Азарика приблизилась к мужу. Глаза ее расширились от удивления. Он выглядел ненамногим лучше, чем после заключения у святого Эриберта. Но она напомнила себе: «Не задавать вопросов».
Я приветствую тебя.
Как съездила?
Все хорошо. Забрала у Гислы крестника. Он не должен забывать своей крестной матери. Она с нежностью посмотрела на мальчика, и Эд задохнулся от бешенства.
Для чего ты так привязалась к этому отродью?
Не называй его так!
Он протянул руку, чтобы отшвырнуть ребенка от Азарики. Но не успел. Уже давно Азарика не видела своего мужа таким, а со времени их свадьбыни разу. Но она хорошо знала эти приступы безудержной ярости, когда он был способен на всекак у Барсучьего Горба, когда изувечил ту бедную девушку. И тогда Азарика не колебалась, и теперь. Она шагнула вперед, загородила собой маленького Винифрида.
И твердо сказала:
Я дала обеткак меня удочерили, так и я возьму себе чужого ребенка. И ничто не заставит меня отступить от этого обета!
Рука Эда упала.
Так Одвин не был тебе родным отцом? хрипло выдохнул он.
Она даже не успела удивиться.
Нет. Приемным.
От неожиданной слабости он привалился к стене. Весь этот ад, в котором он жил последние дни все эти мучения Он расхохотался жутким безумным смехом, сотрясавшим все тело. Голос Азарики вернул его к действительности.
Что с тобой?
Он утер рукавом лицо.
Ничего. Ты прававсе хорошо.
Она внимательно посмотрела ему в лицо. Затем кивнула, словно сообразуясь со своими мыслями.
Ты устал. Отдохни. Я отведу крестника к нянькам и вернусь к тебе.
Азарика мельком отметилапо тому, как рано стемнело и как стало душноночью, наверное, опять будет гроза. Когда она вошла к мужу, он сидел, откинувшись назад в кресле, как будто с плеч его спала огромная тяжесть. При звуке ее шагов он поднял голову.
Как твой крестник?
Я уложила его спать.
Теперь она зналаразговор этот неизбежен. Обошла стол, встала перед мужем.
А теперь скажичто ты от меня скрываешь?
Он вскочил, словно изготовившись к драке. Нет, не к дракек казни.
Ничего.
Раньше ты никогда не лгал.
Он отступил назад.
Тебе нельзя в твоем положении
Она опустила глаза.
Ты уже знаешь? Сулейман проболтался?
Да
Жаль, я сама хотела рассказать тебе Говори, я выдержу.
Все равно, я не могу сказать тебе
Она выпрямилась.
Ты боишься признаться в том, что именно ты убил моего отца? Наконец это было произнесено. Я всегда знала об этом. Ведь я там была.
Из-за духоты все окна были распахнуты, и комнату лишь изредка освещали сполохи зарниц, пробегавших по небу. Только они. Свечей так и не зажгли.
Они сидели в темнотеона в кресле, он на полу, спиной и затылком прислонившись к ее ногам. Он хотел быть как можно ближе к ней, но смотреть ей в лицодаже во мракене мог.
Та девочка у мельницы была ты?
Да.
Я мог убить тебя
Ты и собирался это сделать но не успел.
Он застонал, прикусив губу.
Как ты должна меня ненавидеть!
Ее голос был так же ровен и спокоен.
У меня гораздо больше оснований для ненависти, чем ты думаешь.
Какая еще?
Гермольд.
Кто? А этот бывший дружинник Он-то здесь при чем?
Помнишь того мальчишку, за которого вы собирались приняться, после того, как пытали Гермольда?
Нет.
Припомни. Это снова была я. Гермольд прежде был дружен с моим отцом с Одвином. Он спрятал меня, а потом пришли вы и мучали его и я не спаслась бы, если бы Винифрид Эттинг не поднял ложную тревогу это, кстати, одна из причин, по которой я забочусь о его сыне.
Значит, я мог убить тебя дважды в течение одного днясознание этого было невыносимо, и он быстро спросил:Я не понимаю, как ты сумела не возненавидеть меня?
А я тебя ненавидела. Ты даже представить не можешь, как. В голосе ее появились странные мечтательные ноты. Бывали времена, когда выжить мне помогала только надежда убить тебя.
Тогда почему ты этого не сделала?
Потому что я любила тебя. И ничего не могла с этим поделать. Любовь и ненависть рвали пополам мою душу, но любовь оказалась сильнее.
Они помолчали. Он просто физически ощущал покой и умиротворение, исходящее от ее тела.
Она продолжала:
Ты говорил мне: «Не жди, чтобы ненависть моя умерла». Я расскажу тебе, как умерла моя ненависть. Это было перед взятием Самура. Когда нужно было переправляться через Лигер. Мой конь боялся воды. Ты подъехал, протянул руку и сказал: «Садись ко мне. Мы поедем вместе». Тогда был сильный туман. Я сидела в седле позади тебя и могла бы свободно ударить тебя мечом в спину и ускакать незамеченной. И тогда я поняла, что никогда и ни за что не смогу причинить тебе боли.
И ты больше никогда не испытывала ненависти?
К тебенет. Но к другим Слишком многие ненавидели меня и пытались убить и получали в ответ то, чего желали мне. Но постепенно все это стало слабеть и сходить на нет. И кончилось в тот день, когда я попала к бунтовщикам. Они избивали меня, а я думала только об одном: «Господи, прости их, ибо не ведают, что творят».
Он пытался уложить все это в сознании. Но безуспешно.
Возможно, тихо сказал он, тебе следовало бы на той переправе вонзить меч мне в спину. И все было бы гораздо проще.
Значит, ты ничего не понял из того, что я сказала. Ненавистьэто болезнь. Авель переболел оспой, и никогда уже снова ею не заболеет. А я переболела ненавистью.
Теперь он позволил себе повернуться к ней и взять ее руки в свои. Но разговор был еще далеко не закончен.
Ты всегда знала, что Одвин тебе не родня?
Нет. Мне рассказала об этом Заячья Губа.
«Снова ты, матушка. И здесь ты приложила свою руку.»
Что еще она тебе рассказала?
Что не знает имен моих родителей. Они будто бы были крестьяне, и их повесили за участие в мятеже. А Одвин из милости подобрал меня в канаве.
И ты ей поверила?
А почему бы мне было ей не поверить? Она, конечно, лгала постоянно, а когда не лгала, то не говорила всей правды
Это верно, подтвердил он, ничего, впрочем, не уточнив.
Но это согласовывалось с тем, что сказал Гермольд.
А что он сказал?
Будто бы за пятнадцать лет до до своей смерти Одвин объявился в Туронском лесу со следами тяжелых пыток и с младенцем-девочкой. Он полагал Одвина моим отцом, но никогда в глаза не видел моей матери. А потом они с Одвином рассорились.
Из-за чего?
Гермольд считал, что Одвин владеет какой-то важной тайной. И хотел, чтобы Одвин ею с ним поделился. Но тот наотрез отказался.
Какой тайной?
Гермольд и меня спрашивал об этом. И я могу ответить тебе лишь то, что и ему. Отец говорил мне только: «Подожди чуть-чуть, и ты выйдешь отсюда царицей мира»
А ты сама как думаешьсуществовала тайна или нет?
Одно время я была твердо уверена, что ничего не былотолько слухи, суеверия, туман в глаза Но порой у меня возникают сомнения.
Но ведь было же что-то, что Одвин предпочел скрыть даже от старого друга!
А может, он ничего не сказал Гермольду, потому что сказать было нечего?
Возможно Но если все же тайна существовала, к чему она относилась?
Гермольд был уверен, что к магии Но я, откровенно говоря, походив в подручных у Заячьей Губы, в магию просто не верю. И отец меня магии никогда не учил.
А чему он тебя учил?
Многому. Естественным наукам. Языкам. Истории. ФилософииОна слабо рассмеялась. Уверена, что редкая принцесса в империи получила образование, равное моему и это при том, что мне не разрешалось даже выйти в соседнюю деревню!
Он снова тяжело задумался, и она это заметила.
Зачем тебе все это нужно знать?
Нужно. Если бы я знал все это раньше, возможно, мы оба меньше мучались.
А может, это было необходимо?
Как могут мучения быть необходимы? Хотя Все равно, я хочу узнать как можно больше.
А я хочу родить здорового ребенка.
О, Господи! Он откинул голову. С первого дня после свадьбы я изводил тебя разговорами о ребенке, а теперь, когда он должен родиться, не сказал о нем ни слова!
Ты хочешь говорить о нем?
А ты?
Если можно, завтра. То есть уже сегодня. Но позже. Что-то я устала.
Да. Это была тяжелая ночь. Я всегда был безжалостен к тебе. Даже теперь. Особенно теперь. Тебе бы давно спать нужно Не вставай, я тебя донесу.
Я еще не дошла
Не спорь! Он легко подхватил ее на руки (вчера еще он не знал, решится ли когда-нибудь дотронуться до нее), донес до постели, помог раздеться и укрыл одеялом. Она уснула почти сразу же. Но Эд, несмотря на все напряжение последних дней, спать не хотел. Он сидел на кровати, смотрел на жену и думалхорошо, что он не сказал ей всей правды. Ни о том, кем ему приходился Одвин, ни об истинных причинах своих мучений. Это уж слишком для беременной женщины, какое бы крепкое здоровье у нее ни было. И, кроме того, в том, что рассказала Азарика, он услышал нечто крайне важное. Что бы там ни было, склад ума у него было практический. Разумеется, существуют младенцы, подобранные в канаве из милости. Маленький Винифрид, к примеру. Только Азарика, судя по тому, что он узнал, к числу таковых никак не принадлежала. А это означало еще одну тропу, ведущую в прошлое. И он пройдет по этой тропе до конца.