Ни в чем нельзя быть уверенным, миссис Поуп. Медицинаэто больше из области предположений, которые становятся точнее с опытом. Мне кажется...
Да?
Мне кажется, симптомы очень типичны для стенокардии. Но их же могут вызвать и камни в желчном пузыре, и даже одна из форм диспепсии, при которой еда, вместо того чтобы правильно усваиваться, возвращается в пищевод. Мы можем лишь ждать и наблюдать.
Провожала Дуайта встречавшая его Кэти Картер. Хотя она была не выше Дуайта, но казалось таковой, потому что высокие женщины всегда кажутся выше, чем на самом деле. Конечно, Дуайт знал почти всех жителей округи. Первый раз он лечил Кэти от летней холеры, когда ей было девять, а потом видел ее еще несколько раз по медицинским поводам. Широко улыбнувшись Дуайту, Кэти уронила его шляпу, после чего наклонилась, чтобы поднять ее, и чуть не потеряла свой чепец. Странно, подумал Дуайт, что она так неуклюжа, ведь ее брат так ловок.
Странно и то, что мистер Поуп настаивает на том, чтобы его домашняя прислуга состояла исключительно из женщин. Он напоминал маленького султана, управляющего собственным гаремом. Но Дуайт был уверенсейчас султан болен.
III
Дуайт еще не отъехал, когда увидел впереди блондина, поднимающегося на холм с противоположной стороны долины в обществе долговязого юноши, чью манеру ходить на цыпочках ни с кем не спутать. Первым был Стивен Каррингтон, вторымПевун Томас, самый странный из трех чудаковатых братьев-холостяков, живущих по соседству с Джудом и Пруди Пэйнтерами в Грамблере. Певун Томас работал неполный день, то есть сколько ему позволяли, в качестве конюха в Плейс-хаусе. Он ладил с лошадьми и получал три шиллинга в неделю, к тому же там он обедал, и этого ему хватало. Стивен нес на плече лопату.
Когда Дуайт подъехал ближе, оба остановились и повернулись.
Добрый день, Стивен, добрый день, Певун Томас. Нам по пути?
Утречко доброе, сэр,сказал Певун, хотя на самом деле был уже вечер.
Добрый день, доктор Энис,сказал Стивен.Вы в деревню Грамблер?
Почти.
Я тоже туда, но нужно передать сообщение Салли-забери-покрепче в Соле.
Я-то точно туды, сэр,просиял Томас.Прямиком домой.
Дуайт натянул поводья, чтобы лошадь шла вровень с ними. Именно за такое дружелюбие его и ценили деревенские. Он ни на йоту не изменился с тех пор, как всё таким же простым, едва оперившимся двадцатичетырехлетним юношей поселился в сторожке на краю земель Полдарков без какого-либо опыта врачевания, не считая полученного из книг после обучения в Лондоне, и с совсем малым опытом в отношениях с женщинами или понимании человеческой натуры. Теперь, в сорок девять лет, умудренный опытом, он переписывался со многими известными людьми, по слухам, его даже иногда вызывали в Лондон на консультации, женился на богатой наследнице и жил в одном из самых больших домов в окрестностях, но до сих пор находил время, чтобы остановиться и поболтать.
Если вас интересует моя лопата,сам пустился в объяснения Стивен,то два дня в неделю я работаю на пирсе в Сент-Агнесс. Он в плохом состоянии после штормов. Многие гранитные блоки вывалились.
Сомневаюсь, что его можно укрепить, чтобы он выстоял в сильный шквал,сказал Дуайт.Там нет естественной преграды в виде утесов. По крайней мере, не с северо-запада. Ветер несет волны прямо на пирс.
Ни в жисть не выстоит,повторил Певун тонким дискантом,ветер несет волны прям на него.
Я пошел кружным путем,сказал Стивен,чтобы передать сообщение Певуну. Он работает в конюшне Плейс-хауса, сами знаете.
Да, я знаю.
Его братья сегодня вечером собирались взять лодку, они хранят ее в Сент-Агнесс, но Мастак подхватил простуду и теперь не сможет. Джон и его товарищ хотят, чтобы его место занят Певун.
Надоть взять кой-чего,сказал Певун.Вот и иду в Грамблер, значит. Брат сказал, будь к закату. Небось успею.
Дуайт посмотрел на небо.
Собирается ветер.
Певун улыбнулся.
Неа, не будет его. Только макрель поднимет. Дунет разок на закате, но через часокхлоп, и нету.
Хотелось бы мне выйти с ними,сказал Стивен.Рыбалка мне никогда не удавалась, но обожаю ночные вылазки в море.
Вы в конце концов решили вернуться в море?
Стивен взглянул на доктора, пытаясь понять, нет ли в вопросе двойного дна. Заключив, что нет, он ответил:
Зависит от обстоятельств, доктор Энис. Возможно, через некоторое время. Но жить здесьвсё равно что на море.
Лично я всецело сухопутный житель.
Это вряд ли, хирург.
Почему это?
Ведь вы когда-то служили во флоте.
Кажется, лет сто назад,засмеялся Дуайт.
Показалась дорога на Сол, и Стивен зашагал по ней с лопатой на плече, слишком быстро, чтобы поддерживать разговор. Певун же продолжил двигаться в том же неторопливом темпе по полю возле шахты.
Хирурх.
Да?
Так вас назвал Стивен Каррингтон. Хирурх. Мне нравится. Могу я тоже вас так называть?
Если пожелаешь.
Вы когда-то служили на флоте, сэр.
Это правда.
Дуайт смотрел, как Стивен скрылся у подножия холма. Он гадал, зачем тот так поторопился объяснить свое присутствие у Плейс-хауса. С какой стати? Какое это имеет значение? Или Дуайт что-то накручивает?
Чего со мной не так, хирурх?с улыбкой спросил Певун Томас.
Не так? Непохоже на то. Ты нездоров?
Да не. Здоров как бык. Хирурх. Ха! До чего ж странно звучит!
Как уж есть.
Не хочу быть грубым, сэр. А вы знаете пастора Оджерса? Знаете, что он обо мне сказал? Мол, я самый первый грубиян! Неа, вот уж не собирался! Не собирался я быть грубияном! Просто не знаю я, как себя вести, вот оно что.
Разумеется.
Ну, в общем, ежели я скажу хирурх, а не должон был, я не хотел грубить...Несколько ярдов он просеменил на цыпочках молча.Сэр, чего со мной не так?
Ты не расскажешь, что с тобой приключилось?
Я ни в жисть не болел, никогда, понимаете? Но все надо мной насмехаются! Мальчишки хихикают. А девушки...по-прежнему улыбаясь, Певун сглотнул, и его большой кадык дернулся, как будто у него гнойная ангина.Даже братья. Оба! Говорят со мной, как будто я не в своем уме. Может, я и не особо ученый, но и в голове у меня не пусто! Вот я и подумал, а вдруг хирурх знает, что к чему.
Они продолжили путь без лишних разговоров. Дуайт взглянул на юношу. Тому было около двадцати лет, поскольку по внешним признакам нельзя было сказать, что он окончательно сформировался. В целом он был какой-то чудаковатый, со странной походкой, худосочный и сутулый и с необычным голосом. Деревенские редко относятся дружелюбно или хотя бы спокойно к чудакам. Дуайту он казался каким-то пустым и бессодержательным. Нет, дело не в его контр-теноре, который подобно птице парил в церкви, а в его речи, смехе, которые звучали фальшиво, словно лишённые каких-либо чувств.
Временами и глаза его казались пустыми и безжизненными, будто сознание их покинуло. Дуайту был знаком взгляд юноши или женщины, которые при ходьбе сутулились, изо рта текла слюна, а иногда у них случались припадки: таких рождалось предостаточно от кровосмесительной связи брата и сестры или отца с дочерью, или по причине нерасторопности акушерки, или еще от десятка проблем. Певун Томас был «пограничным случаем», по мнению Дуайта: явно странноватый тип, но не совсем уж с приветом. Пару раз он впутывался в неприятности, но пока не попадал в руки закона.
Хотя вопрос, который он задал... Некоторые простачки, по опыту Дуайта, весьма чувствительны; но им представлялось, что это с миром что-то неладно, а не с ними. Однако Томас, похоже, понимал, что проблема в нем, и смутно подмечал причины. Это ставило его в другую категорию. И если Дуайт не ошибся, это что-то новенькое. Он будто только сейчас пришел к пониманию своих особенностей.
Ты пользуешься бритвой, Певун?
Ну... более-менее, сэр. Но чаще ножницами. Если я пойду к цирюльнику, то насмешу народ.
У тебя еще не сломался голос. Это странно для мужчины.
Плюньте и разотрите,заговорчески проговорил Певун.
Почему ты ходишь на цыпочках, а не опускаешь пятки?
Когда я был мальцом, то как-то прошелся по горячим углям. И потом пятки так долго заживали, вот я и привык ходить на носках.
Но если ты привык так ходить, то можно и отвыкнуть, верно?
Сейчас не могу,сказал Певун и нахмурился.
Но почему?
Не могу сейчас.
Четыре мальчика пасли в поле два стада волов и воодушевленно распевали привычный мотивчик.
А ну-ка, Красотка, поднажми, Тартар;
а ну-ка, Англия, вступай, Облачко;
а ну-ка, Красотка, поднажми, Тартар;
а ну-ка, Англия, вступай, Облачко.
Они могли сойти за маленьких послушников, распевающих григорианский хорал. Но тут один все испортил, увидев Певуна, сунул пальцы в рот и свистнул.
Дуайт сказал:
В этом мире людямто есть народуне нравится то, что им непонятно. Чтобы жить счастливо, нужно быть как можно больше похожим на них. Ты понимаешь, о чём я?
Ага, вроде того.
Их смешит, что ты другой. Это... невежество, но тут ничего не поделать. Но можно постараться изменить себя. Ты когда-нибудь пробовал разговаривать более низким тоном, чтобы слова шли из глубины горла?
Неа.
А ты попробуй. Не нужно говорить совсем уж басом. Я знал одного мужчину в Лондоне с таким же высоким певческим голосом, как у тебя, но когда он разговаривал, его голос был ниже и грубее, как у обычного мужчины. У тебя может получиться, если попытаешься.
Тогда они еще больше будут хохотать.
Может быть. Но они бы меньше смеялись, если бы ты улучшил свою походку.
Внимание Певуна ослабло, словно ему было трудно сосредоточиться на такое длительное время. Или, может, оттого, что слова Дуайта были ему неприятны.
Когда я наступаю на пятки,сказал он,то чувствую себя уткой.
Вполне возможно, на некоторое время.
Утки ходют на пятках. Кря-кря! И куры тоже. И гуси.
Человеческие существа, как правило, опираются на пятку и носок. Вот это очень важно.
Вскоре показалась деревушка Грамблер.
Что ж, теперь мне пора,сказал Дуайт.
Хирурх.
Что такое?
Чего со мной не так?
Я ведь уже объяснил.
Только это?
Точно не уверен. Мне нужно тебя осмотреть.
Осмотреть? Это еще что значит?
Если я осмотрю твои ступни, то вероятно, скажу, есть ли какой-то дефект, возможно, ты не можешь ступать на пятки из-за связок. И тому подобное.
Помолчав некоторое время, Томас заговорил:
У меня тоже есть чувства, как у всех.
И смущенно засмеялся.
Ну и хорошо. Так вот, попробуй сделать, как я сказал. Если улучшений не будет, зайди ко мне, и посмотрим, что еще я смогу тебе посоветовать.
Томас пригладил челку и чуть отошел, поскольку Дуайт повел лошадь рысью по грязному вонючему переулку между домами. Певун утер длинный нос и смотрел ему вслед. Затем осторожно опустился на пятки, как будто боялся, что ступня развалится на глазах.
Дуайт решил, что напугал юношу на всю оставшуюся жизнь. Одной беседы об осмотре достаточно, чтобы перепугать жителя деревни, особенно если он не болен. Это как нож, приставленный к горлу.
И всё-таки Дуайт задумалсяесли Певун так настойчиво спрашивал, можно и впрямь осмотреть его в присутствии другого доктора или аптекаря. Дуайт прекрасно знал, какие слухи могут поползти в противном случае.
Глава третья
I
Мэри Уорлегган, урожденная Лэшбрук, умерла в марте. Ей было восемьдесят, и ее долгая жизнь пришлась на период восхождения Уорлегганов. Её скромное приданое профинансировало первое предприятие Николаса Уорлеггана, и затем она поселилась в роскошном городском особняке в Труро, недалеко от реки Фал, чтобы видеть, как ее сын становится одним из самых могущественных и устрашающих людей в Корнуолле, членом парламента, рыцарем и владельцем карманного избирательного округа.
Простая женщина, которую мало изменило богатство, умеющая наслаждаться простыми радостями жизни, когда это позволяли муж и сын, неторопливая, очень суеверная и по-деревенски гостеприимная, не заботящаяся ни о чем, кроме комфорта собственной семьи, честолюбивая, лишь когда от нее этого требовали, она умирала медленно, но безболезненно. Ее последней сознательной мыслью стало сожаление о том, что консервы в этот раз получились хуже обычного (неужели она недостаточно их прокипятила?), и о том, что она уже не увидит первый бал своей любимицы Урсулы. Пятого марта, на следующий день после похорон, сэр Джордж приехал к леди Харриет Картер и, застав ее дома, сделал предложение.
Он едва заметно улыбнулся.
Может показаться, что я поторопился, посетив вас так скоро после утраты, но ведь это не скорбь по жене. Она... ушла уже давно. Я тешу себя мыслью, хотя и не до конца уверен, что за последние полгода мы стали лучше понимать друг друга, и потому моя просьба не покажется вам неожиданной или преждевременной. Как я уже говорил, у меня нет того состояния, какое хотелось бы иметь перед разговором с вами. Это все из-за неразумных вложений в Манчестере, предпринятых...
Да уж,сказала она хриплым и протяжным голосом.Вы объясняли, почему их предприняли.
Потребуется лет пять, чтобы вернуть прежнее процветание, но теперь нет риска, что я останусь ни с чемжизнь будет скромнее, но вполне благополучной. К тому же вы дали понять, что деньги никогда не сыграют решающую роль в вашем выборе. Смерть моей материстоль мучительная для всех насоставила Кардью без хозяйки. Поэтому я прошу вас принять мое предложение.
Она не улыбнулась в ответ, а лишь повела черными бровями:
Так вы просите меня стать вашей женой или экономкой?
Он не растерялся:
И той, и другой. Но вы должны знать, как серьезно мое первое намерение.
Да? И как я могла это узнать? А вы как-нибудь выражали это намерение кроме как на словах?
А как еще я мог его выразить?
Что ж,она сжала ткань платья сильными, ухоженными пальцами.Разумеется, мыпредставители благородного дворянствавы ведь так это называете? Но, даже если мы и принадлежим к этому классу, наблюдения подсказывают мне, что он тоже не очень-то сдержан, когда дело доходит до сути, естественные процессы всё еще движут человечеством. Вы когда-нибудь пытались поцеловать меняв губы, я имею в виду? Разве вас не беспокоит, что наши более тесные взаимоотношения после того, как мы поженимся и станет поздно что-то менять, могут оказаться неприятны вам или даже мне? У женщин, как и у мужчин, тоже бывают предпочтения, и, как я уже говорила, это не всегда вопрос материального положения.
Джордж осторожно посмотрел на нее, ее же взгляд был резким, как порыв ветра. Он подозревала теперь это подтвердилосьчто она станет демонстрировать ему свое нерасположение, свое «сопротивление». А ее мысли, взять хотя бы прошлое Рождество, казались предельно ясными. Она была такой же женщиной, как остальные, а потому у нее случались капризы и порывы, которые можно подавить.
Хотя стоит ли быть таким уверенным? Может, его манеры слишком чопорны. Щепетильны до мелочей. В общении с дочерью герцога он старался держаться как можно учтивее. И как теперь это изменить?
Ладно, Харриет,произнес он.Если вы изволите встать, я всеми силами постараюсь убедить вас, что мы не противны друг другу.
А почему я должна вставать? Вы не находите, что преклонение колена больше подойдет для этой цели?
Джордж почти сделал это, а потом вдруг понял, что она станет меньше его уважать, прими он это предложение. Он встал и взял ее руку. Она обвела его высокомерным взглядом. Он притянул ее к себе, заставив встать. Когда они целовались, Харриет вдруг рассмеялась, и Джордж почувствовал ее дыхание на своей щеке. Затем она снова его поцеловала.
Что ж,произнесла она,думаю, это не хуже, чем холодная ванна. Привыкнуть может каждый.
Громадный дог, дремавший у камина, поднял морду и зарычал, подобно льву.
Тише, Поллукс,заговорила Харриет.Он не привык, что к его хозяйке прикасается мужчина. Они были щенками, когда был жив печально известный Тоби.
Джордж с отвращением посмотрел на двух псов. Он не рассчитывал на них, когда стал проявлять к ней первые знаки внимания. Он вообще не любил собак. У Харриет имелся еще один необычный зверек с огромными глазами, крошечный, но гадкий, время от времени раскачивающийся на шторах. Несомненно, после свадьбы всех их следует переместить в конюшню.