Мистер Форбс положил письмо на буфет и не сел, а прямо-таки рухнул на диван, отчего легонькую Тилли подбросило вверх. А затем он принялся завязывать шнурки, нервно дергая их, они так и порхали над пальцами. Я встала, чтобы дать его ногам больше пространства.
Для начала ты можешь вычеркнуть это из списка, Дороти, пробурчал он. В доме и без того есть чем заняться, дел полно.
Он покосился на меня.
Вы к нам надолго? спросил он.
О, нет, мистер Форбс, совсем ненадолго. Сразу уйдем, как только протянем руку помощи.
Он снова взглянул на ноги и что-то проворчал. Я так и не поняла, то ли он одобрял мой ответ, то ли злился на непослушные шнурки.
Видишь ли, она у меня очень рассеянная. Он кивком головы в полотняном кепи указал на жену. Возраст берет свое. Верно, Дороти? И покрутил пальцем у виска.
Миссис Форбс нервно улыбнулась одним уголком губ.
Ничего не может удержать в голове дольше пяти минут. Произнес он эти слова, прикрывая рот рукой, точно хотел прошептать, но голос гремел на всю комнату. Боюсь, крыша у нее поехала.
Он поднялся, затем наклонился и как-то очень театрально поправил носки. Тилли на всякий случай отодвинулась на самый краешек дивана.
Иду к почтовому ящику. Он прошествовал через комнату к холлу. Буду где-то через тридцать минут. Так что постарайтесь уложиться в то время, пока меня нет.
И не успела я опомниться, как он исчез за дверью.
Мистер Форбс! Пришлось крикнуть, чтобы он меня услышал и снова возник на пороге. Он не походил на человека, который привык, чтоб на него повышали голос.
Я протянула ему конверт.
Вы забыли письмо, сказала я.
Миссис Форбс выждала, пока за мужем не захлопнется входная дверь, а затем начала смеяться. И мы с Тилли, глядя на нее, тоже засмеялись, и весь остальной мир, казалось, снова ворвался в эту комнату видно, находился не так уж и далеко.
Пока мы хохотали, я поглядывала то на миссис Форбс, то на девушку на снимке, которая весело улыбалась нам через коридор времени. Все рассмотрела и решила, что сходство между ними неоспоримое.
Вот уж не думала, что нам придется заняться работой по дому, сказала Тилли.
Миссис Форбс надела на нас фартуки они почти до горла доходили и вышла. Тилли стояла в дальнем конце комнаты и втирала «Брассо» в фигурку маленького спящего белоснежного вест-хайленд-терьера.
Самое главное не вызывать подозрений, пояснила я и отнесла последнее шоколадное печенье на диван.
Но как ты думаешь, Бог здесь все-таки есть? Тилли рассматривала собачку, затем протерла ей тряпочкой ушки. Если Бог приглядывает за всеми, то он и за миссис Форбс тоже присматривает и она в безопасности?
Я подумала о крестике на шее миссис Форбс.
Надеюсь, да, ответила я.
Миссис Форбс вернулась с новым пакетом шоколадных печений.
На что надеешься, дорогая?
Я смотрела, как она высыпает печенье на тарелку.
Вы верите в Бога, миссис Форбс? спросила я.
Конечно.
Она ни секунды не колебалась с ответом. Не смотрела на небо или на меня, не стала переспрашивать. Просто раскладывала печенья на тарелке.
Но откуда такая уверенность? спросила Тилли.
Достаточно на вас поглядеть. Бог объединяет людей. Бог всему придает смысл.
Даже плохим вещам? спросила я.
Ну, конечно. Она секунду-другую смотрела на меня, потом отвернулась к тарелке.
Через плечо миссис Форбс я видела Тилли. Подруга лениво и медленно водила тряпкой, так и подначивая меня взглядом продолжить разговор.
Но как Бог мог допустить, чтоб миссис Кризи пропала? Какой в этом смысл? Это я так, к примеру.
Миссис Форбс отшатнулась, на пол посыпались крошки.
Понятия не имею. Она принялась комкать пустой пакет в руках, но он никак не хотел складываться. Я даже ни разу не говорила с этой женщиной.
И никогда с ней не встречались? спросила я.
Нет. Теперь миссис Форбс оборачивала пакет вокруг пальца с обручальным кольцом. Ведь они переехали в этот дом совсем недавно, после того, как мать Джона умерла. Так что познакомиться не было случая.
Просто ума не приложу, почему это она исчезла? с вызовом спросила я.
Ну, одно могу сказать: я к этому отношения не имею. И слова никому не сказала. Произнесла она это дрожащим голосом, последняя фраза вырвалась у нее, казалось, против воли.
Что вы имеете в виду, миссис Форбс? Я посмотрела на Тилли, та на меня, и обе мы нахмурилась.
Миссис Форбс опустилась на диван.
Не обращайте внимания, девочки, что-то я совсем запуталась. Она похлопала по шее сзади, точно хотела убедиться, что голова у нее все еще на плечах. Возраст, сами понимаете.
Только мы никак не можем понять, куда она подевалась, настаивала я.
Миссис Форбс принялась разглаживать кисточки на подушках.
Уверена, скоро она вернется, сказала она. Обычно люди возвращаются.
Надеюсь, так, заметила Тилли и принялась развязывать фартук. Мне нравилась миссис Кризи. Такая симпатичная.
Очень славная была женщина, просто уверена в этом. Миссис Форбс продолжала возиться с подушкой. Но мне не довелось с ней общаться. Не знаю, что и сказать.
Я передвигала пальцем печенья на тарелке.
Может, кто-то из соседей на нашей улице знает, куда она отправилась?
Миссис Форбс встала.
Сильно сомневаюсь, заметила она. Причина, по которой Маргарет Кризи исчезла, не имеет отношения ни к одному из нас. Пути господни неисповедимы, так говорит Гарольд, и тут он прав. На все есть свои причины.
Мне захотелось спросить, какие именно причины и почему Господь скрывает от нас свои соображения, но тут миссис Форбс достала из кармана список.
Гарольд скоро вернется. Пора приниматься за работу. И она начала водить пальцем по строчкам, выведенным синими чернилами.
Мы шли по нашей улице. Небо давило на нас всем своим весом, ноги еле двигались из-за жары. Я смотрела на горы, обступившие город, но невозможно было определить, где начинаются они и где кончается небо. Пекло заставило их слиться воедино, горизонт дрожал, плавился и шипел, словно не хотел, чтобы его обнаружили.
Из какого-то окна вырвался голос комментатора матча в Уимблдоне: «Преимущество, Борг!» И отдаленный рокот аплодисментов.
На улице было безлюдно. Безжалостное полуденное солнце разогнало всех по домам, где люди сидели, обмахиваясь газетами и натирая руки и плечи кремом от загара. Единственным человеком, оставшимся на воздухе, была Шейла Дейкин. Она сидела в шезлонге на лужайке перед домом номер двенадцать, широко раскинув руки и ноги, подняв лицо к солнцу, словно кто-то вынудил ее пойти на эту огромную жертву и обгореть до красноты.
Здравствуйте, миссис Дейкин! крикнула я через живую изгородь.
Шейла Дейкин приподняла голову, и я увидела, что в уголке рта у нее блестит слюна.
Она махнула нам рукой:
Привет, леди.
Она всегда называла нас «леди», и обе мы заулыбались, а Тилли даже покраснела от смущения.
Так, значит, Бог все-таки живет в доме миссис Форбс, сказала Тилли, когда мы перестали улыбаться.
Хочется верить, что так. Я оттянула шапочку на голове Тилли назад, чтоб прикрыть шею. Мы можем с уверенностью сказать, что миссис Форбс в безопасности, хотя насчет ее мужа я не совсем уверена.
Какая жалость, что она ни разу не встречалась с миссис Кризи, иначе бы могла дать нам хоть какую-то подсказку. Тилли отбросила носком сандалии мелкий камушек, и он приземлился где-то в кустах.
Тут я так резко затормозила, что из-под сандалий вырвалось облачко пыли.
Тилли обернулась.
В чем дело, Грейси?
Пикник, ответила я.
Какой пикник?
Снимок пикника на каминной доске.
Тилли нахмурилась.
Что-то я не понимаю.
Я смотрела на тротуар и пыталась все точно вспомнить.
Женщина, сказала я. Та женщина.
Какая женщина?
Та, которая стоит рядом с миссис Форбс на пикнике.
И что с ней? спросила Тилли.
Я подняла голову, посмотрела подруге прямо в глаза:
Это была Маргарет Кризи.
Дом номер два, Авеню
4 июля 1976 года
Брайан пел перед зеркалом в холле и пытался найти пробор в волосах. Это было довольно трудно, поскольку по настоянию мамы было куплено зеркало модного дизайна в виде звезды, и оно больше напоминало звезду, чем зеркало. Но если стоять на полусогнутых ногах и наклонить голову вправо, то он видел отражение почти всей своей головы.
Волосы это его гордость, так всегда говорила мама. Вроде бы нынешним девушкам больше нравятся парни с длинными волосами, хотя он немного сомневался. Он успел отрастить их до подбородка и на этом остановился как-то потерял интерес.
Брайан!
А может, заложить пряди за уши?
Брайан!
Крик дергал его, как поводок собаку. Он заглянул в дверь гостиной.
Да, мам?
Будь другом, принеси коробочку «Милк трей». Эти ноги они меня окончательно доконали.
Мама утопала в море вязания, ноги покоились на валике дивана, и она растирала шишки на стопе прямо через колготки. Он даже расслышал потрескивание статического электричества.
Все эта чертова жара. Она морщилась от напряжения, тяжело отдувалась.
Вон там! Там! Перестав растирать шишки, она указала на табурет, на котором, в отсутствие ее ног, нашли прибежище журнал «ТВ таймс», домашние тапочки и надорванный пакетик мятных леденцов. Он протянул ей конфеты, и она уставилась в открытую коробочку с той же сосредоточенностью, с какой ученик на экзамене пытается ответить на самый трудный вопрос.
Затем сунула в рот конфету с апельсиновым кремом и окинула неодобрительным взглядом его кожаную куртку.
Собрался куда?
Иду выпить пинту с ребятами, мам.
С ребятами? Она взяла рахат-лукум.
Да, мам.
Тебе уже сорок три, Брайан.
Он хотел было запустить пальцы в волосы, но, вспомнив о бриолине, вовремя остановился.
Хочешь, попрошу Вэл немного подстричь тебя в следующий раз, когда она заскочит?
Нет, спасибо. Я отращиваю волосы. Девушкам так больше нравится.
Девушкам? Она расхохоталась, к передним зубам у нее прилипли три крохотных кусочка рахат-лукума. Тебе уже сорок три, Брайан.
Он переступил с ноги на ногу, кожаная куртка скрипнула в плечах. Он купил ее на рынке. Наверняка подделка. Возможно, просто синтетика, которая притворилась кожей, а он единственный человек, которого продавцу удалось обдурить, вот и носит ее теперь, как полный идиот. Брайан приподнял воротник, который тоже скрипнул под пальцами.
Горло матери раздувалось и опускалось вместе с рахат-лукумом, он наблюдал за тем, как она проводит языком по коренным зубам хочет убедиться, что деньги на сладкое выброшены не напрасно.
Вытряхни эту пепельницу перед тем как уйти. Умница, хороший мальчик.
Он взял пепельницу и держал ее на расстоянии вытянутой руки, как некую странную скульптуру. Эдакое кладбище сигарет, и каждая датирована разным цветом помады. Он следил, чтобы те окурки, что примостились на самом краю, не свалились, пока шел с пепельницей через комнату.
Только не в камин! Выброси в мусорку на улице. Инструкции она давала с набитым ртом, пережевывая батончик с лимонной начинкой. Если оставишь здесь, весь дом насквозь провоняет.
Откуда-то из глубины окурков вился дымок. Поначалу он подумал, что показалось, но затем запах ударил в ноздри.
Надо быть осторожней. Он кивком указал на пепельницу. Так и пожар может начаться.
Она подняла на сына глаза, затем снова уставилась на коробочку с «Милк трей».
Оба помолчали.
Брайан порылся в пепельнице и нашел светящийся кончик окурка. Сжал его в пальцах, огонек замигал и потух, струйка дыма иссякла.
Ну вот, загасил, сказал он.
Однако мать была целиком поглощена шоколадками, шишками на стопе, конфетами с апельсиновым кремом, и потом, на Би-би-си 2 как раз начинался фильм. Он знал, что все будет точно так же, когда он вернется из «Легиона». Знал, что она натянет одеяло на ноги, что опустошенная коробочка из-под ассорти будет валяться на ковре, что телевизор в углу будет разговаривать сам с собой. Знал, что она так и не рискнет сдвинуться с места, выбраться из своего убежища на диване, заваленного вязаньем. То был ее мирок, отгороженный от всего остального мира, в нем она жила на протяжении последних нескольких лет, и с каждым месяцем он все больше сужался и скукоживался.
На улице стояла тишина. Брайан приподнял крышку мусорного ведра и высыпал сигаретные окурки, отчего прямо в лицо ударило облачко пепла. Закончив кашлять и отмахиваться, он попытался глотнуть свежего воздуха. Потом поднял глаза и увидел в садике дома номер четыре Сильвию. Ни Дерека рядом, ни Грейс. Она была одна. Редко удавалось увидеть ее в одиночестве, и он осмелился понаблюдать за соседкой какое-то время. Та не поднимала глаз. Она полола сорняки и бросала их в мусорное ведро, отряхивая с рук землю. Время от времени выпрямлялась, тяжело дыша, и вытирала лоб тыльной стороной ладони. Она ничуть не изменилась. Ему хотелось сказать ей об этом, но он знал: могут быть проблемы.
Он почувствовал, как под воротник заползла струйка пота. Брайан не знал, сколько времени наблюдал за Сильвией, но вот она подняла глаза и увидела его. Приподняла руку, чтобы помахать, но он успел вовремя развернуться и уйти в дом.
Вошел, поставил пепельницу на табурет.
Постарайся быть дома к десяти, сказала мать. Мне нужно смазать ногу.
«Королевский Британский легион»
4 июля 1976 года
В «Легионе» было пусто, если не считать двух стариков, примостившихся в углу. Всякий раз, когда Брайан видел их, они сидели на одном и том же месте, все в той же одежде и вели все те же беседы. Оба говорили и переглядывались, но каждый старикан вел разговор с самим собой и слушал исключительно себя. Постепенно глаза Брайана освоились с темнотой. По сравнению с улицей здесь было намного темнее и прохладнее. Солнце пропитало обои с ворсистым рисунком и отполированное дерево. Лучи его поглотила гладкая поверхность бильярдного стола, падали они и на рисунок ковра, изрядно истертого ногами посетителей. В «Легионе» стоял мертвый сезон. Вот где-то в середине зимы совсем другое дело. Воротничок рубашки Брайана был мокрым от пота, казалось, он едва передвигает ноги.
Клайв сидел на табурете в самом конце стойки бара, скармливая чипсы черному терьеру, который нетерпеливо переступал лапами и тихонько повизгивал, когда чувствовал, что перерыв между угощением слишком затянулся.
Пинту? спросил он, и Брайан кивнул.
Клайв сполз с табурета.
И теплого, добавил он. Брайан снова кивнул.
Брайан протянул ему деньги. Слишком много мелких монет. Приподнял бокал, и пена соскользнула с края и потекла на стойку.
Все еще ищешь работу? спросил Клайв, взял тряпку и протер мокрое пятно на стойке.
Брайан пробормотал в кружку нечто нечленораздельное и отвернулся.
Расскажи об этом, мой сладкий. Если они еще хоть раз урежут мне часы, тоже придется вернуться в игру. Клайв перевернул ладонь и начал рассматривать свои ногти.
Брайан смотрел на него поверх ободка бокала.
Ладно, пошутил. Клайв рассмеялся. Брайан хотел засмеяться вместе с ним, но как-то не получилось.
Он принялся за второй бокал, когда они пришли. Гарольд вошел первым, он был в шортах.
Вечер добрый! Всем добрый вечер! провозгласил он, хотя бар все еще оставался практически пуст. Старики в углу закивали и отвернулись.
Клайв! воскликнул Гарольд таким тоном, точно никак не ожидал увидеть здесь Клайва. Мужчины обменялись рукопожатием, похлопали друг друга и другой рукой, пока не образовалась целая горка из сплетенных в рукопожатии и тряске рук.
Брайан наблюдал за ними.
Может, двойной фирмы «Даймонд»? Гарольд кивком указал на бокал Брайана.
Брайан ответил нет, спасибо, он купит себе сам. В ответ Гарольд пожал плечами дескать, как угодно, снова обернулся к Клайву, улыбнулся и завел с ним разговор. Брайан не слышал, о чем они там толкуют. Примерно в середине этой беседы в баре появился Эрик Лэмб с Шейлой Дейкин, и Клайв удалился в подсобку не иначе как отыскать вишенку к «Бэбичам» Шейлы.
Брайан последовал за ними к столику и вскоре обнаружил, что сидит у стены, зажатый между автоматом по продаже сигарет и пышным бюстом Шейлы.