- А? - Макро приподнял бровь.Что-то случилось?
- Не могу знать, господин. Но около часа назад с севера приехал посыльный. Как мне кажется, весьма встревоженный.
Собравшиеся офицеры поднялись на ноги, когда Корбулон вошел в большой зал за пределами своего таблиния. Он остановился, затем быстро пробежался глазами по своим подчиненным, прежде чем заговорить. - Присаживайтесь, господа.
Макрон и остальные снова уселись на скамейки и табуреты. Помимо двух легатов, трибунов и старших центурионов из Третьего и Шестого легионов, также присутствовали командиры вспомогательных частей, всего около пятидесяти человек.
Корбулон повернулся к секретарю, который вошел в помещение вслед за ним. - Кто отсутствует?
Мужчина взглянул на свою вощеную табличку. - Трибун Максенций в госпитале с лихорадкой, а трибун Лукулл и центурион Ламиний уехали на охоту, господин.
- Пошлите кого-нибудь найти их, как только мы здесь закончим. Я хочу, чтобы все мои офицеры как можно скорее вернулись в Тарс.
- Да, господин.
Корбулон сложил руки за спиной, собираясь с мыслями, а затем начал свое обращение к офицерам. - Сегодня утром посланник прибыл с заставы на дороге в Тапсис. Для тех, кто только что прибыл в провинцию, это один из наших малых союзников в горах на севере, небольшое город-государство не более чем в 160 км от того места, где вы сидите. Командующий форпостом сообщает, что царь и его двор были убиты фракцией его знати, поддерживаемой Парфией. Тапсис теперь в их руках, и они заявили о своей верности царю Вологезу.
Он замолчал, и некоторые офицеры вокруг Макрона взволнованно забормотали, пока Корбулон не поднял руку, чтобы заставить их смолкнуть.
- Сам по себе Тапсис не имеет большого значения. Он не находится на каких-либо важных торговых путях и не пересекает какие-либо коммуникации. Он приносит очень мало доходов в имперскую казну и не имеет военного значения ни для одной из сторон. И все же мы не можем игнорировать такое развитие событий или позволить самозванцу оставаться на троне. Царь Тапсиса был союзником Рима, и поэтому на карту поставлена наша репутация. Нет и речи о том, чтобы мы стояли в стороне и ничего не делали, или даже позволяли этому маленькому восстанию идти своим чередом. Наша власть должна быть восстановлена. Мы должны подавить восстание, наказать повстанцев и обеспечить тем самым, чтобы все другие наши союзные государства, большие и малые, понимали, что влечет за собой союзничество Рима и каковы последствия нарушения этого соглашения.
- Парфии тоже нужно преподать урок. Следовательно, я возглавлю экспедицию в Тапсис, чтобы подавить восстание. Достаточно скромной силы. Я возьму пять когорт Шестого легиона, сирийских ауксиллариев и Третью македонскую конную когорту. Вдобавок инженеров и обслугу с батареей онагров на случай, если повстанцы заставят нас осадить город. Всего около четырех тысяч человек.
Корбулон сделал паузу, показывая на офицера, сидящего в первом ряду, и Макрон вытянул шею, чтобы лучше видеть человека: высокого седого офицера, в котором он узнал легата Третьего легиона.
- Гней Помптилий возьмет на себя командование в мое отсутствие и получит приказ продолжить обучение и снабжение остальной армии. Вопросы?
Макрон встал. - А как насчет преторианцев, господин? Они остаются в Тарсе?
Корбулон улыбнулся. - Я не думаю, что могу позволить себе оставить твою шайку пьяных головорезов вне поля моего зрения, центурион Макрон. Немного тяжелого марша на свежем горном воздухе сотворит чудеса с их накопившейся энергией. Судя по тому, что я слышал, это также может быть некоторым облегчением для некоторых трактирщиков Тарса.
- Да, господин, - ухмыльнулся Макрон, присаживаясь обратно. Он почувствовал знакомую волну возбуждения от перспективы марша на войну, но почти сразу же его охватило чувство вины за то, что ему придется оставить Петронеллу позади. А еще немало чувство беспокойства по поводу того, как она воспримет эту новость.
- Еще кто-нибудь? - спросил Корбулон.
Префект Орфит, командир сирийской когорты, поднялся и откашлялся. - Господин, хватит ли для этой работы четырех тысяч человек?
- Абсолютно. Более чем достаточно демонстрации силы, чтобы напугать мятежников и их парфянских друзей и заставить их сдаться. Это будет хороший шанс испытать вспомогательные подразделения, и вряд ли что-то большее. За последние несколько лет они слишком привыкли сидеть на задницах в удобных условиях. Твоя когорта не исключение, Орфит. Ты и твои люди могли бы использовать некоторый опыт кампании в будущем.
- Да, господин. - Орфит остался на ногах.
- Есть ли еще что-нибудь, что ты хочешь спросить, префект?
Он сдвинулся. - Есть ли у нас какие-либо представления о силе врага или его составе, господин?
- Конечно, есть, - уверенно ответил Корбулон. - Один из сборщиков налогов здесь, в Тарсе, посетил Тапсис всего месяц назад. Я уже разговаривал с этим человеком, и он считает, что в городе не более десяти тысяч жителей. Ополчение, если предположить, что оно перешло на сторону повстанцев, насчитывает не более пятисот человек. Плюс любые парфяне, которые могли их усилить. Учитывая, что все имеющиеся у нас сообщения о переходе границы вражескими войсками относятся к небольшим набегам, я сомневаюсь, что мы говорим самое большее о нескольких сотнях парфян. И укрепления города вряд ли доставят нам много проблем. Мне сказали, что стены весьма старые и в плохом состоянии. Нашим осадным машинам будут по плечу, - он на мгновение замолчал.
- Это успокоит тебя?
- Да, господин, - смущенно ответил Орфит.
- Тогда садись. Кто-нибудь еще? Нет? Очень хорошо. Те из вас, кто участвует в операции, получат свои приказы сегодня же. Послезавтра колонна покинет Тарс. Остальные из вас будут продолжать свое обучение, но из соображений предосторожности, будьте готовы к маршу в любой день на случай, если мне понадобится подкрепление. Это маловероятно, но было бы глупо не быть готовым к любым неожиданностям. Все, господа. Разойтись.
- Так скоро? - беззвучно спросила Петронелла. - Но мы поженились всего как несколько дней.
- Ничего не поделаешь, любовь моя, - вздохнул Макрон. - Приказы есть приказы. В горах нужно подавить небольшое восстание. Все должно закончиться, прежде, чем ты услышишь об этом, и я снова буду здесь, в твоих объятиях.
Он протянул руку, чтобы обнять ее, но она быстро отпрянула и подняла палец, ее глаза подозрительно сузились. - Ты ведь не вызвался сам? Бьюсь об заклад, ты это сделал, ублюдок.
Макрон соорудил обиженный взгляд. - Любовь моя, зачем мне такое делать? Поверь, я лучше буду здесь с тобой каждую ночь, чем дрожать под какой-нибудь козьей палаткой в долбанных горах. Мне нужно, чтобы ты согревала меня.
Ее губы на мгновение сжались в тонком горьком презрении, прежде чем она продолжила. - Ты солдат, Макрон, в первую очередь, и тебе просто нравится ходить в какой-нибудь ужасный поход. Я знаю это. Я знаю, что это всегда будет твоим призванием, и я знаю, что ничего не могу с этим поделать.
Она покачала головой и стояла, глядя на него, приглашая его объясниться. Но Макрон не мог придумать, что сказать. Петронелла была права. Он был солдатом прежде, чем стал кем-либо еще, даже ее мужем и любовником. Он отчаянно пытался придумать что-нибудь, что могло бы утешить ее или, по крайней мере, уменьшить гнев, накапливающийся в ней. Он знал ее достаточно долго, чтобы распознать признаки опасности: смягчение ее голосазатишье перед бурейлегкий наклон головы вперед и сжатие губ, что нервировало больше, чем лев, изогнувшийся, чтобы прыгнуть на свою добычу Но ни одна вдохновенная мысль не пришла ему на помощь, и он был вынужден предложить ей умоляющий взгляд, который собака предлагает своему хозяину после того, как совершила какую-то пакость, за которую, как она знает, будет наказана. «Похоже для Кассия это работает вполне хорошо», - промелькнула мысль у Макрона.
- О, ради Юпитера! Перестань так на меня смотреть! Она сжала кулак и ударила его в грудь, достаточно сильно, чтобы Макрон мельком подумал о тех деньгах, которые он мог бы смело поставить на нее в качестве гладиаторши.
- Тогда отправляйся. Посмотрим, волнует ли это меня, - вызывающе добавила она, хотя он заметил легкую дрожь в ее нижней губе. - Убирайся со своими солдатами и завоюй себе немного больше славы. Если мне повезет, тебе дадут еще одну из этих долбанных фалер на груди, которые я буду чистить вечерами.
Он хотел снова обнять ее, но она твердо оттолкнула его обеими руками. - Не смей!
Макрон отступил с обиженным взглядом, и сразу же Петронелла подалась вперед, обняла его и притянула к себе, прижимая его лицо к своему декольте, когда она издала глубокий стон разочарования и горя. - О, Макрон, любовь моя. Пообещай мнепоклянись всем, что ты считаешь священным, что ты вернешься ко мне невредимым.
«Это просто несправедливо», - подумал Макрон. «Как солдат может взять на себя тягость подобной клятвы? Неужели она действительно ожидала, что в пылу битвы он внезапно вспомнит об этом обещании и вежливо откажется от продолжения битвы на том основании, что он дал обещание своей жене вернуться невредимым? Если опыт чему-то его и научил, так это тому, что варвары не обращали внимания на такие домашние тонкости. Тем не менее, он должен был предложить ей немного утешения, прежде чем он задохнется между ее грудями. Какой бы восхитительной ни была такая кончина».
- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуться к тебе живым и здоровым, клянусь, - последовал приглушенный ответ.
Она отпустила его и подняла его лицо к себе, и когда она поцеловала его в губы, он почувствовал теплую влагу ее слез на своей щеке. Затем она отстранилась и быстро вытерла глаза кончиками пальцев. - Просто убедись, что ты это сделаешь. Теперь мне предстоит еще многое сделать, если я собираюсь вовремя подготовить твое снаряжение. Тебе понадобится теплая одежда для гор, рукавицы и много запасных носков, а я приготовлю небольшую корзину угощений, чтобы взять с собой. О, и собаке нужна прогулка. Лучше возьми с собой Луция, чтобы утомить его, иначе он не сможет лечь спать в разумный час. - Она остановилась и посмотрела на него. - О чем я думаю? У тебя должно быть уйма обязанностей по подготовке к походу, и вот я удерживаю тебя от твоих обязанностей, как старая рыдающая жена рыбака, уходящего в море. Тебе лучше вернуться к своим делам.
Он благодарно кивнул и ответил двумя самыми мудрыми словами, которые когда-либо произносили женатые мужчины: - Да, дорогая.
Они поцеловались, и Макрон вышел из дома, чтобы вернуться в штаб, довольный собой за то, что успокоил Петронеллу. После этого дела оставалась лишь немного менее сложная задачаподготовить Вторую преторианскую когорту к войне.
*************
Глава X
Когда Катон и его люди проезжали через город Зевгма, стоявший менее чем в дне пути от границы, там царила ощутимая атмосфера страха. Постоянный поток телег, людей и животных уходил через западные ворота, спасаясь от угрозы парфянского вторжения. Когда они проезжали мимо мирных жителей, Катон видел на их лицах смесь тревоги и враждебности. Один мужчина, неся на плечах маленькую девочку, остановился и сделал шаг к ним, обвиняюще ткнув пальцем своей свободной руки и крикнув по-гречески.
- Рим должен защищать нас! За это мы платим налоги, но парфяне переходят границу, и никто даже не пытается их остановить! Только глянь, - он махнул рукой в сторону бегущей из города колонны. - Мы вынуждены покинуть нашу землю и дома, чтобы спасти наши жизни. Когда Рим собирается нам помочь? Когда?
- Хочешь, я разберусь с ним, господин? - спросил Фламиний. - Это не способ как правильно нужно обращаться к трибуну. Ублюдок должен держать свой штатский язык при себе.
- Нет, - тихо ответил Катон. - Он прав. Оставь его в покое.
Мужчина продолжал кричать, когда небольшая группа солдат проезжала мимо, ни Катон, ни кто-либо другой не ответил на его обвинения. Затем он плюнул в пыль и повернулся, чтобы присоединиться к колонне.
Аполлоний прищелкнул языком и поставил своего коня рядом с Катоном, когда они приблизились к парным аркам городских ворот. - Я бы не стал принимать это близко к сердцу, трибун. Этот человек дурак. Он был бы в большей безопасности, если бы остался в Зевгме. Я сомневаюсь, что у парфян есть осадные машины, и в любом случае они совершают набеги, а не вторжение.
- Это как посмотреть, - ответил Катон. - Но эти люди этого не знают. Они слышат рассказы о нападениях, которые в пересказе становятся преувеличенными и, несомненно, украшены рассказами о зверствах, и в результате возникает паника. Я видел это раньше, и с этим нельзя спорить. Кроме того, он прав. Мы заставляем их платить налоги в обмен на защиту, и мы не выполняем свою часть сделки в их отношении. Сейчас они кричат о своем негодовании, но через год или два они будут дико приветствовать нас, как только мы победим парфян. Толпа непостоянна. То же самое по всей Империи.
- Тогда будем надеяться, что мы сможем дать им мир сейчас или скорую победу, если Вологез будет настаивать на войне, - сказал Аполлоний.
Они остановились, чтобы заявить о себе опциону, командующему стражей у ворот, и вошли в город. Такая же напряженная атмосфера наполняла улицы неприятным запахом, когда проходившие мимо смотрели на них с возмущением. Многие магазины на форуме были закрыты, и Катон заметил, что между группами уцелевших лавок остались большие открытые пространства. Они остановились и спешились у конюшни на краю рынка, чтобы отдохнуть и напоить лошадей. Некоторые из мужчин перешли улицу в гостиницу, чтобы пополнить свои меха и купить горячую еду, в то время как Аполлоний забрел на рынок, чтобы собрать информацию у проходивших мимо местных жителей и торговцев. Как только агент скрылся за пределами слышимости, Катон повернулся к Фламинию.
- Ты узнал о нем что-нибудь еще?
Ветеран слегка склонил голову набок.Я не уверен, господин.
- Что ты имеешь в виду, ты не уверен? Либо у тебя что-то есть, либо нет.
- Это не так-то просто объяснить. Например, сегодня утром, когда я упаковывал наше снаряжение и загружал его на лошадей, мы обменялись парой слов о нашем прошлом. Он спросил меня, откуда я, какова моя семья и так далее. Я ему ответил, потом спросил то же самое. Он сказал, что его отец был крестьянином, пастухом с Крита, и что его мать умерла, родив его младшую сестру, которую затем продали сутенеру, когда отец больше не мог позволить себе кормить ее.
- Да, неужели? - цинично улыбнулся Катон.
- Да, хозяин. А потом он сказал что-то странное. Он сказал мне, что ничего этого не говорит римским офицерам или аристократам, которых встречает. Вместо этого он говорит им, что его отец был философом, чтобы они сочли его более подходящим их компании и были более склонны слушать и верить в то, что он им говорит.
Катон тяжело вздохнул. - Это так? Как интересно
Он начинал чувствовать себя дураком. Аполлоний с ним играл и, возможно, с командующим Корбулоном, если только последний не знал правду о происхождении своего агента. А может, он просто развлекался за счет Фламиния.
Он пристально посмотрел на ветерана. - Как ты думаешь, он сказал тебе правду?
Фламиний на мгновение задумался и вздохнул. - Не знаю, господин. Он кажется достаточно убедительным, а потом ты ловишь выражение его лица и просто не знаешь. В любом случае, я думаю, что он скользкий ублюдок, и доверяю ему не больше, чем та кучка дерьма, которую я мог бы вывалить на него.
Катон приподнял бровь. - Даже так? Ладно, продолжай. Но не делай это слишком очевидным и дай мне знать, если он откроет что-нибудь еще.
- Да, господин.
Катон достал из сумочки сестерций и сунул Фламинию. - Пойди и купи себе чего-нибудь поесть.
Фламиний кивнул в знак благодарности и поспешил присоединиться к преторианцам, толпившимся у стойки гостиницы.
Катон замер, слегка почесывая щетину на шее, обдумывая то, что сказал ему ветеран. Хотя было невозможно сказать, какой из рассказов о происхождении Аполлония был правдой, одна эта двусмысленность уже предрасполагала его еще меньше доверять агенту командующего Корбулона. Выругавшись себе под нос, он подошел к рынку и посмотрел на ряд лавок в том направлении, куда направился Аполлоний. Он как раз успел увидеть, как агент исчез в конце последней лавки.
Катон увеличивал темп, перемещаясь между рядами лавок, многие из которых были заброшены их владельцами. На полпути он свернул в сторону и проскользнул между двумя торговцами тканью, чьи товары свисали с веревок, протянутых сзади и по бокам, обеспечивая хорошее укрытие, откуда можно было наблюдать за Аполлонием, пока он шел по второму ряду. Он осторожно выглянул из-за края большого полотна, украшенного яркими зигзагами, и посмотрел в том направлении, в котором ожидал увидеть агента. Но его нигде не было видно среди толпы, кишевшей вокруг прилавков, где еще продолжалась торговля. Катон подождал еще мгновение, пока не убедился, что Аполлония нет во втором ряду, затем он вышел из-за прилавков с тканью и вытянул шею, но этого человека по-прежнему не было видно, и он выругал себя за то, что потерял след агента так легко. Аполлоний в этот момент уже мог разговаривать с кем угодно. Кто знал, что он задумал? Или служил ли он вообще Риму.