Ну так у тебя уже стадия то, а травка, она же тебе опиаты прописывали?
Их, их, но с этим такая кутерьма
Ну что займемся опиатами?
В смысле? Я не выдержу эти поездки и очереди Раз не дождался приемазакрыли кабинет, доктор домой, а меня вывели меня на порог поликлиники, там и провел всю ночь, с утра был первый, а врач мой, неплохой мужик, измотанный и выжатый, как тряпка половая, ушел в отпуск, оказывается со вчерашнего дня, а без него никак, вот тут я так хлебнул!
Знакомо, у меня тут есть пара мыслей о заменителяхзнакомцы из «наших» онкологических, бывшая шпана, ну в общем, заменили обезболивающее на героин, очень даже замениливсе равно умирали, а так хоть без боли
Нннн. Не ззаааоооо!
Опять замычал!
Яяяя нееаааууу ааак!
Не можешь?
Неее
Заставим! Иначе от болей сдохешь Да ты не дрефь, это не ширяют, закапаешь и все Или что подсесть боишься что ли?
Нууу а-а
Эх, дурья ты башка, вот мусор и есть мусор, а опиаты, которые ты так жаждешь получить, думаешь не тоже самое?
Хм угу понял
Ну вот другое дело Ща позвоню, чтобы привезли
Не, не, неее
Ну тогда мучайся
Я домой
Да уж подзадержался ты у меня, гость любезный Что ж с тобой делать, и ведь не бросишь!..
Куда ты сейчас?
У меня последний раз осталсякурс закончить нужно, так что в диспансер
Ваня вызвал такси, оплатил его, сунул в карман, совсем обессилившего Хлыста несколько тысяч рублей, и бумажку со своим номером телефона, предварительно взяв его. На том и распрощались.
Сил совершенно не было, что показалось страннымраньше он быстро восстанавливался после «красной» химиотерапии, а сейчас никак: «наверное, этот дермодемом вымотал меня совершенно! Бедолага, месяца дватри осталось! Плоскоклеточный и шанса не дает! Мужик то хороший, честный, ну как с ним так обошлись?!». Веки стали закрывать, но телефонный звонок заставил, пересилив себя, добраться до телефона:
Ааало
Иван Семенович?
Положим
Не узнал?
Тьфу ты, привет, док! Ты прям во время
Сучилось чего? Как ты?
Да вчерась «красную» сделал, сегодня совсем слабый, будто всю ночь били
Семеныч, а облучали до этого, как я прописал?
Угу
Че еще принимал?
Все аптеку сожрал, заедая красной икрой
Да что вы эту икру то ложками, это у тебя первая процедура, или уже весь курс закончил?
Честно больше не лезут эти красные шарики Ты о таблетках? Да все, блин не лезет! Ты уж вернулся или еще на даче?
Да На даче Так с мамой был
Ну с мамой так с мамойсвятое дело Че мне делать то, что-то после вчерашнего поплохело, думал через день делать «химию»
Ты же не в первый разэто нормально Давай каждый день процедурь Гемоглобин то как был?
Да надо бытолько начал курс то Да пойдет выше среднего Ты прав конечно!
Могу подъехать, мне все равно в ту сторону
Что ты зачистил, у тебя-то все путем?
Да у кого теперь все путем-то?
Вот так вот лет сорок назад, когда я тебя у старшеклассников то отбивал, и не думал, что в такой ж. порез попадем
Через сколько будешь там?
Дай часик Как бы мне ждать не пришлось у двери
Ты чего на бесплатную?
Дааа, что-то, дернул меня тебя ж не было!
Да ты сам всех и все знаешь Экзотики захотелось? Надышался поди?
Да у меня ж нюха после контузии в Афгане, так и не появилось. Ладно, давай, жду тебя
Ну ты обнял!
О.Д., ИЛЮША И ДРУГОЕ
Привет, сестричка!
Здравствуйте, Иван Семенович, вы снова на «красную»? Странно вас здесь видеть, неужели приглянулся кто?
Красотуля, тебя бы я давно заграбастал, да выгляжу пока не очень Да и Илья запрет поставил
Дааа, он у нас только к пациентам добр
А где же он?
А где самая большая очередь, там и он
Ааа точнозабыл И где ж у вас самая, самая?
Сейчас узнаю После первого сеанса «химии» в диспансере Иван и, правда, был не в восторге. Он привык к другому отношению, к лучшему комфорту, да и пациенты здесь были обычные люди, хотя эта мерзость, которую по имени стараются не называть болящие, равняет всех, почти, как сам переход в мир иной.
Сталин обернулся на внезапный шум у процедурной палаты, где вчера столкнулся с Хлыстом. Неприятное предчувствие кольнуло под «ложечкой»: «Андрюха же тоже сюда поехал!»из двери показался еле стоящий на ногах мужик, держащий с руках систему с болтающей на ней капельницей, по цвету лица, полуоткрытому рту, как бывает у обезвоженных долгой лихорадкой больных, полуприкрытых глаз и повисшей на груди голове, было видно, что ему нужна помощь, но вместо просьбы помочь ему, он требовал ее для другого.
Иван, еще не накопил сил, распластанным валялся на диване, принимая на свое тело атаку за атакой мурашек, от одной только мысли, что после очередного сеанса ему будет еще хуже, чем сейчас, но не отпускающая мысль о своем новом-старом знакомом, оказалась сильнее. Он попытался встать из глубокого седалища, с трудом, наклоняясь телом вперед так, чтобы центр тяжести заставил его перевалиться и оторвать задницу, но где-то на полове пути повалился на бок. Вовремя подоспела знакомая медсестренка, ушедшая узнавать о местонахождении врача:
Что-то вы совсем плохи! Гемоглобин то как?
Был бы плох до «химии» не пустили.
Ну да Извините Я нашла Фоминцева, Илья Алексеевич., и в уборную зайти не успел, как его облепили
А меня вот влипили, влип Верочка посмотрите, кто там..
Где?
Да вот в той палате, кто там?
А, поняла Девушка еще не успела подойти к почти падающему у двери палаты, взывающему о помощи, больному, как из-за угла вылетели два санитара в сопровождении реаниматолога, ревущим, как серена. Бывшие в коридоре с пониманием вжимались в стены, ведь в следующим раз они сами вполне могут оказаться на месте того, к кому спешила команда. Медсестра схватила мужчину с системой и приложив невероятную для нее мощь, подняла, оставшегося вертикально относительно пола, и перенесла на диван к Ване:
Пусть здесь постоит!.. Больной упал, как подкошенный, Сталин смог молча поймать только систему с капельницей, так и оставшись с ней в руках: «По ходу, до вечера в диване, придется быть стойкой для его капельницы вот этому пассажиру».
Вероника, уже неслась в палату, готовая помочь чем угодно. Через минуту, она почти бегом вперед спиной, вылетела из нее, вслед за ней почти не касаясь пола, плыла каталка, не толкаемая, а несомая санитарами, врач, как казалось окружающим, летел рядом, совершая какие-то невероятные пассы обеими занятыми руками. Женщина успевала разворачиваться, открывать двери, поддерживать подаваемые реаниматологом, какие-то предметы, отвечала на вопросы и предупреждала о необходимости посторониться впереди стоящих.
Палата интенсивной терапии располагалась этажом выше, а время, кажется, поджимало: «Интересно, кто же это все таки?»на вопрос Ивана самому себе, с каталки свалился и начал «дирижировать» в такт движению рукав знакомого старого пиджакапо всей видимости его кинул какой-то доброжелатель поверх тела Хлыста.
Хлыст, твою Ты что, гандила, бросить меня вздумал?!.. В голове пронеслось: «Когда шпана ментов боялась?!», следом последовала другая, совсем не присущая ему мысль: «Да какая разница, мент или шпана, Андрюха, держись!». Решив остаться с позвавшим на помощь, при этом еле державшемся на своих ногах, мужчиной, «Полторабатька», как-то разгорелся к нему благодарностью за такую услугу, и уже было хотел заговорив, поблагодарить, но посмотрев, понял, тот сам, чуть ли не при смерти:
Да что же это Вот что значит за бабки в гордом одиночестве «химичиться», там тебе и сестричка, и врач, и друг детства и телевизор, и, а здесь Ваня вспомнил, как проходя мимо одной из палат, увидел не молодую женщину, проходящую терапию сидя на обычном стуле, впрочем, это только сейчас до него дошло, зачем она там сидела:
Господи! Даже не в кресле! Даже у меня, мужика от этого кровь в жилах стынет!.. Неожиданно его привлек голос почти из преисподней, звучащий у самого уха, Сталин вздрогнул:
Что?!
К исповеди готовились?
Какой наааа исповеди Е моё! Ты?! Бррр, вы, батюшка вот уж не признал, век свободным будешь, нууу, в смысле проживешь Так это вы Хлыста то спасли? А вы же не ходячий!
А я и не хо На этом силы священника снова иссякли и он привалившись головой к соседу, впал в полуспячкуполузадумчивость. «Если Илюха не придет, я здесь с этим протоиереем Олегом окочурюсь А чтонеплохо, он меня и отмолит, если, конечно, на том свете вспомнит, кто ему эту капельницу держит»почему-то сразу склонило в сон, последним видением из настоящего могло стать приближение, почти ангеламилой невысокой девушки, совсем худенькой, с большими, нет, огромными глазами, полными переживаний, надежды, удивления, но первые, произнесенные ее слова, вернули к бодрствованию с другой мыслью: «Никогда не слышал голоса ангела»:
Папочка, а почему ты здесь, ну да, здесь же поудобнее Она посмотрела на отца, следом на еле открываемые веки его соседа, так и не дождавшись, конечно, дочь протоиерея, бережно переняла капельницу из рук просыпающегося, благодарно погладив их.
Спасибо вам, давно не видела его сидящим
Здравствуйте Я тоже думал, что он ходить не может
Что вы, меня Алей зовут, Алевтина значит, он лежачий, сосем «Хм, как и мою дочь, когда-то, знак, что ли, какой-то?!». Она опустила головку и исподлобья, взглянула на родителя, тот почувствовал и встрепенулся, приоткрыв глаза, а увидев ее, улыбнулся из последних сил:
Лежи, лежи, то есть сиди, папочка! Я подержу, вот и мужчина
Иван
Иван держал, а я уж тем более справлюсь Иваном овладели смешанные, как буря с ураганом, чувства. С одной стороны он не мог оторвать взгляд от появившегося существа, сравнивая ее с возможными чертами лица своей дочку, которую видел последний раз еще ребенком, с другой распереживался, что было для не характерно, об Михалыче, с третьейон совсем уже опаздывал на свою химиотерапию и к Фоминцеву, и главноес появлением дочери священника ему страстно захотелось жить, давно не испытываемое с такой остротой чувство! Решив застыть рядом с самой, так внезапно, посетившей его жизнью в девичьем обличии, он с трудом забравшись в глубокий карман пиджака, вынул телефон и осторожно начал набирать смс:
«Илюх, я на втором этаже, даже не могу подняться с дивана, и даже не хочу пока не на процедуре обнял» Нажатие на кнопку посыла сообщения показалось ему целым подвигом, и как поощрением за него будет, сколько-то времени поведенное с этой девушкой
Илья Алексеевич этого не знал, и при первой возможности рванул к другу Застав картину полного отсутствия своего бывшего одноклассника в этом мире, он отметил, давно не видимый в его глазах блеск жизни. Не совсем понимая причину, вслух сказал:
Ну вот, здоровяк, я же говорилешь свеклу вместо своей этой красной икры, будет тебе гемоглобиновое счастье! Ты че застыл то? Иван глазами показал на застывшую, стоявшую на коленях пред отцом, Алевтину.
Алевтина Олеговна, вот от вас-то не ожидал такого! А ну ка быстро в палату, вы что забыли, что таким иммунитетом, как у наших пациентов, любой сквозняк опасен! Быстро в палату
Я его одна не подниму
А, ну да Вставай, старикашка, чего расселся! Вдвоем справимся
Илюш, я не могу
Что с тобой?
Сил нет совсем, вчера еще болееменее, а сегодня
Гемоглобин сколько?
Дааа
Так всем сидеть на месте
Да мыыы
Через две минуты протоиерея занесли в палату, а Ивана Семеновича с помпой вез на каталке сам главврач диспансера. Эспресс-анализ показал ужасно низкий уровень гемоглобина, врач потребовал бумажку с предыдущим анализом, посмотрев, убедился в правоте заявляемого другом, почесал в затылке и собрался было пойти в лабораторию, как отрыв дверь, увидел огромную очередь:
Да это же не мой кабинет! От куда они здесь?!
Да ты что не знаешь?
Где мой кабинет я прекрасно знаю Чуть ли не со злостью изрыгнул Илья, но быстро осекся, вспомнив, что тем, кто за дверью, хуже, чем ему в тысячу раз
Так кАпаться будешь здесь, пойдет?
Дааа
Ну «да», так «да»! Дав медсестре необходимое указание в отношении друга, уселся за стол и начал прием, как это часто у него бывало, без записи С каждым появляющимся своими ли усилиями, родственников, с больными прибывали и облака, ощущаемых буквально физически, пережитого вчера, чувствуемого сейчас, опасения ожидаемого завтра. Глаза входящих, редко полные жизни, однозначно выражали глубину понимания ее бесценности, с надеждой, что этой самой бесценностью их жизни проникнется и сам доктор.
Бездонная глубинавот мера всякого здесь побывавшего за три часа процедуры. Все сто восемьдесят минут не закрывался от удивления рот больного, его накапливаемые впечатления от увиденного и услышанного, ввергли его с состояние бесконечного отчаяния и безграничного бессилия. Ему, человеку, ничего не стоящему убить другого, захотелось помочь каждому из входящих. Не зная их, ему было все равно плохи они или хороши, каждого сплачивала с ним общая беда, пришедшая ни от куда, без причины, какая-то чуждая нашему понимаю о жизни, ни датьни взять, существо, словно обладающее интеллектом, своим у каждого, индивидуальным характером, психологией, планами.
Этот паразит, не желал жить сам и не давал это делать организму, захватываемому им по долям малым, этой твари нет возможности сопротивляться, иммунитет не знает средств противления, а потому сдается, даже не пробуя спасти человека, которого врачи вынуждены искусственно лишать его же собственного иммунитета, иначе химиотерапия не сможет помочь!
Это был непрестанный поток, излияния речей которого настолько засорил сознание Ивана, затемненное еще вливаемой в него химией, что он перестал через пару часов реагировать не только на истории, просьбы, вопросы, плачь, стенания, но и на самих входящих.
Будто очухиваясь раз от раз, первое на что он направлял свой взглядглаза Фоминцева. Первый раз взгляд этот заставил вспомнить Сталина уверения Хлыста в прожитой почти бесполезной, вне созидания, жизни. Теперь он понял, что вовсе не жил и сам, и все знакомые им люди вместе взятые, совершенно не важно, чем они занимались. Этот строил! Точнее восстанавливал, что много сложнее строительства заново, с нуля, без плана и чертежа, из того, что есть, хотя и выбор не велик.
Врачпервая буква заглавная благодаря не первенству слова в предложении, а величине содеянного ежедневно. Он внимал в себя боль, выведовал из чего можно выстроить новую надежду, окутывал в нее выбранное лечение, наставлял, успокаивал, одинаково для каждого, не важно от имеющихся средств, запущенности болезни, состояния здоровья, черт характера, обреченности. Каждый! выходил обнадеженным, даже, если понимал, что жить осталось месяцдва. На что была его надежда? На будущееу вечно живущей души будущееэто Вечность! Такой знал, что сделал все, что смог не только для своего тела, но и души.
Сам верующий, он заставлял поверить и атеиста, и разуверившегося в справедливость, и отчаявшегося сопротивляться, и отказывающегося принимать неизбежность собственного ухода сейчас. Для последних этого существования становилось, чуть ли не необходимостью, стоит ли говорить о других.
«От куда берет он силы, где конец его терпению, когда же он попросит, хоть что-то для себя? Он ни разу не оправдался, не проронил ни слова о себе, своих нуждах, а их не может не быть, не заявил о своей усталости, не оскорбился на ругань, обвинения, издевательства, не попросил хоть минуту отдыха. Он принял всех! А я?! А я думал все это время только о себе, о том, как все они надоели, о том, как хочется окончания мучений, о тающей надежде, о зле всего мира, из которого выключил себя, видя проявление этого демона только в свою сторону, хотя сам был его исчадием Я, я, я и более никто, кроме меня!
Как может думать только о них и нисколько о себе?! Вот так рождаются кумиры, полубоги, легенды, хотя он только человекбыл, есть и будет. Если бы все были, как он, то он смог бы быть более свободным, менее занятым, а главное мы более здоровыми, и чаще ремиссирующимиякобы временно выздоравливающими. Но не мы выздоравливаем, а «он»это подлое, коварное, паразитирующее на людях существо, затаивается почему-то в организме, по ему одному известным причинам, хотя бывает так, что затаившись, не находит в себе более сил, что бы выползти снова!