Почти. Вера. Когда первый автобус будет?
Утром. В шесть. Ты мокрая совсем. Погоди, печь затоплю, высушимся. Вот тебе одеяло, снимай с себя всё, закутывайся. Так, сначала чайник, кастрюлю под пельмени. У меня тут такой беспорядок, не обессудь. Холостяцкая жизнь, безалаберность, свобода. Будь как дома.
Спасибо, я так высохну.
Мы же не в лесу, милая. Не хватает, чтобы моя гостья простыла и богу душу отдала. Думать не моги, я за тебя в ответе. Насчёт мужа я угадал? Вот он же мне потом голову открутит. Слушать ничего не хочу. Вот чистое полотенце, верёвку над печкой сама видишь. Располагайся. Поужинаем, чем бог послал, чая с малиновым вареньем натрескаемся, натопим как в баньке. Носки вязаные с горчицей наденешь , тельняшку шерстяную (я на флоте служил). Потом колыбельную спою. Гостей люблю!
Матвей Егорович
Давай без сантиментов. Для тебя Матюха. У меня сегодня праздник. Не каждый день такую красу привечаю. И чего я тебя раньше не встретил! Да завидую твоему. Любит?
Не хочу о нём.
Замётано. Ладно, без меня справляйся, я быстро. Вера. Верунька, Верочка как я рад, как я счастлив. Судьба. Провидение. Вытирайся суше, принцесса.
Дождь набирал силу, бесновался, шутя, играл громом и молниями. Металлическая кровля скрежетала, хлопала, гремела. Дом сотрясался под порывами загулявшего ветра, звенели оконные стёкла, уютно гудело пламя в печи.
Вера разрумянилась, разомлела, успокоившись отчего-то, почувствовала себя в безопасности, даже про измену мужа забыла.
Рядом с Матвеем, хотя она его совсем не знала, было уютно и спокойно.
Хозяин уверенно хлопотал по дому, с видимым удовольствием ухаживал за гостьей, потчевал, растирал её ноги, играл на гитаре, пел.
Под душевную балладу Вера незаметно для себя ненадолго уснула.
Матвей заботливо укрыл гостью пледом, погасил свет.
Не спалось ему. Ой, не спалось!
Грезил он. Наяву грезил. Кто хоть однажды влюблялся, тот поймёт.
О том, что случилось дальше, Вера потом вспоминать стеснялась, но выключить видение, забыть, вычеркнуть из жизни была бессильна.
Кто был инициатором, как и почему решился на такое, непонятно, только очнулась Вера в лихорадочном, полуобморочном состоянии, не давая себе отчёта в происходящем.
Женщина душила парня в объятиях, подчиняя внезапно нахлынувшему желанию, впивалась поцелуем в горячие губы, с остервенением мяла налитые мышцы, требовала от него немедленных ответных действий.
Чем неистовее и откровеннее любовники ласкали друг друга, тем сильнее их бил озноб, заставляющий сливаться в блаженном экстазе на волне восторженного исступления.
Вера жадно вдыхала терпкий запах похоти, аппетитно, упиваясь ненасытным желанием, раскрывала густо сочившееся сладостью лоно, бесстыдно подставляя то сокровенное, что до сих пор безраздельно принадлежало лишь супругу.
Как же она была соблазнительна в наивном восторге, как бесстыдно нага, как чувственно ласкала любовника, как нетерпеливо и жадно втягивала в себя восставшую плоть, испытывая головокружительное сладострастие и исступлённое блаженство, взлетая раз за разом в приступы неистовых множественных оргазмов.
Матвей ошалел от безмерной щедрости гостьи, пытался угадать, предвосхитить её трепетные желания, боясь между тем чем-либо обидеть. Их слияние походило на религиозное, молитвенное состояние, на мистическую медитацию, полностью растворяющие индивидуальность.
Любовники самозабвенно извивались, задыхались от неистового темпа, стонали, подчинялись, кричали, требовали, наслаждаясь то безоговорочным подчинением, то безмерной властью и были счастливы.
Грозовые вспышки смешивались с искрами страсти, сверкали экстатическими сполохами, кружили головы, то и дело отключали сознание, взбивали коктейль из сладости и боли, пока оба не застыли в объятиях, лишившись последних сил.
Видение погасло, напоминая о случившемся слипшимися телами и вымокшими простынями.
Проснувшись, вспомнив обо всём, Вера взвыла, испытывая чувство вины и мистический ужас. На часах был полдень.
Пошевелившись, женщина почувствовала крепкие объятия, стремительно набухающую внутри себя плоть, следом горячий поцелуй.
Желания не возникало.
Более того, прикосновения и ласки были неприятны.
Объяснить себе, что произошло ночью, Вера была бессильна. Затмение, наваждение, морокиного ответа она не видела.
Ей было неприятно, ужасно стыдно. Как, как после всего этого показаться на глаза мужу?
С Матвеем она рассталась довольно холодно, пряча уязвлённый самолюбием и поруганной целомудренностью взгляд.
Он так и не понял, почему, что сделал не так.
Муж, Семён, тоже пребывал в прострации, не в состоянии решиться на разговор с супругой, боялся услышать окончательный приговор.
Он страдал. Чувство вины грызло уязвлённое нечаянным событием сознание. Мужчина не мог простить себе ужасный проступокизмену единственной женщине, причины которой был бессилен осознать.
Семёну казалось. Что Вера всё знает, только не может решиться разорвать отношения. Он видел её осуждающий взгляд, чувствовалчто-то важное, объединяющее их жизнь в единое целое лопнуло с треском и вот-вот разорвется окончательно, держась кое-как на тонюсенькой ниточке, не способной питать искреннюю любовь.
Он пытался успокоить себя тем, что изменяют все, все мужчины, которых он знает, причём любят бравировать умением соблазнять, способностью удовлетворять кого и когда угодно.
Ещё одним доводом было нелепое утверждение, будто жена сама виновата, что толкнула его к предательству равнодушием, безразличием к собственной внешности.
Аргументы, помещающие его в один ряд с животными, живущими инстинктами, казались банальными, гадкими, но других не было.
Семён чувствовал, что из отношений вытекает струями сама жизнь, что ещё немного и дороги назад не будет.
Какой же он дурак, что решился пойти на поводу у мимолётной страсти. Возвращаясь мысленно в события того дня Семён не мог отыскать точку невозврата, тот момент, когда влечение плоти лишило его способности соображать.
Екатерина Витальевна, экономист из его группы, позвонила неожиданно, попросила помочь отыскать ошибку в квартальном отчёте, едва не плакала. Вера с детьми в тот день была у родителей. Он должен был заехать за ними немного позже.
Отказать женщине, оказавшейся в сложной ситуации, Семён не мог. Он был воспитан дамским угодником.
Екатерина не принадлежала к разряду длинноногих сексапильных фей, сводящих с ума. Обыкновенная офисная дама со слегка расплывшимися формами. Да, миловидная, ухоженная, стильная, с приятным тембром голоса и вкусным, особенным запахом, но без изюминки, без изысканности и шарма.
Вера куда соблазнительнее.
Впрочем, Семён в ту минуту ни о чём подобном не помышлял. Способность анализировать, видеть те мелочи в профессиональной сфере, в которых кроются досадные просчёты, давала уверенность в том, что визит коллеги не продлится более получаса.
Семён изучал отчёт. Катя, так она попросила себя называть, ведь общались в неформальной обстановке, стояла сзади. В какой-то момент она нависла слишком тесно, громко задышала в затылок, погрузив в облако соблазнительного запаха, и нечаянно дотронулась до руки.
Удивительно, но прикосновение показалось крайне приятным.
Катя что-то непонятное, ужасно соблазнительное, чувственное, шептала на ухо, нежно дотрагивалась губами до шеи, запустила руку в область грудной клетки. Горячее касание оказалось роковым.
Перед глазами поплыли цветные концентрические круги, запах похоти и женского желания разбудил дремлющие в глубине естества грёзы, зажёг некий виртуальный фитиль. Импульса, пославшего в мозг команду, заставившую немедленно возбудиться, оказалось достаточно, чтобы выключить сознание и передать абсолютную власть вожделению.
Природа умеет заставить подчиняться.
Гипнотическое действие страсти длилось минут двадцать, не больше, но успело разрушить нечто незыблемое и важное, без чего невозможна счастливая семейная жизнь.
Задыхающийся от неожиданного марафона Семён очнулся, когда отыграть обратно не было возможности. Страсть излилась внутрь, добавив остроты и без того пикантной ситуации.
Опрометчиво, Сёма. Безрассудно, рискованно, глупо. Мы же люди семейные. Не ожидала от вас такого мальчишества. Впрочем, я вас прощаю. Ты такой милашка, такой альфа, просто чудо. Когда мы ещё встретимся?
Извините, Екатерина Витальевна. Продолжения не будет. Это была ошибка.
Ничего себе ошибочка. Ты меня едва не разорвал. Ладно, всё равно спасибо. Мне понравилось.
Нечаянная любовница удалилась, послав противнейший воздушный поцелуй.
Семён долго проветривал квартиру, мыл с порошком пол и посуду. Хотел было сменить постельное бельё, но испугался, что женская интуиция опознает сигнал о свершившемся нравственном падении, поэтому лишь вывернул простыню наизнанку.
Нежная мужская нравственность, тем не менее, оказалась весьма уязвимой. Ему было настолько стыдно, что дотронуться до целомудренной супруги он никак не мог, что и запустило цепь непредвиденных событий.
Вера старательно прятала глаза от Семёна, муж от неё. Оба были в смятении, не знали, как поступить, можно ли в принципе возобновить семейные отношения, склеить разбитое мимолётной страстью или это стена, тупик.
Верочка, почему ты так долго не приходила? Я ужин приготовил.
Неужели соскучился, с вызовом и появившейся надеждой, что пронесло, тихо спросила жена.
Прости, я не знал, как тебе объяснить, как сознаться. Честное слово, я люблю только тебя.
Знаю. Извини, я не хотела
Что ты, что ты, любимая. Это больше не повторится, ты мне веришь?
Кому же мне верить, если не тебе?
Семён неуверенно подошёл к жене, обнял. Вера не верила своему счастью. Её до сих пор трясло.
Как там Люся?
Замуж собралась. Давно я так не веселилась, покраснев до кончиков волос, произнесла Вера, и осеклась, испугавшись, что выдала себя с головой.
О найденных в постели волосах, о странном запахе и глупом поведении Семёна она больше никогда не заикалась.
Всё возвратилось на круги своя.
Семён помог Верочке раздеться, сам надел на её ножки тапочки и усадил за стол.
В серванте чудом завалялась бутылочка марочного вина и ваза с конфетами.
Дети тоже были счастливы.
Страсть у супругов в эту волшебную ночь была взаимной.
Полтора килограмма эмоций
Лёнька, как обычно, выбежал ранним утром размяться. Эта привычка появилась у него задолго до службы в армии, там он её закрепил, теперь ритуал исполняется на автомате. Сорок минут, иногда больше, только и всего, зато за этот небольшой отрезок времени просыпается не только тело, но и мозг. Во всяком случае, на пробежке всегда думается легко, в голову приходят замечательные идеи.
Большинство красивых мыслей к завершению тренировки обычно забываются, но одна-две всегда остаются, начинают высверливать мозг конструктивными алгоритмами, требующими реализации.
Бывали случаи, когда Лёнька, испытывая дефицит идей, выбегал специально, чтобы разбудить дремлющее воображение, которое стабильно подбрасывало топливо для творческих идей. Главное, не забыть, не утерять кончик нити схваченной на подъёме идеи, которая вертится и старается выскользнуть.
Лёньку не так просто остановить, особенно когда дело касается творчества. С некоторых пор он пытается писать рассказы, правильнее сказать рассказики, пробуя не просто последовательное повествование, а разворачивая некую стройную мысль.
Порой приходится ради этого отступать от первоначальной идеи, от реальной канвы действительно происходивших событий, взятых за основу, создавать интригу, выдумывать привлекательные детали, чтобы в итоге привести сюжет к необходимому финалу.
Стройное сюжетное построение и особенно кульминация были для него камнем преткновения. Не было у Лёньки склонности к пустым фантазиям, он яростный поклонник реализма. Что делать, приходится договариваться со своим внутренним я.
Сегодня Лёнька бежал через парк, по дорожке с обеих сторон обрамлённой гигантскими, липами, чёрные выщербленные стволы которых свечками уносятся ввысь, создавая над собой зелёный купол, полностью закрывающий небо и свет.
Аллея, даже днём погружённая в сумрак, источала прохладу заполненную маревом тумана, поднимающегося влажными сгустками от протекающей поблизости реки.
Течение здесь неспешное, но если прислушаться, слышны мелодичные переливы водяных струй. Утренние запахи молодой листвы, усиленные тягучей влажностью, ласкали обострённое обоняние, будоража и без того разыгравшееся воображение.
Где-то поблизости цвела ночная фиалка, незабываемый аромат которой пока не растаял.
Лёнька пытался отыскать виновницу изысканного запаха, но безуспешно: цветок умеет прятаться, видимо, слишком застенчив.
В ветвях деревьев о чем-то громко переругивались или напротив, нежно щебетали о любви и счастье незаметные глазу птицы.
Слышно было, как яростно и звонко барабанит клювом о ствол дерева дятел, замирающий время от времени, затем с энтузиазмом выдающий новую музыкальную дробь.
Просыпались одна за другой лягушки, затягивающие нескончаемую и загадочную брачную песню. Физкультурники тоже начали просыпаться.
Мимо Лёньки, натужно дыша, мелкими напряжёнными скачками проследовала объёмная дама, которую пришлось пропустить, уступая дорогу. Лицо физкультурницы заливал обильный пот, а выражение было такое, словно через пару минут ее должен хватить родимчик.
Эта спортсменка сбила с мысли, которая особенно ему понравилась.
Лёнька повернулся, провожая тётку неприязненным взглядом, утеряв моментально вместе с красивым словесным оборотом ощущение праздника жизни.
Захотелось тут же развернуться, потрусить в сторону дома или вообще пойти пешком, чтобы вернуть эмоциональное состояние вместе с разыгравшейся фантазией.
Тщетно.
Вот же чёрт, мысленно выругался он, чего бы ей не пробежать минутой раньше?
Понятно, что тётка не причём: виной тому стечение обстоятельств, несобранность, отвлечённость. Не можешь запомнитьзаписывай, выругался юноша, тётке и без тебя непросто, можно сказать, великомученица. В чём её вина? Разве можно так себя гробить? Для начала ходить бы научилась, а то сразу в мастера спорта метит, за неделю мечтает центнер жира испарить.
Лёнька немного не добежал до спасательной станции, хотел вернуться по параллельной дорожке и увидел её
На мокрой от росы земле, прямо в траве сидела девчушка, подогнув под себя ногу, выставив далеко вперёд с мученическим выражением на лице другую.
Похоже, по неопытности подвернула лодыжку. У начинающих бегунов это случается часто: слабые связки, неразвитые мышцы, техника движений желает лучшего.
К чему гадать и размышлять, если событие произошло, а исправить его уже невозможно?
Помочь бы нужно. Интересно, как и чем?
Девчушка тонкая, словно тростиночка, лёгкая, воздушная, почти прозрачная, но до травматологии больше километра.
Лёнька часто в походы ходил, знал, что на приличном расстоянии даже малый вес превращается в неподъёмную тяжесть. Есть и ещё но: девчонка ведь совсем, позволит ли до себя дотронуться?
Доброе утро! Могу я чем-то помочь? Что у тебя: растяжение, вывих или перелом? Хотя, что я спрашиваюты же не кричишь, значит, боль терпимая. Скорее всего, у тебя вывих. Где болит?
Везде болит. Вот тут и вот здесь, теперь ещё голова мне через час на электричку, в институт ехать нужно, а тут такое. Невезуха, одним словом.
Про учёбу можно за-быть, да-а-а. В травму нужно. Снимок сделать, определить картину повреждений. Или хочешь навсегда хромоножкой остаться?
У меня сегодня зачёт. Повторный между прочим. Не сдамотчислят. Мамка убьёт.
Пусть дочка без ноги, но с зачётом, так что ли? Попробуй подняться, обопрись на меня.
Ой! Не могу, больно.
Придётся верхом ехать. Обхвати меня руками за шею, ногами за туловище и поскачем галопом. Устанемперейдём на шаг. Сколько ты весишь?
Не знаю. Много. Пыталась похудеть, не вышло. Теперь совсем разнесёт, коровой стану.