груди, когда он подойдёт к краю
Хочешь, малышка, ох как хочешь. И снова эта кривая усмешка. Только боишься своего желания.
Горячая рука легла мне на живот и медленно начала опускаться вниз, приближаясь к поясу юбки. Ловкие пальцы нащупали молнию и начали потихоньку её расстёгивать.
Я всё ещё ощущаю тепло и влажность твоего язычка. Надеюсь, там ты точно такая же.
Нет! вскрикнула я. Пожалуйста, не надо.
Продолжая тянуть за молнию, Дилан недоверчиво приподнял бровь:
Не надо? Ты уверена? Ты же этого хочешь. Я вижу, что хочешь. Он наклонился к моей шее, обжигая её горячим дыханием.
Рука, оставив молнию, вскинулась к моей груди. Я вздрогнула.
Твоё тело говорит об обратном.
Большой палец нащупал сосок. Предатель превратился в твёрдую горошину, выдавая меня с потрохами. Круговыми движениями Дилан поглаживал его, распаляя меня всё больше и больше, так, что я едва стояла на ногах.
Котёнок. Его голос сорвался, когда он снова прижал меня к себе, руками двигаясь вверх по моей спине, задирая майку. Нам это только будет мешать.
Что-то щёлкнуло у меня в голове.
Нет, сказала я твёрдо. Нет. Отпусти меня. Немедленно!
Подняв беспомощно болтающиеся до этого момента руки, я упёрлась в грудь Дилана и с силой его оттолкнула. Ладони обдало жаром, но я постаралась не заострять на этом внимания.
Он отступил всего на шаг, но его глаза всё ещё владели моими.
Казалось, моё сердце выросло до огромных размеров, и его стук отдавался в груди ударами гигантского молота.
Я не маленькая девочка и не вчера родилась. Я не буду играть в игры и скажу прямо: да, я чувствую, что хочу тебя. Но между хочу и могу в моём случаепропасть размером с Большой Каньон. Во-первых, потому что я замужем. И, во-вторых, потому что я замужем. Именно из-за этих двух причин, а также из-за третьей, четвёртой и следующих ста, идентичных, я не сделаю этого.
С каждым словом я чувствовала себя уверенней и не отводила взгляда от глаз Дилана. Их выражение менялось по мере того, что и как я говорила: страстное желание, горевшее вначале, сменилось недоверчивым прищуром. Недоверие перешло в насмешку, насмешкав удивление. А после, когда в них промелькнуло некое подобие уважения, он нахмурился.
Внутри меня заиграл триумфальный марш.
Если для тебя это важно, можешь поставить галочку, или что там у тебя ставится в этом случае. С чистым сердцем записывай меня в трофеи. Ия скажу это больше для твоего самолюбия, было чертовски трудно не поддаться искушению им стать. Но, как видишь, я справилась. И у тебя тоже должно получиться.
Некоторое время Дилан молчал. Выражение его лица не читалось. Возникло довольно неуютное ощущение, что меня оценивают. Я передёрнула плечами.
Ты полна сюрпризов, Лив Вуд, заговорил он, отступив на один шаг, будто для лучшего обзора. Будет интересно наблюдать за тобой. За тем, как ты будешь справляться со своими желаниями. Это будет особенно интересно, потому что ты знаешь, что моиполностью идентичны. Я хочу тебя. Он сделал движение вперёд, и я непроизвольно отшатнулась. Заметив это, Дилан улыбнулся и приблизился ко мне вплотную. Душа твоя уже у меня, ты сама это признаёшь. А тело Это всего лишь вопрос времени.
Я громко втянула воздух, поражённая его бесцеремонностью.
Ты ты
А чтобы уровнять наши шансы, продолжил он так же насмешливо. Я обещаю больше тебя не беспокоить. Теперь всё в твоих маленьких ручках, сладкая: стоит только попросить, и я буду твоим. На ночь, на неделю, на всю жизньнасколько захочешь, но я буду твоим, малышка Лив.
Нежность, звучавшая в его голосе при последнем обращении, была такой разоружающей, что, когда после этого Дилан дотронулся до моего лица, я не отшатнулась. Горящие щёки чувствовали ласковое прикосновение тёплых ладоней. Погладив их большими пальцами, он опустил взгляд на мои приоткрытые от изумления губы.
А этонебольшой аванс. Чтобы было о чём подумать.
Мягко произнеся это, Дилан обрушился на меня с поцелуем.
Прошлое. Глава 8
Поцелуй не был нежен и больше походил на предостережение, чем на обещание.
Поцелуй-искушение. Поцелуй-вызов.
Одной рукой Дилан обнял меня за талию, другой, придерживая мою голову, подталкивал к себе, к мягким и тёплым губам. В любовных романах такие называют медовыми. Они и вправду были сладкими, с лёгким привкусом мятной зубной пасты. Он взял в плен мою верхнюю губу, посасывая и лаская её языком. Невозможно было сопротивляться напору и желанию, которое пробуждали во мне эти ласки. Я никогда раньше не теряла голову от поцелуя. И никогда раньше поцелуй не был настолько страстным, настолько пьянящим и настолько неправильным.
Его язык боролся с моими зубами, чтобы проникнуть глубже. Дилан застонал, когда, сдаваясь, я разжала зубы, впуская его в себя. Стоило его горячей плоти коснуться моей, как я окончательно потеряла голову и начала ему отвечать. Я сосала его, лизала, кусала. Больше не было Оливии Вуджены, матери, дочери, подруги. Была просто Ливженщина, которую страстно желал мужчина, которого в свою очередь страстно желала она.
Я встала на цыпочки и сделала то, что мне давно хотелось, запустила руки в его волосы. Они были как шёлк, нежные и мягкие на ощупь. Я сжала несколько прядей, не давая целующему меня мужчине возможности даже помыслить о том, чтобы прерваться. Сцепив руки на талии, Дилан приподнял меня. Он почти рычал, терзая меня губами. Я же совсем потеряла контроль и хотела только одного: чтобы этот поцелуй длился вечно. Сердце уже не билось: казалось, оно совсем исчезло из груди, уступив место огромному пылающему, сжигающему внутренности шару.
Я чувствовала, что мы двигаемся, но мне было совершенно всё равно куда. Дилан опустил одну руку, вызвав мой недовольный ропот, и я поняла, что он пытается открыть какую-то дверь.
Мы уже почти были внутри затемнённой комнаты, когда он на секунду прервался и прошептал в мои горящие губы:
Сейчас, сейчас, малышка, подожди.
Его дыхание было неровным. Глаза горели дьявольским огнём, и, заглянув в них, я осознала, что сама выгляжу так же: растрёпанная, растерзанная, пылающая
Это видение меня отрезвило.
Нет!
Крик отчаяния вырвался из груди, перекрывая доступ кислорода. Я была шокирована тем, какой болью он мне дался.
Нет, пожалуйста, остановись!
Поражение было абсолютным.
Я проиграла.
Он отодвинулся и наклонил голову. Зелёные глаза сузились.
Ты уверена?
Это был даже не вопрос. Казалось, Дилан ждал этого. Будь моё решение обратным, позволь я увлечь себя прямо сейчас, когда правила нашей странной игры ещё не до конца установлены, я уверена, он бы испытал разочарование. А сейчас Он больше был заинтригован, чем возбуждён.
Да, прошептала я. Уверена.
Чего-чего, а вот уверенности в моём голосе не было, и Дилан это заметил.
Улыбаясь, он снова, как в первый вечер, провёл большим пальцем по моей нижней губе:
В таком случае ты знаешь, где меня искать. Я буду ждать тебя, детка. Но, предупреждаю сразу: в следующий раз ты меня не остановишь.
На этих словах он выпустил меня из рук, сделал шаг в комнату и захлопнул передо мной дверь.
Поражённая, несколько минут я стояла в коридоре, глядя перед собой. В голове была пустота; вернее, мысли в ней роились, тысячами надоедливых маленьких мушек опуская меня попеременно в бездну отчаяния и радости. Я не могла ухватиться ни за одну из них; казалось, я нахожусь в эмоциональном ступоре. Правда, одна мысль ярким самолётным табло горела в моей голове: пусть не совсем, пусть под воздействием несерьёзного, сиюминутного желания, пусть только в душе, но я только что изменила мужу.
* * *
После той рождественской вечеринки наши отношения с Майклом изменились. Мы всё так же оставались лучшими друзьями, так же смеялись, подкалывали друг другав общем, вели себя как обычные подростки. Вот только частенько я ловила себя на том, что в некоторых вопросах стала его стесняться. Раньше, к примеру, когда мы вместе делали покупки, я совершенно спокойно ходила между прилавками с разноцветными коробочками с тампонами и не парилась по поводу, что Майк с тележкой идёт следом. Или же, когда утром он заезжал за мной в школу, я могла запросто открыть дверь ещё не одетой, дожёвывающей сэндвич с сыром, с бардаком на голове и в растянутой отцовской футболке, которую использовала вместо пижамы. Теперь же я стала обращать внимание на то, как выгляжу и что говорю в присутствии Майкла. Я была неестественна, и это напрягало.
Он пытался со мной поговорить, замечая, что я веду себя очень странно. Я отвечала, что ничего странного нет, что он напридумывал себе всякого, что всё нормально, как всегда и было.
Но на самом деле не было.
Как потом оказалось, не только с моей стороны: для Майка та вечеринка тоже стала судьбоносной.
Мы продолжали с ним общаться. Всё так же дружили, ездили друг к другу в гости, занимались всякой ерундой, пока, в конце концов, не влюбились: я в самого Майка, а онв рыжеволосую сучку Мисси Лебовски.
Позже Майк признался, что стал встречаться с Мисси от отчаяния: никак не мог решить, как подойти ко мне, не напугав и не разрушив нашей дружбы. Странное поведение на вечеринке, вызванное моим платьем и не вовремя решившей обозначиться грудью, было первым проявлением этого отчаяния. Он сказал, что в тот день моё появление на пороге школьного зала в тёмно-синем платье, с распущенными волосами и этими, «мать их за ногу, Дэвис!», торчащими сквозь тонкий шёлк сосками, стало для него откровением. Он чувствовал себя как тот дурак из притчи, что всю жизнь пил из кружки, которая на самом деле была из чистого золота, только потемнела со временем. Для Майка я оказалась той самой кружкой. А если вспомнить, что всё это время он относился ко мне как к сестре, вуалякуча мужских комплексов, приправленная нестабильным гормональным фоном подростка, была гарантирована. И Майк не нашёл ничего лучше, чем в выпускном классе закрутить с Мисси.
Она же от свалившегося счастья немного ошалела и начала вести себя как классическая влюблённая дурочка. Коей, по сути, и была. Мисси висла на Майке при каждом удобном случае, льнула к нему, обнимала, целовала везде, куда могла дотянуться, громче всех смеялась над его шутками, пусть даже и глупымикороче говоря, была невыносима. Самым странным в этой ситуации было то, что Майкл, казалось, получал удовольствие от её идиотского обожания.