Вениамин, вздрогнув, брезгливо поморщился: «Комедиант», но терпеливо выждал и, едва гогот затих, спросил:
Вы эсер?
Снова заржал Коротышка. Шумно потер мясистые ладони, похлопал ими. «Какие-то извозчичьи манеры», подумал Вениамин, чувствуя новый прилив неприязни к этому человеку.
Не Коротышка прищурил один глаз, скривил красные толстые губы, сморщил утиный нос и неожиданно четким, строевым голосом выпалил:Никак нет! С некоторых пор не питаю пристрастия к политическим партиям. Помолчал. Оценивающе-пристально и бесцеремонно оглядел собеседника и, не тая горькой иронииДа и что это за партия эсеры? Простите великодушно, но ваши социалисты- революционеры так, кажется, они именуются? живой труп. Причем без головы-с. Голова-то в Париже. Газетки выпускает. Встречи, речи, интервью, планы изгнания большевиков из России, а на делемаразм, полное разложение, отрыв от действительности
Однако вы не так уж и вне политики, изумился и рассердился Горячев.
Ах, Вениамин Федорович, какой тут политес? Ведь политика Затормозил речь, подыскивай слова, Сложил в щепоть пальцы рук, поднял на уровень глаз, прищелкнул сразу обеиминеобыкновенно ловко, громко и лихо, Политика это вещь ювелирно изящная, тонкая, хрупкая. А мы с вамигробокопатели. Да-с. Себя-то, по крайней мере, к чему обманывать? Наше деложечь, вешать, пороть. Вот и вся политика! И мне, например, один черт, с кем вместе делать это грязное делос эсером, кадетом иль с анархистом.
От такого признания Вениамина покоробило, но он не подал виду и с деланной заинтересованностью спросил:
Как же вы сошлись с Батюшковым?
На почве борьбы с большевиками. Теперь или никогда!
Сжал круглый волосатый кулак и тяжко, словно кувалду, обрушил на стол. Заплясала, зазвенела посуда. Лицо Коротышки стало жестоким и властным, в серо-коричневых глазах вспыхнул ледяной огонь.
Приспела пора последнего удара, а у эсеровской братии бить-то нечем. Даже самой отменной резолюцией или прокламацией одной башки не отсечешь. А их ныне надо косой косить. Вот и вся платформа. Высказав это совершенно трезвым четким голосом, Коротышка вдруг снова заржал.
В дверь постучали. Вошла довольно высокая, пухлая, увядающая женщина лет сорока пяти с длинными, пышно взбитыми волосами, полным ярко накрашенным ртом и чересчур подведенными липкими глазами.
Позвольте убрать со стола? Самовар вскипел.
Пожалуйста, пани Эмилия, откликнулся Вениамин.
Пока медлительная хозяйка собирала посуду, Коротышка незаметно пощипывал ее за полные ляжки. Пани Эмилия делала вид, что не замечает этого.
Во, кобылка! восхищенно воскликнул Коротышка, едва пани Эмилия скрылась за дверью.
Бывшая настоятельница бардака, деловито доложил Вениамин. Железная хватка. При нужде ни перед чем не остановится. В курсе всех наших дел. Единственная женщина в губернском отделении крестьянского союза
Вы, я вижу, умеете подбирать кадры. Чтоб и в деле, и в постели. Гы-гы-гы. Умолк, отвел глаза, и тут же полное его лицо, словно отяжелев, расслабло в скорбной гримасе. И опять пальцы правой руки затанцевали по столешнице, отбивая тот же ритм, зашевелился, притопывая, правый валенок, и Коротышка глухо промурлыкал:Турлюм-пум-пум, тарля-ля-лям Да-а Иногда кажется, все лучшее уже позади. Мечты, идеалы, эмоции. Впереди кошмарный самообман С вами не бывает такого? И не дав Вениамину рта раскрыть:Не надо. Словапризраки.
Странную неуверенность и неловкость испытывал Вениамин рядом с этим человеком: уж слишком неожиданно переменчив и неуравновешен, черт знает, в каком качестве предстанет через минуту.
За чаем говорил Вениамин. Скоро в его голосе заструилось высокомерие и даже небрежение к собеседнику. Тот опустошал стакан за стаканом, слушал и молчал, лишь изредка задавал вопросыкороткие и громкие, как выстрел.
Устрою вас командиром продотряда особого назначения. Там в основном наши. Продразверсткой деревня накалена, недостает для взрыва малой искры. Ваша задачавысечь ее. Травить, тиранить сибирского чалдона, пока не взбеленится. Если разверстки окажется не-доста-точно для этогопридумаем какой-нибудь дополнительный побор. Надо вместе с зерном вытрясти из мужика веру в Советскую власть и большевистские декреты. Крови не боитесь?
Смешной вопрос задаете, господин поручик. Коротышка явно обиделся и медленно, не разжимая зубов, процедил:Я имел честь служить в контрразведке адмирала Колчака. И не рядовым. Могу освежевать живым любого даже вас. Без колебаний и сантиментов. Япалач, если угодно-с. Профессиональный, образованный. И не дай бог когда-нибудь вам угодить в мои руки. На миг растопырил короткие пальцы, с силой сжал кулаки так, что вздулись, резко обозначась, сосуды, энергично крутнул, будто вращая коловорот. Все соки выжму. До последней капли. Одной стороной лица изобразил подобие улыбки. Покривил правый уголок рта, подмигнул правым глазом. Это для полноты знакомства, чтоб никаких неожиданностей.
Пауза вышла долгой и неловкой, Вениамин с трудом заставил себя улыбнуться и сказать деланно-шутливо:
А ведь, пожалуй, это похоже на правду.
Святая правда, тихо и миролюбиво поправил Коротышка. Помолчал глубокомысленно, полузакрыв глаза. Бедная правда. Ни с одной потаскухой не вытворяют таких мерзостей. Каждый вертит ею, как хочет. Правдаком глины, из которой можно слепить и жалкого урода и божество. Все зависит от ваятеля. От нас с вами. Гоготнул. Залпом опорожнил стакан остывшего чаю. Хотелось бы услышать о губернских властителях, особо о Пикине и Чижикове. Имею поручение присмотреться к ним, держать под прицелом. Что за птицы?
Пикинза-яд-лый боль-ше-вик. Из крестьян. Наверняка из бедняков: уж очень люто ненавидит богатеев. Каждого кулака готов собственноручно к стенке. Отчаянный и решительный как сатана, никаких «но» не признает. Не задумываясь собственной башкой заткнет любую пробоину. А политик хреновый: все норовит кавалерийским наскоком, атакой. Ну что еще?.. Типично русская натуравсе с маху, все до дна M-да. Выдержал многозначительную паузу. Тут обстоятельства на нашей стороне Ответственный секретарь губкома Аггеевскийтоже рубака и отчаюга высшей пробы, только пограмотней. Революция произвела на свет божий новую породу АггеевскихПикиных. Для них нет порога, через который не переступили бы во имя мировой революции. В этом их сила и слабость
Ясно, нетерпеливо перебил Коротышка.
Упрекнув его взглядом, Вениамин нимало не ускорил течение речи, напротивсделал ее замедленнее да еще в голос подпустил снисходительного высокомерия.
Чижиковорешек-зуболом с потайным дном. Тоже ортодоксальный большевик и за Советскую власть воевал. Но трезвый политик и очень для нас опасный. Делает все, чтоб предотвратить взрыв. Зоркий, чуткий и хитрый, собака. Пока он лает под губернским потолкомкуда ни шло. Но если выскочит за пределы, дойдет до Дзержинского, а то и до Ленина, тогдавсе кувырком. Чижиков да Новодворовглавные противоборствующие фигуры! Новодворов, советский губернатор, классический большевик, мудр и гибок. К счастью, пока они с Чижиковым не сблокировались
Зачем ждать этого? снова перебил Коротышка.
Чего предлагаете?
Убрать обоих.
Дай бог вам успеха.
В нашем деле бога по боку.
Были двое сочувствующих нам в чека, продолжал свою информацию Вениамин. Чижиков унюхалзвериное чутье, вымел. Есть там на примете еще один, держу на крючке, а дернуть боюсь: сорвется. Ладно, если только крючок откусит, а то и рыболова выразительно прищелкнул языком.
Гы-гы-гы! заржал Коротышка. Идейные вы, а трусоваты. В таком деле не тянут. Сорвалсядобивай! Ручки боитесь запачкать? Так ведь они, по-моему, давно уже Решили быть идейным вождем, вдохновителем и пророком? Воля ваша. Только тут и вождь должен уметь орудовать финкой, кнутом и отмычкой. Диалектика
Нервическая бледность разлилась по лицу Вениамина, на носу и щеках проступили просяные зерна веснушек.
Вы меня не так поняли! Да, мы, эсеры, идейные враги Советской власти. У нас своя программа. И в принципах я неуступчив, Илья Ильич. Для нас насилие не ремесло, а крайняя, вынужденная необходимость.
Ухмылка сплющила плотоядные красные губы Коротышки.
Знаем мы вашу идейность. Любите за дядину спину прятаться, чужими руками чтоб, а так один чертбелогвардейцы.
Вениамин вознегодовал. Выпрыгнул из-за стола, замахал худыми руками, с вздрагивающих тонких губ слетел мужицкий матерок.
Мы не брезгливы. Через все прошли. Если бы я рисковал только своей головой Один неверный шаг может погубить великое, святое дело. Вы понимаете, что тут заваривается? Колчаку такое и не снилось. Речь идет о все-си-бир-ском крестьянском вос-стании против Советской власти. Сначала Сибирь, потом вся Русь Но первый шаг делаем мы! Отсюда. Здесь раскрылится красный петух. Такое пламя раздуем, вселенское а вы Небрежным взмахом руки обтер губы. Нельзя забывать главную цель! Но во имя ее, ради нее я готов на все. Могу быть золотарем и вором, заложить душу дьяволу
Затянувшаяся речь «вождя» прискучила Коротышке, он раза два зевнул, потянулся и наконец бесцеремонно перебил:
Устал я с дороги. До завтра. Бурлю-пум-пум, тарля-ля-лям. Прилипчивый мотивчик, не правда ли? Спокойной ночи, товарищ Горячев. Гы-гы-гы!..
2
Разговор с Коротышкой так взволновал Вениамина, что он не прилег до рассвета. Курил папиросу за папиросой и думал.
Кто же он, Вениамин Горячев? Как получилось, что эсер оказался в одних рядах с этим Коротышкой, которому все равно, с кем, под чьим знаменем, лишь бы убивать красных. А ему, Вениамину Горячеву, если разобраться, разве не все равно?..
Не будь большевистской революции, он был бы сейчас хозяин, господин Большевики сожгли родное гнездо, расстреляли отца, растоптали мечту. Он ненавидел их до исступления, до судорог, до бешенства. Ненавидел и мстил. Но его возвышала в собственных глазах мысль о том, что он мстит не только за себя, что он служит высоким идеалам, отстаивает интересы крестьянства ну, пусть не всего крестьянства, а крепкого, прочно стоящего на земле хозяина-сибирякаразве мало этого? И разве ради этого не стоит принять как должное союз с колчаковскими карателями и монархистами!
Цель оправдывает средства. Эсерам в одиночку не поднять такую глыбищу. Чтобы каленым железом, с мясом, с кровью, до седьмого колена выжечь большевизм, нужна сила. Без коротышек сейчас не обойтись. Свалим большевиков очистимся, отмоемся, разберемся
Но сам-то Вениамин Горячев, кто он в этой игретуз или подкидная шестерка? Положа руку на сердце, верит ли он хоть на йоту болтовне собратьев по партии о будущей «свободной крестьянской России»? Или вся эта эсеровская мишура, все эти разговоры о высоких идеалахтолько маскировка, удобный трамплин для прыжка к власти? Просто ширма для честолюбцев вроде него?.. Выходит, он лжет перед самим собой?
А к такой матери всю эту мерихлюндию!.. Близится, близится желанное времявот что главное. По множеству верных примет чувствует это Вениамин Горячев. Вызрела, выстоялась горючая, взрывчатая смесь. Не сегодня-завтра заполыхает пламя мятежа. Сколько шел к этому, через что переступил, чем пожертвовал! Второй год живет с тройным дном, с расщепленной душой. Честный русский офицер, доброволец и патриот, колчаковский поручик, эсеровский боевик в куртке приближенного губпродкомиссара И все это за три года, часто помимо воли, силой обстоятельств. Осточертело думать одно, говорить другое, делать третье. И когда заветное, желанное рядом, преступно растрачивать душевные силы на дурацкий самоанализ. Хотел не хотел, думал не думал Душуна засов, чувствав кулак и, не разжимая зубов, не колеблясь, не рассуждая, к цели. Любой ценой. Любым путемк цели!!
Посмотрел на часы. Приказал себе: «Хватит! И чтобы больше»
Сгрудил посуду в угол, вытер стол, проворно разложил на нем бумагу, очинил карандаш. Подпер ладонями щеки. Прикрыл глаза, задумался, но уже не о себе, не о сути своего сегодняшнего бытия. Через минуту схватил карандаш, склонился над желтым листом и пошел засевать его бисерными буковками.
«Братья крестьяне!
Губпродкомиссариат принял решение до рождества вытрясти остатки хлеба из ваших амбаров и досрочно выполнить разверстку. Уж больно хочется Пикину и другим товарищам комиссарам, чтоб на вашем рождественском столе не было ни пирогов, ни шанег. Прячьте хлеб насущный, политый вашим потом и кровью! Заступайтесь друг за друга! Не давайте брать заложников!
Хватит терпеть, братья крестьяне! Разгоняйте комиссарско-жидовские советы! Создавайте свои, крестьянские советы. Ставьте во главе их хозяйственных и рачительных мужиков. Созывайте сельские, волостные и уездные сходы и съезды, выносите на них приговоры против разверстки. Пишите о беззакониях и бесчинствах во все концы. Бейте исподтишка комиссарскую сволочь, их приспешников и охранников. Вылавливайте и бесшумно топите, травите, душите своих доморощенных большевиковглавных комиссарских пособников!
С нами бог! Да здравствует свободное сибирское крестьянство!
Северский губернский комитет крестьянского союза».
Дважды перечитав написанное вслух, Вениамин удовлетворенно хмыкнул, расслабил плечи. Улыбка зазмеилась по тонким изогнутым губам. Завтра пани Эмилия распечатает листовку, и с верными людьми она разлетится по всем уездам губернии. Ее будут переписывать, с нарочными переправлять из села в село. Не одну мужицкую душу замутит она. Не один красный петух прокукарекает большевикам предновогодней ночью. Борьба разгорается. Все впереди
3
Пани Эмилия, по документам Эмилия Мстиславовна Вохминцева, прожила бурную жизнь, и, если бы не умение пользоваться косметикой и не многолетний постоянный уход за лицом, она выглядела бы несравненно старше и куда менее привлекательной.
Эмилия Мстиславовна появилась в Северске лет двадцать пять назад. Никто уже точно не помнил, с кем она приехала: одни утверждалис тетей, другиес матерью, третьис опекуншей, зато все в один голос твердили, что в ту пору Эмилия Мстиславовна была девицей необыкновенной красоты, одевалась изысканно, по последней моде, свободно изъяснялась по-французски и недурно музицировала.
Недолгое время Эмилия Мстиславовна кормилась уроками французского языка и музыки, которые давала на дому детям местных богатеев; потом, сделавшись хозяйкой в доме старого, богатейшего северского купца Колоколова, она целиком посвятила себя домашнему хозяйству и театру. На средства, собранные во время благотворительных вечеров, было выстроено новое здание драматического театра, на гастроли в город стали наезжать знаменитые актеры и целые труппы, и у Эмилии Мстиславовны было по горло хлопот.
На втором году замужества пани Эмилия (тогда ее уже называли так) разрешилась сыном. Северские сплетницы, готовые запродать душу нечистой силе только за то, чтобы первой узнать скандальную новость, утверждали единогласно, будто отец ребенкане дряхлеющий, малоподвижный и болезненный старик Колоколов, а его молодой приказчик Момонов.
Первенец пани Эмилии оказался дебильным, причем настолько, что его пребывание в доме давало лишь пищу злопыхателям и завистникам, и младенца сплавили в какое-то очень глухое село не то к дальним родственникам, не то к знакомым старика Колоколова, где Гаврюшатак нарекли ребенкаи прожил безвыездно двадцать лет, резко выделяясь из сверстников силой, здоровьем и слабоумием.
За эти двадцать лет пани Эмилия схоронила двух мужей и вышла замуж в третий раз за кутилу и распутника Вохминцева, с которым вскоре и основала под видом ночного ресторана публичный дом для почтенных отцов семейств. Имена посетителей нового заведения хранились в глубочайшей тайне. У дома было столько потайных замысловатых ходов и выходов, что именитые гости были полностью гарантированы от неожиданности быть узнанными. Это принесло дому Вохминцевых такую популярность среди местных чиновников и купцов, что пани Эмилия, как говорили обыватели, «загребала деньги лопатой».
Незадолго до Февральской революции Вохминцевы решили расстаться с Северском. Где-то, не то в Питере, не то в Москве, они купили большой особняк, муж отправился туда наблюдать за ремонтом и отделкой, а пани Эмилия потихоньку стала сворачивать доходное предприятие, подыскивая стоящего покупателя всего заведения вместе с живым товаром.