Наталья Федоровна инстинктивно догадалась, что он привез своего друга исключительно для, неё, чтобы показать ему её, похвастаться ею перед ним, а потому она приложила все старания, лишь бы, что называется, не ударить лицом в грязь, а показать себя и оправдать, таким образом, его о ней мнение.
Надо сознаться, что она этого и достигла.
Андрей Павлович был положительно очарован ею. Зарудин, мельком взглядывая на своего друга, был совершенно доволен произведенным на Кудрина Талечкой впечатлением.
Мы говорим «мельком», так как взгляд Николая Павловича, полный восторженного обожания, был все-таки, как всегда, почти неотводно устремлен на молодую девушку.
Наталья Федоровна впервые заметила этот взгляд. В первый момент он явился для неё категоричным подтверждением всего того, что говорила вчера Катя Бахметьева.
Сердце её упало.
«Он действительно любит меня! пронеслось в её голове. Любит, быть может, как сестру, как друга», успокаивала она сама себя, стараясь тем заглушить тот вчерашний внутренний голос, упрямо настаивавший на безусловной правоте и прозорливости Бахметьевой.
«Но как же мне быть? Написать ему? Передать записку?»
Эта мысль сначала испугала её.
«Писать мужчине?»
Она вспомнила m-lle Дюран.
«Но ведь это я не для себя. Ведь это не любовная записка, не любовное свидание», возражала она мысленно сама себе, продолжая, между тем, поддерживать общий разговор.
Она встретилась снова с взглядом Зарудина.
«А если это не дружба и не братская любовь, а настоящая, если Катя права? Тем более мне надо скорее с ним переговорить, предупредить его, что его любит другая, что я, я не могу не имею права любить его, что он должен любить не меня, а её, Катю», неслось далее в голове молодой девушки.
«Может быть, ещё не поздно. Он, может, разлюбит меня и полюбит её», наивно соображала она.
Улучив, минуту, когда оба гостя занялись разговором с её отцом о каких-то преобразованиях в русской армии, а мать отправилась распорядиться по хозяйству, Наталья Федоровна незаметно выскользнула из гостиной в свою комнату, достала листочек бумаги и наскоро стала писать карандашом.
Руки её дрожали.
Написав несколько строк, она два раза перечитала их, и бережно сложив в несколько раз маленький листочек почтовой бумаги, сунула его в карман своего платья.
«Но как я передам её ему?»возник, в её уме вопрос, но она нашла тотчас же и ответ на него: «При прощании он всегда прощается со мной с последней».
На этом она успокоилась и вернулась в столовую, куда уже, по приглашению Дарьи Алексеевны, перешли гости пить чай.
Заняв свое место по правую сторону матери, Талечка все-таки не была совершенно покойна. Мысль, что могут увидеть, как она передаст записку Зарудину, заставляла её по временам мысленно совершенно отказываться от задуманного плана, но затем воспоминание об ожидающей завтра ответа подруге изменило это решение.
«Будь, что будет!»решила мысленно Наталья Федоровна.
Она чувствовала, что она то бледнела, то краска снова приливала к её лицу.
Это не ускользнуло от внимания Дарьи Алексеевны.
Что это у тебя, жар никак? провела она рукой по лбу дочери, влажному от напряжения мысли.
Нет, ничего, мама, я чувствую себя хорошо, отвечала Талечка.
«Надо быть спокойнее», подумала она про себя.
XIXНе в те руки
Время за чаем и закуской для всех, кроме Натальи Федоровны, промелькнуло незаметно. Кудрин очень понравился Федору Николаевичу; старик оживился и рассказывал один за другим различные эпизоды из своей боевой жизни.
Кроме вежливости, заставлявшей внимательно слушать старика, его молодые собеседники на самом деле заинтересовались его воспоминаниями.
Талечка имела возможность, притворяясь тоже слушающею, хотя и знала все эти рассказы почти наизусть, привести постепенно в порядок свои расходившиеся нервы.
Наконец, гости начали прощаться.
Николай Павлович, как и предполагала Талечка, подал ей руку последней, но, увы, она не рассчитала, что ранее его может подать ей руку Кудрин.
Так и случилось.
Записка, бывшая в руке Талечки, очутилась у Андрея Павловича. Это случилось так неожиданно для неё, что вся кровь бросилась ей в голову и даже слезы навернулись на её глазах. Последние так умоляюще посмотрели на Кудрина, в них было столько красноречивой мольбы, что он ответил в конец сконфуженной девушке добродушной улыбкой и взглядом, которым очень выразительно повел в сторону Зарудина.
Талечка поняла, что Кудрин догадался об ошибке и благодарила его тоже взглядом.
Этот взгляд, казалось, говорил: не осудите меня, я не виновата!
Андрей Павлович и не осудил, хотя был вполне уверен, что попавшая случайно в его руки записка, предназначавшаяся для Зарудина, была любовная.
Что же иное, впрочем, он мог предполагать?
Окружающие не заметили ничего, так как Наталья Федоровна напрягла всю силу своей воли, чтобы казаться спокойной, хотя чуть не умирала от стыда.
«Боже мой, что я наделала, ведь я же могла незаметно переложить её в другую руку, но мне казалось, что маменька пристально смотрит на меня», соображала она, к слову сказать, довольно поздно.
Прощаясь с Николаем Павловичем, она не решилась поднять на него глаз.
Это заставило его окинуть её тревожным взглядом.
«Что с ней? Уж не обидел ли я её чем-нибудь?»подумал он.
На дворе стояла теплая апрельская ночь и приятели, отпустив по приезде своего извозчика, пошли пешком по направлению к набережной Невы и Адмиралтейскому мосту.
Ну, что, понравилась тебе она? тотчас по выходе из подъезда спросил Зарудин.
Ты прав, она прелестна, видимо, добра, умна и далеко не заурядно образована, а главное в нейи в этом ты правэта чистота, эта нетронутость натуры. Кто её воспитывал, тому можно дать премию.
Это одна француженка, старушка, перед памятью которой она до сих пор благоговеет, она уже умерла.
Царство небесное этой француженке, она, видимо, не была атеисткой.
Какой, фанатичная католичка!
Нехорошо, если она повлияла на неё и с этой стороны, вера главным образом должна быть бесстрастна, религиозные страсти погубили немало не только единичных личностей, но и народов.
Нет, я не думаю, мы с ней поднимали этот вопрос и она, как я успел убедиться, далека от религиозной нетерпимости.
Дай Бог. Насилие над совестью ближнего по моему мнению позорнейшее из преступлений! Что же касается до того, что она не имеет понятия о земной любви, то в этом ты ошибаешься и доказательство тому лежит в моем кармане.
Николай Павлович даже остановился.
Они проходили в это время Исаакиевский мост.
Что такое ты сказал? Я отказываюсь понимать
Да ты не сердись, просто барышня растерялась, я подошел к ней прощаться раньше тебя, она мне поневоле должна была подать руку и в моей руке очутилась приготовленная для тебя записка
Записка? Ты лжешь
Ну, вот видишь, не знай я тебя и не люби, я бы тебя за эти слова мог поставить к барьеру, тем более, что это у нас теперь в такой моде, но так уж и быть, живи и слушай засмеялся Кудрин.
Николай Павлович опомнился, услыхав добродушный тон своего приятеля: он понял, что последний сказал правду.
Прости, ты меня совершенно ошеломил
То-то прости, а ошеломляться тебе совершенно не из чего. Барышнямолодец, заметила, что ты с неё влюбленных глаз не сводишь, а молчишь, как пень, дай, думаю, сама этого робкого воина поймаю Но и в этом покушении на твою свободу, в этой передаче записки было столько прелести; если бы ты видел, как она растерялась, вспыхнула, сробела и каким умоляющим взглядом подарила меня, не успев и не сумев незаметно вынуть из руки приготовленную для тебя записку, сейчас видно, что это был её первый дебют. Бедняжка думала, что ты подойдешь первый с ней проститься, а тебя там задержал старик, меня и нанесла нелегкая.
Где же она эта записка?.. Может, она и не ко мне? пробормотал Зарудин, нетерпеливо перебивая приятеля.
Послушай, Николай, это ещё что, ведь так мы с тобой, пожалуй, и всерьез поссоримся. «Может, не ко мне», так к кому же, не ко мне ли, которого Наталья Федоровна первый раз в жизни видит Это похоже на клевету и совсем не вяжется с твоими восторженными о ней отзывами да и не скрою, брат, не красиво
Я пошутил, глупо, низко, гадко пошутил Ты прав, остановив меня, благодарю тебя, ты настоящий друг Но дай мне записку
Изволь, получай, ты совсем сумасшедший, делай-ка, брат, поскорей предложение, но шафером я твоим не буду
Кудрин подал Зарудину полученную им от Талечки записку.
Почему?
А потому, что надеюсь, что меня пригласит невеста, тем более, что я самою судьбою произведен в её конфиденты
Николай Павлович крепко пожал ему руку.
Ну, прощай, желаю полного успеха! искренно ответил тот на его рукопожатие. Мне прямо, а тебе налево
Приятели расстались.
Вскоре Зарудину попался извозчик. Он сел без торга и приказал ехать как можно скорее домой. Ему страшно хотелось поскорее прочесть записку, на улице же было темно.
XXРазрушенный идеал
«Мне необходимо вас видеть. Приходите завтра в четыре часа и подождите меня вблизи нашего дома, но так, чтобы вас не заметили. Я пойду к Бахметьевой в сопровождении горничной. Надо сделать вид, что мы встретились случайно.
Николай Павлович несколько раз перечел эту записку и в глубоком раздумьи откинулся на спинку кресла, стоявшего в его спальне.
Иди спать, я разденусь сам, кивнул он явившемуся было в спальню слуге.
Тот так же неслышно вышел, как и явился.
Неужели я мог в ней так ошибиться! произнес, спустя несколько минут, Зарудин, встал, снял сюртук и начал медленно ходить по мягкому, пушистому ковру, покрывавшему пол небольшой комнаты, служившей ему спальней.
«Наталья Федоровна и назначенное свидание!»это положительно не укладывалось в его голове. Недаром он так бестактно, так грубо вел себя относительно Кудрина, когда тот передал ему о полученной записке.
Если бы последняя и теперь не была зажата в его руке, он не поверил бы никому.
Как девушка, перед которой он преклонялся, которую считал идеалом женщинычеловека, вдруг моментально упала в его глазах в ряды современных девушек, вешающихся на шею гвардейцам.
Эта мысль положительно жгла мозг идеалиста Зарудина.
Он готов был бы лучше перенести все муки отвергнутой любви, умереть у ног недосягаемого для него кумира, чем видеть этот кумир поверженнымему казалось это оскорблением своего собственного чувства, унижением своего собственного «я», того «я», которым он за несколько часов до этого охотно бы пожертвовал для боготворимой им девушки.
А теперь эта девушка так неожиданно, так низко пала в его глазах, а с ней вместе пало и разбилось его чувство, он сам к себе даже почувствовал презрение за это чувство.
Он сознавал, что не мог извинить ей, подобно Кудрину, этого первого дебюта на сцене заурядного житейского романа; для Андрея Павловича она была просто милая девушка невеста, будущая хорошая жена, для него же она была божество, луч света, рассекавший окружающий его мрак.
И этот луч погас.
Зарудин все продолжал ходить по кабинету и все более и более разжигал свою фантазию, разжигал до физической боли, до того, что начал почти чувствовать ненависть к той, которая на завтра назначила ему свидание.
Когда же полет его фантазии дошел до своего апогея, то, как всегда, наступила реакция.
Но, быть может, это совсем не любовное свидание, быть может, ей нужно что-нибудь передать мне, попросить совета, помощи, сделать поручение, быть может, она обращается ко мне, как к другу, как к брату!
Зарудин остановился и даже ударил себя рукой по лбу.
Это верней всего, а я, несчастный, клевещу на неё, на эту чистую девушку Боже, какой я низкий, подлый человек Это более чем «некрасиво», припомнилось ему выражение Кудрина, это возмутительно, этому нет имени, добавил он от себя.
Началось самобичевание.
Только почти под самое утро Николай Павлович наконец заснул, в конец разбитый испытанными им душевными страданиями.
Проснулся он в обычный час и наскоро, как обыкновенно, выпив чаю, уехал на службу.
В два часа дня он уже входил в столовую, так как это был назначенный час для общего их обеда с отцом, и старик не любил неаккуратности.
Здесь Николай Павловича ждало неприятное известие.
А у меня гость был, редкий гость! заметил во время обеда Павел Кириллович.
Сын только бросил на него удивленно-вопросительный взгляд.
Сам его превосходительство Федор Николаевич Хомутов нежданно-негаданно пожаловал лукаво подмигнув сыну, продолжал он.
А!.. произнес Николай Павлович, но сердце его как-то инстинктивно упало, предчувствуя беду.
Чего а? Будто ты и не знаешь, зачем он ко мне в такую даль старые кости тряс?..
Почем же мне знать, батюшка
Ох, хитришь, Николай, с отцом не откровенен, не хорошо раздражительно продолжал Павел Кириллович.
Молодой Зарудин уже с нескрываемым удивлением поднял на него глаза.
Я хитрю Неоткровенен с вами Батюшка, я положительно ничего не понимаю
Не понимаешь окинул его Павел Кириллович подозрительным взглядом. Будь по-твоему Коли не понимаешь, я тебе объясню
Николай Павлович молчал.
Ты это через день на Васильевский остров все о здоровье старика справляться катаешься? после некоторой паузы спросил Зарудин-отец.
Если это не нравится вам и Федору Николаевичу, то я могу и прекратить к нему свои визиты вспыхнул сын.
Прекратить протянул старик. Нет, шалишь, брат, теперь уже поздно
То есть как это поздно?
Так, как бывает его превосходительство, хотя и стороной, а тебя приезжал сватать
Сватать?..
Николай Павлович побледнел: назначенное через два часа свидание, в связи с приездом отца Натальи Федоровны и его сватовством, хотя и стороной, снова подняло в душе идеалиста Зарудина целую бурю вчерашних сомнений. Как человек крайностей, он не сомневался долее, что отец и дочь, быть может, по предварительному уговоруи непременно так, старался уверить он сам себярешились расставить ему ловушку, гнусную ловушку, пронеслось в его голове.
Каким же образом он начал этот разговор с вами, батюшка? упавшим голосом спросил он отца.
Да ты чего это так с лица-то изменился?.. Не по нраву, что ли, пришлась?.. Не люба она тебе?
Не то, не то, батюшка, но так не делается
Он чуть было не рассказал отцу историю с запиской и о назначенном свидании, но какое-то внутреннее чувство удержало его. Он один должен быть судьей еёего разрушенного идеала! Зачем вмешивать в эту историю других, хотя бы родного отца. Он сам ей в глаза скажет, как он смотрит на подобный её поступок.
А по-моему, так оно и делается В чем другом, а в честности старику Хомутову отказать нельзя Бурбон он, солдат, с Аракчеевым одного поля ягода, в этом мы с ним не сходимся, но прямой, честный, откровенный старик, за это я его и люблю.
Но с чего же он начал разговор?
А с того, что заметил он, а потом и его жена, что уже чересчур сладко стал ты поглядывать на их дочку, так и явился о том его превосходительство доложить моему превосходительству дозволю ли я открыть тебе военные действия против крепости, готовой к сдаче шутливо говорил Павел Кириллович.
Этот шутливый тон резал Николая Павловича ножом по сердцу.
Я со своей стороны ничего бы не имел против этого брака, Наташа девушка хорошая, почтительная, образованная, да и не бесприданница, чай; тебе тоже жениться самая пора, как бишь его у немцев есть ученый или пророк, что ли, по-нашему Лютер, так тот, кажется, сказал, что кто рано встал и рано женился, никогда о том не пожалеет, я немцев не люблю, а все же это умно сказано Так с моей стороны препятствий не будет, я так и его превосходительству отрапортовал, а с тобой, сказал ему, что переговорю Какие же твои, Николай, намерения?..
Старик Зарудин остановился, вопросительно взглянул на сына и стал с аппетитом обгладывать ножку жирного гуся.
Меня это застало врасплох Я, признаться, не имел никаких определенных намерений растерянно отвечал Николай Павлович, чувствуя, что краска покрывает его лицо от этой невольной лжи.
Никаких определенных намерений, проговорил Павел Кириллович, прожевывая кусок, не хорошо, брат, девку с ума сводить, ферлакурить, без определенных намерений, не считал я тебя за блазня не хорошо, не одобряю