Живым рос, не дастся. Обронил Стемид, отъезжая на безопасное расстояние.
Рана на ноге, смазанная бобровой мочой и перебинтованная чистым полотном, выпаренным в лекарственных травах, нестерпимо горела. Во рту появилась неприятная горечь, как после глотка полынной настойки. Ант посмотрел на темнеющее небо, в нем проступили светлые контуры Лося. Среди крон деревьев замаячило бледное сияние Рогатого.
Хорс, услышь мою молитву, не призывай досрочно душу. Дай отомстить росам, отслужить для тебя требище на ристалище. Только бы не яд, шептал Стемид, водя отяжелевшим языком по горькому небу.
Он умер на следующий день, когда готы и росомоны, вышли к заливным лугам, где малая рось сливалась с широкой и могучей рекой Бужем. Верховье реки терялись среди непроходимых оврагов и болот, заросших дремучим чернолесьем. Утренний туман стелился по реке, застревая в камышовых зарослях, клубился над заливными лугами и черной кромкой леса. На краю луга, спускающегося к белому речному плесу, готы увидели небольшой отряд конных росов. Долгую минуту Винитар изучал бусов-бужан, пока они не развернулись и не растворились в тумане.
III
Голые мужчины, смеясь и подталкивая друг друга, выходили из очистительного обрядового ручья, поднимались вверх по тропе, под молчаливыми взглядами старейшин-волхвов и старшей жрицы Лалы. Её ничуть не смущала нагота мужчин-воинов, которым завтра предстояло вступить в бой.
Подшучивая друг над другом, мужчины облачались в белые полотняные одежды, украшали головы венками из полевых трав. Жрецы, застыв в тени вековых сосен-великанов, монотонно двигали губами, творя заклинание:
Вошел в воду человек, вышел ратный муж. Очисти тело, мать рось, от недугов, омой и защити от ран, железа синего, каленой стрелы, отгони смерть. Как все в тебя вошли, так всех и выпусти, а смерть за ними не моги, болезнь не моги, злой дух не моги. Пращуры, будьте с ними на ристалище, защитите и окажите помощь своим ратным сыновьям. Боевой дух укрепите, силу дайте рукам и зоркость глазам, крепость ратному оружию, чтоб не подвело на поле ратном, без промаха разило супостатов.
Лала крепко, до боли в руке, сжимала жреческий жезл, вырезанный из молодого орехового дерева, украшенный золотым яблоком. Она неотрывно смотрела на высокого, широкоплечего, с короткой русой бородой и усами, человека, голову которого украшал длинный русый чуб. Он был одет также как и соплеменники: в праздничную белую рубаху, перепоясанную алым бархатным поясом, синие штаны, заправленные в мягкие коричневые замшевые сапоги с белыми отворотами. От других его отличала висящая на груди широкая золотая цепь архонтавыборного военного вождя.
Бус? Тихо позвала Лала и шагнула к улыбающемуся полянину.
Слушаю, колдованка. Бус, выжал мокрый чуб, заправил за ухо и посмотрел на высокую, почти такую же как и он, молодую девушку. Её длинная русая коса, похожая на дремлющего змия, едва ли не доставала до земли.
Клан медведя не пришел. Не жди его, он не придет.
Ну и пусть сосут лапу. Бус рассмеялся. Я на них и не надеялся, с тех пор, как медведи выбрали Левсида старейшиной. Своими повадками он больше похож на рыжую лисицу плутовку, чем на бурого мишку. Известный трус и лаларь. Завтра бой, он внимательно посмотрел на жрицу.
Ты глядела воду?
Глядела.
И?
Мы победим и проиграем.
Бус нахмурился:
Темно говоришь, Лала.
Я видела твою победу над готами, но я видела и твою смерть и многих других, жрица покраснела, но не отвела от Буса горящих глаз.
Архонт рассмеялся:
Разве во время рати, Перун не призывает к себе героев, испить из небесной криницы в краю вечного лета? Как полагается, павших с пламенем отправьте в небеса, чтобы дорога была короткой.
У лесных вятичей, есть поверье, что у человека четыре души. Одна по смерти обернется птицей, другая в подземного зверя, третьяв зверя лесного. Но самая главная душа, что покидает нас во сне и бродит по белу свету, растворится в ветре, луче солнца, в мире, который нас окружает. Мы дети земли, внуки Даждьбога и Велеса, сказала Лала.
Пойдем, отпразднуем с родом вечер, накануне боя. Бус хитро подмигнул, готы ждут не дождутся. Мы довели их до такого состояния, когда они обозлены, ярость и жажда мести застит им глаза. Посмотрим, что будет завтра, мы таких гостинцев подготовили. Не бойся, не допустим до родового городка и до священной рощи.
Разве я боюсь? Лала улыбнулась, на её щеках заиграл румянец.
Городок стоял на вершине киви-холма, окруженный высоким тесаным дубовым частоколом, с единственными неширокими воротами, сейчас распахнутыми настежь. Через них степенно проходили жрецы, за нимиратоборцы. За городище слышались возбужденные веселые голоса женщин и детей, лай собакбои с недругами росов не пугали.
По единственной прямой дороге, толпа устремилась на площадь, к центру городка. Вдоль дороги стояли деревянные домики, обнесенные невысоким тыном украшенными горшками и сохнущими шкурами. Иногда за тыном просматривалась зеленая дерновая крыша землянок. Из невысоких пристроек слышались мычание, блеяние, кудахтанье и петушиный клекот.
В центре площади возвышались гонтины, под которыми величественно и грозно восседал вырубленный из дуба идол росовПерун.
В капище Перуна всегда поддерживался вечный священный огонь, в который бросали лишь дубовые дрова. Жрецу и виновным костровым, по вине коих угасал костер, грозила смертная казнь. Выи обматывали веревками и давили, чтобы душа презренных выходила не через уста, а через срамное местооскверненная.
Идол грозно пучил широко раскрытые глаза, пухлые губы сливались с усами, переходящими в длиннющую, до земли, бороду. На голове божества вырезан оселедец, захваченный в обруч и откинутый, как коса за спину. Оселедцы носили все мужчины клана Буса. Бог росов был выкрашен охрой в красный цвет. Синей краской, на столбе нарисовано копье, как атрибут громовержца, с которым Перун выходит сражаться против Змиулана, прячущегося от него в дереве, камне, человеке, животных, в земле и водетам, куда попадает разящая молния.
Жрецы и Лала вступили под гонтину, чтобы поднести богу последние жертвы и испросить удачи в битве: белого быка, белых овцу и курицу.
Люди встали напротив навеса, скрывая спинами пиршественные столы, установленные вкруг центральной площади, приготовленные для вечернего пира и проводов ратоборцев.
Бус сел в стороне, на «диком камне». Это был плоский красный гранитный валун, оставленный ледником. Он служил племени чем-то вроде трона и святого места, потому что запечатлел на себе чудона поверхности камня был оставлен след, похожий на раскрытую пятерню человека. Волхвы говорили, что на камень однажды возложил десницу сам Перун. Поэтому напротив дикого камня стояло требище, а сам камень служил местом, подле которого проходили собрания племени, произносились клятвы и выбирались на время боевых действий вожди.
Сейчас, Бус улыбаясь, по праву сидел на «диком камне». Тревожно замычал белый бык, отвязанный от жертвенного столба. Один из старейшин протянул Лале кривой жертвенный нож.
Бус перевел взгляд на крышу гонтины, где облюбовала место для гнездовья семейство аистов-бусловпокровителей рода, хранителей мира и покоя клана. Аистиха невозмутимо восседала в гнезде, не пугаясь шума доносящегося снизу. Папа-аист надменно прохаживался перед людьми, щелкал клювом: выпрашивая подачку в виде сухой лепешки, мелкой рыбы или миски варенца.
Бык заревел громче и пал под точным ударом ножа. Жрица ловким и единственным движением перерезала ему горло. Волхвы молча навалились, удерживая бьющееся в агонии животное. Под рану, хлещущую густой маслянистой кровью подставили деревянное корытопусть Перун отведает жертвенной крови. Почуяв запах крови, бусел тревожно заклекотал, забил крыльями и поднялся на крышу гонтины.
Лана с дымящимся, теплым сердцем, в окровавленной рубашке, вышла из требища и направилась к поднявшемуся с камня Бусу. Положила парящую плоть на раскрытую пятерню оставленную богом.
Завтра Перунов день. Он принесет нашему роду победу! громким голосом объявила Лана, пристально вглядываясь в темный, ещё бьющийся кусок плоти.
Люди встретили сообщение верховной жрицы радостными восклицаниями. Как может отказать в помощи Перун, когда они вершат правое делозащищают свой род и землю от незваных пришельцев.
Пришли не званыуйдут драны, кто-то бросил из толпы.
Раздался смех.
Береги себя, тихо произнесла Лана, глядя на Буса.
Архонт заправил оселедец за ухо, подмигнул и серьезно ответил:
Как Перун решит.
Жертвы были принесены и люди стали рассаживаться за столы, собранные в складчинукаждая семья принесли что-то свое. Не столе стояли глиняные кувшины, украшенные орнаментом из геометрических форм, среди которых преобладал ромбсимвол Перуна. В кувшинах варенец. Стояли браги с хмельным медом, сбитень с пряными ягодами; зажаренная на углях дичь; широкие миски с вологойв кипящее варево бросали корни ревеня и тирлига, похлебав его верили, что человек не тонет, его не одолеет хвороба, не возьмет вражья стрела, копьё, меч. Стояли высокие столбики блинов гречишных, просяных, пресные лепешки, караваи.
IV
Рассвет медленно разгорался. Мрак, клубясь белыми туманами, отступает под крутые берега рек, в темень дремучего бора, под коренья вековых дубов, покрытых бородами мха и лишайника. Бледный свет как будто сам рождается в пространстве, пронизывает изумрудную, сквозную листву деревьев, переливается в росяных каплях тысячами радуг. Над треугольными вершинами сосен поплыла красная макушка сонного Ярилы. Сейчас, готы и росы отчетливо видят друг друга. Их боевые ряды выстроились по краям широкого поля.
Росы вооружились короткими мечами, дротиками и круглыми деревянными щитами, обшитыми звериными шкурами. В переднем ряду стояли лучники. Тенькают жильные тетивы, глубже натягиваются на левую руку рукавички. Они умели стрелять так, что пока первая стрела впивалась в свою цель, четыре стрел были в воздухе и неслись к своим жертвам. Почти все мужчины были обнажены по пояс и в черных кожаных хозах. На ногах короткие сапоги или мягкие, невесомые постолы. Оселедцы заплетены в косички и перехвачены кольцом, украшенным тотемным пером удачибусла, или просто заложены за ухо. Некоторые ратоборцы украсили себя шлемами, сделанными из черепов росомах, кабанов и медведей. Их лица скрыты под масками из шкур, только оставлены прорези для глаз. Шлема украшены клыками, перетянуты берестяными лентами. Железные перстатицы на руках, на запястьях и у локтей кожаные ремни обручей.
Бус стоял в центре, выдвинувшись чуть вперед, в окружении кровников и бывалых ратников. Он напряжено вглядывался в противоположный край поля, где строились готы и росомоны. Пешему сражаться против конногоох, как непросто и похоже, что готы готовились к легкой победе. Их бодрые крики разносились над полем, многотысячная конная лавина заняла весь край ратного поля.
Боевой жеребец Винитара горел, нетерпеливо взрыхливал передними копытами землю, чувствовал, что сейчас, хозяин сожмет железными коленями его бока и пошлет вперед. Жеребец яростно грыз поводья, косил умным глазом на задумчивого хозяина.
Начищенный до солнечного блеска преторианский шлем испускал вокруг себя золотой нимб, ветер баловался алым плюмажем. Солнечные зайчики играли на нагрудных пластинах, отражались на выпуклом римском орле, на широком лезвии палаша.
Звякало железо, тихо шелестели мечи в ножнахвоины в последний раз осматривали и проверяли свою амуницию. Щелкали ногтями по лезвиям меча, проверяя остротутрогать и гладить лезвие нельзя, можно испортить, если оно не червленое или не буланое. Подправляли конскую сбрую. Негромко переговаривались, отпускали злые шутки насчет голых варваров. Наконец-то они встретятся с дикарями росами в открытом бою. Правда и здесь росы схитрили, выставили их против солнца, но что такое готская конница? Это лавина, несущая смерть из-под копыт. Это длинные фрамеи, украшенные черными бунчуками, пронизывающие насквозь несколько врагов. Это разящая стальная молния, опускающаяся на голову неприятеля. Победа обещает быть легкой, войско варваров значительно меньше и плохо вооружено. Чтобы только лесовики не бежали, скрываясь в леса да болота, попробуй потом их отследить.
Винитар хмурился, задумчиво покусывал нижнюю губу. Он никогда не недооценивал противника, зналросы вышли на смертный бой, сечь будет жесткой до полного истребления. Хорошонам пленные не нужны. Его немного смущала самоуверенность росов, отважившихся противостоять его сильному и обученному войску.
Безумцы или берсерки? пробормотал Винитар. Скоро дорога повернет к дому, в кощееву ставку, визигот усмехнулся, вспомнив смешное слово росов.
Я принесу Кощею новую славную победу и через года будут говорить о том, что россов победил не Доблестный Винитар, а Кощей-Германарих, Великий вождь готов. Надо будет спроситься в морской поход, посмотреть на цивилизацию, пощипать богатые греческие полисы. На этой войне кроме шрамов, другого богатства не добудешь.
О чем ты шепчешь? спросил Тарм.
Молюсь Водану, Винитар улыбнулся, скривившись, прикрыл рукой глаза. Нам мешает солнце, если бы не наше численное преимущество, я бы не стал принимать бой.
Не думаю, что он будет таким простым. Мне кажется, что у них на уме какая-то хитрость.
Единственное, что они могут сделать, это отступить и скрыться в лесу, но пока они добегут. Расслабься, Тарм.
Росомон пожал плечами, прислушался к счету кукушки и улыбнулсяптица кукование не прервала, значит жить он будет долго
Якун подступил к Бусу:
Что-то готы медлят. Никак боятся?
Аль на ристалище вызывают? Бус улыбнулся. Стукнул в грудьлязгнула золотая пектораль вождя. Подожди. Он прислушался, стараясь услышать голос кукушки, но птице видно надоело считать людям года. Бус нахмурился, встряхнул головой, стараясь отогнать тяжелые мысли. «Я не боюсь смерти, в бою она почетна, главное, что нам предсказана победа». Он хлопнул Якуна-побратима по плечу и развернулся к ратоборцам.
Воины мои, други, а не испытать ли нам силушку готскую?! Посмотрим, на чьей стороне удача. Пусть выставят против нас своего воя!
Якун согласно улыбнулся.
Верно, Бус, испытать их надо.
Я пойду, испытаю! выкрикнул молодой, горячий Лучезар, брат Якуна.
Пойду я. Бус перестал улыбаться. Я вождь, мне и испытывать силу врага. Архонт поднял руки с мечом и щитом. Мышцы заиграли на могучем теле вождя росов. Воины приветственно закричали и одобрительно застучали мечами в щиты.
Ярило наконец одолел холм со священной рощей, выкатился на небо: заспанный, красный, злой. Алые лучи упали на Буса, окрасили в пурпур, на миг превращая в живое подобие Перуна. Впереди стоящие ратоборцы испуганно отшатнулись.
Чур, выдохнул молодой Лучезар.
Счастливый знак, прошептал Якун.
Иди вождь, испытай крепки ли готы, как о них сказывают, поддержал высокий, кряжистый, похожий на медведя старейшина Любомудр.
Мы с тобой! выкрикнул кровный брат Терес. Если что, я отвечу за тебя.
Бус шутливо ударил побратима в обнаженную грудь.
Терес, если что не будет.
Кровники рассмеялись, крепко обнялись.
Перун с тобой, прошептал Терес.
Бус стукнул мечом в щит: вместо звона из щита, обшитого волчьей шкурой, вытекло облако пыли. Архонт распахнул руки и пошел вперед, словно намеревался обнять весь строй готов.
Гой-гей! Готы, дети Кощеевы! Кобылье дерьмо! Кто выйдет со мной силой помериться?! Готы!
Винитар нахмурился:
Чего он хочет?
Трофей получить. На бой вызывает, ответил Тарм.
Кто он?
Я думаю, что это и есть их вождьБус.
Буос, протянул Винитар. Я выйду.
Нет, категорически отверг Тарм, кладя руку на плечо Винитара. Встретив взгляд гота, поспешно убрал ладонь. Не для тебя сражаться с варваром, слишком много чести.
Может быть, Винитар усмехнулся.
У меня Арсак просится, продолжил Тарм, кивая на стоящего рядом рослого, широкоплечего сотника. У него месть кровная к Бусу. Недавно, во время разбойного нападения росов, он потерял, чуть ли не всю сотню. Отомстить хочет.