Квинт Невий замолчал, загнанный в угол. Он не знал больше, как спастись. Ему просто хотелось жить.
И о бегстве не думай, рано или поздно тебя поймают, а это, кроме позора, ничего не даст,вздыхал Сардак, упрямо повторяя одно и то же, добивая Макрона.
Никто не знает, сколь тяжела его работа. Он приходит домой пошатываясь, падает и спит четырнадцать часов без просыпу. Наутро руки трясутся, как у последних пьяниц, хотя больше чаши он никогда не выпивает.
Он сумасшедший, наш Сапожок!неожиданно прошептал префект.Он и тебя принудит всадить в себя нож, не успокоится, пока не уберёт всех. Он использовал меня, чтобы убрать Тиберия и стать императором. Я это сделал. Теперь он решил убрать свидетеля. Дальше твоя очередь, ведь ты много знаешь. Скажи, тебе хочется умирать?
Я о том не думал.
Но тебя пошлют вслед за мною, не сомневайся. А ведь мы могли иметь другого императора, спокойного, покладистого, и жить в своё удовольствие. И он ждёт нас, ждёт, Сардак!
Кто же он?поинтересовался таинник.
Ты знаешь его,загадочно вымолвил старый преторианец и, помолчав, добавил:Клавдий.
Сардак несколько секунд молчал, ничего не отвечая. Потом, набравшись сил, поднялся.
А того, что ты сейчас сказал, хватит, чтоб повесить не один десяток таких молодцов, как ты,зевнув, с тоской проговорил он.Не глупи, Макрон! Ты возомнил, что можешь и властителями повелевать. Когда Тиберий приблизил тебя к себе, я порадовался. Это ведь я по его поручению проверял тогда твою благонадёжность и дал тебе блестящую аттестацию. Как жестоко я ошибся! Прощай!
Сардак ушёл, оставив у дома своего помощника, чтоб тот последил за Макроном. Если префект вздумает бежать, его следует задержать любой ценой, вплоть до убийства.
Клавдий не ходил, а порхал как бабочка, он даже взмахивал пухлыми белыми ручками, словно крылышками. Вообще-то уместно было бы сравнение его со слоном или бегемотом, на кого в большей степени походил из-за рыхлого, тучного тела внук Ливии. Но он чувствовал себя бабочкой. И всё из-за того, что Валерия должна была вот-вот разродиться. Появление первенца ждали со дня на день. Клавдий замучил расспросами повитуху, заходившую утром и вечером проведать роженицу. И четверо его помощников-греков, успевших с первого мгновения влюбиться в супругу хозяина, беспокоились о том же. Радостно вздыхали, ходили на цыпочках и разговаривали шёпотом, словно рядом в спальне доживала последние часы неизлечимо больная. А Нарцисс приносил ей розы. Этот скупердяй, ни разу не купивший себе кувшин дорогого вина, которое привозили обычно из Греции и с южных островов, пользовавшийся проститутками, которых находил под мостами, ибо те чаще всего отдавались без всякой платы, лишь для того, чтобы согреться, этот скупердяй, презираемый за глаза своими же друзьями, через день приносил юной хозяйке по пять алых роз, и Паллант с Каллистом лишь недоумённо пожимали плечами. Нет, они конечно же знали причину, ибо сами были не меньше влюблены в хрупкую и красивую Мессалину, однако, помня о приличиях, столь рьяно атаковать супругу своего благодетеля всё же не решались.
Нарцисс же плохо понимал, что с ним происходит. С бедным греком творилось что-то невероятное, он мог часами, спрятавшись за ларь, где хранились одежды в спальне, восторженно наблюдать за женой Клавдия, чья божественная красота сводила его с ума. Ночами он только и мечтал, как обнимает её, целует каждую родинку, впадинку, как они, утомлённые ласками, подолгу разнеженно лежат в постели. С тех пор как он увидел её, мир померк для него и перестал существовать. Грек уже третью неделю никак не мог справиться с теми пустяковыми замечаниями, которые Клавдий дал ему по чертежам новой гавани в Остии. Всё валилось из рук. А тут ещё Валерия надевала небесно-голубую прозрачную тунику из азиатского шёлка, открывавшую её красивое тело, не смущаясь, заходила в кабинет к мужу, где они обычно работали, и после её ухода Нарцисс не мог прийти в себя: его то пробирал ледяной озноб, то бросало в жар. Он боялся, что однажды не справится с собой и набросится на Мессалину, настолько неодолимо порой скручивала его любовна» страсть.
Изредка ему казалось, что и жена Клавдия проявляет к нему особенный интерес. Она так ласково улыбалась, когда входила в кабинет, глаза её сверка ли, и он жадно ловил каждый её взгляд. А однажды Валерия сама заговорила с ним:
Нарцисс, служанка сказала, что это ты приносишь мне розы.
Я?..вспыхнул он, словно его уличили в постыдном поступке.Простите меня, но мне но казалось, что вы любите розы, госпожа...
Да, мне нравятся цветы, но когда их приносят так часто, это должно что-то означать,лукаво проговорила она.
Это означает самое глубокое уважение к вам, моя госпожа,поклонившись, смущённо вымол вил Нарцисс.
Только уважение?кокетливо спросила она.
И безмерное обожание!
Вы играете с огнём.Она, смеясь, погрозила ему пальчиком и степенно ушла, поглаживая круглый живот.
Грек, возвращаясь домой, повторял про себя эти слова, означавшие для него одно: Мессалина тоже испытывала к нему тайную страсть. Он же видел, каким огнём сверкнули её глаза, как жадно она облизнула губы. На следующий день он принёс ей целую корзину роз, чем вызвал недоумение Клавдия.
В этот день родилась моя мать,оправдываясь, солгал грек,и по старым обычаям Коринфа её сын обязан дарить своим самым близким большие букеты роз. Я принёс его именно вам, мой господин, ибо ближе у меня никого нет, а преподнёс вашей супруге, хранительнице семейного очага.
Спасибо, дорогой друг,растроганно проговорил Клавдий.Но я не слышал об этой удивительной традиции. Ни Гомер, ни Гесиод об этом не упоминают,пояснил он.Вы должны рассказать мне об этом обычае поподробнее.
Увы, о нём мне рассказывала бабушка, сам же я никогда его не наблюдал,поклонился Нарцисс.
Жаль,искренне огорчился внук Ливии.Я всегда чувствовал, что у греков должен быть развит культ матери. Вы же сентиментальный народ, память о предках для вас священна. И твоя история была бы важным тому подтверждением. Если б ты, конечно, смог её описать. Жаль, что ты не видел, а только слышал об этом от бабушки.
«Надо же уродиться таким глупцом!подумал грек, наблюдая, как сразу же скис, расстроился хозяин из-за этого пустяка.Интересно, как он расстроится, узнав, что красавица жена ему неверна?»
Пришёл Паллант, известив, что Квинт Макрон покончил с собой.
Лагерь преторианцев находился на окраине Рима. Новый префект Марк Аррецина Клемент давно приглашал императора заехать к ним и взглянуть на свою четырёхметровую статую, которую воины установили в центре военного городка, рядом со строевым плацем. Теперь, проходя мимо торжественным маршем, они отдают ему честь. Властитель смилостивился и перед посещением зрелища, на котором должен был выступить его старый любовник Мнестер, решил заглянуть к гвардейцам и своим появлением выказать им дружеское расположение.
Его встретили сам префект и начальник дворцовой стражи Кассий Херея, сохранивший эту должность благодаря Макрону. Они отдали честь императору, проводили на плац, где высилась статуя, и Сапожок долго любовался своим каменным воплощением. Вдохновенное, мужественное лицо, решительный взгляд, крупный мощный торс. Император не выдержал, подошёл поближе и даже потрогал отвороты каменных сапожек, каковые были точь-в-точь такими же, как и на нём в этот час.
Прекрасно, прекрасно!растроганно пробормотал он, отходя от скульптуры.Ваятель мне немного польстил, но я не в обиде. Он постарался выразить силу моей души, такое преувеличение возможно.
Вы хотели ещё посмотреть одну из наших новых казарм, ваше величество,напомнил Аррецина и взглянул на Кассия.
Важно, чтобы на вас посмотрели наши новые центурионы, они ещё никогда не видели живого императора и были бы счастливы хоть одним глазком взглянуть,льстиво добавил Херея.
Что ты говоришь, Кассий? Никогда не видели?Император неожиданно захихикал.
Это наш новый отряд, крепкие молодые воины, ваши ровесники,пояснил Марк Клемент.
И несколько ободряющих словони будут так счастливы!добавил начальник стражи.
Ну хорошо-хорошо, идёмте, только побыстрее, у меня всего пять минут, не больше. Я скажу им несколько слов: вы видите, дети мои, император всегда помнит и заботится о вас!забормотал Калигула, вышагивая по направлению к новой казарме и вдохновлённый увиденной статуей.Сначала я прибавил вам жалованье, а теперь эта просторная казарма, где бы вы не терпели никаких неудобств. Всё делается для того, чтобы вы достойно несли службу и оберегали своего любимого императора. Обещаю и впредь быть вашим заботливым отцом!
Прекрасно!воскликнул Аррецина.
Они будут в восторге!добавил Херея.
Так они все молоденькие?ухмыльнулся Сапожок.
И все как на подбор атлеты!похвастал префект.
Ты ещё их не испортил, Кассий?хохотнул император.
Начальник стражи густо покраснел, но Аррецина бросил на него строгий взгляд, заставляя смириться.
Они любят только вас, ваше величество!вставил Клемент.
Двое рослых гвардейцев поджидали властителя у входа. Увидев его, они вытянулись, и Сапожку понравилась их лихая выправка, он даже похлопал их по широким бёдрам, восхищённо разглядывая мощные торсы и не заметив в пылу восторга, что охранники, шедшие обычно на шаг позади повелителя, вдруг отстали и не собираются его догонять.
Прошу, ваше величество!распахнув перед ним дверь, угодливо проговорил префект.
Калигула бодро зашёл в казарму и весьма удивился, никого там не обнаружив. Лишь ровные ряды циновок с одеялами и знамёна на стенах.
А где же наша славная гвардия?
Сейчас когорты подойдут, ваше величество! Луций, Гай, куда все пропали?зычно крикнул префект.
Подбежали те же двое рослых стражников, стоявших у входа, снова вытянулись во фрунт, держа каждый на уровне локтя остро отточенные мечи и стараясь не смотреть на Сапожка.
Я спрашиваю: где гвардия?!сердито повысил голос Аррецина.
Гвардия с нами!хором воскликнули преторианцы, развернули мечи и двумя мощными ударами пронзили живот императора. Всё было сделано молниеносно, Калигула не успел даже испугаться. Он мгновенно побелел, губы у него задрожали, но он держался изо всех сил, точно не желая падать на выскобленный до белизны дубовый пол казармы.
Я повешу вас всех!выпучив глаза, прошептал он и рухнул на пол.
Через несколько минут всё было кончено. Сапожка накрыли покрывалом и оставили лежать в казарме. Аррецина вышел, жестом подозвал четверых гвардейцев, бывших в охране императора.
Никого в казарму не пускать!приказал он, взглянул на Кассия, и тот кивком подтвердил приказ.Пойдём!
И они направились во дворец. Всё было рассчитано наперёд. Кассий Херея мстил за друга и спасал свою шкуру, понимая, что следующий за Макрономон, второй свидетель кончины Тиберия. О Клавдии же они с Макроном уже давно говорили, и Аррецина, не любивший мокрогубого, сразу примкнул к заговору.
Они застали Клавдия в его рабочем кабинете. Он неторопливо разбирал старые рукописи и весьма удивился, увидев Марка Аррецину и Кассия Херею. Из двоих вошедших в кабинет внук Ливии знал лишь начальника дворцовой стражи.
Марк Аррецина Клемент, начальник императорской гвардии,представил друга Херея.
Рад познакомиться,с робостью выговорил Клавдий, испытывая некоторый страх перед этими крепкими воинами в доспехах.
Разрешите доложить, ваше величество!выступив вперёд, по-военному чётко отрапортовал Аррецина.Калигула мёртв, гвардия готова провозгласить вас императором!
На мгновение в кабинете повисла пауза. Клавдий облизнул полные губы, недоумённо взглянул на Кассия.
Что ты сказал?переспросил внук Ливии.
Ваш племянник Гай Германик мёртв, и гвардия готова провозгласить вас, ваше величество, новым императором,не торопясь, выдерживая паузы, почтительно доложил Аррецина и поклонился.
Только теперь до Клавдия дошёл смысл сказанного.
«Интересно, отчего же умер Сапожок?удивился про себя Клавдий, но вслух этот вопрос задать побоялся. Он ещё не знал, как подобает себя вести в таких случаях: поблагодарить ли префекта и начальника дворцовой стражи или попросить час-два на раздумья. Он ждал, что Аррецина и Кассий сами подскажут ему, что делать, но и те молчали. Хотя они уже назвали его «ваше величество», чего же ещё.
Клавдий вздохнул. Жалко, что вместе с префектом и начальником стражи не пришли и сенаторы. Впрочем, они всё равно ничего не решают. Калигула говорил: «Лучшие сенаторы у меня в стойле и жуют сено». Конечно, он был дурачок.
Пауза затянулась, и теперь уже Кассий, беспокоясь за положительный ответ, негромко кашлянул, дабы привлечь внимание Клавдия.
А что случилось с моим племянником? Он вроде не болел,спросил внук Ливии.
Оступился. Неудачно упал...
И от этого умирают?
Случается. Но мы хотели бы знать: согласны ли вы, ваше величество, стать императором?
Ну конечно, что же делать...Клавдий вздохнул.Это мой долг.
Префект с облегчением вздохнул, вытер испарину со лба.
Тогда я пойду соберу гвардию, построю её в лагере, а вы должны быть там через час, и мы сразу же присягнём,напомнил Аррецина.А уже завтра оповестим сенат и народ.
Хорошо. Когда я должен выйти?
Через десять минут.
Префект отдал честь и вышел. За ним и Кассий Херея. Напуганная приходом военных, Мессалина заглянула к мужу:
Зачем приходили эти люди?
Они хотят объявить меня императором.
В первое мгновение жена даже не поняла, о чём речь.
Каким императором? А как же Сапожок?
Он мёртв.
Какмёртв?Валерия побледнела.Я его утром видела.
Гай Германик оступился и упал. Как всегда, неудачно. Жалко племянника, он был такой молодой.
И ты теперь станешь императором?
Нужно пойти поприветствовать гвардию,кивнул Клавдий.А я только что привёл в порядок письма Цезаря и Марка Антония, чтобы начать писать к ним обширные комментарии. Это такая увлекательная работа, и вот на тебе, какая напасть!
Мессалина уже хотела возразить ему, но муж её опередил:
Я знаю-знаю, гражданский долг и прочее. Ну что же,Клавдий выпятил полные губы,рано или поздно Сапожок должен был оступиться. Жалко его.
Мессалина помолчала, а потом спросила:
Я теперь стану императрицей?
Ну конечно.
Я всё ещё не верю,обрадовалась она.И Сапожка больше не будет! Я его терпеть не могла! И твои статуи будут украшать Рим?
И твои тоже.
И мои?прошептала Мессалина.
Моя мечта сбылась: ты станешь Юноной империи!восхищённо проговорил он.
Клавдий оделся, взглянул на себя в зеркало: круглое, рыхлое лицо с белой пористой кожей и мешками под голубыми, подернутыми поволокой глазами. Двойной подбородок. Короткая шея. Живот, выпирающий из-под тоги. И рядом она, Мессалина, такая же хрупкая, как и прежде, только бёдра стали круглее, как и выпирающий из-под туники живот и набухшие груди. Но беременность лишь красила её.
Гвардия, образовав широкое, плотное каре, уже стояла во дворе лагеря на строевом плану. Статую Сапожка уже свалили и оттащили за стены казармы. Префекты, встретив Клавдия, отдали ему честь и подвели к гвардейским шеренгам. Потом Марк Аррецина Клемент огласил текст присяги. Он был стандартным и говорил о преданности императору и защите его гвардейцами. Но в конце старого текста уже была вписана новая фраза. Она гласила: «Да здравствует император Клавдий!» И едва Аррецина дочитал её до конца, как девять тысяч гвардейцев, словно один человек, дружно грянули:
Да здравствует император Клавдий!
Это мощное приветствие, казалось, прокатилось по Риму, и все его обитатели отчётливо услышали этот мощный выкрик.
Услышала его и Мессалина, вздрогнула точно от неожиданного грома. И слёзы оросили её щёки.
Я императрица!утирая их, воскликнула она.
7
Прошло полгода со дня воцарения Клавдия. Мессалина родила императору дочь, появлению которой он обрадовался. Подолгу сидел у её кроватки, переложив государственные обязанности на своих помощников. Каллист следил теперь за ходом государственного механизма, взаимодействием ведомств, распространением указов и их исполнением. Присматривал он и за сенаторами: кто с кем и против кого. Паллант следил за сбором налогов и расходами имперской казны. Исполнял он эти обязанности столь тщательно, как следил и за увеличением собственных доходов, не путая, однако, одно с другим. Нарцисс ведал внешней и внутренней политикой. Полибийназначениями, а также рассматривал прошения и петиции, поступавшие со всех концов империи. С первых же дней воцарения Клавдия началось строительство гавани в устье Тибра, расширение водопроводных сетей, мощение римских дорог.
У стен курии появились два новых бюста: Клавдия и Мессалины. Это была первая императрица, чья красота вызывала восхищение римлян. Многие из них не знали новую супругу властителя и, увидев её юный лик, почти ежедневно стали осыпать её статую цветами. Нарцисс даже взревновал поначалу, но быстро извлёк из этого положения выгоду для себя. Когда Валерия его спрашивала, кто приносит цветы к её бюсту, грек смущённо опускал голову.