Как же подмывало спросить друга, почему он так сильно тревожился! Увы, возможности не представилось: не только эскудерос, но и многие рыцари остались ночевать в пиршественной зале. Кто на скамьях, кто на полу, подстелив плащи. Любопытничать же при стольких людях непристойно.
На заре, когда все поднялись и продолжили путь, стало тем более не до расспросов.
Во время следующей ночевкив этот раз на холме, появились вассалы Хасинто. Двадцать всадников. Самые близкиеМигель, Чебито, Фернандоподошли к нему почти вплотную. Радостно, как радостно видеть знакомые с детства лица!
Мой сеньор, для нас счастье снова вас лицезреть!
Миго преклонил колено, Чебито и Фернандо ограничились поклоном.
Я очень по вам скучал! ответил Хасинто.
Обняв и расцеловав их, он широко улыбнулся. Наконец-то не один!
На третий день пути весна наконец потеснила зиму. Сквозь истончившиеся облака все чаще проглядывало солнце и синее небо, дожди прекратились. Земля под копытами еще хлюпала, и грязные брызги по-прежнему пятнали низ одежды, зато воздух попрозрачнел, а склоны гор, местами покрытые вечнозелеными кустарниками, окрасились где в изумрудный, а где в лазурный цвета.
Туман теперь стелился лишь над низинами. Среди утонувших в молочной дымке полей бурыми островками мелькали спины овец. Фигуры пастухов сливались с лошадиными, напоминая сказочных кентавров.
Один из едущих впереди идальгос обернулся, многозначительно глянул на дона Иньиго. Тот кивнул. Пять рыцарей сразу повернули коней и бросились вниз по склону.
Видимо, стадо принадлежало одному из врагов сеньора. Что ж, запасы скота в походе никогда не лишние, тем более до Тахо еще далеко, а что ждет в Эстремадуре и вовсе неведомо. Вдруг воевать придется не один день?
До Хасинто еле слышно доносились крики, блеяние и лай. Пастухи и собаки пытались уберечь стадо, но им это не удалось. Рыцари быстро заставили овец развернуться и погнали в другую сторону. Лай умолкнаверное, псов поубивали. Вилланов вышибли из седел, а можетотсюда не разобрать, тоже убили. А зачем они полезли в схватку? Будто не понимали, что это глупо и бессмысленно. Отступись они сразу, остались бы целы, может, даже коней сохранили бы. Сейчас же кабальерос прихватили и ихвместе со стадом загнали на холм, а там присоединили к обозу. Лошадки, конечно, оказались плохонькие, для войны не годились, зато можно было нагрузить их чем-нибудь, немного облегчив телеги. Что прислужники сразу и сделали.
Закончились горы, идти стало легче. Солнце все сильнее пригревало, и Хасинто отправил плащ в вещевой мешок. Зажужжали первые мухи, пока ленивые и неповоротливые. Скоро и прочий гнус проснется. Ну и ладно. Зато настало долгожданное тепло!
По дороге трижды встречались деревни. Две из них сеньор велел не трогать: они принадлежали его родичу. А в третьей жили мудрые соларьегос: они заранее отправили навстречу войску посланникадоговориться, чтобы рыцари прошли мимо селения. Ради этого вилланы отдали немало добра. Теперь им будет куда сложнее собрать оброк для своего господинанекоего идальго Густиоса, вассала одного из неприятелей де Лары. Зато они сами, их дома, поля и женщины остались целы.
Паленсию пришлось обойти сторонойникто не пустил бы в город такое множество рыцарей. Но оттуда вслед за обозом потянулись девки. Хасинто никогда прежде не видел продажных блудниц и теперь то и дело на них косился. Такие разные! Молодые и не очень, одни хорошенькие, а у других лицо в оспинах и зубов не хватает. Интересно, неужели и на таких кто-то позарится? Хотя рыцарей много, а девок нет. К тому же старые и некрасивые наверняка берут меньше, а то и вовсе отдаются за еду. Гадость какая!
На следующий день впереди показался Вальядолид. Возле него всадники переправились через Дуэро, и двинулись дальшек Сьерра де Гредос. Обозные девки потянулись обратно к городам: переход через горы для них слишком тяжел, неминуемо отстанут.
Хребет преодолеема дальше куда?
Диего спрашивал у Гонсало, но ответил дон Иньиго:
Дальше в Толедо.
Зачем в Толедо, если Эстремадура лежит западнее? Конечно, хочется увидеть великий городюжный оплот истинной веры, но это удлинит путь.
Невысказанные сомнения Хасинто разрешил сеньор:
Не уверен, что вода в Тахо уже спала, можем хорошей переправы не найти. Лучше уж по мосту на тот берег переберемся.
Толедо! Раскинувшийся на холме, он виднелся издалека и поражал своим величием. Могучие стены казались несокрушимыми и, наверное, такими и были, крепостные башни высились над ними, словно грозные рыцари-исполины. Никогда еще Хасинто не видел такого большого и укрепленного города! Правда, он вообще лишь два раза бывал в городах, и то в детстве. К тому же они больше походили на деревни, разве что стеной обнесенывот и все отличие.
Хотя, может, и Толедо внутри напоминает деревню?
Нет, не хочется в это верить! Таких стен достойны лишь столь же восхитительные дома и кастильо.
После коротких переговоров кабальерос вошли в ворота, и Хасинто открыл рот от изумления. Да, он не ошибся: город ничем не походил на виденные до сих пор поселения. В нем все казалось сплошной крепостью! Даже отдельные кварталы были огорожены, и вдоль бегущих вверх улиц и переулков высились глухие стенысерые и цвета охры.
А людей-то сколько! Они толкались в узких извилистых проходах, переговаривались, гомонили. Впрочем, рыцарям дорогу уступали: вестимо, чтобы под копыта не угодить.
Не город, а котел адовый, проворчал Гонсало.
Вы здесь бывали прежде?
Ясно, конечно, что бывал, но почему бы не спросить? Может, он расскажет что-нибудь интересное. Не Диего же допытывать, который, как и Хасинто, впервые тут оказался. Озирается, головой вертит.
Доводилось и не раз, ответил Гонсало. С этой стороны смотреть особо не на что, зато по ту сторону богатых домов Вот уж где рай на земле! Тихо и сады, а кое-где и музыканты играют. Ну, летом и осенью. Сейчас не знаю. Весной я тут впервые.
Хотелось бы посмотреть на эти сады. Вот бы ему тоже еще хоть раз довелось побывать в Толедо!
Крутой подъем сменился пологой улицей, а затем спуском. Значит, они прошли половину города, а то и больше.
Хасинто оглянулся. Хвост войска терялся где-то далеко, за поворотами, а по бокам от колонны небольшими и редкими группами шли горожане, вооруженные кто топором, кто луком. Решили присоединиться к походу, надеясь на поживу. Что ж, лишними не будут.
С каждым шагом южная стена становилась все выше, все внушительнее. Вот уже и ворота показались, а потом и мост. Правда, западныйплавучий. Хасинто не отказался бы увидеть легендарный восточный, возведенный еще римлянами. Но увыон и остальные кабальерос здесь не для того, чтобы на город глазеть. Торопиться нужно. Мало ли, что за это время случилось с вассалом дона Иньиго. Вдруг его уже одолели, пленили, захватили замок? Похоже, сеньора беспокоили те же мысли. Он пробормотал:
Надеюсь, Алварес еще держится. Если нет Все равно нельзя отдавать те земли.
Вы же не думаете, что он сдался? спросил Гонсало. У него добрая крепость.
Да, амиго, ее взять непросто. Если внутри достаточно еды и воды. А вдруг нет?
Ерунда! Воды хватит, не пустыня же. Колодцы, ручьи опять же. А снедь И ее хватит. Пусть и впроголодь, а все же Иначе что это за сеньор, если запасы не рассчитывает? Алварес же достойный идальго. Зря вы, дон Иньиго, растревожились.
Верно, амиго, усмехнувшись, бросил де Лара.
Теперь ясно, отчего Диего ревновал сеньора к Гонсало. Хасинто тоже заревновал. Он бы никогда не осмелился так запросто говорить с доном Иньиго, тем более перечить. Простолюдин же, который, возможно, никогда не примет рыцарское посвящение, болтал с ним чуть ли не как с равным, а де Лара называл его «амиго». Вот их с Диего он друзьями ни разу не звал
С одной стороны, понятно: Гонсало рядом с сеньором уже лет десять, да и по возрасту ему ближе, с другойобидно. Ну почему кабальеро-виллано значит больше, чем наследники инфансонов?!
Завистливые мысли улетучились, стоило ступить на мост. Под ним синела позолоченная солнцем Тахо, на другом берегу возвышались холмы, переходящие в горы, за спиной же, если обернуться, нависали грозные башни-стражники, закрывали небо. Впереди сияние, позадитени. Красиво!
Почти день всадники двигались вдоль реки, прежде чем достигли Эстремадуры. Куда поведет де Лара дальше, Хасинто понятия не имел. Да и откуда ему знать, в какой части обширной Эстремадуры находится Нуево-Балуарте?
Выслав вперед разведчиков, сеньор повернул к югу.
Уже в сумерках войско пересекло равнину и взошло на холм. С него хорошо просматривалась противолежащая возвышенность, увенчанная замком и окольцованная стенами. У ее подножия в ползущей над землей дымке виднелись размытые пятна вражеских костров.
Осаждавшие, конечно, не могли не заметить подступившее войско. Что же мавры предпримут? Подождут до утра или сейчас же двинутся в бой? Нет вряд ли сейчас. В потемках бросаться на холм слишком глупо.
Добрались, протянул дон Иньиго.
Он велел разбить лагерь, а сам подозвал своего ближайшего вассалаидальго Васкеса. Что они обсуждали, Хасинто не слышал: вместе с Диего и Гонсало он принялся устанавливать сеньорский шатер. А там и сумерки сменились темнотой. Интересно, де Лара решит напасть на неприятеля ночью или подождет до рассвета? Возможно, именно об этом он сейчас и совещается с Васкесом.
Впрочем, они уже договорились: идальго отошел, а дон Иньиго наконец отдал приказ:
Поднимаемся до солнца. Ударим с первым лучом. Всем, кроме дозорныхспать!
Вот и замечательно. Все равно Хасинто не представлял, как этовоевать во мраке. Другое дело при свете дня. Тем более утром солнце будет светить им в спину, а сарацинамв лицо.
* * *
Первый бой Сердце колотится так сильно, что его стук отдается в висках. Дыхание тяжелое и частое, кончики пальцев немеют от волнения. Как же страшно! Но не трусливым обездвиживающим страхом, а будоражащим. Так и хочется, выставив копье, помчаться вперед, сломать вражеский строй, сокрушить неверных! Только вот беда: из-за спин рыцарей противников не углядеть. На заре Хасинто видел, как враги выстраивались в боевой порядок, но что творилось в их рядах сейчас, было неясно.
Друг предупреждал, что оруженосцевкроме Гонсало, в сражение вряд ли возьмут. Хасинто все равно надеялся, но Диего оказался прав: пришлось идти позади с запасными конями и оружием. Их с приятелем задача внимательно следить за сеньором. Только если что-то пойдет не так, они включатся в бой. Им нужно будет пробиться к господину и передать другого коня, если Эстрелла падет, другое копьеесли это сломается, другой мечесли Труено выбьют из рук.
Хасинто владели противоречивые желания. Он мечтал поучаствовать в битве, но не хотел, чтобы сеньор лишился лошади или оружия.
Протрубили рога. Грянул крик: Сант-Яго! и конница понеслась вниз по склону. Развевались вымпелы на копьях, как тысячи сердец грохотали копыта, с корнем вырывая траву. Брызгами разлетались комья земли, а в воздух поднималась влажная пыль, забивалась в ноздри и лезла в глаза.
Кажется, весь мир загудел, застонал, когда два воинства схлестнулись. Залязгало железо. Стук копыт и яростные крики слились воедино.
Кто кого теснит, разобрать, увы, не получалось, да и сеньора в гуще схватки было не различить. Лишь когда рыцари начнут биться небольшими отрядами или один на один, его удастся увидеть и узнать: по вымпелу на копье, доспехам, щиту.
Непонятно, сколько прошло времени, прежде чем строй распался. Для Хасинто мгновения иногда растягивалисьи движения воинов казались слегка замедленными, а иногда, напротив, минуты пускались в галоп, и он не мог уследить, что вообще происходит на поле боя.
Конные бились с конными, попутно круша пеших, имеющих неосторожность попасться на пути. Лучники оказались умнее и под копыта не лезлинекоторых легковооруженных всадников, а также коней даже убили.
Но хватит глазеть по сторонам! Для Хасинто главное смотреть на сеньора, видеть только его и всегда находиться неподалеку.
Де Лара и шестеро кабальерос теснили группу сарацинов. Дон Иньиго сбросил одного копьем. Пронзил или нет, отсюда не видать. Ну и ладно. Все равно спешенный рыцарьвоин лишь наполовину. Еще один мавр пал: де Лара убил его лошадь, и она придавила своего наездника.
А вот и Гонсало поразил противникарассек мечом шею. Быстро и красиво.
Другие воины тоже не отставали, хотя теперь их вместе с эскудеро оставалось четверо: двое спешены или мертвы. Но сарацинов еще меньшевсего трое. Еще чуть-чуть, и рыцари их одолеют, затем бросятся на помощь другим. Скорей бы!
Дьявол! Неверные успели раньше! Аж семь всадников бросились на выручку своим. Против десятка врагов сеньору не устоять
Хасинто быстрым взглядом окинул битву: все воины еще заняты своими противниками, только оруженосцытакие, как он и Диего, стоят позади, наблюдая за своими сеньорами. Рыцари же, поглощенные боем, не замечают, что дону Иньиго грозит опасность.
Хасинто не может просто так стоять и смотреть, как де Лара с четырьмя всадниками воюет против сарацинов, коих в два раза больше! Пусть Эстрелла не пала, копье не сломалось, меч и щит целы, и все-таки Он спать ночами не сможет, если сеньора убьют или, что вероятнее, пленят! Какой же он эскудеро, если останется жив и свободен, когда господин будет мертв или в плену? Такого позора он себе никогда не простит!
Хасинто повернул голову и столкнулся взглядами с Диего. В черных как маслины глазах друга сверкала решимость. Похоже, им владели те же мысли, что и Хасинто. Слов не понадобилось. Они едва заметно кивнули друг другу, оставили запасных коней на милость Господа и, пришпорив собственных, понеслись на помощь сеньору.
Лишь бы успеть, пока не случилось непоправимое!
Ветер бил в глаза так, что они слезились. Крики рыцарей становились все громче и, несмотря на шлем, иногда в общем гаме различались отдельные возгласы.
Malparido!
Кастилья!
Аллаху акбар!
Гори в аду!
Они с Диего оказались в гуще схватки. Чтобы прорваться к сеньору, нужно было справиться с тремя сарацинами, что неслись навстречу, преграждая путь. Проклятье! А их только двое!
Двое? Нет! К ним с Диего пристраивались другие рыцари: тоже заметили, что требуется помощь. Слава Сант-Яго!
Принять удар меча на щит. Уклониться от копья. Самому ударить! Язычник тоже уклонился, гори он в пекле! Какой-то лучник выпустил в Хасинто стрелу, она скользнула по кольчуге, з-зараза! Хоть на миг, но отвлекла.
Круговерть, такая круговертьничего не понять. Мысли не успевают за телом. Рука наносит удары, рука поднимает щит, а ноги и язык приказывают Валеросо. Осознание же приходит лишь через мгновения.
Кто-то сбоку занес над Хасинто меч. Нет спасения, ведь напротив другой противникс копьем. С двумя не сладить. Но хотя бы одного дьявола нужно повергнуть, прежде чем пасть самому!
Умри! зарычал он.
Приняв вражеское копье на щит, резко увел его в сторону, одновременно выбросил вперед свое. Из проткнутой шеи сарацина багровым водопадом хлынула кровь, тело вылетело из седла и, перекувырнувшись, шлепнулось на землю. Но почему сам Хасинто до сих пор жив? Где другой мавр, с мечом?
Хасинто развернулся. Как раз чтобы увидеть: Чебито спешил второго врага. Чебито! Конечно, вассал по воспитанию, служивший еще отцу, не мог бросить его в беде!
Наконец удалось пробиться к дону Иньиго. Они успели. Де Лара, хвала создателю, был жив и, кажется, не ранен.
Хасинто, не раздумывая, бросился на сарацинаодного из тех, кто угрожал сеньору и его воинам. То же сделали другие рыцари и Диего.
Сверкали на солнце рдяные от крови лезвия мечей и наконечники копий, блестели шлемы, развевались плюмажи и вымпелы. Мелькали лица, плясали кони, иногда пытаясь укусить противников или ударить копытами их лошадей.
На Хасинто ринулся очередной врагвысокий, широкоплечий и явно бывалый. Его удары едва удавалось отражать, самому же не довелось нанести ни одного: защититься бы успеть, и то ладно.
Правую руку, плечо, половину спины пронзила острая как игла боль, пальцы онемели, сами собой разжались, не в силах удержать копье. В голове зазвенело, заскрежетало, будто внутри черепа железо билось о железо, перед глазами все поплыло и размазалось, смешалось в пестрый клубок. Седло ушло куда-то вбок, Хасинто же заскользил вниз, и вниз, и вниз Миги он столкнулся с чем-то широким и как металл жестким. Это земля.
В плече хрустнуло. Правый бок взрезала, обожгла такая боль, словно в кожу и даже в кости вонзились раскаленные прутья. Из горла вырвался хрип.