Тебе-то чего здесь надо, Рихтер? глумливо поинтересовался Клифф.
Абсолютно ничего. Майлз пожал плечами. Будь добр, продолжай.
Клифф прищурился и сделал шаг назад, внимательно изучая меня. Даже обошел со всех сторон.
У тебя проблемы? спросила я.
Клифф презрительно скривился и отошел в сторону. Майлз и тройняшки обступили меня и помогли выбраться из толпы. Никто больше не изображал раскаты грома, не насмехался надо мной, никто не доставал бритвы и лезвия. Но, обернувшись, я увидела, что Клифф и его дружки стоят, касаясь друг друга головами, а взгляд маячащей позади них Селии пронзает меня, словно кинжал.
Спасибо, сказала я.
Я сделал это не для тебя. Майлз подошел к ржавому небесно-голубому пикапу, припаркованному на самом краю автомобильной стоянки. Распахнул водительскую дверцу и бросил внутрь сумку. Просто я ненавижу этого типа.
Никогда не слушай, что говорит Клифф, встряла Тео, вытаскивая из прически карандаши и встряхивая волосами. Он редкий кретиндумает, мы хотели, чтобы ты выставила его на посмешище. Вот почему он отстал от тебя. Кроме того, я очень сомневаюсь, что он умеет пользоваться бритвой, даже если она у него есть.
А я уверен, что лицо ему бреет мамаша, сказал Иван.
Нет, обезьяна. Я это точно знаю, усмехнулся Ян. Видели его физиономию в прошлом спортивном сезоне? Я думал, ему придется делать переливание крови.
Не знаю, как у него обстоит дело с личной гигиеной, перебил друга Майлз, но я искренне считаю, что его голову необходимо засунуть в измельчитель дерева.
Я отодвинулась от Майлза на порядочное расстояние.
Верно. Ну, увидимся завтра.
Тройняшки попрощались со мной. Может, они, в конце концов, не так уж и плохи, даже если Иван и Ян похожи друг на друга как две капли воды. Я оседлала Эрвина и выехала с парковки, пытаясь прогнать мысли о Клиффе, Селии, идиотском табло и еще много о чем.
Я запомнила, где паркует свою машину Майлз, чтобы отыскать его грузовичок завтра утром.
Не позволю Ист-Шоал, ее психическим ученикам и сотрудникам вывести меня из себя.
Восьмая глава
Галлюцинации чаще посещали меня в темноте. Будучи маленькой, я не раз слышала раздающиеся у меня из-под кровати голоса, видела подползающие ко мне по матрасу лапы с когтями. Когда я ехала на велосипеде домой на закате, невероятных размеров красная птица с длинным хвостом то и дело пролетала у меня над головой. Я остановилась и сфотографировала ее. На экране камеры перья невиданной птицы горели, как огонь. Феникс-галлюцинация. В возрасте десяти лет я была одержима фениксами, а этот провожал меня домой каждый вечер. Феникс из Ганнибалз-Рест.
Это мой дом.
О Ганнибалз-Рест, штат Индиана, мне известно, что он поразительно мал. Настолько, что его нельзя обнаружить при помощи автомобильного навигатора. И ты минуешь его, даже не заметив, что был там. Остальная Индиана ничем не отличается: летом жарко, зимой холодно, в другие времена года узнать, какая стоит погода, можно, только выйдя из дома. Чтобы добраться до Хилл-парка, надо ехать на запад, до Ист-Шоална восток. Дети из этих школ не никогда не общаются между собой, просто они ненавидят друг друга.
Мои родители выросли вовсе не здесь. Но решили жить в этом никчемном городишке. Почему? Потому что он был назван в честь Ганнибала из Карфагена. Ход их мыслей был примерно таков: Ганнибалз-Рест? А мы назовем свою дочь в честь Александра Великого! ИЗУМИТЕЛЬНО. И будем чувствовать дыхание истории.
Иногда мне хотелось стукнуть родителей сковородой по голове.
Главное в них было то, что они любили историю. Оба просто обожали ее. Конечно же, они любили и друг друга, но история была для них главным и абсолютным источником интеллектуальной жизни. Они были женаты друг на друге и на истории.
Так что, само собой, они не собирались давать детям нормальные имена.
Мне повезло больше. Между Александром и Александрой почти никакой разницы. Чарли же досталось по полной. Ее назвали Шарлемань в честь Карла Великого. Так что с самого рождения я стала называть ее Чарли.
Я свернула на свою улицу и направилась к одноэтажному грязному дому, освещенному, словно рождественская елка. Это была мамина идеяне выключать фонари, пока я не приеду домой, словно в ином случае я забуду, какой из домов наш. Из окна гостиной доносились громкие звуки скрипки. Как всегда, Чайковский, увертюра «1812 год».
Прислонив Эрвина к гаражной двери, я сделала обзор по периметру. Улица. Подъездная дорожка. Гараж. Передний дворик. Крыльцо. Дом. Качели скрипели и покачивались, будто с них кто-то только что слез, но причиной тому мог быть ветер.
Открывая входную дверь, я осмотрела все еще раз, но дом выглядел совершенно как обычнокособоким и нежилым. В гостиной стояла Чарли со своей скрипкойона у нас юный виртуоз. Если мама не занимается онлайн с учениками колледжа, то учит на дому Чарли, как некогда учила меня, и потому моя сестра всегда при деле. Мама была в кухне, я обхватила себя за плечи, дабы не начать вертеть головой в разные стороны еще размама ненавидела это мое занятие, и пошла к ней. Она стояла у раковины с мочалкой в руке.
Вот и я.
Мама обернулась:
Я оставила тебе миску супа. Грибного. Твоего любимого.
Моим любимым супом был куриный, а грибной обожал папа. Она вечно все путала.
Спасибо, но я не хочу есть. Пойду делать домашние задания.
Александра, тебе необходимо перекусить.
Я ненавидела этот ее тон. Александра, ты должна перекусить. Александра, ты должна выпить таблетки. Александра, ты должна вывернуть свою рубашку налицо.
Я села за стол, поставив школьную сумку рядом. Учебники издали какой-то жалобный звук, и я вспомнила, что нельзя допустить, чтобы мама увидела их.
Ну, как прошел день? спросила она.
Хорошо, ответила я, помешивая в миске остывший суп, чтобы выяснить, а не подсыпали ли в него яда. На самом-то деле я не думала, что мама способна отравить меня. Такое накатывало на меня лишь изредка.
«Хорошо» это как? уточнила она.
Я пожала плечами:
Хорошоэто хорошо. Обычный школьный день.
Познакомилась с каким-нибудь интересным парнем или девушкой?
Все кажутся интересными, если их как следует рассмотреть.
Мама уперлась руками в бедра. Видимо, мне не стоило этого произносить.
А с клубом что?
Да я недолго там была. Кажется, ребята в нем вполне нормальные. Симпатичные. Большинство из них. Мама хмыкнула, как делала это обычносогласно-агрессивно.
Что такое? не поняла я.
Ничего.
Я съела ложку супа.
Ну, если это тебя обрадует, то я почти на короткой ноге с первым и со вторым учениками в классе, сказала я.
Что касается первого ученика, то тут я малость преувеличила. Большинство наших с ним разговоров заканчивалось тем, что кто-то из нас начинал беситься по тому или иному поводу. Но все же мы иногда разговаривали с Майлзом.
Мысли о Голубоглазом вновь нахлынули на меня, и я постаралась загнать их подальше. Если упомяну об аквариуме, у мамы начнется истерика. Она долгие годы пыталась забыть о моей детской выходке с освобождением лобстеров.
Правда? немного оживилась мама. И какие они?
Второй ученик очень мил, а первому следовало бы быть повежливее.
Ты должна попросить у них совета насчет колледжа. Не сомневаюсь, эти ребята нацелились на Лигу плюща. Пусть помогут тебе с эссе! Они у тебя не слишком хорошо получаются.
Ну вот, мама упомянула за обеденным столом о моем светлом будущем в колледже и сразу же о маловероятности такового. Счет открыт. Вряд ли ее порадует, если я сообщу, что Такер уже сунулся в полдюжины школ Лиги плюща и был принят в две из них, а также в менее престижные заведения.
Мне не нужна помощь для поступления в колледж. У меня хорошие отметки, а большинство людей не могут связать двух слов на бумаге, даже если от этого зависит их жизнь, но все равно поступают. И, кроме того, надо быть последним идиотом, чтобы провалить поступление в государственный колледж.
Это ты сейчас так говоришь. Мама помахала у меня перед носом ножом в мыльной пене. А чем займешься, если не поступишь?
Я уронила ложку.
Какого черта, мама? Ты хочешь, чтобы я поступила, или нет?
Придержи язык! рассердилась она и вернулась к мытью посуды. Я поежилась и снова склонилась над супом. Скрипичная музыка внезапно прекратилась. Из коридора послышался топот маленьких ножек, и руки Чарли обвили меня. Это было так внезапно, что я чуть не свалилась со стула. Она была маленького роста для своего возраста, но вполне могла вдарить кулаком, словно кувалдой.
Привет, Чарли!
Привет! Она говорила неразборчивоее рот тыкался мне в рубашку.
Я оторвала от себя сестру и встала, не забыв прихватить сумку.
Я иду в свою комнату.
Чтобы в десять свет был выключен, строго сказала мама.
Да, и ко всему прочему мне нужна школьная форма.
Она хлопнула себя мокрой рукой по лбу. Струйка воды побежала по лицу.
Совсем забыла! Директор говорил мне об этом. Сколько она стоит?
Подумать только, семьдесят долларов. Смешнее не придумаешьи все это за эмблему школы на нагрудном кармане.
Мама повернулась и посмотрела на меня жалобно-жалобно. Мы были не так уж бедны, чтобы потратить семьдесят долларов на необходимую мне вещь, но она не могла не укорить меня хотя бы взглядом, чтобы я почувствовала себя просто ужасно.
Я возьму у уборщика запасной комплект, быстро сказала я. Проблем с этим не будет.
Ладно, расслабилась она. Я уже приготовила тебе одежду на завтра, утром наденешь ее, а днем принесешь в сумке.
Ага.
Я вышла из кухни и пошла по коридору в глубь дома, Чарли путалась у меня под ногами. И непрерывно лепетала о мелодии, которую разучивала, о мамином грибном супе и о том, как ей хочется поскорее оказаться в школе, в старших классах.
Она ворвалась в мою комнату прежде, чем я успела захлопнуть дверь перед ее носом. Мне было необходимо убедиться, что даже в комнате, где я проспала семнадцать лет, в месте, которое было знакомо мне лучше, чем любое другое место на земле, нет ничего непредсказуемого.
Ну, на что это похоже? Чарли плюхнулась на мою кровать и натянула на голову одеяло. Поднявшийся поток воздуха встрепенул прикрепленные к стене постеры. Артефакты на полках угрожающе громыхнули.
Осторожно, Чарли. Разобьешь что-нибудьбудешь платить. Открыв верхний ящик шкафа, я вынула пару чулок в полоску и нашла за ними свою заначку суперклея, запрятанную с особой тщательностью, ведь мама могла подумать, что я его нюхаю. Я положила клей на тумбочку, чтобы не забыть взять с собой завтра утром. Не знаю. Школа как школа. Я сгребла в кучу одежду, оставленную мамой на краю кровати, и кинула ее на пол. Вот уже семнадцать лет она подбирает за мной одежду. А я ведь шизофреничка, а не чертова инвалидка.
Но какая она, эта школа?
Чарли можно было понять. Ее нога никогда не ступала в настоящую школу.
Школа похожа на школу. Я сидела в кабинетах, слушала учителей и выполняла задания, которые они давали.
А другие ребята там были? не унималась Чарли.
Да, Чарли, там полно других учеников.
Они дискриминировали тебя, потому что ты новенькая? Дискриминировали. Вот оно. Чарли произнесла слово недели. Каждую неделю у моей сестренки появлялось новое слово, которое она употребляет при любой возможности. На этот раз это было дискриминировать. На прошлой неделепопирать. А еще неделей раньше дефенстрироватьэтому слову научила ее я. Мысль о том, как наша мама реагирует на подобные слова, произносимые Чарли, заставила меня улыбнуться.
Мама опять разрешила тебе смотреть диснеевский канал? Я рыскала в шкафу в поисках пижамы.
Ну Они не поют за обедом?
Не-а.
О. Одеяло упало с ее головы, обнажив прямые, красные, как кетчуп, волосы и огромные голубые глаза. Чарли достала из кармана черную шахматную фигуру и засунула себе в рот. Она с четырех лет вечно что-то жевала. Ты познакомилась с кем-нибудь клевым?
Дай определение слову клевый.
Чего тут определять? Клевый, и все.
В общем-то нет. Я познакомилась и с приятными людьми, и с глупыми, и с абсолютными ничтожествами, но клевые мне не попадались.
Чарли сделала глубокий выдох, ее голубые глаза стали величиной с тарелки, а шахматная фигура выпала изо рта.
А ты встретила родственную душу? Такое обычно происходит в первый день занятий. Правильно я говорю?
О боже, Чарли, она снова разрешила тебе читать! И ты сразу уткнулась в раздел о паранормальном, так?
Чарли надулась и скрестила руки на груди.
Нет. Оказывается, настоящая школа отличается от школы из телесериала.
Жизнь в реальности вообще не такая, как в телевизоре, Чарли. Я поспешила расстроить сестру.
Но тут она приуныла, и я пожалела, что разрушила ее иллюзии. Она никогда не пойдет в школу. Мама перестала учить меня на дому по одной-единственной причине: врач настояла на том, что мне будет лучше среди сверстников.
Я посмотрела на Чарли, и знакомый спазм вины прошелся по моему животу. Я старшая сестра. Предполагается, что должна показывать ей пример и вести себя по жизни так, чтобы люди говорили: «Эй, ты сестра Алекс, верно? Вы так похожи!», а не «Эй, ты сестра Алекс, верно? У тебя тоже крышу снесло?»
Единственное, чему я ее научила, так это проверять еду перед тем, как она съест ее. Мне стало легче на душеона еще недостаточно взрослая, чтобы понимать, за что ей следует ненавидеть меня.
Выйди из комнаты. Мне надо переодеться, сказала я.
Чарли заскулила и скорчила гримасу, но все же сползла с кровати, подняла с пола шахматную фигурку, которую уронила, и поспешила к двери. Я надела пижаму и залезла под одеяло.
Я посмотрела на свои фотографии и артефакты.
В расположении картинок не было ритма или объяснения, почему они тут висят. Несколько лет тому назад иногда, глядя на старую фотографию, я находила в ней что-то новое, какое-то отличие от прежней. Чего-то могло не хватать. Я залезла в сумку и достала фотоаппарат, затем просмотрела снимки, сделанные сегодня. На первом должны были быть утренние белкино фотография уже была иной. Казалось, я снимала не их, а лужайку соседей. Белки растворились в пространстве.
Далеко не всегда все было так просто. Некоторым вещам требовалось куда больше времени, чтобы исчезнуть. У меня были также альбомы, напичканные фотографиями, но только того и тех, кто, как я твердо знала, существовали в реальности, например, родителей. Чарли был посвящен целый альбом. Я не раз заставала ее в моей комнате за изучением его.
Артефакты достались мне от папы. Первое и главное: папа был археологом. Я понимала его. Если бы я была способна днями напролет возиться в грязи, то тоже выбрала бы эту профессию. Мама обычно сопровождала его, но потом на свет появилась я, и они долго решали, а стоит ли таскать ребенка с собой на раскопки. Когда мама перестала учить меня дома, ей расхотелось, чтобы я путешествовала, а потом родилась Чарли, и у них было недостаточно денег, чтобы брать нас обеих. И потому моя мама вечно торчала дома, а отец всегда отсутствовал.
Приезжая домой, он привозил всякую всячину: большую часть нашего нынешнего имущества, мебель и даже какую-то одежду. Мама распихивала все это по подходящим углам, и тогда переставало казаться, что в доме пусто.
Я старалась не думать о том, что перевозка вещей через океан должна влетать в копеечку.
Помню, еще перед тем, как мне поставили диагноз, я лежала в кровати, и мои артефакты разговаривали со мной и друг с другом. Я слушала эти разговоры, пока не проваливалась в сон.
Теперь артефакты со мной не разговаривают. По крайней мере, когда я сижу на таблетках.
Выключив свет, я перекатилась на другую сторону кровати, потянув за собой простыню. Маленький мальчик у аквариума с лобстерами терял свои очертанияи я напомнила себе, что даже если он существовал в действительности, чего не было, то он и Майлз не обязательно один и тот же человек.
Это было десять лет тому назад. С тех пор я его ни разу не видела. Вероятность новой встречи просто смехотворна.
Я долго не могла заснуть. Лежала и ждала, когда мама пройдет мимо моей комнаты и закроет дверь в свою спальню (Чарли закрыла дверь где-то полчаса назад), затем вылезла из-под одеяла, натянула кофту, старые кроссовки и взяла из-под кровати алюминиевую бейсбольную биту. Посмотрев в окно, я прислонила ее к стене.