Что он сказал? удивлённо разглядывая гостя, спросил Николай.
По-моему, ему кажется, что он пришёл к себе домой, и он интересуется, какого чёрта мы делаем в его модуле, ответил Толик.
Объяснять что-то ему сейчас бесполезно. Он сейчас из нас котлеты делать будет. Интересно, где таких выращивают?
Когда он тебя в узел завяжут, тебе уже будет всё равно.
Договориться с ним, похоже, не удастся. Он же невменяемый!
А что делать? Он сейчас нас грохнет и ему ничего за это не будет.
Спецназовец переводил взгляд с Николая на Толика, и его глаза медленно наливались яростью.
Толик, у меня под кроватью автомат лежит. Ты его отвлеки как-то, а я попробую достать.
Легко сказать, а как я его отвлеку? Он, смотри, на каждое движение реагирует. Даром, что пьяный. Ладно, на три-четыре я тянусь к тумбочке за пистолетом, а тыдавай.
Толик вытянул руку за пистолетом. Громила отреагировал мгновенно, купившись на такой простой трюк. Внешне расслабленная фигура мгновенно напряглась, сгруппировалась, и спецназовец прыгнул бы вперёд, если бы не щелчок затвора Колиного автомата. Его взгляд, до этого мутный и ничего не соображающий, прояснился. Он огляделся по сторонам, как бы не понимая, как он тут оказался, потом посмотрел на направленные в его сторону стволы, булькнул что-то неразборчивое и вышел из модуля. Ребята подпёрли дверь поленом и ещё долго не могли прийти в себя.
Да, Коля, боишься от руки «духа» погибнуть, а тут чуть свой не пришиб.
Нашёл своего. Агрессор какой-то. Если они через день, да каждый день будут вот так в гости заходить, до ближайшего духа не доживём. Интересно: это случайность, или такая милая традиция?
Ладно, давай спать.
Ага. Завтра старшине скажи, чтобы дверь отремонтировал, пока мы в парке будем. Ребята улеглись в кровати, прихватив, однако, с собой в постели автоматы.
До утра никто больше не беспокоил, если не считать того, что во сне Толик лёг на рукоятку затвора и теперь при каждом вдохе морщился от боли в рёбрах. В хлопотах прошёл весь день, и острота переживаний прошлой ночи как-то отошла на второй план. В приподнятом настроении друзья подошли к своему модулю.
Смотри, старшина дверь отремонтировал на совесть!
Да, почти, как новенькая. Молодец. Толик, ты в первом взводе обрати внимание на Горбунова. По-моему, этот боец свой КамАЗ не обслужил как следует. И вообще, не любит он технику. Как бы где на трассе не пришлось из-за него стоять. Да что ты встал! воскликнул Николай, вдруг ткнувшись в спину внезапно остановившегося в проходе Толяна. Потом бросил взгляд через его плечо и сразу всё понял. В модуле, ставшем сразу очень тесным, на кровати Николая сидел вчерашний агрессор.
И что теперь делать? спросил Коля, Он точно на разборки пришёл.
Что делать? Ты командир, ты и решай. Сейчас он вспомнит, кто в него из автомата целилсяи конец некоторым товарищам. Останется рота без командира.
А ты сильно не радуйся. Кое кто в него из пистолета чуть не выстрелил. Быть роте и без зампотеха.
Интересно, чем эти шифоньеры думают? Бицепсами, что ли?
Ну уж точно не головой. Смотри какой лоб. Им только кирпичи ломать. Бронячетыре пальца, как у танка. Ты его задержи пока, а я за помощью сбегаю.
Спецназовец спокойно сидел и смотрел на перешёптывающихся друзей. Выдержав паузу, он. наконец, приступил к тому, зачем пришёл.
Мужики, я это, к вам вчера случайно забрёл Вы уж извините меня. Перебрал маленько.
Да чего уж там! Мы не в обиде, хором закивали друзья, мечтая, что бы этот опасный гость поскорее покинул их модуль.
Спасибо, что не подстрелили. Обидно, знаете, от своей глупости домой в ящике вернуться. Я, это, принёс кое-что. Закусить найдётся?
Конечно! радостно засуетились ребята, поняв, что мордобитие на сегодня отменяется. На тумбочке, как по волшебству, появилась немудрёная закуска: чёрный хлеб, тушёнка, луковица и трёхлитровая банка с водой. Подняли за знакомство, потомза спецназ, потомтретий тост, ну и так далее. Спецназовца звали Виталей. Виталя оказался очень весёлым, жизнерадостным и далеко не глупым человеком. Родом из интеллигентной ленинградской семьи, он был одним из тех, кто оказался заложником своей внешности. Неплохо разговаривающий по-английски, цитирующий Шиллера и Гёте, свободно разбирающийся в мировой и отечественной литературе, двухметровый Виталя, внешне похожий на неандертальца, производил пугающее впечатление. Однако, стоило поговорить с ним полчаса, о внешности буквально забываешь. Ребята подружились и их ежевечерние посиделки превратились в стойкую традицию, прерываемую только рейдами спецов или рейсами автобатовцев.
3
Магомед крепко растёр своё тело вафельным полотенцем так, как он привык это делать давно, ещё в военном училище. Тело привычно отозвалось на эту процедуру жаром по всем клеточкам. Короткий взгляд на мышцы принёс удовлетворение. Несмотря на сорок с маленьким хвостиком, и бицепсы, и трицепсы были вполне в тонусе. Быстро натянул на себя тёплый вязаный свитер и НАТОвский камуфляж, быстрым шагом прошёл в общую комнату, служившую одновременно приёмной и штабом. У двери уже давно переминался с ноги на ногу адъютант.
Командир, ночью с поисков пришла группа Хамида. Он ждёт с докладом.
Зови.
Адъютант исчез, и через минуту в комнату вошёл широкоплечий, коренастый, заросший бородой от глаз до самого кадыка, Хамид.
Говори, Хамид, как сходили? привычно обнявшись, проговорил Магомед, Давай чаю попьём. Я ещё не завтракал, да и ты, наверное, тоже голодный.
Молодая азербайджанка, не поднимая глаз, проворно накрывала на стол.
Прошлись по тылам, посмотрели что к чему. Русские потихоньку тропы перекрывают. Оседлали, проклятые, закрепились хорошо. В паре мест сунулисьне пройти. Позиции выбрали грамотно. Там взводом армию держать можно. Но ещё троп достаточно. На Бакинском направлении блокпост вырезали. Меньше спать надо. Хамид хрипло засмеялся.
А ну-ка покажи на карте. Магомед сдвинул посуду в сторону и разложил перед собой карту-верстовку.
Вот здесь, здесь, здесь и здесь. Потом в этом районе вот эти проходы, и ещё там и там.
А блокпост где вырезали?
Вон там. Мы пленных привели.
Что, важные пленные? Знают что-нибудь?
Да нет, просто, когда уходить уже собирались, двоих под нарами нашлиспрятаться решили, а об одного мы уже уходя, споткнулись. Пьяный возле бруствера валялся. Ну и решили прихватить. Пусть ребята позабавляются.
Ладно, иди к ребятам.
Магомед скрупулезно стал наносить на карту места новых русских пикетов. Русские перекрывают всё новые и новые тропы. Конечно, Троп в горах ещё множество, но кольцо всё сжимается и сжимается. Он всем своим волчьим нутром чуял, что уходить надо из этого района. Да и свой человек докладывал, что на него русские охоту открыли. Опять на север рвать надо. Да вот в ушах до сих пор звучат слова Рахмуна о том, что растерял Магомед свой отряд на севере и сюда на юг сбежал. Гордость не позволяет уходить. Ничего. Даст Аллах, Магомед ещё покажет этим горе-воякам, полевым командирам доморощенным, как воевать надо. Аллах на его стороне. Размышления прервало неожиданное оживление за окном. Магомед вышел из дома и уселся в плетёном кресле качалке, откуда-то принесённом его бойцами. Толпа, стоящая кругом, расступилась, и в центре круга он увидел троих русских. Их вид являл жалкое зрелище. Оборванная форма, в кровь избитые лица. «Именно так и должен выглядеть враг. Видно, не первый час развлекаются»подумал Магомед: «А лучше, всё-таки враг смотрится с отрезанной головой». Он с интересом рассматривал пленных. Один из них внушал уважение, злобно сверкая единственным уцелевшим глазом вокруг. Второй тихо, по щенячьи скулил, пуская кровавые слюни и сопли и преданно заглядывая в лица своих мучителей. Третий молча стоял на подгибающихся ногах, тупо глядя себе под ноги. Приближался конец забаве. Как обычно, сейчас выйдет кто-нибудь из особо изобретательных бойцов и, на потеху зрителям, попробует на жертвах новые способы пыток, от которых неверные и скончаются в страшных муках. Магомеду вдруг надоело всё это зрелище. Он, обычно, даже поощрял подобные забавы. А сейчас, как обида подкатила к горлу. «Для чего всё это? Все эти лишения и постоянный риск, мои погибшие единоверцы? Просто месть проклятым гяурам, или нечто большее? О чём мечтал я, постигая нелёгкую военную науку в военном училище, или лёжа на нарах в неласковой зоне? Ведь мечтал я о том, что моя страна наконец сбросит с себя ярмо ненавистных русских. Вот онацель, за которую не жалко и жизнь отдать. Эти доморощенные полевые командиры ничего не видят дальше своего носа. Им бы пузо бараном, да сундуки золотом награбленным набить. Неужели я опустился до их уровня? Нет. Мои цели гораздо выше. Мои бойцыбудущие солдаты свободной страны. А раз так, пора заканчивать с подобными забавами»молнией пронеслось в его голове. Его отряд должен быть воинским подразделением, а не бандой садистов. И врагов убивать надо в бою, а не вот так. Как ему не хватает тех бойцов, бывших его солдат, с которыми он воевал там, на севере.
Всё, заканчивай скорее. Через полчаса проверяю снаряжение. Магомед резко встал и вошёл в дом. Однако какой-то неведомой силой его потянуло к окну.
К пленным подошёл Хамзатместный палач-любитель. Резкий удар ногой под сгиб колена, и пленный, тупо глядящий себе под ноги, упал на колени. Хамзат зашёл за спину, двумя пальцами за ноздри поднял вверх подбородок жертвы и резко полоснул по горлу. Фонтан крови забил из раны под гогот толпы. «Нет, это не мои солдаты. Как их не учи, а быдлооно быдлом и останется»с презрением подумал Магомед, наблюдая, как ловко, словно у барана, отделяет голову от тела палач. В этот момент «непокорный» вдруг бросился на Хамзата, ударил его ногой в лицо, опрокинул на спину и, упав на колени, попытался дотянуться до его горла зубами. «Молодец, хоть умрёт как мужчина, а не как баран. Жаль, руки у него связаны. Этому недомерку палачу бы не поздоровилось». Из толпы выскочил здоровенный Нимат и одним ударом приклада раскроил «непокорному» череп. Хамзат, оторопело хлопая глазами, вылез из-под трупа и пинками стал вымещать злобу на единственном оставшимся в живых пленном. Тот с покорностью принимал все удары, униженно что-то бормоча разорванными губами. «Ну, это даже не баран. Не знаю, как и назвать его»подумал Магомед, наблюдая, как пленный с готовностью становится на колени и безропотно поднимает голову, подставляя горло. При этом его умоляющие глаза с надеждой смотрят на палача. «Трусливая порода. До самой смерти надеются на то, что своим послушанием и покорностью заслужат жизнь. Таких не жалко». Под одобрительные крики Хамзат поднял над собой голову последнего пленного. Всё. Представление закончено. Магомед с тяжёлым сердцем наконец оторвался от окна. Настроение, такое прекрасное с утра, было безнадёжно испорчено.
Командир автомобильного батальона резким движением затушил сигарету в колпачке от авиационной бомбы, приспособленном под пепельницу и взглянул на вошедшего Николая.
Садись, попей чаю. Конечно, не «Три слона», но пить можно. В госпитале санитарка сломалась. Просят у нас машину. Надо раненных на аэродром везти. Выделишь какую ни будь из своих. С утра мимо колонна пойдёт, с ней и потопаете.
Есть, товарищ майор. Я подберу старшим машины, кого-нибудь из командиров взводов.
Поедешь сам. Не удивляйся. С ротой в твоё отсутствие и Мальцев управится. А ты мне нужен. Тут видишь, какое дело, раз оказия такая, я с вами зампотыла отправляю. А он мужик, конечно, хороший. Да только, как на аэродром попадает, так кучу друзей ему навестить надо, с каждым горло смочить. За ним глаз, да глаз нужен. Прошлый раз его, как дрова привезли, а наутро половины бушлатов не досчитались. Считай, что это твоё ответственное задание. Жгут на горло ему не наложишь, а проконтролировать, чтобы получил всё тютелька в тютельку и обеспечить сохранность имуществаэто в твоих силах.
Понял. Спасибо за чай.
Попил? Ну, давай, иди.
Рано утром два КамАЗа, влившись в попутную колонну, неспешно покатили между горных отрогов. В одномхлопал сонными глазами Николай, сидя рядом с батальонным врачом Мережковым, в другом досматривал прерванный сон зампотыла. Мимо проплывали заснеженные вершины, в плохо пригнанное боковое стекло дуло, а в голову лезли воспоминания о том, что совсем недавно он ехал по этой же дороге в обратном направлении с аэродрома в лагерь. Недавно, а кажется, что столько времени прошло! Да, наверное, правильно говорят, что на войне время по-своему идёт.
О чём задумался, Коля? прервал затянувшееся молчание Мережков.
Да так Совсем недавно вот так впервые с аэродрома ехал. Как оглушённый был, когда узнал, что на войне оказался. А сейчас уже как ветеран и, кажется, что всю жизнь только и делаю, что воюю.
На войне люди быстро осваиваются. Или погибают. Закон выживания. Или приспосабливайся, или погибай. Третьего не дано.
Ты, Славик, вроде не кадровый военный. Как же ты здесь оказался?
После мединститута, как получил погоны лейтенанта запаса, так сразу в армию и забрали на два года. Служба ничего показалась. Устроился в госпитале работать. Да, в прочем, какая разница, где интернатуру проходить. А тут разнарядка сюда. Я хожу спокойно: у меня, как раз жена родила сына. Ну, думаю, уж мне то точно командировка не грозит. Да не тут-то было. У нас в госпитале, на кого ни плюнь, все или крутые, или подкрученные. Один я из рабоче-крестьян. Ну, их папы, да дяди подсуетились, и оказалось, что кроме меня и ехать некому. Да я и не в обиде. Конечно, сначала разозлился, было. Да плетью обуха не перешибёшь. Поехал. А сейчас вижу, что я в выигрыше остался. Где ещё я бы такую практику в хирургии получил. Там в госпитале, на Большой Земле, я бы ещё лет пять ассистентом на операциях бы стоял, зажимы и скальпели подавал, а здесь сам. Да я уже сейчас на голову выше многих наших врачей со стажем. Так что, не было бы счастья, да несчастье помогло. Вот недавно твоему Гришину ногу ампутировал, так Хамленко мне руку пожал за профессионализм. А Хамленкоас. Он на войне с первого дня. Он операции ещё при керосинке делал. У Зайцева пулю из области сердца достал. Эту операцию не в каждом стационарном госпитале делают, а в какой-то полевой операционной, в палатке Это нереально. Короче, практика здесьзашибись!
Да Кому война, а кому и мать родна.
Это ты зря, Коля, говоришь. Ты думаешь, мне в госпитале легче, чем тебе? Я недавно духа пленного оперировал. А у самого перед глазами зайчики прыгали. Взял бы и зарезал сволоча. А нельзя. Клятву Гиппократа давал. Ты, вот, автоматик взяли в атаку. Или пан, или пропал. Одного-двоих, ну троих за бой потеряешь. А у меня конвейер не хуже, чем на мясокомбинате. Я. поначалу, думал: с ума сойду. Анестезииникакой. Обезболивающихтолько на особо сложные операции. Офицерам мы хоть спирт наливаем, а солдатамнаживую. На всех спирта не напасёшься. Здесь или душой зачерствеешь, или с ума сойдёшь. Мне, конечно, по-человечески жаль пацанов. Да только одной жалостью не поможешь. Вот сцепишь зубы и режешь. А запричитаетнаорёшь на него, матом обложишь, а самому его жалко, как сына родного.
Разговор плавно перетёк на семью, потом на общие темы За беседой незаметно пролетело время. На аэродроме Николай спешился, предоставив Мережкову заниматься передачей раненных, и, не спуская глаз с зампотылу, попытался найти Рината. Аэродром жил своей суетливой жизнью, взлетали и садились самолёты, поднимали тучи снежной пыли винтами вертолёты, на рулёжках толчея военных напоминает восточный базар. На ЦЗТ уселись на свежевыпавшем снегу вновь прибывшие в ожидании транспорта В общем, всё, как всегда. Зампотылу с ходу нашёл друзей, с которыми они сразу организовали сабантуй. Звали и Николая, однако он, помня наказ комбата, благоразумно отказался. Получение имущества запланировали на вторую половину дня, и Николай решил сохранить трезвую голову хотя бы до загрузки имущества в машины. Ринат так и не нашёлся, и, пытаясь убить время, Николай решил пройтись по аэродрому. В толпе снующих туда-сюда военнослужащих он его тоже не обнаружил и стал уже скучать, когда обычная суета броуновского движения толпы вдруг сменилась настороженным ожиданием, а потом толпа вдруг ломанулась в одну сторону, взволнованно переговариваясь. Николай, поддавшись движению толпы, тоже влился в общую струю. Над головой, в безоблачном, пронзительно синем небе, коптя чадным дымом из двигателей, падал МИ-8. Машина, будто живя своей жизнью, пыталась бороться. Резкие смены высоты сменялись натужным горизонтальным полётом. Стоявший рядом военный в промасленной «техничке», сжав мазутные кулаки, стонал сквозь зубы: «Давай, давай!» Казалось, вертушка услышала эту молитву, и, пьяно перевалившись с боку на бок, сравнительно мягко стукнулась шасси о взлётную полосу. Тоскливо взвыв своими сиренами к вертолёту рванули пожарка и скорая. Подбегая, Николай увидел, как медики вытаскивали из кабины экипаж. Среди белых халатов мелькнуло лицо Мережкова.
На посадке «стрелой» сбилисказал кто-то из толпы: Опять оцепление проспало. Толпа рассасывалась неохотно, переговариваясь и делясь мнением об увиденном.
Николай выхватил проходящего мимо Славика.
Что там случилось?
Да почём я знаю? Смотрюпадает вертушка. Я рефлекторно схватил из машины свою сумку и туда. Наверное, быстрее санитарки прибежал. Как лётчик сажал вертушкуя не знаю. Он уже мёртвый был. Экипаж вытаскивать начали, а врач из санитарки лыко не вяжет. Готовый на нет. Хорошо, пока я промедол свой дефицитный по раненным расходовал, из госпиталя завотделением прискакал. Всех по носилкам рассовали, врача на персональные положили, пусть отсыпается. Ну, вот и всё. Надо к ним заехать, промедолу выпросить взамен истраченного. Глядишь, ещё чем у этих жмотов разживусь. У них госпиталь то перевалочный. К Большой Земле поближе и снабжение получше.