Банкир?
Бандит он, а не банкир! Награбил денег, банк учредил. Его компаньон, Усков Андрон Ильич, тот финансист. Раньше в Сбербанке работал. А Пархоменков, он же Пархомсамый что ни есть, бандит.
Пархоменков? Не помню такого. Из молодых, что ли?
Лет тридцать ему, может, чуть больше. Но появился недавно, года два назад о нём говорить стали. И сразукак о банкире, но он не банкир. Он бандит, даже разговаривает на жаргоне. Стрелка, братва, бабло, тёлка, короче, чисто конкретно
Так сейчас все говорят, заметил Сидоров, Особенно молодёжь.
Нет, покачал головой Альфред, Пархом бандит. У него глаза, как у мёртвого: взгляд холодный и неподвижный. И вообще, лицо такое такое И улыбочка
Ну и как это угораздило Катерину с бандитом связаться? с досадой в голосе сказал Сидоров. Я помню Катерину, она баба рисковая была. Но чтобы с бандитами дела иметь, на это она никогда не шла. Дань платить платила, но и только.
Катенька на малые проценты клюнула. Кредит в «Парусе» взяла. Хотела большую партию товара купить. Под этот кредит всё заложила: дом, машины, весь бизнес. Эх! Говорил я ей: «Проценты маленькие, да риск огромный». Просил не рисковать, уговаривал. Не послушала. Решила, как хотела.
Она такая, согласился Сидоров, и, вспомнив, добавилбыла.
Катенька эту сделку давно планировала. Фирма-поставщик вроде бы надёжная. Во всяком случае, казалась надёжной. Немецкая. Малоизвестная у нас, в России, но цены отличные, а качество товара немецкое. Мы с ней, с этой фирмой, четыре сделки провели до этого самого случая. Предоплату небольшую делали, от двадцати до двухсот тысяч евро. А потом сделка наметилась на двадцать два миллиона.
Ого! изумился Сидоров.
Шесть миллионов шестьсот тысяч аванс, продолжал Альфред, тридцать процентов от суммы поставки, исключая транспортные расходы. Остальные семьдесятпо факту получения товара. Катенька сама в Германию дважды летала, и они, немцы, здесь были один раз. Потом-то мы с Катенькой поняли, что это обычный кидок. Правда, тщательно подготовленный. И что кидок этот Пархом организовал. Фирма-поставщик испарилась, деньги наши пропали, товар, естественно, мы не получили
Классика! сказал Сидоров, А потом Катерине пришло уведомление из банка о срочном погашении кредита. Кредит-то наверняка на короткий срок оформляли?
На месяц, шмыгнул носом Альфред, Катенька планировала большую часть товарапроцентов восемьдесят пятьоптом сдать и кредит погасить. А оставшийся товар через собственные торговые предприятия в розницу реализовать Мы рассчитывали на этой сделке два с половиной миллиона евро чистой прибыли получить.
А получили то, что получили, хотел подытожить Сидоров, но промолчал: не тот случай ёрничать. Он посмотрел на Альфреда, тот сидел понурый, но таращил глаза, наверное, борясь со сном.
Выпьем? предложил Сидоров.
Альфред безучастно кивнул. Выпили по чуть-чуть.
Просчитал ваш Пархом Катерину, сказал Сидоров, видать, досье на неё собрал. Точно знал: баба рисковая, легко ради такой прибыли ва-банк пойдёт. Она ведь частенько нечто подобное совершала. Однажды, когда мы с ней только жить вместе стали
Нет, вы мне объясните, Алексей Алексеевич! перебил Сидорова Альфред, Убивать-то зачем? Ну, кинул, подонок, а убивать?..
Концы обрубилраз, объяснил Сидоров, и в назидание другимдва. Обозначил себя, как человека решительного и на всё готового.
Человека?! Не человек он! Нелюдь! Упырь!
Это, да, согласился Сидоров.
Как только земля таких носит? срывающимся голосом вопрошал Альфред, Нет в мире справедливости. Убить бы этого гада! Я бы сам его убил, если бы смог до него добраться. Горло бы ему перегрыз! За Катеньку
Его бог накажет, рассудительно произнёс Сидоров и о чём-то задумался, добавил потом чуть слышно, или кто другой
Он разлил остатки водки, получилось помногу.
А теперь давай-ка выпьем за твою везучесть, Альфред, предложил Сидоров, подняв над столом кружку.
Повезло так повезло, мрачно согласился новоиспечённый бомж.
Живой всё-таки.
Лучше бы сгорел Альфред нехотя чокнулся с Сидоровым, и, так же нехотя, стал пить.
Но до дна выпить свою порцию не смог, отставил кружку и его всего передёрнуло. Едва не вырвало. А Сидоров выпил до дна.
Везунчиком ты оказался, сказал он, занюхав водку корочкой хлеба, и не в том дело, что в даче моей не сгорел вместе с телом Катерины Да, да, в моей даче, мне она от мамы в наследство досталась. И мы с Катериной долго на этой даче жили. Сначала, когда оборотные средства её предприятия увеличивали, потом когда дом строили Но не в этом суть. Что не сгорел заживоповезло. А ещё больше повезло, когда тебя из ментуры выперли. Не выпереть тебя должны были, а отвезти куда-нибудь за город и грохнуть по-тихому Не пойму, почему отпустили. Наверное всё-таки к правильному менту ты попал. Как, кстати, фамилия опера, которому ты свою историю рассказывал?
Смешная какая-то Я уже не помню. Правило, что ли?
Может быть, Мотовило?
Точно! Мотовило. Мордатый такой. С рыжими усами. А вы что, знаете его, Алексей Алексеевич?
Встречались Слушай, Альфред, Сидоров решил поменять тему разговора. Может, на «ты»? Не на столько уж я тебя старше, чтобы ты мне выкал, да ещё по имени-отчеству величал. Ты с какого года?
С семьдесят второго. В январе тридцать три исполнилось. Пятого января. Возраст Иисуса Христа!
Вот видишь! А я с шестьдесят третьего. Февральский. Девять лет разницы, меньше даже. Кроме того, мы с тобой почти родственники. На одной бабе женаты были. Молочные братья.
Хорошо, тут же согласился Альфред, иду на ТЫ! как-то он резко опьянел, Буду звать тебя Алексеем Или братом А ты не сердишься на меня за Катеньку? На то, что я ну, на твоё место?.. Что Катенька что мы с ней
Не сержусь. Чего нам теперь-то враждовать. Тем более когда Катерины нет уже в живых.
Нет, пьяно подтвердил Альфред, нет её больше Нет бо-о-льше моей нашей Катеньки Катенька, она знаешь, какая бы-была? Знаешь, конечно Она хо-о-рошая бы-была Умная. И работать лю-у-била А ещё она ве-е-сёлая бы-была, шутила часто Пархома как-то назвала г-г-господином Пархоменко. А он ду-у-рак дураком, возмущается, говорит: Моя фамилия Па-а-рхоменков, у меня, гово-о-рит, «В» на к-конце. А она ему: А мне всё равно, что у вас на к-конце. Меня ваш конец со-о-ве-е-ршенно не ин-те-ре-сует
Да, нашла, с кем шутки такие шутить, пробормотал Сидоров.
Альфреда совсем развезло, он уже болтал всякие глупости, сильно заикался, плакал, а то лез обниматься с Сидоровым или грозил невидимому Пархому перегрызть горло. Потом Альфред вырубился окончательно. Сидоров перенёс его из приёмной-столовой в кабинет-спальню и уложил на матрац. Под голову положил резиновую надувную подушку в розовой наволочке из плюша.
Альфред вдруг очнулся и пьяно посмотрел на Сидорова.
Один из этих подонков, перед тем, как Катеньке горло перерезать, скотч ей со рта сорвал и говорит: «Ну что, сука, понравилось тебе?.. А знаешь, что у Пархома на конце? Да то же самое, что у любого мужчины». А она отвернулась от него и сказала тихо: «Прости меня, папочка». Почему она так сказала?
Не знаю. Спи.
Я тоже не знаю, бормотал Альфред, засыпая. я Катенькиных родителей никогда не видел
И я не видел, подумал Сидоров.
3
Вернувшись в приёмную, Сидоров, не спеша, убрал остатки еды, допивать не осиленную Альфредом водку не стал, поставил кружку на подоконник (проснётся Альфред, будет чем парню опохмелиться), закурил и стал вспоминать Катерину и все четыре года, прожитые с нею в радости и в печали
Пожалуй, радости было больше. Да что тамгораздо больше!
У Сидорова никогда не было такой женщины. Нельзя было назвать Катерину красавицей: нос с горбинкой, к тому же большеват, да и рот не маленький, подстрижена коротко, по-мальчишечьи. И роста не модельногоот силы метр шестьдесят, но на каблуках ничего. Чёрненькая и смуглая, как мулатка. А глаза! Ах, эти чёрные глаза! Тёмно-карие, с какой-то дрессированной искоркой и чертовщинкой. Мимо Катерины можно было легко пройти и не заметить её затаившейся привлекательности. Даже если в эти чёрные глаза посмотреть. Они могли быть холодными и презрительными, а могли быть сияющими и призывными. А могли
На той вечеринке Катя была при полном параде: в чёрном бархатном платье, полностью закрывающем грудь, но открывающем спину чуть ли не до самой поясницы, в туфлях на высоких каблуках-шпильках. На правом обнажённом плечетоненькая узорная полоска татуировки. Из украшениймаленькая серебряная брошка на груди, эдакий паучок с крошечными циркониевыми крапинками на лапках, серебряные серёжки из той же коллекции, и серебряный же перстень на среднем пальце правой руки. Перстенёк особенный: к нему уголком был прикреплён ажурный треугольник, имитирующий паутинку и покрывающий внешнюю сторону кисти; основание треугольника крепилось к узкому браслету, туго охватывающему запястье.
Все дамы были с кавалерами, а Катерина одна. И Сидоров был один. Приятель Катерины, как Сидорову рассказал хозяин квартиры, перед самым праздником угодил в милицию за драку в ресторане, и восьмое марта вынужден был справлять в обезьяннике, в компании таких же, как он сам, дебоширов.
У Сидорова в данный момент вообще никого не было, он был совершенно свободен.
Их посадили рядом.
Поначалу Сидоров, как многие, не заметил во внешности соседки абсолютно ничего примечательного, никакого шарма, да внимательно её и не разглядывал. Мельком взглянул девушке в глаза, отметил про себя, что они большие и черные, запомнил имя и стал дежурно ухаживать: предлагал закуски, которые стояли на столе в пределах его досягаемости, наливал шампанское в её бокал и отпускал по ходу застольного разговора несмешные шуточки и дурацкие комплименты.
О том, что рядом с ним сидит женщина, которая вскоре станет для него единственной на всём белом свете, он и предположить не мог.
Всё было, как всегда: шутливые тосты (естественно, все за прекрасных дам!), шампанское рекой, коньяк, много водки, красная и чёрная икра, салат «оливье» и селёдка под шубой, шум, гам, хохот, громкая музыка, танцы, и уснувший на диване в соседней комнате, ещё до подачи горячего, хозяин квартиры. Сидорову приходилось бывать здесь, и не раз, так что знаком он был со многими гостями. В основном это были бизнесмены, владельцы торговых точек, с которыми он контактировал по вопросам реализации своей продукциишампиньонов и вешенок.
Были здесь и «консерваторы», как Сидоров их называл те, что запускали грибной неликвид в переработку: делали из него консервы, икру и грибную солянку. Таким «консерватором» являлся и хозяин квартирыАлександр Шульман, школьный приятель Алексея. Но Шульман у Сидорова брал не неликвид, а самый что ни есть качественный товар. Предприятие Шульмана производило замороженные полуфабрикаты (отечественная продукция, альтернатива «Хортексу»), и шульмановсеий бизнес, рано или поздно, должен был стремительно взлететь.
А пока особой популярностью в народе продукция Шульмана не пользовалась. Народ, забывший о патриотизме и не располагающий информацией о качестве импортной продукции, не торопился переходить на сторону отечественного производителя, и с удовольствием потреблял стероидные окорочка и генетически модифицированные замороженные овощи, грибы и фрукты. Шульман очень страдал по этому поводу и частенько находил утешение в рюмке. Вот и сегодня он «устал» раньше гостей.
Катерина была не охвачена Сидоровским бизнесом. Их и рядом-то посадили для того, чтобы они пообщались во время вечеринки, авось и спелись бы, договорились о чём-нибудь. Сидоров, выждав полчаса с начала гулянки, завёл с соседкой разговор о бизнесе вообще, с намерением перейти впоследствии к разговору о своём собственном бизнесе, а, затем и к конкретному предложению о возможном сотрудничестве, но Катерина мягко его осадила:
Алексей, мы же выпили. Какой серьёзный разговор можно вести за праздничным столом? Лично я никогда не говорю о делах, когда хоть чуть-чуть выпила. И наоборот.
Не выпиваете на работе.
Именно. Вообще-то я почти не пью. Сейчас нам всем нужна трезвая голова.
Золотые слова, улыбнулся Сидоров и посмотрел на Сашу Шульмана, который ещё не ушёл спать в соседнюю комнату, но явно намеревался это сделать, пытался встать со стула, но у него получалось плохо, извините, Катя, я вас покину ненадолго. Надо Сашу спать уложить.
Шульман жил один. Его жена, не желая ждать светлого будущего, ушла к пробивному торговцу сникерсами. Так что, кроме Сидорова, за степенью Сашиного опьянения следить было некому. Домработница у Саши была, но её задачапорядок и чистота в доме. Саша платил ей не очень большие деньги, а в таких случаях, как сегодня, на вознаграждение домработницы, которая была к тому же неплохим поваром, сбрасывались все присутствующие.
Саша и не думал сопротивляться. Он пьяно улыбался и говорил, пока Сидоров вёл его к дивану: Хорошие у тебя, Леха, грибы. Пахучие. Только на хрен они никому не нужны. Наши люди хотят покупать импортные поганки. Пусть они ничем не пахнут, пусть они вредные для здоровья, зато дешёвые.
Ну, не такие уж они и дешёвые, возражал Сидоров.
Дешевле, чем твои.
Хочешь сказать, что я цену задираю?
Не-не-не, замотал головой Шульман, ты хорошую цену выставляешь. Я бы на твоём месте дороже продавал. Но у меня ведь оборудование! Импортное! Его окупить надо. А поставщики пакетов? Такое впечатление, что они пакеты вручную клеят! И не из нефти их делают, а из чистого золота. А энергетики? Совсем озверели! А ведь мне твои грибочки заморозить надо. А потом хранить.
А ты пакеты за границей купи, дешевле будет, предложил Сидоров, а грибы, пока холодно, можно на улице морозить.
Ты так считаешь? изумился Шульман и попробовал сфокусировать нетрезвый взгляд на переносице Сидорова. Надо об этом подумать, и вдруг заявил, ни к селу, ни к городу:а Катька красивая!
Да?.. Не обратил внимания, сказал Сидоров, ложись-ка спать, дорогой товарищ.
Очень красивая, повторил Саша и моментально уснул, едва его каракулевая шевелюра коснулась диванного валика.
Сидоров вернулся в гостиную. Веселье было в самом разгаре. Шампанское уже почти никто не пил, в основном водку. Мария Марковна, Сашина домработница, пока Сидоров укладывал его спать, подала горячеегору запечённых окорочков. Правда, от той горы уже ничего не осталось, блюдо стояло пустым посредине стола, только бесформенная лужица коричневатого жира на дне да жалкие ошмётки куриного мяса и кожицы. Однако в тарелке Сидорова лежала его законная порция. Это Катерина за ним поухаживала.
Сидоров улыбнулся:
Спасибо за заботу. Шампанского?
У меня полный фужер.
Он сел на своё место, налил водки и только хотел поднести рюмку ко рту, как почувствовал на себе взгляд соседки. Сидоров медленно повернул голову в её сторону, и трах-тебедох! Он словно выпал из реальности. Мир вокруг него исчез и переместился в некое иное измерение. Или он сам улетел в это самое измерение. Сидоров увидел глаза Катерины. Он и раньше знал, что они большие и чёрные, но сейчас Сидоров словно впервые увидел их красоту. Эти глазищи смотрели на него как-то по-особому. Непонятно, как. Не объяснить простыми словами и понятиями.
«Катька красивая»вспомнились слова Саши Шульмана.
Нетронутую рюмку он поставил на стол. Катерина загадочно улыбнулась.
Давайте уйдём отсюда, предложил Сидоров; он вдруг понял, что не хочет водки.
И закуски не хочет, окорочка этого стероидного. И общаться ни с кем, кроме Катерины, не желает. Бред. Наваждение. Гипноз
Давайте, снова улыбнулась Катерина, и вдруг сказала:Вы мне сразу понравились, Алексей. Мне даже кажется, что у меня к вам чувство возникло. А у вас?
Вот так, сразу! Но Сидоров не был огорошен словами Катерины, ему понравилась её прямота.
Мне тоже так кажется
Если бы они были в состоянии заметить реакцию сидящих за столом людей, они бы увидели, что все смотрят именно на них, а кое-кто даже жевать перестал. Но Сидоров с Катериной ничего не замечали вокруг, они одновременно встали и направились к выходу.
Вы что, уже уходите? спросил кто-то из присутствующих, но вопроса они не услышали.
Едва оказались за дверью, Сидоров привлёк к себе Катерину. Мелькнула дурацкая мысль: как же они будут целоватьсяон, почти двухметрового роста и она, каротелька, метр с кепкой? Придётся ему колени подгибать, а ей на носках тянуться. Но всё получилось само собой.