Нет, никогда. Рульфо опустил глаза и на секунду задумался.
Бальестерос воспользовался моментом и взглянул на часы. Ему уже было пора уходить, поликлиника вот-вот закроется. Но он решил немного задержаться. В конце концов, разве дома его кто-то ждет? Кроме того, этот пациент все еще был ему интересен. Тот факт, что он сидит в его кабинете и снизошел до разговора, он, такой всегда закрытый и немногословный, свидетельствует, по мнению доктора, о назревшей необходимости кому-то довериться. И Бальестерос подумал, что единственная помощь, которую он может оказать пациенту, это дать ему выговориться.
Вы мне сказали вчера, что живете один и друзей у вас не слишком много А с девушкой какой-нибудь вы встречаетесь?
Я, вообще-то, внезапно произнес Рульфо, пришел за более сильным снотворным. Не хочу заставлять вас терять время. Хорошего вам вечера.
Да, крепкий орешек, признал Бальестерос. Он смотрел, как Рульфо поднимается со стула, и вдруг ощутил что-то непонятное. Внезапно его охватила уверенность в том, что он не может, не имеет права дать ему уйти, что если этот пациент сейчас уйдет, то они обаи пациент, и он сампогибнут. Бальестеросу было пятьдесят четыре, и он уже знал, что бывают в жизни моменты, когда все зависит от одного лишь слова, сказанного вовремя. Он понятия не имел, что за резон скрывается за столь странным свойством этой жизни, потому что то самое спасительное слово вовсе не всегда было самым точным или самым разумным, но это было так. И он решил рискнуть. Рульфо уже протянул руку к книге, которую оставил на столике при входе в кабинет, но доктор опередил его, взяв томик, и заговорил:
Поэтическая антология, Сернуда Черт возьми! Вы любите поэзию?
Очень люблю.
И выпоэт?
Писал кое-что, но, вообще-то, я преподаватель, я же вчера сказал.
Ну если вы писали стихи, то вы тоже поэт, не так ли?
Рульфо ответил уклончивым жестом, и Бальестерос продолжил:
Уф, а я, должен признаться, просто не способен читать такие вещи. Правду сказать, встретить кого-то, чьим обычным чтением были бы стихи, это редкость, вы так не думаете? Скажите честно, ну кто в наше время читает стихи? Впрочем, моей женеда, нравилось. Не так чтобы совсем захватывало, но больше, чем мне
Он говорил, листая книгу, словно обращался вовсе не к Рульфо. Но все же краешком глаза видел, что тот не двигается. Доктор не знал, слушает его Рульфо или нет, но это его ничуть не беспокоило: ему удалось приоткрыть потайную дверь, и парень имел теперь возможность заглянуть ему в душу, а уж если он отвергнет эту возможность, то дело его. И он продолжал говорить, будто бы сам с собой:
Я вдовец. Жену мою звали Хулия Фреснеда. Она погибла четыре года назад, в автокатастрофе. За рулем был я, но не пострадал, зато мне довелось увидеть, как она умирает. Мы прожили вместе почти тридцать лет, были счастливы, трое детей, все уже взрослые, живут отдельно. Наши отношения были не всепоглощающей поэтической, если можно так выразиться, страстью, а тихой и спокойной радостью, вот как оттого, что точно знаешь, что завтра взойдет солнце. С тех пор как она умерла, у меня время от времени бывают кошмары. Но, заметьте, она мне никогда не снится. Иногда это птицы, которым почему-то хочется выклевать мне глаза, иногдазвезды, которые превращаются в глаза монстров А Хулияникогда. Она, бедняжка, никогда не внушала мне страх. Но именно ее смерть стала причиной этих кошмаров. Поверьте мне, это «пуканье» нашего разума. Никакой значимости в них нет, прибавил он, хотя внешне выглядел взволнованным.
Повисло молчание. Рульфо вновь опустился на стул. Бальестерос оторвал глаза от книги и перевел взгляд на него:
С вами тоже что-то случилось. Я это знаю, по вам видно Вчера, когда я увидел вас впервые, я осознал, что вы, как и я В общем, прошу прощения, если я ошибаюсь Я понял, что на вас тоже давит груз тяжелых воспоминаний Я вовсе не претендую на то, чтобы вы мне о них рассказывали, я всего лишь хочу сказать, что кошмары могут возникать по этим причинам. И уверяю вас, что вовсе не важно, сколько времени прошло: трагедии всегда молоды.
Внезапно Рульфо почувствовал, что мир вокруг него куда-то поплыл: фигура Бальестероса, стол, лампа на нем, кушетка, аппарат для измерения давления,
дождь
плакат на стене с изображением тела человека. Все потемнело, контуры размывались. Он почувствовал, что у него горит лицо, а в горле першит. Понять, что с ним происходит, он не мог. И прежде чем смог осознать происходящее, оказалось, что он говорит:
Ее звали Беатрис Даггер. Даггер, с двумя «г». Мы познакомились четыре года назад.
дождь все идет и идет
Она умерла два года назад
Дождь не прекращался.
Тем не менее Рульфо удалось увидеть далекий блеск звезд за широким окном спальни, он различал его даже сквозь дождевые капли. Как-то раз Беатрис говорила ему что-то о сочетании дождя и звезд, но что именноон подзабыл. К счастью это или к несчастью? Но вот что он помнил очень хорошо, так это поцелуй: как она прикоснулась губами к его лбу на прощаньеспокойный, почти материнский поцелуй, ничего общего с его страстью. И ее слова. «Раскисший ты мой», сказала онаименно этими словами. Ему следовало беречь себя, пока она не вернется, а вернется она очень скоро. Ей только нужно съездить в Париж, полистать там несколько «толстых томов» по теме диссертации, что-то из области эмоциональных реакций на различные стимулы. Ничем не примечательная поездка, не более трех дней. Месяц назад ему уже пришлось съездить с ней в Лёвен, да и во Флоренцию. Они старались не расставаться. Но в тот ноябрьский день Рульфо болел, подхватив жуткую простуду, и Беатрис недовольно нахмурилась, когда он, несмотря на свое состояние, стал настаивать на том, что тоже поедет.
Об этом не может быть и речи. Ты совсем раскис. И останешься дома. Я скоро вернусь и буду тебя лечить.
С тех пор как они познакомились, та ночь была, насколько он помнила ему казалось, что помнил он хорошо, первой, которую они провели не вместе. И вдруг, подумав об этом, он сообразил, какое было число, и сразу же пожалел, что не заглянул в календарь раньше: он почти поддался искушению позвонить ей в Париж, хотя было уже довольно поздно и ему совсем не хотелось разбудить ее.
В тот день исполнялось ровно два года с тех пор, как они увидели друг друга в первый раз.
Это произошло на вечеринке, которую он устроил по случаю покупки квартиры в районе Аргуэльес. Пришли почти все его друзья и многочисленные знакомые, а также сестра Эмма. Она, вообще-то, жила с одним молодым художником в Барселоне, но как раз в те дни проездом оказалась в Мадриде. Рульфо был рад всей этой толпе, заполонившей его новую квартиру, хотя отсутствие Сусаны Бласко, его подруги, было заметно и довольно для него болезненно. Однако Сусана жила теперь с Сесаром, и Рульфо уже несколько месяцев с ней не встречался.
Несмотря на это все, он находился в прекрасном расположении духа, готовый воспользоваться любым шансом, любой возможностью. Не имея ни малейшего понятия, о чем могла идти речь. Потом они вместе смеялись (о, этот ее хрустальный смех, который словно выплескивался изо рта), вспоминая, что виновником всего последующего оказался Купидон. В сверкающей новенькой гостиной Рульфо было несколько статуэток, и одна из них, стоявшая на стеллаже, изображала маленького Купидона с туго натянутым луком и стрелой, направленной в никуда, в воздух, подарок Эммы, страстной почитательницы классического искусства. По непонятной причине Рульфо, до тех пор неизменно выступавший в роли всем довольного хозяина дома, на секунду остановился возле этой статуэтки и невольно проследил взглядом заданное стрелой направление. И обнаружил по тонкой и зыбкой прямойпустому коридору между гостями, в самом его концечью-то спину. Купидон целился точнехонько в нее. Спина в бежевом пиджаке принадлежала высокой девушке с темно-каштановыми волосами, собранными в хвост, и со стаканом в руке. Она с отрешенным видом изучала его коллекцию поэтических сборников.
Первым, что привлекло его внимание, было то, что он не мог припомнить, кто она такая и знакомы ли они вообще. Заинтригованный, он двинулся к ней. И в это же время она обернулась. Они, улыбаясь, посмотрели друг на друга; он представился первым.
Мы не знакомы, сказала ему Беатрис тем самым голосом, который он будет слышать потом так часто и который вытеснит молчание вокруг него. Я только что пришла. Я подруга подруги одного из твоих друзей Мне рассказали об этой вечеринке, и мне захотелось пойти с ними. Ты не против?
Против он ничего не имел. Ей было двадцать два года, отец ее был немец, а матьиспанка, других родных у нее не было. В Мадриде она изучала психологию и как раз тогда начинала писать диссертацию. Тут же они выяснили, что у них много общего, в том числе страсть к поэзии. Два месяца спустя Беатрис оставила тесную студенческую квартирку, которую снимала вдвоем с подругой, и переехала к нему. И прочла ему свое письмо, адресованное родителям, жившим тогда в Германии, в котором сообщала им, что встретила «лучшего в мире мужчину». С того самого момента в жизни обоих воцарилось счастье.
Он вспоминал Купидона, когда зазвонил телефон. Вскочил. Температура явно поднялась. Дождь за окном прекратился, и звезды исчезли.
Телефон все звонил.
Каким-то образом он догадался, что этот звонок вот-вот перевернет его жизнь.
Дрожащей рукой он снял трубку.
Это был сотрудник испанского посольства в Париже. Ее родители дали ему мой номер и попросили меня известить. Он сказал, что все произошло очень быстро. Подняв глаза, Рульфо взглянул на доктора. Она поскользнулась в ванне в гостиничном номере, ударилась головой и потеряла сознание В ванне была вода, и она захлебнулась. Романтичная смерть, не так ли?
Все смерти вульгарны, ответил Бальестерос без тени иронии. Продолжение жизнивот что романтично. Но вы обратили внимание на детали? Ванна, аквариум
Да. Я только что вспомнил, что прошлой ночью мне снилось, будто я слышал какой-то шум в ванной, как раз перед тем, как передо мной появилась мертвая женщина.
Теперь вы понимаете, что я хотел сказать, говоря об «отходах» мышления? И ванна, и аквариумэто одно и то же: нечто, наполненное водой. Сейчас середина октября, в следующем месяце будет два года со дня ее смерти, и ваш мозг уже начал отмечать эту датуза ваш счет. Только не позволяйте ему загнать себя в угол. Вы не виновны в том, что случилось, хотя я готов допустить, что вы не поверите мне. Вот это и есть тот первый демон, которого мы должны изгнать. Мы не виноваты. Он развел в стороны большие руки, охватывая невидимое глазу пространство. Они уже ушли, Саломон, и это все, что нам известно. Наш долгсказать им «прощай» и пойти дальше.
Через какое-то мгновение, наполненное тишиной, Рульфо в первый раз почувствовал на щеках скользившие капли. Он вытер слезы рукавом и поднялся:
Хорошо. Больше я вас не побеспокою.
Не забудьте свою книгу, напомнил Бальестерос. И приходите, когда возникнет желание. Никакого беспокойства.
Они пожали друг другу руки, и Рульфо вышел из кабинета, не сказав больше ни слова.
Не успев добраться до своей квартиры на улице Ломонтано, Рульфо обнаружил, что голова его яснее, чем когда бы то ни было. Быть может, все, что ему требовалось, это поговорить по душам, как это вышло с Бальестеросом. Со времени смерти Беатрис его одиночество нарастало крещендо: он оставил преподавательскую работу, продал квартиру в Аргуэльесе и разорвал контакты с самыми старыми и верными друзьями. Только Сесар и Сусана звонили ему время от времени, но после всего, что между ними произошло, реанимировать эту дружбу казалось немыслимым.
«Они ушли. Наш долгсказать им прощай и пойти дальше».
Склонность к импульсивным решениям была частью его натуры. В ту минуту он пообещал себе найти постоянную работу. До тех пор некая неодолимая апатия мешала ему взяться за решение проблемы трудоустройства с необходимой энергией. Однако он был уверен, что если возьмется за дело, то сможет найти достойное его способностей место. Полученная по наследству после смерти отца небольшая сумма стремительно таяла, да и от денег, вырученных за проданную квартиру, уже ничего не оставалось. С другой стороны, сама мысль о том, чтобы одолжить денег у сестер, казалась отвратительной. Пора было шевелиться, но до этого самого дня он не находил в себе сил. А теперь почувствовал внутри импульс к обновлению.
«Они ушли, и это все, что нам известно».
Остаток дня Рульфо провел за компьютером, обновляя свое резюме, потом распечатал несколько экземпляров. Хотел сделать еще пару телефонных звонков, но взглянул на часы и решил отложить до завтра. Он принял душ, разогрел оставшуюся с завтрака тортилью, к которой едва притронулся утром, и с аппетитом поел. Потом улегся в постель и включил телевизор. На этот раз решил не принимать снотворное: уснет под телевизор, а если кошмар вернется, что ж, он выдержит.
Поскольку он уже хорошо понимал причины своего состояния, сны его не слишком беспокоили.
Поиграл с пультом, пока не наткнулся на фильм. Вначале картина его заинтересовала, но потом он заскучал и выключил звук. Заснул как раз в то время, когда герой фильма пробирался сквозь заросли можжевельника, пронизываемые лунным светом. Сколько было на часах, когда Рульфо проснулся, он не знал, но еще не рассвело. Фильм давно кончился, однако телевизор продолжал показывать беззвучные картинкичто-то похожее на ток-шоу: собеседники сидели за круглым столом. Он сообразил, что сон не повторился, и счел это явным признаком возвращения к нормальной жизни. Стал поворачиваться, чтобы посмотреть на часы, и в это мгновенье взгляд его остановился на экране телевизора.
Картинка поменялась. На экране были уже не сидящие за круглым столом собеседники, а ночной пейзаж с несколькими фигурами в полицейской форме, сновавшими туда-сюда, и женщиной-репортером, что-то говорившей в микрофон.
А на заднем планедом с белой прямоугольной колоннадой.
II. Дом
В поликлинике тем вечером было полно народу. Бальестерос не принял еще и половины записанных на прием пациентов. Он прощался с одним из них и готовился пригласить следующего, когда послышался многоголосый протестный гвалт, дверь открылась и в кабинет вошел «человек с кошмарами», как назвала его медсестра Ана, одетый с обычной для него небрежностью. Под его глазами залегли темные круги. Он остановился прямо перед Бальестеросом и с полным хладнокровием выдал следующую сентенцию:
Ветры разума порой производят чистейшее дерьмо. Прошу прощения за эту метафору, но вы употребили ее первым.
Врач оглядел посетителя с головы до ног:
Что вы хотите сказать?
Дом, который я видел в своих кошмарах, существует. Как и преступление.
Из-за неплотно прикрытой двери доносились голоса пациентов, на повышенных тонах грозившие жалобами и заявлениями в адрес администрации поликлиники. Ана не отрывала глаз от доктора, но он, казалось, пребывал в каком-то ином, внутреннем мире, доступ в который был открыт только молодому бородачу и ему.
И откуда это вам известно?
Я видел. И могу показать вам.
Бальестерос опустился на стул и глубоко вздохнул:
Послушайте, у меня еще целый час приема. Могли бы вы вернуться через, скажем, час и десять минут и мы бы тогда спокойно поговорили?
Молодой человек секунду смотрел на него, не двигаясь. Затем, не говоря ни слова, повернулся и вышел. Спустя час и десять минут раздался стук в дверь. Бальестерос, только что отпустивший медсестру, произнес:
Входите.
Простите, что я прервал сегодня ваш прием, слегка смущенно пробормотал, входя в кабинет, давешний посетитель.
Ничего. Вид у вас нездоровый. Опять снились кошмары?
Нет, но я почти не спал. Провел ночь перед компьютером.
Садитесь и рассказывайте.
Рульфо положил на стол небольшую папку. Бальестерос на одно мгновениевсего на однозадался вопросом: не могут ли дела обстоять так, что у этого типа, которому он все еще доверяет, не все дома? На своем веку практикующего врача он повидал несколько замечательных случаев такого рода.
Дом здесь, в Мадриде, в одном из кондоминиумов на окраинах.
Откуда вы знаете, что это тот самый дом?
Это он.
факты
Вы там уже побывали?
Еще нет.
Тогда где же вы его увидели?
таковы факты
Рульфо открыл папку и вынул несколько распечаток. И разложил их на столе перед Бальестеросом: