Спала она с приоткрытым, припухшим ото сна ртом, будто поцелованным изморозью снав углу рта следом от лунной улитки белела засохшая слюнка.
Подняв ее спящую где-то под моей шеей руку, я долго смотрел ей под мышку, а потом зарылся туда. Медленно провел по теплому вгибу языком; редкие волоски, как в детстве соломинка, мягко щекотали язык. Ее запах, учуянный мною, как только она вошла в номер убирать. Запах, сопровождавший ее ненавязчиво, как друг-гей. Познакомившись с ним поближе, я что-то узнал о нем. Это был запах женских горячих ладоней («летом ужасно и не удобно, зато зимой всем нравитсясо мной тебе не нужны будут перчатки, достаточно лишь всегда держать меня за руку!» «а как быть со второй рукой?» «хранить в кармане»), запах жасмина из отцветшего букета духов, которыми вчера душилась ее блузка, запах пота цвета золотых осенних дынь и чего-то еще, из чего иногда только можно было почувствовать красную кислинку вина на сегодняшний ужин.
Пробормотав что-то, она открыла глаза и посмотрела на меня, не видя, снами ослепленная, зрачками, из которых даже без удочки можно выловить сон, ибо тот подплыл почти к самой поверхности. Я вспомнил черные спины китов в океане. И ещекак совсем ручная лань в далеком городском парке слизывала с моей руки соль. Такими же доверчивыми были и сны в ее глазах. Они просились на волю, онихотели вырваться. Нобыли пойманы в слоистом, лунном глазе женщины. Он вбирает нас в себя, перед таким взглядом мы сами себе видимся фантомами. Пальмы сверху, как зрачок. Лунные пальмы. Брошенный в пруд каменьее зрачок, глазрасходящиеся от него круги. Мне захотелось заснуть, я очень постарался заснуть. И до утра я еще много и коротко засыпал на ее животе и слушал его, как слушают морскую раковину, а еще лучше молчащую землю где-нибудь на ночевке в степи. А просыпаясь, смотрел на ее лицо, как по нему путешествовали лунные лучи, которые то исчезали (туча), то корежились (ветки деревьев за окном и ветер). Лицо, вымазанное в ночи и луне, как в дегте и перьях. Я проводил пальцами, пытаясь смахнуть эту лунную изморозь, опутавшую, как паутина, растянутая прямо над тропинкой где-нибудь в лесу. Shake dreams from your hair, my sweet child, my pretty baby. Choose the day, choose the sign for the day
И я продолжал смотреть на ее мирно спящее лицо, пока облатка луны не начинала плавиться в бледнеющем утреннем небе, как таблетка шипучего аспирина в стакане. Перед рассветом лицо бледнело, терялось на белой подушке, а с рассветом весело розовело, как после тщательного холодной водой умывания.
Проснулся я оттого, что откуда-то снаружи до меня доносились звуки маленьких молоточков, таких, какими орудовали гномы в диснеевском мультфильме. Открыв глаза, я увидел, что это Белоснежка-Мария убирает номер. Протирает пыль, пылесосит, заменяет туалетную бумагу и мыло-полотенце в ванной. Увидев, что я проснулся, она широко улыбнулась и распахнула занавески. Тогда я понял, что мешало мне спатьисточником звука был дождь, который, как барабанщик-самоучка на выпускном вечере насилует барабанную установку, лупил в жестяной карниз. Хотя
Это не дождь! Это капель. Снег растаял?! вдруг понял я и закричал Марии.
Вскочил и одним прыжком был у окна, смотрел на улицу. Она уже закончила убирать и, подойдя ко мне поцеловать, с утренним легким дыханием вдохнула в ухо:
Я слизала весь сахарный снег. И сейчас у меня болит живот. Пока, любимый, у меня закончилась смена, и мне нужно бежать на другую работу. Ты ведь не съедешь сегодня, и мы еще увидимся, правда?
Когда я шел через холл к выходу посмотреть, как ручьи воды смывают с улицы горки последнего, тающего, как пломбир, снега, бар уже было не узнать. Вчерашних пьяниц сдуло, как официанты успели смести весь пепел со столов. А вчерашняя официантка по-утреннему улыбалась спинам уходящих клиентов. Идя к выходу, я попросил выписать и меня.
А потом вышел на улицу. В небе, как чайки, спугнутые с раздираемой ими туши умершего кита, кружила стая самолетов, заново объезжающих небо. Сегодня вечером мне, возможно, удастся вылететь домой на одном из них, а в приемном покое одной из больниц города врачи будут гадать над смертью доставленной молодой мексиканки, наступившей, как покажет вскрытие, оттого, что она объелась снегом
Снежные цветы на ветру танцевали
Вчера в Киото был снегопад. Снега здесь почти не бывает, а вчера он просто валил. Об этом даже показали в Москве по ТВ! Когда мы с Хён вернулись в Кудзуху, там вовсю лепили снеговика. Марико набивала на бока снеговика целлюлитные нашлепки снега, а Тони притаскивал из комнаты все новую мелочькепку на голову, чью-то старую мобилу в руку Вован пытался сбить снеговика снежкомОлена ругала его
А за ночь весь снег растаял. Когда мы открываем дверь, тени испуганно отпрыгивают в уголтам прячется солнце. От снеговика, рухнувшего с ограды нашего третьего этажа на навес внизу, остался только ледяной обмылок. В лёд превратился и весь растаявший снегк утру сильно подморозило. Асфальт под слоем льдакак дно замерзшего мелкого ручья, веточки деревьев под коркой льдазавернутые в целлофан карамели на палочке. Солнце все это дело освещало блесткими и колкими лучамине толще иголки, вот-вот переломятся. От морозного воздуха с непривычки першило в горлекак ледяные кристаллы глотаешь. Как-то зимой в Москве купил пиво на улицев нем среди жидкости плавали кристаллы льда. Так же.
Японцы, видно, еще не знали, как себя вести в условиях такого природного катаклизма, поэтому предпочли выслушивать инструкции воскресных телеведущих и отстукивать мейлы своим родным в других городах о таком происшествиина улице было пусто даже для воскресенья, а на воскресный шопинг выбрались лишь самые решительные бабки. Которые галдели не только о ценах, но и о снеге, и даже на нас не обращали внимания. Толкают, как своих! А мне среди них лавировать с продуктовой сумкойпробираясь в фарватере Хён, котораявыбирает еду Приценивается, смотрит на дату упаковки, пробует на вес одинаковые совершенно пакеты, чуть ли не принюхивается. Сегодня она приготовит мне креветки. Я же их люблю? Их она, затоварившись всем остальным, и выбирает. Королевские креветкижирные, размером со среднего рака, сероватые тельца на россыпи колотого льдаслишком дороги. Она вопросительно смотрит на меня Да, слишком. И она облегченно идет к следующей полке, гденет, не совсем пивная мелочь, а средние такие. Их она и берет. Две упаковки? Может три, и пригласим тогда Вову? По одной на каждого?
Вову, которого она в другое время переносит очень слабо, она жалеет, потому что он остался одинна все Рождественские каникулы его Олена укатила в Токио. Вместе с нейсегодня совсем рано, я даже и не слышалуехал и Тони, праздновать с остальными нашими. На JRe до Токио они поехали вместе, а там разошлись по разным тусовкам. Тони после рапортовал, что было веселона Новый год они поехали в Токио, в Асакуса. Где Настя потеряла бумажник со всеми документами, а Ира искупала свой мобильник в унитазе караоке-бара
Мы же на все каникулы осталисьодни. Кудзуха опустелакитайцы и корейцы разъехались по домам, австралийцы просто куда-то слиняли. Хён тут же вступила в роль хозяйкизакрыла дверь в комнату Тони с его распахнутойбудто только встал и сейчас выйдет из ваннойпостелью, навела порядок на кухне, по максимуму распихав Мариковские продукты по полкам и выделив им ровно половину холодильника
В морозилку были запихнуты и креветки. А мы поехали в центр, смотреть кино. Поезд до Ёдо забитпропахшие табаком и виски старики возбужденно листают газеты с расписанием скачекрядом в Ёдо находится ипподром. Когда они все вываливаются из поезда, мы можем сесть.
Смотрим Stuart Littleфильм с нарисованным на компьютере белым говорящим мышонком, который спасается от большого белого кота. А потом дружит с ним. Когда Стюарта-мышонка совсем уж настигает орава голодных котов, рука Хён сжимает мою и сильно потеет. Когда же начинается мышино-кошачья дружба, она поворачивается ко мнесмотря при этом все равно на экрани хрипло смеется. Смех курильщицы с первого курса переходит в кашель, и от него у нее и слезы, как она мне объясняет, когда уже ближе к развязке и The End, потому что долго сдерживала кашель, не мешать же сидящим рядом. Рядомцелая семья, муж с женой и двое детей. Дети явно уже смотрят фильм не в первый раз, потому что все время теребят отца«вот-вот, посмотри сейчас! Сейчас он как прыгнет!» Засыпающий весь сеанс отец бормочет, что он с удовольствием посмотрит одну только сценукогда титры пойдут. Жена строго цыкает сразу на детей и на мужа, а я цыкаю на Хён, потому что тут ее уже разобрал смех. А еще она все время вертится в кресле, совсем как эти двойняшки рядомхочет сесть так, чтобы одновременно пристроить голову мне на плечо и чтобы все было видно. Так не получается, вот она и возится в креслеи мне кажется, что, несмотря на всего 160 с чем-то сантиметров своего роста она какая-то очень большая и не помещается в этом кресле. Как ребёнок, выросший из специального детского кресла.
А я сижу и думаючто же мне с тобой делать-то? У меня же нет на тебя никаких прав. И чувств тоже нет. Нет, есть чувства, но совсем малои тебе не хватит. Я ж почти импотент в этом смысле. Зато, ха, у меня много мыслей. И эти мысли говорят, что я не должен. Ведь как лучи этого кино, в тебя скоро хлынет этот мир. Он растопчет, сметет твое Я. Твое хрупкое Яоно умрет в судорогах. И ты еще годы будешь собирать его из осколков
.. Уже на своей станции купили по баночке пива. Я уговорилчего порожняком тащиться? В единственном автомате, который еще подмигивал ночи своими красными кнопочками (нажимаешьзагорается зеленым). Мимо, обдаваяВнимание! Проход через торговые ряды Kuzuha Mall закрывается! и потным ветром, на велосипеде ночной сторож.
А дома обменялись Xmas presents. Она мнетеплую рубаху. Серо-зеленуюпод цвет глаз. А я ейбольшого белого медведя. Она его тут же назвала Сашей. Еще я достал с медведем вместе купленную бутылку ирландского вискаря. А когда подоспела первая партия креветок, позвали Вову. Или вы хотите рецепт? Пожалуйстана дно сковородки выкладывается фольга, накаливается, на минутку креветка, с бока на бок, только соль и перец, и все. Но хрен оно у вас получитсяя пробовал потом, только подгорело. Очередная корейская тайнанам так не готовить Вован появляется какой-то очень торжественный. Молча курит, а если говоритто почти только по-японски. Обычно-то ему плевать, что Хён или Мари его не понимаютговорит с нами только по-русски. Украинский он, кстати, вообще за язык не держит«у нас в Киеве все задания на украинском надо сдавать. Так я сначала с японского на русский перевожу, потом с русскогона украинский. Мудохаюсь не меньше, чем с японским» Что-то у Хён спрашивает, хвалит креветки. А виски не пьетне только потому, что не водка, а просто как-то. И скоро уходит. Заниматься. С русского на украинский переводить, что ли?.. Нет, потому что скоро за затемненным кухонным окном протопало белое пятно Вовиного плащапошел в Family Market затовариться упаковкой пива. И выпить его уютно, а не на званом обеде с семейной почти парой. Я его понимаю. Хотя с ним нам было бы спокойнее. Чтобы отвлечь Хён, которая тоже заметила, говорю:
Наверное, молоко покупать пошел
Это он как-то ночью в таксофоне молоко пил. Напился один в хлам и пошел в Киев звонить, своей бывшей и бросившей. А он когда напьетсяна следующее утро очень правильный. Все убирает, тряпочкой протирает, бреется два раза, одеколона пол-литра выливает и за завтраком молоком себя отпаивает. А тут только водку допилтут же молоко начал. Правильно, под утро уже было И с пакетом и со стаканом звонить пошел. Так никуда и не дозвонился, все не туда попадалвсю карточку извел. Пошел в Family Market, наорал на японцев, что бракованную ему продалиему заменили. Ругаться тоже с молоком ходил Я тогда ночью за пивом ходилвсе это видел. Его останавливать не сталтогда от драки уже спасать пришлось бы нас самих. И рассказывать ему на утро тоже не сталон бы расстроился, он же осторожный, из Японии вылететь боится. А Хён рассказалона тогда очень хохотала. Вот и сейчас подхихикивает
Долетела
Кадртемная улица, и я по ней бегу. Мостовая очень громкая под кроссовками. А ногам больно. И бежишь медленно, как в кошмаре. Я пробегаю мимо Оленыона ушла тоже, догонять Хёнона в испуге отскакивает. Хён бежит впереди. Мелко так, женскими маленькими шагами. Ее рюкзачок болтается из стороны в сторону у нее на спине. То остановится, то опять бежит. Я тоже останавливаюсь. Глотаю остатки воздухаего вдруг в этой духоте вокруг очень мало осталось. Ловлю где-то под горлом бьющееся сердце и прижимаю его рукой, чтоб не билось так, и в грудную клетку обратно запихиваю. Закуриваю. Да по хрену мне, поймаю ли ее. Пусть бежит, куда хочет. Куда она денется-то? Хотяденется. И завтра ей с утра улетать, если помнит. А метро скоро закроется. И я бегу дальше. Что-то говорит подошедшая Олена, но я бегу, только бегу. И, наконец, догоняю Хён.
Потому что мы уже у входа в метро и потому что она села у лестницы. Обхватила колени руками и смотрит на меня исподлобья. Будто я ударил ее только что. Волосы, что на глаза падают, не поправляет. А глаза у нее, замечаю, даже больше сейчас, чем у Со Ган.
Она плачет. Слезымелкие-мелкиене из одного места, а отовсюду катятся, сразу со всех сторон века.
Ты меня дурой перед всеми выставил!
Я пытаюсь ее поднять.
Я никуда не поеду. Езжай один. С Оленой езжай. Я здесь хочу посидеть.
У тебя самолет завтра. С утра. Скоро метро закроется.
Я хочу здесь посидеть. Ты мне очень больно сделал, ты даже не представляешь, насколько.
Я сажусь рядом. Да плевать на это метро.
Ударь меня.
Что?
Ударь меня!
Я беру ее за руку, тяну, показываю, как ударить.
Отстань. Я не хочу. Просто хочу здесь немного посидеть
Тогда я бью себя сам. Получилось плохопо носу, очень больно, но как-то не эффектно. Крови вроде нет, но очень больно. И я начинаю чихать. Никак не могу остановиться. Катятся слезы, рыдаю будто.
Над нами нагибается испуганное лицо Олены. А может и не Олены. В любом случае я говорю, чтоб ехала одна, а мы позже.
Тут Хён начинает смеяться. Что я как маленький ребенок чихаю. Я тоже смеюсь. Хорошо мы, наверное, выглядели Это участливое лицо над нами тут же смоталось
Потом она вытирает мне лицо. Мы помогаем друг другу встать.
Только никогда так больше не делай. Мне очень плохо там было.
Я обещаюплохо ей никогда больше не будет.
В метро нам очень душно. В последний поезд набилось куча японцев-кривозубиковвисят вокруг нас на поручнях, как коровьи туши на мясокомбинате.
От метро она уже меня чуть не тащит.
В лифте я обрываю все объявления. Что-то про то, что надо менять лампочки над дверью за свои деньги. И еще что-то про общие стиральные машины. Хён завтра уезжает, а эти выблдки только о лампочках за сто иен Раскидываю обрывки объявлений по кабине и, выйдя, с лестницы вниз. Кружит красиво.
Спим мы часа трив 6 уже звонит будильник. Я встаю, бужу Хён. Она отмахивается. Раз, два, три. Тогда я говорю, что мне вообще по фигу, не я же еду. Пусть остается, мне же лучше. И ложусь.
Не злись.
Она встает.
Запах ее вчерашнего дезодоранта, как прошлогодней листвы.
Ничего не ест, только кофе. На ее лице смешивается: пот от слабости с похмелья и бесцветная жидкость, которой она протирается со сна (чтобы быстрее впиталосьзадирает лицо кверху и бьет себя по щекам), желтоватые белила и бледность.
В автобусе до аэропорта мы держимся за руки и дремлем.
Ты в институт не успеешь.
Я не пойду сегодня.
Плохо. Ты много прогуливаешь.
Потом, когда я думаю, что она спит, она вдруг спохватывается.
Давай, я тебе денег оставлю. Ты же вчера за двоих заплатилу тебя, наверное, нет.
Есть. Не надо.
Нет, я хочу оставить.
Не надо, я же говорю.
Ну не на расходы, а на книгу. Ты же хотел ту толстую книгу купить. Она же целых пять тысяч стоит. Это будетмой такой вклад.
Но я все равно не беру. Хотя надо бденег нет.
Проводив ее и дожидаясь limousine bus до метро, я попиваю овощной сок. Это она мне купилатебе после вчера нужны витамины. Осакский Kansai Airportне просто так. Он стоит на огромном искусственном острове. Остров насыпан в заливе. Поэтому когда самолет снижается, заходя на посадку, очень долго кажется, что падаешь в мореэкраны в салоне показывают приближающуюся поверхность воды. Все ближе и ближе. Пока, в самый последний момент, из ниоткуда не появляется посадочная полоса, похожая на далеко заплывший в море пустынный пирс. Построенный островтоже не остров, он немного дрейфует, его поддерживают какие-то огромные понтоны.
Днем звонит Иэн. Извиняется, что так вчера себя вел. Он даже ничего не помнит. Я думал, что извиняться надо мне, но он мне не верит. Он уже почти всех обзвонил, извинился. Как я думаю, стоит ли ему звонить Со Ган? Что он вчера ей говорил? Ох, Иэн, я не помню. Могу же я что-то не помнить?
Потом звонит Хён. Она долетела.
The kid on the dance-floor
Едем на еще одну вечеринку. Я без ХёнХён в Корее. Тони с Оленой. И еще какая-то армянка, знакомая Тони, учится здесь в аспирантуре. Уже четвертый год здесь. Скучает так, что не пропускает ни одного объявления в Интернете о встречах русских. Русскиеимеется в виду весь СССР. Который здесьне распался Или собрался заново.