- Благодарю, господин. Если понадоблюсь, я буду в нашей столовой.
Пока декурион возвращался на виллу, Катон продолжал путь к небольшой группе садовников. Внимание Клавдии было сосредоточено на корнях; она стиснула зубы и попыталась вырвать их, когда ее посетитель подошел со стороны.
- Не мог бы я тебе помочь с этим?
Она быстро огляделась, ее бровь нахмурилась, и она слегка растерялась, прищуренно глядя на него. - О, это ты.
- Похоже, ты выбрала какое-то растение, которое явно сильнее тебя, - легкомысленно сказал Катон. - Позволь мне разобраться с ним.
Не дожидаясь ответа, он наклонился, взял жесткую, скрученную связку корней обеими руками и потянул осторожно, а затем еще сильнее, растение упорно сопротивлялось его попыткам сдвинуть корни. Клавдия отступила на шаг и встала, уперев руки в бедра, наблюдая за ним с веселым выражением лица, что только задело его гордость. Стараясь не выдать своего растущего чувства разочарования, он напряг мышцы изо всех сил, мускулы его предплечий дрожали и вздымались от усилий. Вдруг безо всякого предупреждения корни вылетели с легким треском, и он с размаху упал на спину, волоча за собой пучок. Удар от его приземления слегка выбил из него дыхание, и он услышал, как она рассмеялась, а ее примеру последовали другие, работавшие вместе с ней.
Откинув корни в сторону, он встал со всем достоинством, которое он мог собрать с учетом обстоятельств, и смахнул пыль и грязь со своих пальцев, глядя на нее хмуро.
- Иногда ты слишком стараешься, мой дорогой префект Катон! - Она широко улыбалась, обнажая хорошие зубы, и в ее лице был радостный блеск, в котором ничего не было злобного или надменного, в нем угадывался простой восторг от неожиданности случившейся веселой заминки. Какой-то родственный импульс зашевелился в его сердце, и он не мог не улыбнуться в ответ.
- Если эти несчастные корни этого острова слишком крепки для меня, то только боги знают, как я собираюсь бороться с разбойниками.
Она снова рассмеялась, затем виновато подняла руку. - Прости меня; давно я не находила ничего столь забавного.
- Тогда мне приятно быть источником твоего веселого настроения.
Они обменялись еще одной улыбкой, прежде чем она внезапно взглянула на свою тунику и коснулась рукой запачканной шляпы на своей голове. - Ой! Как я сейчас выгляжу? Ты, наверное, будешь смотреть на меня свысока, как те высокомерные сенаторы в Риме.
- Надменно? Я?
- Прошу прощения. Я не имела в виду обиды. Во всяком случае, ты понимаешь, о чем я. Я уверена, что у тебя было то же самое, когда ты поднялся до всаднического сословия.
К счастью для Катона, армейская карьера избавила его от подобного снобизма. О солдате говорили громче его подвиги и деяния, чем происхождение. Но он мог легко догадаться о язвительных замечаниях, которые отпускались за спиной Клавдии, а иногда и прямо ей в лицо.
- Неважно, - она слегка коснулась его руки. - Теперь у меня отняли эту жизнь. И скатертью ей дорога Жарко, можно было бы немного освежиться. Идем со мной.
Она отвела его на другую сторону сада, где вдоль стены тянулась решетка. Неухоженная виноградная лоза покрыла каркас, но было обрезано достаточно, чтобы освободить небольшую площадку, где кушетка была поставлена перед низким столиком. Клавдия позвала одного из своих рабов принести им воды, а затем села на край ложа. Катон заколебался, поэтому она наклонилась и похлопала по дальнему концу. - Я не кусаюсь, префект.
- Благодарю, госпожа.
- Можешь называть меня Клавдией. Я бы предпочла, если бы ты это сделал. Я была Клавдией гораздо дольше, чем была «госпожой», а теперь я снова стала простой Клавдией. А я, стало быть, буду звать тебя Катоном, если можно?
Он кивнул, садясь, думая про себя, что немногие когда-либо сочтут ее простой, несмотря на то, что она была одета как одна из прислуги на вилле, а не ее хозяйка.
Она увидела, что он рассматривает ее одежду, и снова засмеялась. - Не совсем то, что ты ожидал, что должна носить на себе бывшая возлюбленная императора. Ты об этом думаешь, а?
- Что-то подобное.
- Так я одевалась до того, как меня заметил Сенека и добавил в свою коллекцию молодых женщин. А потом передал меня Нерону, как будто я была не более чем игрушкой, одетой, чтобы доставить удовольствие ребенку. По правде говоря, он и был не более чем ребенком, даже после того, как стал императором. Доволен тем, что он следует своим жизненным удовольствиям, в то время как реальная власть принадлежит его советникам и этой ядовитой бестии, его матери. Я пыталась убедить его противостоять ей, но он страшился быть пойманным между нами двумя. В конце концов, кровь и снобизм оказались гуще. Она победиласенаторы победилии Нерон отправил меня в изгнание. Он плакал, когда говорил мне это. Плакал, как младенец, пока я держала его на руках. Если бы Сенат и жители Рима могли видеть, как он рыдает, как ребенок, ты можешь только представить, какое отвращение это вызвало бы. Он все время говорил мне, что любит меня и клялся, что я проживу свои дни как принцесса, и мне не будет причинен вред. И вот я здесь, и мне интересно, как долго его обещание будет выполняться. С таким же успехом я могу занять себя и превратить этот дом в удобную позолоченную клетку, которой он и является на самом деле.
Подошла рабыня с небольшой амфорой и двумя серебряными чашами на подносе, которые она осторожно поставила, затем поклонилась и отступила обратно к вилле. Клавдия наполнила первую чашу и протянула Катону, прежде чем налить свою.
- Мне очень жаль, что я беспокою тебя своими бедами. Я даже не спросила тебя, зачем ты приехал в гости. Думаю, это не визит вежливости.
- К сожалению, нет. - Катон хотел бы продолжить светскую беседу. Ему понравилось вдруг обнаружить, что Клавдия Актээто нечто большее, чем избалованная госпожа из имперского дворца, с которой он впервые столкнулся в порту Остии. Но это было только первое из фермерских хозяйств и вилл, которые он намеревался посетить в этот день, и у него было мало времени, чтобы тратить время зря. - Как ты знаешь, меня послали разобраться с разбойниками, угрожающими острову. Мне не дали достаточно солдат для выполнения этой работы, а те, которые у меня есть, находятся в плохой форме. То же самое и с лошадьми конного отряда. Если мне нужно сбить врага с занимаемых позиций, мне понадобятся хорошие ездовые животные. Трудность в том, что наместник вряд ли предоставит мне необходимые средства из провинциальной казны, и в любом случае у меня нет времени спорить с ним. Мне нужны эти лошади сейчас. Вот почему я здесь. К этой вилле пристроена прекрасная конюшня. Клавдия, мне нужны твои лошади.
- Ты хочешь купить их у меня?
Он покачал головой. - Я не могу выплатить за них сейчас. Я могу дать тебе только вексели на взятых мной лошадей и обещание, что мы вернем их тебе или заплатим компенсацию.
Она цинично улыбнулась. - Я сомневаюсь, что их вернут в таком же исправном состоянии, в каком они отправятся отсюда. И в любом случае, что значит это твое обещание, если тебя больше здесь не будет, чтобы его выполнить? Я не хочу сказать, что ты будешь побежден и убит, хотя это возможно на твоем поприще. Я имею в виду, что произойдет, если ты победишь и отправишься дальше к новым кампаниям, оставив этот остров позади себя. Кто же тогда должен выполнять твои обещания?
Катон не выдержал и рассмеялся. - Ты проницательный мыслитель, Клавдия. Отдаю тебе должное. Все, что я могу сказать, это то, что мое обещание будет выполнено, даже если мне придется самому заплатить за лошадей. У меня есть средства, там в Риме.
- Ты бы сделал это?
- Иначе я не смог бы дальше жить в мире со своей совестью.
Она пристально посмотрела на него, затем сделала глоток воды, размышляя.
- Я верю тебе, - сказала она, в конце концов. - Ты не похож на других людей вашего ранга, которых я знала в Риме.
- Я не совсем понимаю, как это воспринимать.
- Я имела в виду это как комплимент, Катон. Воспринимай это как таковой. Можешь выбрать моих лошадей. У меня нет привязанности к животным. Это просто часть имущества, подаренного мне Нероном. Используй их по своему усмотрению и верни живых, когда покончишь с разбойниками. Я могу позволить себе подождать любые причитающиеся деньги.
- Благодарю. - Катон осушил свою чашу и встал. - Мне пора идти. Мне нужно посетить еще несколько вилл до конца дня. Я сомневаюсь, что меня примут также и в других местах.
- Я могу представить. - Клавдия поднялась со своего края кушетки. - Я сообщу своему управляющему, что у тебя есть мое разрешение забрать лошадей. Надеюсь, мы еще увидимся, прежде чем ты отправишься в бой.
- Я тоже на это надеюсь. - Катон вежливо поклонился на прощание и зашагал обратно к дверному проему в задней части виллы. Он чувствовал тепло в своем сердце, которого он не испытывал годами; признание родственного духа и интеллекта. Однако когда он вспомнил о своей первой жене, Юлии, его настроение сразу испортилось. Если дочь сенатора могла так лживо его разыграть, то почему он должен доверять любым чувствам, навеянным отвергнутой любовницей императора? Он был глупцом, позволяя романтически отвлекаться на Клавдию. Он решил держаться подальше от нее. Выкинуть ее из головы и сконцентрироваться на подготовке к кампании. Она была хуже, чем отвлечение; она была потенциально опасной. В особенности, если она была права, охарактеризовав Нерона в детстве. Дети, как он знал из своего опыта общения с Луцием, были склонны с жадностью относиться к своим игрушкам, даже если они больше с ними не играли. Его взаимоотношения с императором были достаточно шаткими. Было бы безрассудно вызывать чувство ревности в юношеской груди. Да, решил он, он должен держаться подальше от этой женщины.
После того, как Катон изложил детали своего соглашения с Клавдией, Массимилиан приказал своим людям собрать выбранных лошадей и лучшие из седел, сбруй и уздечек, а Аполлоний выписал вексель о реквизиции. Когда это было сделано, агент передал его Катону, чтобы он подписал своим именем и скрепил его оттиском всаднического кольца.
- Отнеси это управляющему Клавдии, - скомандовал Катон.
Аполлоний выгнул бровь. - Как, Клавдии?
Катон повернулся к нему. - Мне не до твоих инсинуаций. Просто делай, как я говорю, Плутон тебя забери.
Аполлоний понимающе улыбнулся. - Как прикажешь, господин.
Он ушел, оставив Катона в ярости на себя за то, что он сболтнул о новом более доверительном уровне отношений с Клавдией. Он отбросил мысли о ней в сторону и присоединился к центуриону, когда лошадей вывели из конюшни и связали вместе свободными веревками.
- Двенадцать. - Массимилиан с энтузиазмом потер руки. - Хорошая конина, все до единой. Если мы получим еще семьдесят таких, у нас будут лучшие всадники во всей армии.
Катон посмотрел на животных и кивнул. - Хорошо. Отправляемся. Пройдет день или два, прежде чем мы сможем удовлетворить твои амбиции, центурион.
Массимилиан приказал своим людям вскочить в седла, и как только Аполлоний забрался в седло и взял поводья, Катон махнул рукой в сторону ворот, и небольшая колонна всадников, разбухшая от захваченной добычи, рысцой поскакала от виллы. Проходя через ворота, он оглянулся сквозь пелену пыли и увидел перед входом на виллу Клавдию, которая смотрела им вслед, как они отправляются. Она подняла руку на прощание, но прежде, чем он успел подумать, чтобы взмахнуть в ответ, стало слишком поздно: он прошел через ворота, а всадники позади него сомкнулись и закрыли ему обзор. Он отвернулся с чувством сожаления. Она могла быть проблемой, она могла даже быть опасной, но он поймал себя на мысли, что он сможет найти способ увидеть ее снова. Он чувствовал себя на пороге пути, который сулит столько же опасностей, сколько и радостей, и все же он уже знал, что сделает свои первые шаги, как только позволит ситуация.
*************
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В течение следующих двух дней они заполучили достаточно лошадей, чтобы снабдить около восьмидесяти человек конного отряда и еще двадцать животных, чтобы использовать их в качестве сменных скакунов. Некоторые коневоды неохотно, но согласились на реквизицию их поголовья, но большинство было настроено враждебно, и Катон был вынужден пригрозить забрать лошадей силой. Каждый раз они выкрикивали оскорбления и угрозы вслед уходящей колонне, когда все более растущая колонна людей и лошадей отправлялась прочь. Однако он оптимистично относился к любым действиям, которые они могли предпринять. Пока их жалобы будут переданы их друзьям в Сенате, к тому времени он победит врага, и немногие стали бы сомневаться в действиях, которые он предпринял для достижения победы. Если он потерпит неудачу, поданные против него жалобы будут наименьшей из его проблем.
Пока собирали лошадей, центурион Плацин и другие преторианские офицеры безжалостно тренировали людей своей когорты. Около двадцати ауксиллариев в возрасте и менее здоровых из состава подразделения уже были помещены в скромную больницу когорты, а в соседнем складском помещении было установлено больше коек для восстановления дополнительных павших от изнеможения. Порядок был таким же, как и для новобранцев в легионы. Подъем на рассвете для пробежки вокруг каструма перед утренним осмотром бараков. Затем наскоро приготовленная каша на основе ячменя, которая считалась лучшей диетой для солдат на тренировках. За утренней перекличкой на плацу следовала строевая и боевая подготовка. В полдень они выстроились по своим центуриям, с фурками, нагруженными одеждой и снаряжением для похода, а затем когорта отправилась маршем по прибрежной дороге, возвращаясь по труднопроходимой тропе через холмы, прежде чем достичь форта измученными. Но передышки было немного: ужин нужно было приготовить перед чисткой оружия и снаряжения, чтобы повторить процесс, как только рассветет следующий день.
Как бы люди ни проклинали своих инструкторов по строевой подготовке себе под нос, они гордились своей способностью идти в ногу с напряженным графиком тренировок и не хотели сталкиваться со стыдом отставания или падения из-за травм и того, что их павших и захромавших подбирала повозка вслед за марширующей колонной. Дискомфорт от жары усугублялся пылью, поднимаемой подбитыми гвоздями калигами, которая оседала на людях и их снаряжении, так что каждый день они заканчивали, покрытые серой патиной, из-за которой они выглядели преждевременно состарившимися, когда они с трудом шагали к своим койкам в казарменных блоках.
В ином случае Катон мог бы тренироваться с ними, поскольку он принадлежал к той школе, согласно которой все офицеры должны владеть гладием так же хорошо, как и люди, которыми они командовали. Но было слишком много других задач, требовавших его внимания. Необходимо было реквизировать припасы и отправлять их в форты и аванпосты, окружающие территорию, уже занятую врагом. Каждый конвой должен был сопровождаться достаточным количеством солдат, чтобы удержать разбойников от нападения. Затем были разведывательные отчеты, которые он запрашивал у каждого форпоста, а также у торговцев и племен, все еще верных Империи. Префект когорты в Тибуле попросил больше времени, чтобы подготовить своих людей, прежде чем он сможет встретиться со своим новым командиром, и Катон был вынужден послать ему краткое сообщение, чтобы тот немедленно прибыл к Тарросу. Он также был обеспокоен горсткой полученных им сообщений о болезни, которая теперь, казалось, охватила всю южную часть острова. Он передал информацию наместнику и посоветовал изолировать затронутые города и поселения, чтобы предотвратить дальнейшее распространение эпидемии. Скурра ничего не ответил, и его молчание только усилило беспокойство Катона.
В те редкие моменты, когда его ум не обдумывал детали предстоящих боев и необходимых планов, которые он строил на кампанию, он ловил себя на мысли, что постоянно возращается мыслями к Клавдии. Было странно от осознания того, как она захватила его внимание, учитывая краткость их знакомства и достаточно плохие обстоятельства, при которых оно, собственно, началось. У него возникло искушение отправить ей сообщение с вопросом, не будет ли она заинтересована в поездке в холмистую сельскую местность вокруг своей виллы, только для того, чтобы тут же обросить эту идею, поскольку в форте возникала новая задача. Так случилось, что, как это бывает, когда в вопросе замешана проницательная женщина, они встретились, как будто случайно, в порту в прекрасный полдень, через несколько дней после того, как Катон забрал лошадей с ее виллы.
Он только что завершил свои дела с торговцем зерном относительно партии ячменя и оливкового масла и прогуливался по набережной, его взгляд блуждал по пришвартованным рядом судам и суете матросов, грузчиков и праздных бездельников. Вверху чайки кружились и скользили на фоне темно-синего неба и иногда спускались вниз, чтобы схватить выброшенный или оставленный без присмотра кусок еды. Насвистывая припев одной из маршевых песен, которые он подхватил во Втором легионе много лет назад, он заметил Клавдию, идущую в другом направлении, за которой следовали двое германских телохранителей, неся корзины с покупками. Одетая в простую желтую столу и соломенную шляпу от солнца, она одноврменно встретилась с ним взглядом.