Ты! Трость его, описав в воздухе полукруг, поддела нашивку на плече умника. Ты, сукин сын, «у меня есть письмо!». Что это за хреновина, а?
Катон вздрогнул:
Не могу знать, командир.
Не можешь знать? А почему же, тупица? Сколько ты пробыл в лагере? День? Полтора? И все еще не разбираешься в знаках различия? Он сердито нахмурился. Какой же ты после этого, в задницу, будешь солдат?
Я не знаю, командир. Я
Не сметь пялиться на меня! заорал Бестия, брызжа слюной. Подними свои зенки. И смотри только прямо перед собой! Всегда! Ты меня понял?
Катон вытянулся и отчеканил:
Так точно, командир.
А теперь отвечайкакого хрена ты нацепил знак оптиона?
Я оптион, командир.
Что? взревел, опешив, центурион. А ты не бредишь? Где это слыхано, чтобы хренов молокосос за ночь дослужился до оптиона?
Вообще-то, меня произвели в оптионы еще вчера, командир, ответил Катон.
Сегодня, значит, оптион, завтра центурион, послезавтра трибун, а потом кто? Император?
Прошу прощения, командир, произнес тихо стоявший позади Бестии инструктор. Этот малый и впрямь оптион.
Кто? Бестия ткнул пальцем в Катона. Этот хилятик?
Боюсь, что так, командир. Внеочередным назначением он занесен в списки нижних чинов по приказу легата. Инструктор протянул центуриону покрытую воском табличку.
Квинт Лициний Катон. Оптион, прочел Бестия вслух и повернулся к задохлику: Вот, стало быть, что за письмо ты привез! От своих долбаных покровителей в Риме? Ну так знай, тут они тебе не помогут. Будь ты хоть тысячу раз оптион, но на плацу к тебе будут относиться точно так же, как к остальным. Понял?
Так точно, командир.
А на деле, Бестия доверительно подался вперед, ты теперь будешь взят на заметку, засранец. Должность тебе досталась не по заслугам, и я лично стану приглядывать, как ты оправдываешь свое назначение.
Он развернулся, привстал на носках и проорал замершим новобранцам.
Первый урок, бабье. Основа основ: стойка «смирно». Десятники уже расставили вас в четыре шеренги. Запомните, кто где стоит. И всякий раз по команде «строиться» занимайте свои места. Без толкотни и без суеты. Вылегионеры, а не стадо баранов. Стойка «смирно» для невооруженных солдат выглядит так.
Бестия опустил свою трость, выпятил грудь и застыл, отведя плечи назад, вскинув подбородок и плотно прижав к бедрам руки.
Все видели? спросил он после паузы. А сейчас поглядим, как это выйдет у вас.
Новобранцы принялись неуклюже копировать его позу. Все очень старались, и это понравилось Бестии. Как только десятники заставили самых тупых подобрать животы, он почти довольным тоном продолжил:
Следующий урок. Взгляд солдата в строю должен быть устремлен лишь вперед. Не вверх, не вниз, не в сторону, вашу мать, а вперед! Что бы ни случилось. Когда я говорю: что бы ни случилось, понимать меня нужно буквально. Ваши глаза должны оставаться недвижными, даже если перед строем пройдется сама Венера в сопровождении целой оравы голозадых девиц. Понятно? Я вас спрашиваю, понятно?
Новобранцы вздрогнули и что-то выкрикнули, но очень невнятно и вразнобой.
Громче! Не слышу, мухи сонные! А ну-ка еще раз!
Так точно! проорали солдаты.
Уже лучше. Бестия улыбнулся. Вы теперь не какой-нибудь сброд, а единое целое, зарубите себе на носу. И делать отныне вы все будете как один: ходить, говорить, даже думать. Сейчас мы отправимся в оружейную. Ну-ка, с левой ноги и все разомвперед шагом марш! Левой! Правой! Левой! Правой! Ать-два-три! Ать-два-три!
Подчиняясь команде, новобранцы, поджимаемые с флангов десятниками, зашагали по плацу. Все они опять очень старались, хотя мало кому из них удавалось держать четкий строй. Катон, впрочем, мог бы приладиться к общему ритму, но ему сильно мешал преуспеть в том шагающий впереди Пульхр, коротконогий и, как медведь, косолапый. «Мы с ним слишком разные, чтобы двигаться слаженно», подумал Катон и тут же, словно в подтверждение своей мысли, задел носком сапога лодыжку мрачно сопящего перуджийца.
Дерьмо! злобно вскричал тот, сбившись с шага. Осторожней, ублюдок!
Молчать! приказал один из десятников. Никаких разговоров в строю! Эй, жирный боров, проснись! Иначе я буду гонять тебя до вечерней поверки!
Плотный, приземистый Пульхр быстро выправил шаг, но, улучив мгновение, прошипел:
Ты заплатишь за это, приятель.
Извини, прошептал покаянно Катон.
Засунь свои извинения себе в жопу.
Это вышло случайно.
Дерьмо!
Но
Заткни свою пасть, не то будет хуже.
«Ну и видок у этих ребят», беззлобно подумал Макрон, наблюдая за суетой в оружейной. Новобранцы, получившие боевые кинжалы, кольчуги и шлемы, очень приободрились, но тут же скисли, когда им выдали деревянные тренировочные мечи.
Все время одно и то же, а? усмехнулся он, глянув на старика-ветерана.
А, сосунки, махнул рукой тот. Много спеси и мало мозгов. Все как один обалдуи.
Можно подумать, ты был в их годы другим? возразил Макрон, поднося к губам чашу.
Я уж не помню. Сцевола коротко сплюнул. Скажи-ка мне лучше, зачем ты пришел? Я тебя вижу раз в год, не чаще. Последний раз, когда мы с тобой выпивали, ты числился рядовым, а теперьфу-ты ну-ты! центурион, хрен доссышь до макушки. Он поднял голову. Ежели ты приперся покрасоваться, то попал не туда. Тут таких петушков видали-перевидали.
Что ты, старый, Макрон улыбнулся. Я и в мыслях того не держал. Разве я не могу прийти просто так? Посидеть, поболтать, оказать тебе уважение?
Оказать уважение! презрительно фыркнул Сцевола. Не хитри, я ведь знаю, каким ветром тебя сюда занесло.
И каким же?
Думаю, ты хотел бы взглянуть на реестр заказов.
Вовсе нет. Макрон поднял фляжку и долил вина в обе чаши. Я ничего и не слышал про этот реестр.
Значит, ты один такой в легионе. Сцевола шатнулся, но ухватил свою чашу твердой рукой и осушил ее, не пролив ни капли. Все тут крутятся, но я молчу. Приказ есть приказ, понимаешь?
Да, приказ есть приказ, согласился с глубокомысленным вздохом Макрон, делая вид, что уже перебрал, хотя пил лишь для виду. Сниматься с места, такая возня хотя, знаешь, эта Германия давно мне обрыдла. Зимой стужа, летом жарища, а вместо вина тут все хлещут какое-то пойло.
Последнее заявление имело целью подчеркнуть тот факт, что он, Макрон, потчует старика не какой-то галльской кислятиной, а отменным фалернским. Сцевола промолчал, но покосился на свою чашу, и Макрон тут же наклонил над ней горлышко фляги.
Куда бы нас ни отправили, надеюсь, там с выпивкой будет получше.
Ха! фыркнул Сцевола. Пользуйся тем, что здесь есть. Там у нас и бурды, пожалуй, не будет.
Совсем? делано ужаснулся Макрон.
Скорее всего, буркнул Сцевола, потом, внезапно вскочив на ноги, заорал: Эй, жердяй, ты как держишь меч? Ну-ка возьми его за эфес, или получишь хорошую взбучку!
Макрон с недобрым предчувствием повернулся. Так и есть, отличился не кто иной, как его долбаный оптион, он, идиот, стоял, держа меч под мышкой.
Но, командир. Это же не настоящий меч. Он деревянный.
На твое счастье, болван. Иначе ты располосовал бы себе весь бок и руку.
Центурион Бестия протиснулся сквозь толпу:
Что тут у вас? Опять ты, сосунок? Ну, в чем дело сейчас? Меч не того размера?
Никак нет, командир. Просто он деревянный. Это не настоящий меч, командир.
Не настоящий? Конечно не настоящий. Это не настоящий меч, потому что ты не настоящий солдат. Как и все остальные.
Бестия набрал воздуху в грудь и обратился ко всем новобранцам:
Может быть, некоторые из вас, как и этот прыткий молокосос, тоже сообразили, что оружие вам выдали не боевое. Это потому, что до настоящего вы еще не доросли. Дай вам боевое оружие, и вы моментально покалечите как себя, так и друг друга. А мы не хотим, чтобы вы выполняли за наших врагов их работенку. Прежде чем получить настоящий меч, нужно научиться держать в руках деревянный. И не просто держать, но относиться к нему с почтением. То же самое относится и к копью, хотя оно и тупое. Возможно, кое-кому из вас только что выданное оружие покажется непомерно тяжелым. Привыкайте, учебное оружие и впрямь вдвое тяжелей боевого. Нам нужно развить крепость в ваших руках, и мы ее разовьем, зато вам в бою будет легче. А сейчас пристегните ваши мечи к поясам. Да не слева, а справа, болваны! И нечего пялиться, на левом боку мечи носят лишь командиры. Копье берут в правую руку, щитв левую, запомните это накрепко, идиоты! И, как только управитесь, живо бегите на плац! Помните, что последний будет наказан!
«Яснее ясного, кто это будет», подумал Макрон и повернулся к Сцеволе.
Славное было винцо, сказал с сожалением тот, вертя в руках оловянную чашу.
Фляжка была почти пуста, но Макрон без сожаления слил старику весь остаток, сам удовольствовавшись мутной жижей со дна.
О чем это мы сейчас говорили? спросил, удовлетворенно чмокнув, Сцевола.
О выпивке. Ты сказал, что там, куда нас направляют, хорошей выпивки нет.
Правда? Я так сказал? Старик поднял брови.
Беда, если на восток, вскользь заметил Макрон. У азиатов точно выпивкой не разживешься. Сами они, как я слышал, дуют перебродившее молоко. Не знаю, правда, как насчет этого в Иудее?
Он испытующе глянул на старика. Тот развел руками:
Я тоже не знаю, пьют там или не пьют. Хотя везде должны пить. Люди есть люди.
Макрон раздраженно поморщился. Разговорить хитрого старика оказалось трудней, чем склонить к соитию девственницу-весталку. Он, уже практически ни на что не надеясь, решил зайти с другого конца:
Скажи хотя бы, ты не намерен заказать туники потоньше?
А с чего бы? Сцевола поморщился. Кому, глядя на зиму, нужна эта хрень?
Макрон досчитал в уме до пяти, потом взмолился:
Послушай, Сцевола. Не говори мне вообще ничего, только шепни название края. А я обещаю, что никому о том не скажу. Ни единой душе. Даю тебе слово.
Конечно, улыбнулся Сцевола. Пока к тебе не подкатятся с фляжкой вина и ты не размякнешь. Нет, парень, как я уже говорил, приказ есть приказ. Легату желательно сохранить до поры место нашего нового назначения в тайне.
Но почему?
Скажем, из прихоти. Старый хрен усмехнулся. Ну, мы с тобой поболтали, пора и за дело. Веспасиан уже к вечеру хочет отдать реестр интендантам. Мне очень не поздоровится, если я его подведу.
Что ж, с горечью произнес, поднимаясь, Макрон. Как говорится, спасибо на том.
Не за что, лучезарно заулыбался Сцевола. Заглядывай, я всегда тебе рад.
Макрон не ответил и пошел к двери.
Эй, Макрон, окликнул старик.
Что?
Если все же надумаешь заскочить, не забудь прихватить с собой фляжку такого винца. Оно пришлось мне по вкусу.
Макрон стиснул зубы и, тяжело ступая, вышел из оружейной.
Глава 4
Веспасиан поднялся на подиум в полном парадном облачении генерала. Серебристый нагрудник, шлем и поножи ослепительно сияли в лучах полуденного солнца, красный плюмаж и плащ колыхались на слабом ветру. Стоявшие за его спиной знаменосцы держали жезлы. Один был увенчан золотым римским орлом, второйбарельефным изображением Клавдия. Последнее, по мнению Катона, имело какое-то сходство с любившим одновременно поговорить и поесть императором Рима, но в большей степени льстило ему. Под орлом висел квадрат красной кожи с отливающей золотом надписью «Август».
Новобранцы стояли молча, проникаясь торжественностью момента. Плечи их были расправлены, животы втянуты, подбородки, как и положено, вскинуты. Благоговейный восторг ощущал и Катон, хотя учебные щиты по-прежнему казались ему крышками больших плетеных корзин, а древки копийпалками метел. Легат между тем принес в жертву богам двух петухов и по окончании церемонии омыл руки. Вытерев их шелковой салфеткой, он повернулся к замершему в ожидании строю.
Я, Тит Флавий Сабин Веспасиан, волей императора Клавдия легат Второго легиона Августа, совершив должный обряд и уверившись в благосклонности богов ко всему, что должно здесь свершиться, прошу собравшихся принести клятву верности легиону, сенату и народу Рима, воплощением коего, телесным и духовным, является персона императора Клавдия. Итак, легионеры, вскиньте ваши копья и повторяйте за мной.
Двести копий взметнулись вверх, и солнечный свет заиграл на их сверкающих наконечниках.
Пред ликами богов Капитолия, Юпитера, Юноны и Минервы
Я клянусь беспрекословно выполнять все приказы
Отданные мне волею сената и народа Рима
Воплощением коего служит персона императора Клавдия
И торжественно клянусь
Защищать штандарты моего легиона и моей центурии
До последней капли крови!
Когда отгремело последнее эхо присяги и на плацу воцарилась мертвая тишина, Катон ощутил в горле стесняющий дыхание ком. Данная клятва в одно мгновение сделала его другим человеком. Он не принадлежал отныне к числу обычных граждан империи, ибо с этого момента ему предстояло жить по иным, особым законам. Легат теперь по своей прихоти был волен послать его, Катона, на смерть, Катону же надлежало повиноваться ему без каких-либо вопросов и колебаний. Новый порядок существования предусматривал готовность каждого из новоиспеченных легионеров в любой момент отдать свою жизнь за золотое изваяние, насаженное на деревянный шест.
С одной стороны, эти мысли пугали, с другой, пробуждали в душе горделивое чувство почти мистической причастности к некоему исключительно мужскому единству.
По жесту Веспасиана Бестия приказал своим подопечным поставить копья на землю.
Итак новобранцы, произнес легат с долей пафоса в голосе, но почти доверительным тоном, теперь вы легионеры. Вы вступили в воинское подразделение, славное своими традициями, и я буду требовать, чтобы каждый из вас эти традиции неукоснительно чтил. Каждый день, каждый час, каждый миг на протяжении всех последующих двадцати шести лет службы. Предстоящие месяцы будут для вас нелегкими, о чем, я уверен, вам уже не преминул сообщить центурион Бестия. Легат коротко улыбнулся. Однако помнитеэти трудности необходимы для превращения вас в солдат, которыми сможет гордиться империя. Римский легионерсамый дисциплинированный и закаленный воин во всем известном нам мире, а это значит, что вы должны сделаться людьми особой породы, носителями несгибаемого римского духа, все остальное придет. Сейчас, он опять улыбнулся, я вижу перед собой разношерстную публику, селян, горожан. Большинство из вас волонтеры, но есть и такие, что попали сюда не совсем по доброй воле. Знайте же, каким бы ни было ваше прошлое, это ваше личное дело, армии оно не касается. Теперь вы солдаты, и оценивать вас, награждать или наказывать будут именно как солдат. Но кроме того, вам повезло. Вам посчастливилось вступить в легион накануне великих событий, которые, несомненно, оставят в истории яркий, незабываемый след.
Услышав это, Катон навострил уши.
В будущем тех из вас, кто с честью пройдет все испытания, станут славить как победителей, как людей, отважившихся заглянуть за границу известного мира и утвердить римский порядок там, где сегодня царствуют хаос и дикость. Пусть эта мысль вдохновляет вас, заставляя с еще большим рвением и прилежанием осваивать воинскую науку. Вы в хороших руках. Трудно найти человека, более сведущего в обучении новичков, чем центурион Бестия. Я же, со своей стороны, ничуть не сомневаюсь в том, что на избранном вами поприще служения великому Риму каждого из вас ждет успех.
«Говорил, говорил и обделался», подумал Катон, удрученный банальностью заключительного напутствия. Веспасиан кивнул Бестии и, сопровождаемый знаменосцами, сошел с подиума на плац.
Командир! отсалютовал ему Бестия, потом повернулся к строю. Итак, бабье, до сего момента я с вами, можно сказать, нянчился, но теперь пусть никто никаких поблажек не ждет. Теперь вы моис костями и потрохами! Занятия начинаются после обеда, и горе тому, кто осмелится опоздать. Р-разойдись!
Все вторая половина дня была отдана беспрерывной муштре. Новобранцев гоняли, не давая присесть. Ноги и руки Катона сделались ватными, а в голове стучало одно: только бы выдержать, только бы добрести до своей койки и забыть обо всем, погрузившись в спасительный сон.
Однако когда он, валясь с ног, дополз до казармы, забыться оказалось не так-то просто. Новые ощущения, перевозбуждение, тоска по прошлому и тревога за завтрашний день не позволяли заснуть, несмотря на усталость. Голова шла кругом от мыслей. Катон непрерывно ворочался, пытаясь устроиться поудобнее на тоненьком тюфяке, брошенном поверх жесткой деревянной решетки. Бессонница усугублялась и тем, что дощатые перегородки не заглушали взрывов хохота, доносившихся из столовой. Не помогла и подушка, под ней было душно, а шумы она не приглушала ничуть. Когда же наконец мышцы страдальца расслабились, а дыхание перешло в слабый храп, его сильно встряхнули чьи-то грубые руки. Ошарашенно вскинувшись, Катон увидел шапку жирных черных волос и щербатый оскал перуджийца.