МАЙЛЗ РИХТЕР!
Долговязый Майлз, зевая, пересек класс. И рухнул на свое новое место. В списке оставалось всего две фамилиимоя и девушки, разговаривавшей с Клиффордом до начала урока. Возможнону есть же такая вероятность, что ее имя окажется в списке следующим.
АЛЕКСАНДРА РИДЖМОНТ.
Черт.
Все как один обернулись посмотреть, как я усаживаюсь за Майлзом. Если они не успели обратить на меня внимания раньше, то сделали это сейчас и во все глаза пялились на мои волосы. О боже, волосы
Успокойся, идиотка! Все в порядке. Никто и не думает смотреть на тебя. Ладно, пусть смотрят. Но никто же тебя не трогает. Все хорошо. Ты в безопасности.
Можно просто Алекс, пролепетала я.
МАРАЙЯ ВУЛФ.
Райя! Последняя в списке девица чуть ли не вприпрыжку направилась к месту у стены. Ее пшеничного цвета конский хвост радостно подпрыгивал.
Мистер Гантри положил список на стол и встал у доски, заложив руки за спину и высоко задрав квадратную челюсть.
СЕГОДНЯ МЫ ПО ДВОЕ БУДЕМ ОБСУЖДАТЬ ТО, ЧТО ВЫ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ПРОЧИТАТЬ ЛЕТОМ. ПАРЫ СОСТАВЛЮ Я. ЖАЛОБЫ И ВОЗРАЖЕНИЯ НЕ ПРИНИМАЮТСЯ. ВСЕМ ВСЕ ПОНЯТНО?
ДА, СЭР! опять хорошо сказали ученики.
ПРЕКРАСНО.
Мистер Гантри разбил нас на пары так, будто запомнил всех с первого раза.
Думаю, место позади Майлза послужило расплатой за то, что моим собеседником был назначен Такер.
Вот уж не знала, что мы окажемся в одном классе! сказала я, слезая со своего стула и садясь рядом с ним. Он был единственным, кого здесь я совершенно не боялась. А ты не врал, рассказывая об этом местечке.
В наших краях не принято врать по таким поводам. Такер коснулся воображаемой ковбойской шляпы. А ты не довела до моего сведения, что будешь учить английский по углубленной программе. Тогда бы все и узналакроме мистера Гантри его никто не преподает. Он взял в руки свои исписанные бумажки. У меня уже все готово. Гантри всегда начинает учебный год с этого задания. Надеюсь, ты не будешь против моей отсебятины. Такер помолчал и, нахмурившись, посмотрел поверх моего плеча. Боже. Хендрикс в своем репертуаре. И что только она в нем нашла?
Селия Хендрикс, вернувшаяся в черных мешковатых спортивных штанах, облокотилась о свой стул, проделала какие-то странные манипуляции с волосами и шепотом позвала Майлза, сидевшего к ней спиной. Он проигнорировал ее зов, и она стала кидать ему в голову свернутые из бумаги шарики.
С какой стати ты так его ненавидишь? спросила я у Такера.
Вряд ли тут подходит слово «ненавижу», ответил он. Точнее будет: «Я его боюсь», «хочу, чтобы он перестал пялиться» и «я думаю, он ненормальный».
Ты боишься его? Я была крайне удивлена.
Его боится вся школа.
Но почему?
Потому что невозможно представить, что творится у него в голове. Такер пристально посмотрел на меня. Ты когда-нибудь видела, чтобы человек совершенно менялся? До такой степени, что даже выражения лица всегда абсолютно разные. Майлз именно такой.
Я подивилась неожиданно серьезному тону Такера.
Звучит паршиво, сказала я.
Ну да. Такер сосредоточился на рисунке, вырезанном на его парте. И ему, знаешь ли, необходимо быть лучшим
Подожди минутку так это он лучший ученик?
Я была в курсе, что Такер не любит какого-то отличника, но в речах, произносимых на работе, он никогда не называл его по имени. Словно этот парень не заслуживал подобной чести.
Дело даже не в том, что он лучше меня! свистящим шепотом продолжил Такер, быстро оглянувшись на Майлза. А в том, что учеба не стоит ему ни малейших усилий. Ему нет необходимости читать учебники. Он и без того знает все на свете! Он был таким уже в средних классах, но тогда еще не считался лучшим учеником. Он даже домашние задания игнорирует как нечто бессмысленное.
Я обернулась и посмотрела на Майлза. Они с Клодом, по всей видимости, завершили обсуждение прочитанного, и он уснул, положив голову на парту. Кто-то приклеил скотчем к его рубашке листок с надписью «нацист», сделанной черным маркером. Я вздрогнула. Мне было интересно изучать историю нацизма и Второй мировой, но я бы даже не подумала дать кому-то такое прозвище. Нацисты наводили на меня ужас. Из этого я сделала вывод, что либо в этой школе учатся одни идиоты, либо Майлз Рихтер действительно исключительно отвратный тип, каким и описывает его Такер.
И еще он руководит одним ужасно странным клубом, продолжил Такер. Клубом поддержки спортивных объектов школы Ист-Шоал. Вот такое он подобрал для него невразумительное название.
У меня в горле словно встал ком. Я сглотнула. Это название было мне известно, но я не знала, что это его клуб. Листок на спине Майлза поднимался и опускался в такт его дыханию.
Эй! Такер ткнул меня локтем в бок. Не позволяй ему делать тебе гадости, хорошо?
Делать гадости? Например? решила уточнить на всякий случай я.
Он может отвинтить твой стул от парты или прожечь дыру в рюкзаке.
Лаааадно, нахмурилась я. Теперь я не сомневаюсь, что он либо горилла, либо тираннозавр, либо полтергейст. Что еще мне следует о нем знать?
Если он вдруг начнет говорить с немецким акцентом, немедленно позови меня, сказал Такер с серьезным лицом.
Пятая глава
Следующие три урока мало чем отличались от первого. Я входила в кабинеты и вертелась вокруг своей оси, проверяя, не грозит ли мне какая опасность. Заметив что-нибудь странноескажем, пропагандистский постер времен Второй мировой войны на стене, я это фотографировала. Четыре раза меня спросили, крашеные ли у меня волосы. Учитель по имени Марко Экон довел до моего сведения, что это против правил. Я ответила, что цвет у меня натуральный, с таким я уже родилась. Но он не поверил. Я показала ему фотографию мамы и младшей сестренки Чарли, которую всегда носила с собой, потому что цвет их волос был точно таким же. Преподаватель вроде как принял это как доказательство моей честности. Я села за ближайшую к двери парту и не спускала с него глаз до конца урока.
Столовая была огромной и очень просторной. Это мне понравилось: здесь никому не было дела до сидящей спиной к стене и выискивающей в еде коммунистические «жучки» меня. Мистер МакКой сделал еще одно объявление о спортивном табло. Учащиеся на время прекратили разговаривать и жевать, чтобы поржать по этому поводу, но удивления никто не выказал.
Майлз Рихтер присутствовал на всех уроках по углубленной программе. Его не было только на пятом уроке, когда у меня было время для самостоятельных занятий. Я до сих пор не понимала, что имел в виду Такер, предупреждая о неприятностях, которые может доставить мне Майлз. Тот ничего такого не предпринимал, но, вне всякого сомнения, держал мою особу в поле зрения.
Перед обедом, во время урока по истории США, я уронила карандаш. Он отфутболил его в дальний конец класса, прежде чем я успела поднять его. После чего откинулся на спинку стула и посмотрел на меня, словно хотел спросить: «И что теперь?» В ответ я сбросила его рюкзак с парты на пол.
Во время обществоведения он «случайно» наступил на мой шнурок, и я чуть было не ткнулась носом в пол. Зато когда учитель пустил по рядам наше первое домашнее задание, Майлзу достался «случайно» порванный мной пополам листок.
На уроке химии миссис Дальтон рассадила нас по алфавиту и раздала тетради для лабораторных работ, которые с виду походили на самые обычные, но внутри них была бумага в клеточку, отчего мне захотелось наложить на себя руки. Тетрадь шлепнулась на мой стол с громким БУХ.
Выводя свое имя на обложке, я не сводила взгляда со спины Майлза. Потому надпись получилась корявой и кособокой, но вполне читаемой. Вот и хорошо.
Думаю, мы начнем урок с того, что немного познакомимся друг с другом во время небольшой лабораторной работы, с ленивым воодушевлением произнесла миссис Дальтон и, вернувшись к своему столу, открыла бутылку с диетической кока-колой, после чего одним глотком высосала половину ее содержимого. Ничего сложного, разумеется. Для начала я разобью вас на пары.
Я заподозрила, что неумолимая карма наконец добралась до меня и накажет в десятикратном размере за то, что я спустила в унитаз все черные пешки моей сестренки Чарли и заявила ей, что Санты не существует.
Вытаскивая бумажные полоски с именами из большой мензурки, миссис Дальтон составляла пары, и я наблюдала за тем, как парты постепенно пустели, а ученики перемещались по двое к лабораторным столам.
Александра Риджмонт, прочитала миссис Дальтон.
Карма приготовилась к прыжку.
И Майлз Рихтер.
Точное попадание. Как результатнебольшая контузия. Могут возникнуть трудности с ходьбой и зрением. Противопоказаны физическая нагрузка и работа с тяжелыми механизмами.
Я подскочила к лабораторному столу прежде, чем Майлз успел приподнять задницу со стула. Листок с заданием уже лежал на столе. Я обвела взглядом ребят, сидевших с противоположной стороны, они казались совершенно безобидными, самые опасные вещискажем, шкафчики над моей головой или сток в раковиневсегда кажутся безобидными.
Ну, давай поскорее покончим с этим, сказала я подошедшему Майлзу. Он ничего не ответил, просто достал ручку из-за уха и открыл тетрадь. Я чуть шире расставила ноги, потому что мне показалось, будто пол наклонился влево.
Я ждала, когда Майлз допишет свое имя на тетради.
Готово? не выдержала я.
Можешь начать первой. Он поправил очки. Мне хотелось сорвать их с него и стереть в порошок.
Вместо этого я взяла листок.
Первый вопрос: «Как ваше полное имя?»
Вау. Идиотизм какой-то. Это были первые разумные слова, произнесенные им за день. Майлз Джеймс Рихтер.
Я вписала его ответ в анкету, а рядом поставила свой. «Александра Виктория Риджмонт».
У нас у обоих неподходящие вторые имена. И он опять изобразил волшебный изгиб брови.
Дальше, сказал Майлз.
Дата рождения?
Двадцать девятое мая тысяча девятьсот девяносто третьего года.
Пятнадцатое апреля того же года, сказала я. Братья, сестры?
Нет.
Ничего удивительного, что он такой избалованный. Единственный ребенок в семье. Наследник богатеньких родителей.
У меня есть сестра Чарли. Домашние животные имеются?
Собака. Отвечая на вопрос, Майлз сморщил нос, и это не удивило меня, поскольку он сам представлялся мне огромным домашним котом. Много спит. Вид вечно скучающий. Любит поиграть с едой, прежде чем съест ее.
Я смотрела, как по краю раковины ползет божья коровка. У меня не было сомнений, что она не настоящаяее крапинки были в форме звездочек. Фотоаппарат остался в рюкзаке.
Никого. У папы аллергия.
Майлз забрал у меня листок и просмотрел его.
Могли бы придумать вопросы поинтереснее. Любимый цвет? Что это говорит о человеке? Чьим-то любимым цветом может быть зеленовато-желтый, и что с того?
Затем, не дожидаясь моего ответа, он написал под вопросом о цвете «зеленовато-желтый» и слегка оживилсявпервые за день. Слушая, как он возмущается анкетой, я странным образом расслабилась. Если он способен сердиться по столь идиотским поводам, значит, он не Голубоглазый.
Тогда ты обожаешь сиреневый, заполнила я пустую строчку в его анкете.
И опять. Любимое блюдо? А это о чем?
Согласна. Что ты любишь? Маринованные лягушачьи сердечки? Я приложила ручку к нижней губе и немного подумала. Да, ты их обожаешь.
Мы продолжили. Мне не было дела до испуганных взглядов одноклассников, слышавших нашу перепалку. Когда мы добрались до раздражающих нас вещей, Майлз сказал:
Ненавижу, когда коверкают слова. А потом, помолчав немного, добавил:И это правда.
Не выношу, когда не знают истории, сказала я. Скажем, многие утверждают, что Колумб был первым мореплавателем, достигшим берегов Северной Америки, хотя он вообще там не высаживался. Это сделал Лейф Эриксон. И это тоже правда.
Мы ответили еще на какие-то вопросы, а когда подобрались к концу, с его голосом стало происходить что-то странное.
Он будто стал грубее. Говорил он теперь менее свободно. Некоторые звуки произносил немного иначе. Ребята по другую сторону стола уставились на него, словно это показалось им знаками приближения апокалипсиса.
Я добралась до последнего вопроса:
Слава тебе, Господи, мы почти закончили. Какое у тебя самое яркое воспоминание детства?
Animalia Annelida Hirudinea. Майлз в досаде покусывал кончик карандаша, будто сожалея, что эти слова сорвались с его губ. Смотрел он не на меня, а на два серебряных аркообразных крана над большой раковиной.
Эти слова. Пластырь на ноге Непонятная мне боль. «Ю-ху». Запах рыбы. По телу пробежала дрожь. Она словно пригвоздила меня к полу. Я уставилась на Майлза. Торчащие во все стороны волосы цвета мокрого песка. Очки в металлической оправе. Золотистые веснушки на носу и скулах. Голубые глаза.
Кончай пялиться на него, идиотка! Он решит, что ты такая же, как он, или нечто в этом роде!
Майлз мне не нравился. Его даже нельзя было назвать симпатичным. Или можно? Взгляну на него еще один раз? Нет, черт побери! Провались все пропадом.
Я что-то накарябала в тетради, стараясь не обращать внимания на готовое выпрыгнуть из груди сердце. Записать, что он сказал? Почему он заговорил на латыни? Голубоглазого не существует в реальности. Никто не помогал мне освободить лобстеров. Его слова мне послышались. Все это игра моего воображения. Мозг снова шутит надо мной. Опять все сначала.
Я тихонько кашлянула и потянула себя за прядь волос:
Ну, напиши за меня «Ю-ху».
«Ю-ху», медленно повторил он.
Это самый лучший напиток на свете. Знаешь такой?
Теперь уже он не отрывал от меня взгляда. Я закатила глаза:
Ю-Ю
Спасибо, я знаю, как это пишется. Его голос пришел в норму. Он заговорил свободно и четко. Я посмотрела на часы. Урок подошел к концу. Руки у меня дрожали.
Зазвенел звонок, я вскочила, схватила сумку и вместе с другими учениками вышла в коридор, радуясь тому, что смогу оказаться подальше от Майлза. Сделанное в кабинете химии открытие всего-навсего сон, и я наконец-то проснулась. Я не понимала этого парня, явившегося сюда прямо из моих галлюцинаций. Он расшатал грань между моим миром и реальным миром людей, и мне это было не по нраву.
К шкафчикам мы подошли одновременно. Не обращая на него внимания, я отперла свой и взяла учебники.
И тут они выпали из обложек, словно внутренности рыбьих тушек.
Похоже, кто-то поработал над их переплетами, равнодушно сказал Майлз.
Да что ты говоришь, засранец. Пошел он на фиг. Кто бы он ни былГолубоглазый или нет, я не собираюсь мириться ни с чем подобным.
Подобрав растерзанные учебники, я сунула их в сумку и с шумом захлопнула дверцу шкафчика.
Похоже, их придется склеивать. Сказав это, я направилась к спортивному залу, прекрасно понимая, что не смогу избавиться от этого типа.
Шестая глава
Такер ошибался, когда говорил, что название Клуба поддержки спортивных объектов школы Ист-Шоал придумал Майлз. Это сделал директор Мак Кой, который сам сказал об этом, объясняя мне и маме, какие у меня будут общественные обязанности в школе.
Теперь я направлялась в главный спортивный зал, и Майлз шел за мной по пятам. Его кошачий взгляд сверлил мою спину, прямо промеж лопаток. Я остановилась в дверях зала и незаметно огляделасьвертеться вокруг себя я не стала, боясь показаться чокнутой.
Спортивный зал был более старым и обшарпанным, чем в Хилл-парке; а я-то ожидала, что он окажется под стать отвратительно дорогому футбольному стадиону Ист-Шоал. Рядом со входом стоял стол с пультом управления табло. Баскетбольные щиты были задраны под потолок, и это давало мне возможность просмотреть зал насквозь вплоть до счетного табло на задней стене. «Средняя школа Ист-Шоал» было выведено огромными зелеными буквами, прямо над табло.
Майлз похлопал меня по плечу. Всего-то легкие удары указательным пальцем, а я подпрыгнула как ошпаренная.
Не заставляй их ждать. Он проскользнул мимо меня.
У счетного табло стояли пятеро учеников и дружно смеялись. Среди них я увидела девочку, с которой мы были на английском. Из ее растрепанного светлого пучка волос торчала пара карандашей. Двое парней рядом с ней были похожи как две капли воды. Их невозможно было отличить друг от друга. Еще двоих учеников я прежде не встречала, оба они подтянулись, когда к ним подошел Майлз.