Возвращаясь домой, Нина никак не могла определиться: перешли их отношения с леди Дианой из разряда просто приятельских в разряд дружеских? По всему выходило, что еще нет, и это вызывало опасения за безболезненный исход операции с портсигаром.
Следующий раз девушка оказалась в апартаментах жены британского посла на небольшой домашней вечеринке. Сам факт приглашения на нее был знаком дальнейшего сближения с разрабатываемым объектом, и успех следовало развить и закрепить. Но как?
Когда дамы удалились на несколько минут в курительную комнату, леди Диана не смогла не выразить вслух то восхищение, которое она не позволяла себе продемонстрировать на публике:
Ах, пани Янина, у вас просто удивительной работы украшения!
Фамильные, небрежно бросила Нина, чуть заметно пожав покатыми плечами, и от этого движения на ее шелковистой коже вспыхнули искрами небольшие бриллианты, отразив свой отсверк в глубине крупных, густой зелени изумрудов, из которых было собрано колье. Повинуясь внезапному побуждению, девушка закинула руки за шею, расстегнула замочеки тут же колье перекочевало на плечи леди Дианы.
Нет-нет, это невозможно! женщина почти всерьез попыталась удержать руки Нины, но безуспешно. Я не могу принять от вас такой жертвы!
Пусть фамильные драгоценности Потоцких станут для вас знаком того уважения, которое лучшие люди Польши питают к своим британским союзникам, произнесла в ответ девушка, снимая со своей руки изумрудный браслет и надевая его на руку англичанки. А вот про изумрудные сережки она от волнения забыла, оставив их у себя в ушах.
(Сколько потом у Нины было проблем из-за этих сережек! На списание казенного изумрудного гарнитура была истрачена куча времени и нервов, исписана груда казенных бумаг. Но настоящие проблемы начались, когда девушка решила сдать изумрудные сережки. Бюрократия встала на дыбы. Как? Гарнитур ведь уже списан! Откуда же тогда взялись серьги? Не должно быть никаких серег! На то, чтобы оформить их возвращение в «закрома Родины», изматывающей возни потребовалось куда больше, чем на списание всего гарнитура.)
Диана заметно смутилась, но более не возражала. Подойдя к зеркалу, она полюбовалась, как смотрится на ней этот шикарный подарок, затем подошла к Нине, растрогано обняла ее и, кажется, даже хлюпнула носом.
Что вы, леди, право, не стоит пробормотала девушка.
Зови меня просто Ди, попросила супруга британского посла, и давай будем на ты. Во всяком случае, между собой, не преминула добавить она.
В таком случае, зовите зови меня просто Янка, ободряюще улыбнулась Нина, в то время как англичанка изящно промакивала платочком глаза и нос.
Я скажу охране, Янка, чтобы тебя пропускали в посольство и без предварительного уведомления. Приходи ко мне, когда вздумается!
А вот это был поистине королевский подарок! Стоит ли говорить, что от сильных переживаний Нина забыла свой красивый серебряный портсигар на столике в курительной комнате?
Это был прекрасный предлог уже на следующий день к вечеру заявиться к леди Диане с извинениями и получить свой портсигар обратно. Судя по всему, если служба безопасности посольства и проявила интерес к этому предмету, то не нашла в нем ничего предосудительного. Так что Нина стала регулярно «забывать» портсигар в различных помещениях посольства. Однажды любезность британских дипломатов дошла до того, что забытую вещицу доставили девушке прямо на дом с посыльным.
Досадовать приходилось лишь на то, что это устройство не удавалось подкинуть в самые интересные комнаты. Внутренние помещения посольства вовсе не были набиты охраной, которая торчала бы на каждом углу. Охрана была, и очень бдительная, но весьма немногочисленная. Однако стоило посетителю, передвигающемуся по посольскому особняку без сопровождения хозяев, преступить некую невидимую черту, как рядом с ним тут же бесшумно возникали два пепельных дога. Они сопровождали посетителя повсюду и без крайностей, но весьма убедительно блокировали любые действия, казавшиеся им подозрительными.
И все же Нина предприняла попытку подружиться с этими псами. Если вы помните, она с детства привыкла к присутствию дома всякой живности (у них успели побывать беркут, сова, камышовый кот, песчаный удавчик, свинья, дрофа и еще куча всяческих зверей) и обладала способностью быстро находить со зверьем общий язык. Но ее попытка уговорить для начала хотя бы одного из догов поцеловаться оказалась безуспешной. Дог жалобно скулил, поджимал под себя хвост, ложился на грудь и нервно перебирал передними лапами, заискивающе глядя на девушку, и при этом глаза у него принимали донельзя печальное выражение, но оставался верен своему долгу.
В середине октября Нина присоединилась к отцу в уже привычном генеральском выезде на охоту. Помня о добытом ею олене, охотники, не желая слушать никаких возражений, снова поставили ее одним из номеров. И снова загонщики выгнали добычу именно на нее. Только на сей раз это оказался не олень, а олениха с олененком.
Увидев человека, олениха замерла, а затем попыталась своим телом оттеснить олененка обратно в лесной подрост, из которого они только что выскользнули. А тот, не обращая внимания на усилия матери, пытался ткнуться мордочкой ей под брюхо, чтобы насосаться молока. Глядя в большие темные глаза оленихи, Нина крикнула:
Беги, глупая!
Олениха только вздрогнула и продолжала свои попытки закрыть собой малыша и запихнуть его поглубже в кусты. Тогда девушка вскинула ружье и выстрелила в воздух. Олениха чуть присела и тут же в грациозном прыжке метнулась в заросли, а олененокза ней.
Грохнул запоздалый выстрел с соседнего номера, а еще через несколько минут вокруг Нины стали собираться раздосадованные упущенной добычей генералы. Над поляной повис густой мужской мат. Но и девушка не осталась в долгу:
Сволочи! Фашисты! орала она на генеральскую компанию. В детей стреляете! Самих бы вас за это и в самом деле, по ее рассвирепевшему виду можно было решить, что она не остановится перед тем, чтобы пустить в ход еще остававшийся в двустволке один заряд. Боевые командиры дружно навалились на разошедшуюся девчонку, выкрутили у нее ружье, а отец, крепко ухватив Нину за локти, отвел к машине и приказал:
Вот здесь и сиди! И носу не высовывай! и, чуть помедлив, уже потише пробормотал: С ума сошла Порвали бы тебя за милую душу.
С этого момента все выезды Нины на охоту строго ограничивались ролью шофера при пане командующем.
А 20 октября 1947 года стало известно о побеге из Польши бывшего вице-премьера Станислава Миколайчика. Этот побег, совершенный из Варшавы в Гдыню в грузовике, перевозившем багаж британского консула на судно «Панславия», неожиданным образом внес заметные перемены в жизнь девушки. Вслед за Миколайчиком страну покинули и некоторые другие политики, ранее ориентировавшиеся на вице-премьера. Среди них оказался высокопоставленный чиновник из прежнего Временного коалиционного правительства, которого Нина встречала в скаковом клубе на ипподроме в Служевце, куда она попадала вместе с отцомзаядлым кавалеристом. Несколько раз этот деятель попадался девушке на глаза и тогда, когда совершал прогулку верхом от ипподрома до Лазенковского парка по улице Пулавской, выходившей почти к самой школе-интернату. Не обратить на него внимания было мудреноне так уж часто по улицам Варшавы разъезжали всадники на породистых лошадях. И, кроме того, пожилой, тучный отставной генерал был обладателем пышных седых усов, которые он неизменно подкрашивал, но так, что усы почему-то приобретали заметный зеленоватый оттенок.
После его бегства в Лондон вслед за Миколайчиком в конюшнях скакового клуба остался без владельца необъезженный вороной жеребец-годовичок чистокровной скаковой породы (english thoroughbred, иначеанглийская чистокровная). Узнав об этом, Нина загорелась желанием познакомиться с ним поближе и, если выйдет, забрать его себе.
9. Гвяздка
Жеребца только начали приучать к седлу, и потому он стоял в деннике оседланный. Нине этот конь полюбился с первого взгляда.
Как же тебя зовут, красавец? тихонько вымолвила она, в восхищении разглядывая его сквозь прутья решетки. Стоявший рядом конюх уловил вопрос и подсказал:
Ноцны Везувиуш , от Чарны Астры и Фламандца.
Девушке это имя совершенно не понравилосьдлинное и неудобовыговариваемое. Она немедленно перекрестила коня, со свойственной ей решительностью заявив:
Я буду звать тебя Гвяздка! .
Конечно, довольно странно было присвоить жеребцу типично кобылье имя, но уж больно выразительно смотрелась белая звездочка на лбу вороного коня. Нина недолго думая сдвинула в сторону дверь денника и проскользнула в стойло:
Ну, давай поцелуемся? и с этими словами девушка действительно обняла его за шею и стала целоваться (ей особенно запомнились нежные бархатистые губы коня). Гвяздка фыркал, косился на нее фиолетовым глазом, но не упирался. Нина взяла его за уздечку, вывела из стойла и попыталась вскарабкаться в седло. С большим трудом ей это удалось. Из-за своего небольшого роста она не доставала до стремян, а снова слезать и переседлывать коня, укорачивая стремя, ей было лень (тем более что в результате запрыгнуть в седло будет еще труднее!), и поэтому она просто слегка толкнула его пятками в бока. Не привыкший к подобной фамильярности, да и вообще не носивший еще на себе человека, жеребец рванул с места стрелой и вылетел из ворот конюшни. Конюхи попытались было его перехватить, но он лягался так, что все сочли за благо отскочить в стороны.
Запертые ворота клуба нисколько не смутили жеребца. Гвяздка подскочил к забору скакового клуба, птичкой перемахнул через него и, оказавшись на большом пустыре рядом с ипподромом, усиленно принялся скидывать с себя свою наездницу, выделывая умопомрачительные прыжки. Нина судорожно вцепилась ему в гриву, сползла с седла вперед, почти на шею, упершись в седло задом. Забежав на расположенное неподалеку малюсенькое кладбище, конь понесся по центральной аллее, но перед оградой, вдоль которой тянулись густые заросли шиповника, резко затормозил, и Нина полетела через его голову прямо в эти кусты. Колючки шиповника прорвали в ситцевом платье, надетом на ней, немалое число дыр. Все платье повисло клочьями, от множества ссадин и глубоких царапин по телу текла кровь, вдобавок ей в кожу впилось бесчисленное количество заноз от колючек, да и шлепнулась она весьма чувствительно. Пока Нина продиралась сквозь колючие кусты, чтобы выбраться из глубины зарослей шиповника, она расцарапалась еще больше. От боли и от обиды на коня и на собственную неумелость она села на землю и расплакалась, что случалось с ней крайне редко.
Гвяздка, все это время неподвижно стоявший недалеко от места ее падения, подошел к Нине и стал слизывать с нее кровьвидно, пожалел. Нина в раздражении взвыла:
О-о, rany Boskie! и отмахнулась от него: Уйди, зараза, видеть тебя не хочу!
Затем она встала и поплелась к конюшням. Гвяздка зашагал вслед за девушкой, затем обогнал и опустился перед ней на колени передними ногами. Нина, пребывая в неостывшем еще раздражении, обошла его и поплелась дальше. Жеребец снова обогнал ее и опять встал перед ней на колени. Тогда Нина все же решила воспользоваться столь любезным приглашением, вскарабкалась в седло, и они потихоньку подъехали к забору. Где, с какой стороны были ворота, Нина не сумела сориентироваться. Чувствовала она себя отвратительно, сознавая, что медицинская помощьи достаточно срочнаяей отнюдь не помешает.
Гвяздка, надо прыгать, попросила она и на всякий случай снова сползла с седла вперед, вцепившись в гриву. Конь немного отошел от ограды, коротко и стремительно разбежался, а затем повторил свой прыжок через забор.
Когда с верховой прогулки в скаковой клуб вернулся отец, можно себе представить, что он испытал, застав дочь в разодранном платье, всю в крови, в синяках, ссадинах и царапинах В деннике повисла густая смесь польских и русских ругательств.
Пан генерал, пан генерал осмелился влезть под горячую руку один их конюхов, не надо так ругаться при молодой паненке Она сама объездила этого жеребца, а к нему другие жокеи боялись сунуться!
Потому и ругаюсь! почти уже незлобиво ответил Якуб. Ведь шею себе могла свернуть, глупая! А вы куда смотрели? Не могли удержать девчонку? генеральский гнев поменял свое направление.
Но как же, пан генерал? удивился конюх. Как же мы можем помешать шляхетной паненке, да еще такой отважной?
Сумасшедшей, вы хотите сказать? проворчал генерал. Речницкий оглянулся на свою дочь, которая стояла, вцепившись обеими руками в прутья решетки денника, явно хотел выпалить еще что-то, но сдержался, глубоко вздохнул несколько раз, и в его взгляде ярость постепенно сменилась нежностью. В распахнутые двери конюшни вбежал приглашенный с ипподрома доктор с небольшим саквояжем.
Ох, панна! Как же это вас так угораздило? сочувственно пробормотал он. Сможете сами дойти до моего кабинета?..
Нина смогла вернуться в клуб только через три дня. После того, как из нее извлекли многие десятки заноз, она некоторое время температурила, а когда пришла в себя, то тут же заявилась в конюшню, вся изукрашенная пятнами йода. Нина принесла своему любимцу в подарок яблоки и морковку. Яблоки Гвяздка есть не стал, а морковку с удовольствием схрумкал и сам начал подлизываться к девушкевплоть до того, что не хотел выпускать ее из стойла, прижимая корпусом к ограждению. Упрямства обоим было не занимать, и в результате жеребец, стараясь удержать девушку, напирал на нее так, что, в конце концов, наступил копытом на мизинец (которыйвидимо, на добрую долгую памятьс тех пор всю оставшуюся жизнь отдавал болью при неосторожном прикосновении).
10. Ликвидация
В среду, 26 ноября, Нине позвонил отец:
Привет, дочурка, как дела? Как учеба?
Привет, папа. Учеба? Идет помаленьку девушка сразу почувствовала, что звонок продиктован не заботой о ее успехах в школе. И в самом деле, следующими словами генерала были:
Собирайся, сегодня придется покрутить баранку.
Встретившись с отцом в номере гарнизонной гостиницы, она заметила, что отец напряжен, как перед сложным заданием, и напряжен, пожалуй, больше обычного.
Пистолет с собой? отрывисто спросил он сразу после того, как обнял дочку.
А где ж ему быть? удивилась Нина.
Возьми вот этот, Якуб вынул из кармана и протянул ей Walter PPK. Твойслишком хороший след. Сейчас поедем в тир, надо будет хотя бы немного пристреляться.
«След? О чем это он?»мелькнула у нее мысль, но задавать вопросы Нина не стала. Надо будетпапа скажет.
После того, как девушка израсходовала несколько магазинов, добившись довольно уверенного попадания «в яблочко», они с отцом отправились в ресторан пообедать. Генерал болтал о каких-то пустяках, снова интересовался учебой Нины в интернате, спрашивал о делах в боевке ZWM, рассказывал о подрастающих сыновьях, но она чувствовала постоянное скрытое напряжение, которое не отпускало отца. Наконец, закончив обед, они вернулись в номер. Речницкий куда-то позвонил, назвал себя, и через несколько секунд положил трубку, коротко скомандовав:
Едем в Прагу!
Понятно, что речь шла не о предместье Варшавычтобы добраться туда, Якубу вовсе не было нужды вызывать Нину. Маршрут из Варшавы через Вроцлав на Прагу был ей уже знаком, и вскоре «Студебекер» набирал скорость на шоссе, а деревья вдоль обочин мелькали в окнах все быстрее и быстрее. К вечеру автомобиль достиг пражских предместий, но вместо того чтобы направиться в город, генерал велел свернуть направо и выехать на шоссе ДрезденПрага.
«В советскую оккупационную зону, что ли, собрался?»подумала девушка. «Но зачем таким кривым путем?» Тем временем машина достигла какого-то городка километрах в сорока от Праги, и здесь, в проулочке у придорожного трактира, Речницкий приказал остановиться.
Будем ждать «Шкоду» с пражскими номерами, идущую из Германии, пояснил он, и садиться ей на хвост.
А номера какие? уточнила Нина.
Я знаю, какие, успокаивающе махнул рукой Якуб и продолжил краткий инструктаж. Приготовь «Вальтер». Твою игрушку светить нельзя, напомнил он. Догонишь «Шкоду», остановишьхоть на таран иди, и валим всех. Свидетелей не оставляем.
На городок наползали серые сумерки, стал накрапывать противный мелкий дождик. Чтобы следить за шоссе, приходилось то и дело включать «дворники». Больше часа пролетело в томительном ожидании, когда вдруг генерал азартно воскликнул: