Змей - Мирча Элиаде

Мирча ЭлиадеЗмей

1

Последняя строкаи романс смолкнет, Лиза приготовилась хлопать. Сейчас захлопают все, все заговорят, будут восторгаться, хвалить, а она тем временем справится со слезами. Всему виною опять и опять повторяющаяся строфа и ее просто-напросто нелепая чувствительность:

И в золоте кудрей

Блеснуло серебро...

А собственно, с чего она вдруг так расчувствовалась, затосковала? Откуда набежало столько воспоминаний? Ей почему-то кажется, что она уже слышала этот романс, что знает его давным-давно, с тех пор еще, как была маленькой и тетушка Ляна читала ей стихи, модные в незапамятныедо Первой мировой войнывремена...

Блеснуло серебро...

Даже еще не слыша, она словно догадывалась, какие услышит слова, и ждала последней строки, которую застенчивый баритон пропел с такой чудной грустью:

А детство золотое?

Оно давно прошло...

Да, да, те самые стихи, и она уже не могла противиться волнующему потоку воспоминаний: тетушка Ляна улыбнулась ей из сада с тутовыми деревьями на бульваре Паке, а сама она вновь безумно страдала. Она безумно страдала тогда. Ей тогда казалось, что она бесконечно несчастна, юность казалась ей величайшей из трагедий, она чувствовала, что никто не понимает ее, и знала, что никто и никогда не поймет. А теперь ей казалось величайшей из трагедий ее замужество с высокопоставленным чиновникома сколько было надежд!..  и таким грустным все, все, все, что бы ни происходило... И ей захотелось очутиться где-нибудь далеко-далеко совсем одной, слушать этот романс и плакать сколько захочется.

 Напишите мне, пожалуйста, слова этого романса,  услышала она голос Дорины с другого конца стола.  Они такие трогательные.

 Слова давние,  отозвался домнул Стамате совсем уж тихо и робко.  Мелодия новая... Мне нравится мелодия, она такая печальная...

Он повернулся к Дорине, и Лиза больше не видела его лица. Он казался чрезвычайно удивленным оглушительным успехом своего пения. Петь он не хотел и согласился только после настоятельных упрашиваний. Хозяев дома он почти не знал, да и гостей, впрочем, тоже. Однако сразу понял, что люди это все весьма достойные, в особенности сами хозяева. Так тепло, так радушно его приняли. Так роскошно убран стол, и где? Во Фьербинць, жалкой деревушке в тридцати километрах от столицы.

 Будьте любезны немного вина пополам с водой,  попросил Стере, протягивая пустой стакан.

Лиза невольно поморщилась. «Такая проза... после такого романса... И это мой муж...»

 А чьи это слова?  продолжала расспрашивать Дорина.  Мне они не знакомы...

Дорина говорила громко, с другого конца стола, чтобы услышал ее и капитан Мануилэ тоже. Кто-кто, а она прекрасно понимала, для чего устроено это пиршество со множеством приглашенных, так далеко, в деревне, в доме ее родни. «Нас хотят сосватать...» И она невольно улыбнулась. За обедом она не раз поглядывала в сторону капитана Мануилэ, а он сидел и аккуратно ел, всячески стараясь, чтобы локти его не коснулись стола, и, казалось, приготовлялся играть фарс, где ей будет отведена роль девицы на выданье, а он, капитан Мануилэ, сыграет роль жениха... Неужели вот так, сразу? За человека, которого она в первый раз видит?!

 Не думаю, что Баковии,  прибавила она очень громко.  И уж никак не Аргези...

«Эти имена должны смутить домнула капитана»,  подумала Дорина.

 Не могу сказать, чьи они,  извиняющимся тоном ответил Стамате.  Знаю только, что очень давние...

Капитан Мануилэ, не поднимая глаз от стола, почтительно слушал хозяйку.

 Нет, я бы не смогла сдавать квартиру, домнул капитан,  говорила доамна Соломон.  Вы ведь знаете, жильцы чего только не говорят о хозяевах...

Доамна Соломон выпустила сигаретный дым и долго внимательно следила за ним, сощурив глаза. Он все-таки невыносим, этот мальчишка, молчит и молчит. Не то чтобы галантную тему, поддержать разговор не может. Или влюбился с первого взгляда?

Капитан хотел, но никак не мог отважиться и взглянуть туда, на другой конец стола, где сидела Дорина и задавала вопросы. Он понял сразу, до того как приехал во Фьербинць, понял, как только остался наедине со Стере в автомобиле, что свою судьбу он должен решать быстро. Родня девушки не расположена была долго ждать. Осенью Дорина получила степень лиценциата. Преподавать она не собираласьэто было всем известно,  но диплом получить хотела, ей нравилось учиться. Женихов вокруг нее крутилось пруд пруди, и всем хотелось ее окончательно пристроить. А Дорина шутила, что мечтает о медовом месяце как о каникулах, но только непременно за границей.

 Кому еще кофе?  спросил домнул Соломон, поднимая руку вверх.

Доамна Соломон встрепенулась, обрадовавшись возможности покинуть своего молчаливого собеседника:

 Вы меня простите, я на секундочку! Посмотрю, что там с кофе!

Капитан Мануилэ покраснел и опустил голову еще ниже, словно говоря поклоном: «Разумеется, сударыня, как же иначе?.. Вы же хозяйка...» Он искоса взглянул на Дорину, и ему показалось, что она мечтательно глядит на него. Он улыбнулся, приободрился.

 Вижу, вы любите стихи, барышня,  произнес он совершенно неожиданно.

Вокруг все замолчали. Дорина вспыхнула и машинально принялась перебирать жемчужины в ожерелье. Услышав, что заговорили о поэзии, Стамате, любопытствуя послушать, подался несколько вперед.

 Есть поэты, которых я люблю,  ответила Дорина.  Особенно среди современных...

 Это я понял,  улыбнулся капитан Мануилэ.  Стихи не слишком современные вы не узнали, хотя не такие уж они и древние,  Раду Росетти...

Лиза удивленно взглянула на капитана. Однако он вовсе не глуп... И конечно же прав: стихи и впрямь Раду Росетти. У Ляны было несколько томиков его стихов, маленькие книжечки Лиза помнит до сих пор, спустя столько лет после смерти Ляны. Они стояли в гостиной на полке в старом доме на бульваре Паке и стояли там до тех пор, пока Ляна не умерла от чахотки, так же как все ее сестры. Лиза училась тогда в старших классах лицея. Она вспомнила, с каким вожделением смотрела на заставленную книгами полку. Среди них был и «Ион», только-только появившийся, и, когда Ляна умерла, она чуть ли не обрадовалась тому, что теперь сможет потихоньку унести с собой оба томика и они останутся у нее навсегда, никому и в голову не придет искать их и требовать обратно.

И тут же раздался властный мамин голос: «Не смей ничего брать, кругом микробы!» Книги потом сожгли, и, как говорили, вместе с бельевой корзиной, битком набитой журналами «Литературный мир»...

 Раду Росетти! Какой изумительный поэт, господа!  воскликнул Стере.  Я знавал его во время войны...

Лиза опустила глаза. Старше всего только на девять лет, а такой уже старый, чужой...

Он состарился внезапно, неожиданно, сам по себе, как будто бы ей назло, как будто для того, чтобы не без яда напомнить, что жил и другой жизнью, что он из другого поколения...

Домнул Соломон, видя, что гости разговорились, тихонько вышел из столовой. Для начала он заглянул в кладовку и, прикрыв за собою дверь, придирчиво оглядел все бутылки и сифоны, размещенные по кадкам со льдом. Потом приоткрыл дверь спальни. Доамна Соломон смотрела на себя в зеркало, в правой руке у нее дымилась сигарета, левой она поправляла прическу.

 Имей в видус вином покончено,  сообщил домнул Соломон.

Доамна Соломон равнодушно пожала плечами. Неслышно ступая, она отошла от зеркала и присела на краешек кровати.

 Хорошо, что обед позади,  сказала она устало.

 Отобедали замечательно,  подхватил домнул Соломон.  Всего было в изобилии. Говорил я тебе, что и без цыплят всего довольно! А сколько еще осталось. Кстати, ты наказала служанкам все прибрать хорошенько? А то с этой жарой... Вечером пригодится.  Он тоже зажег сигарету и уселся рядом с женой.  Ты мне так и не сказала, едем мы с тобой в монастырь или нет?

 Как хочешь,  отозвалась доамна Соломон.  Только ты же знаешь, что я там не могу спать из-за клопов и комаров.

 И не только из-за комаров...  улыбнулся домнул Соломон.

 Ты как будто и впрямь все знаешь!..

Оба молча курили, пуская дым в потолок.

 Что ты скажешь о капитане?  спросил домнул Соломон.

 Только одно: откуда ты его выкопал?

 Но он оказался вовсе не глуп. После того как ты ушла, он затеял разговор, и весьма серьезный... Он, наверно, робеет. Стере, видно, слишком быстро подхватил его и привез...

 А второй кто таков?  спросила доамна Соломон, поднимаясь.

 Стамате, приятель капитана, кажется инженер по сельскохозяйственной технике.

Брови домнула Соломона сосредоточенно нахмурились, он внимательно вслушивался, пытаясь понять, что происходит по соседству.

 Кажется, кофе принесли?  спросил он неожиданно домашним, будничным голосом.

Из столовой доносились громкие голоса и смех. В коридоре послышались тяжелые шаги, дверь приотворилась, и в спальню вошла доамна Соломон старшая. Вошла осторожно, стараясь не зашуметь.

 Вы здесь?  спросила она, не выказывая ни малейшего удивления.

Ступая с величайшей осторожностью, медленно подошла к кровати и со вздохом устало опустилась на нее.

 Ну и как он вам?  спросила она, глядя снизу вверх на супругов.

 Только бы решилась,  произнес домнул Соломон.

 Вот и я то же самое говорю...

Домнул Соломон повернулся к жене:

 Агли, а не пойти ли тебе в столовую? Посмотришь, может, они пойдут в саду погуляют... Сейчас уже и не жарко...

Доамна Соломон на ходу приостановилась перед зеркалом и опять поправила прическу.

 А ты что скажешь?  спросила старуха. Доамна Соломон пожала плечами и вышла.

 Да я и сама вижу...

Дверь закрылась, старушка вновь подняла глаза на домнула Соломона:

 Не очень-то он ей понравился...

 Да она всегда так, что, ты первый день ее знаешь? Когда мы одни как сычи, день-деньской о гостях мечтает. А когда приедут гости, устанет и все ей не в радость... А мне, например, капитан нравится. И выправка, и выучка есть...

 И другой тоже славный,  согласилась доамна Соломон.

В соседней комнате зашумели: задвигались стулья, молодые голоса смеялись, благодарили. Домнул Соломон поспешил из спальни в столовую.

 Мама,  обратился он уже с порога,  возьми на себя труд, позаботься о припасах для вечера. Мы же едем в монастырь, ты знаешь, так чтобы все у нас было в порядке.

2

В саду было еще жарковато. Стере снял пиджак и повесил его на вишню, оставшись в одной рубашке. Седая, коротко подстриженная голова казалась особенно круглой. Мимо проходила Рири с подносом, полным запотевших стаканов. Стере остановил ее.

 Мне без варенья, благодарю,  сказал он, забирая разом в обе руки два стакана.

Опершись на вишню, Лиза смотрела, как он пьет воду: залпом, сильно запрокинув назад голову, словно вливая эту воду прямо в горло. Лиза смотрела на него и даже не удивлялась. У нее опять возникло отчетливое ощущение, что жизнь ее безнадежно испорчена, что ее обманули, распорядились ею помимо ее воли, прежде чем она успела что-то узнать. И хотелось ей только одного: рассказать кому-нибудь об этом, подружиться с кем-нибудь незнакомым и, не торопясь, долго-долго все-все рассказывать...

Она повернула голову. На травке неподалеку сидел Владимир, брат Рири, и рядом с ним еще двое гостей. Движения Владимира ей показались чем-то странными. И говорил он по-другомузначительнее, весомее. Несколько секунд она внимательно всматривалась, ничего не в силах понять. И вдруг заметила сигарету, которую юноша держал так бережно. Голубой струйкой поднимался дым в теплом воздухе сада, голубизна колебалась, дрожала и внезапно исчезала в полосе яркого солнечного света.

 Что с тобой, голова болит?

Стере подошел и нежно взял ее за руку.

 Ничего не болит,  улыбнулась в ответ Лиза.

 Можно подумать, я ничего не понимаю!  довольно громко воскликнул Стере.  Ох уж эти мне романсы!.. Такое на нас производят впечатление! Ты ведь нисколько не изменилась: чувствительна, как дитя.

Стамате поднял глаза, внезапно покраснев. На Стере он смотрел ласковыми дружескими благодарными глазами.

 А не спел бы ты нам что-нибудь повеселее, домнул инженер?  спросил Стере, подходя поближе к расположившимся на травке молодым людям и не выпуская Лизиной руки.

Стамате хотел подняться, но Стере удержал его, положив руку на плечо:

 Ради Бога, не беспокойся, ты же среди своих.

 Я подумал, возможно, доамна...  запинаясь, проговорил Стамате.

 Она осталась такой, какой была: романтичной и чувствительной. Поэтому я и спросил, может, ты споешь нам что-нибудь повеселее...

Стамате вновь попытался подняться. Он чувствовал себя глупо, сидя на траве в нелепой позе с поджатыми ногами и сдвинутыми локтями, и поэтому, принуждая себя улыбнуться, уставился в землю, чтобы скрыть этой улыбкой и свою растерянность, и свое нежелание петь.

 Да брось ты, голубчик, не беспокойся,  уговаривал его Стере, опять опуская руку ему на плечо.  Или стоя поется лучше?..

 Не думаю, что в саду можно петь,  сказала Лиза.  Нет той атмосферы...

Владимир раздраженно швырнул сигарету за забор. Его прервали в самый разгар спора, когда он совсем уже было расстался с обеденной застенчивостью.

 Ну можно ли петь по такой жаре?  воскликнул он насмешливо.  Лучше садитесь с нами на травку и будем болтать, пока не начало смеркаться. Домнул капитан знает немало интересного. Он только что прочитал книгу...

 Да не стоит об этом,  извиняющимся тоном сказал капитан.

 Да вы настоящий ученый, как я посмотрю! Нет! Нет! Я без шуток,  обратился к капитану восхищенный Стере.

 Лиза, подумай только, книгу о жизни Иисуса!  воскликнул Владимир.

Лиза притворилась необычайно удивленной и изобразила на лице интерес.

 Ну кто может знать что-то достоверное об Иисусе?!  спокойно заявил Стере.

 Существуют документы,  отважился возразить капитан Мануилэ.

 А документы эти разве не попы изготовляют?  насмешливо осведомился Стере.  Я еще раз повторю то, что повторял уже не раз: религия нужна мужикам и простолюдинам, чтобы анархизмом не увлекались... Но конечно, можно посмотреть и с другой стороны: Иисус как идеал совершенства, самоотречения и так далее. Как идеал он, конечно, не вызывает возражений. Напротив, нам бы надо ему следовать...

 О чем это вы рассуждаете с такой горячностью?  спросила Дорина, подходя к беседующим.

Капитан поспешно вскочил на ноги, за ним и Стамате. Стере не успел их удержать.

 Мы говорим о жизни Иисуса,  ответила Лиза.  Домнул капитан недавно прочитал книгу и собирался нам о ней рассказать...

 Это не «Сын человеческий» Эмиля Людвига?  спросила Дорина.

 Какого Людвига?  вмешался Стере.  Не того ли, что писал о жизни Наполеона? Лизочка, у нас ведь есть эта книга...

Капитан Мануилэ с деликатной любезностью повернулся к Дорине и ответил вполголоса, так что не все и расслышали:

 Нет, барышня, читанная мной книга не так знаменита. И вдобавок вовсе не нова, она вышла лет десять тому назад и называется «Тайна Иисуса», П. И. Кущу...

 А не дадите ли вы мне ее почитать?  попросил Владимир.

 С удовольствием, домнул Сэвяну,  любезно отозвался капитан.

Лиза смотрела на капитана с симпатией. Он вовсе не глуп. Он дал возможность Стере поправиться. И то, что он говорил о жизни Иисуса, тоже было небезынтересно. Хотя говорить он мог и интереснее, мог рассказать о христианской мистике, о храме...

Владимир хотел увести куда-нибудь капитана, Стамате и Дорину, чтобы спокойно поговорить на свободе, но тут Рири отозвала его в сторону, тронув за рукав.

 Иди в дом,  прошептала она,  тебя зовет Аглая.

И Владимир направился к дому пружинистым спортивным шагом, который всегда наполнял его ощущением здоровья, напоминал, что ему только-только исполнилось девятнадцать, что учится он на филологическом и вся жизнь у него впереди.

Доамна Соломон рылась в ящиках, ища чистые салфетки, когда он вошел.

 Ты звала меня?  спросил он, переводя дух.

 Я хотела с тобой посоветоваться, может, нам взять патефон в монастырь?  сказала доамна Соломон.

Владимир молчал, словно бы что-то обдумывая. Ему нечего было ответить, вопрос застал его врасплох и показался таким неуместным, странным, чужеродным, он был во власти совершенно иных материй, о которых они только что рассуждали...

 Право, не знаю, будет ли у нас время потанцевать,  ответил он рассеянно.  Приедем мы туда вечером, пока нам покажут озеро, лес, словом, окрестности. Потом ужин...

 Что же, выходит, ты зря тащил патефон?  недовольно спросила доамна Соломон.

 Я думал, мы потанцуем здесь,  извиняющимся тоном отозвался Владимир.

 Та-а-ак, разговор, я вижу, они затеяли долгий,  ответила ему на это доамна Соломон, кивая головой в сторону сада.  Никто и не думает идти в дом.

 В саду так хорошо,  попытался задобрить ее Владимир.  Думаю, и тебе хорошо тоже; спровадили пораньше гостей...

Он засмеялся, показывая, что шутит. Но он был виноват и чувствовал себя виноватым. Когда неделю тому назад доамна Соломон позвонила ему в Бухарест и пригласила вместе с Рири во Фьербинць, он пообещал ей привезти патефон, чтобы занять и развлечь гостей. Он знал, о чем идет речь, прекрасно знал Дорину и уже предчувствовал всеобщую скованность за обедом и послеобеденную неловкую скуку. Зато с патефоном молодые люди могли сразу же после обеда устроить танцы, и лед был бы разбит. Знал он и еще однострастную любовь к танцам доамны Соломон, которая большую часть года жила вдали от столицы, в глухой деревне, с глазу на глаз с мужем.

 Как тебе понравился капитан?  спросил он чуть погодя, видя, что она упорно молчит.  Знаешь, он оттаял и даже...

 Можете поступать как знаете, я ни во что не вмешиваюсь,  враждебно прервала его доамна Соломон.

«С чего это, Господи, она так сегодня сердита?  удивленно подумал Владимир.  Может, из-за того, что некому за ней поухаживать?» Он вспомнил, что Аглая веселеет, стоит только появиться у нее кавалеругрубоватому или галантному, любому, лишь бы он не был домну лом Соломоном. К несчастью, сегодня у нее кавалеров не было. Капитан должен ухаживать за Дориной. А его приятель, инженер, оказался слишком застенчив. Вот если бы устроить танцы!..

 А может быть, мы все-таки потанцуем?  отважился на новую попытку Владимир.  Сейчас около пяти. Поедем мы не раньше половины восьмого. Танцылучшее средство всем поближе познакомиться...

 Да вы, кажется, наговориться никак не можете,  сказала доамна Соломон.  Тощища...

Оба опять замолчали. Владимир считал, что танцыдостаточно серьезный повод, чтобы ему вернуться в сад.

 А приятель кто у него?  вновь начала разговор доамна Соломон.

 Я только сегодня с ним познакомился. Отрекомендовался инженером по сельскохозяйственной технике. Стере его напугал, заставляя нам петь в саду.

 Стере и есть Стере,  уронил доамна Соломон.

Владимир чувствовалему пора ретироваться: Аглая в любую минуту могла заговорить о своих семейных делах и он должен будет ее слушать, без особого желания встать на чью-либо сторону.

 А что, если предложить нашей компании прогуляться по деревне?  неожиданно спросил он.

Аглая недоуменно на него взглянула. И чуть было не сказала: «Второй Жорж, точь-в-точь», но не сказала, потому что открылась дверь и вошел домнул Соломон.

 Тебя ищет Лиза,  сообщил он жене, обмахиваясь носовым платком. И обратился к Владимиру:Жаль, что ты ушел! Как он красиво говорил! Имейте в виду, господа, этот молодой человек необыкновенно учен и его ждет большое будущее...  И опять повернулся к жене:В монастырь мы с тобой едем, я молодежи пообещал. И забыл тебе сказать,  прибавил он минуту спустя,  там будут Замфиреску. Они приехали прямо из Бухареста. Устраивают что-то вроде пикника.

Доамна Соломон неожиданно проявила интерес:

 А откуда ты знаешь?

 Видел слугу господина судьи. Он пришел в деревню за сифоном.

Владимир, воспользовавшись тем, что доамна Соломон занялась разговором, выскользнул в сад. Все стояли кружком возле вишни. Капитан Мануилэ уже не дичился, дружески беседуя с Дориной и Лизой. Рири и Стере болтали со Стамате.

 Скажите мне, о чем вы тут толкуете,  вступил в разговор Владимир, силясь скрыть досаду.

Еще только подходя к этим сблизившимся, дружески беседующим людям, он чувствовал, что о нем все забыли, что никто и не вспоминает тех оригинальных идей, тех тонких замечаний, которые высказывал он, усадив на травку обоих гостей. Самолюбие его страдало: кто, как не он, повел разговор всерьез, пожертвовав собой, взяв на себя обоих незнакомцев, и от низменной обыденной болтовни перешел к проблемам бытия и серьезным книгам. Без него капитан никогда бы не решился заговорить о том, о чем он заговорил...

 Я говорил о ересях, молодой человек, и...  начал капитан Мануилэ.

Владимир благодарно улыбнулся ему, подходя.

Но Дорина не дала договорить.

 Все-таки скажите, о чем вам думается, когда глаза у вас смотрят словно бы в пустоту?  вернулась она к прерванному разговору.

 Понятия не имею, о чем думаю я, когда гляжу в пустоту,  отозвалась Лиза.

И она была оживлена, ей была любопытна затронутая тема.

 Обычно настолько устаешь, что ничего и вспомнить не можешь,  подхватил разговор Владимир.

 А бывало так, что вам вдруг казалось, будто все уже было когда-то?  с живостью спросила Дорина.  Ну, например, вы уже стояли здесь же в саду с теми же людьми и даже говорили те же самые слова?!.

Проблема, видно, занимала ее до крайности, потому что, не дожидаясь ответа капитана, она принялась говорить сама, пытаясь передать оттенки своих ощущений:

 Знаете, когда я вдруг чувствую, что все-все уже было мной прожито, мне становится по-настоящему страшно...

И тут ей показалось, что даже это с ней когда-то было. Да нет, не может быть. «Капитана Мануилэ я еще не встречала»,  подумала она, успокаиваясь. И все-таки почувствовала что-то вроде головокружения.

 Иногда мне жаль, что я не записался и на философию,  проговорил Владимир.  Вопросы, связанные с душой человека, ни филологией, ни историей не разрешишь...

На веранду вышел домну л Соломон.

 Кому чаю, кому кофе, кому патефон?!  весело выкрикнул он.

Стамате засмеялсятак уместно показалось ему внезапное вторжение. Стере рассказывал о сыпняке в Яссах во время войны, и его громкий голос заглушал разговор по соседству. Но время от времени Стамате все же совершенно отчетливо слышал то, что говорила Лиза. И ему очень хотелось ей ответить. Столько хочется всего сказать, добавить. И с Рири тоже хочется поговорить, она производит такое милое, приятное впечатление.

 Решайтесь как можно скорее,  вновь раздался голос домнула Соломона.

 Я бы немного потанцевала,  прошептала Рири.

Все потянулись к веранде. Стамате немного поотстал.

 У меня аналитический ум,  различил он Лизин голос.

3

Из Фьербинць выехали с закатом. Жары уже не было в помине. Небо понемногу прояснялось и казалось выше.

 Вечер обещает быть чудесным,  сказала Дорина, повернувшись лицом к капитану Мануилэ.

 Жаль, что дорога у нас не заасфальтирована,  посожалел Владимир.

Автомобилю и впрямь доводилось туго. Дождей давно не было, толстой белой подушкой лежала пыль.

 Как только выедем на опушку, дорога выровняется,  пообещал шофер.

Откинувшись на мягкую спинку, Лиза с жадностью вдыхала сладкий полевой воздух. Как хорошо, что Стере поедет потом, позади, в другом автомобиле, они отправятся, наверное, через полчаса, не раньше...

 Это что за звезда?  спросила Дорина, вдруг неожиданно резко вскинув руку.

 Венера!  воскликнул Владимир.  Ты что, совсем не знаешь астрономии?

Капитан Мануилэ улыбнулся и, не поднимая глаз, любезно сказал:

 Барышня никогда не была влюблена... О Венере узнают и без астрономии...

 Узнают,  согласилась Лиза.  А Эминеску писал...

Дорина попыталась припомнить, что писал Эминеску, но припомнила едва лишь несколько строчек.

 Как хорошо, должно быть, жить за городом, в маленьком деревенском домике!..  снова заговорила Лиза.

Сейчас она верила, что была бы по-настоящему счастлива в маленьком домике в лесу, на берегу озера, неподалеку от Бухареста. Недавно она смотрела американский фильм, и там как раз были эти прелестные домики на окраинебелоснежные, с просторными верандами, затененные большими деревьями. В Снагове тоже белоснежные роскошные виллы, и глядятся они прямо в озеро, и моторка ждет у причала прямо возле ступенек веранды и слегка-слегка покачивается. Как в заграничном кино...

 Сбежать от толпы, шума, телефонных звонков,  добавила она, мечтательно глядя в небо.

Теплый деревенский вечер дышал тишиной и покоем, и Лизе так захотелось почувствовать себя смертельно усталой, выпитой городской суетой, и тогда уже сладострастно наслаждаться непривычной окружающей красотой. Она вообразила себя светской львицей, утомленной безумствами ночных оргий, пересыщенной дипломатическими приемами и балами, разочарованной в любовных играх,  словом, героиней фильма, которую жизнь лелеет и балует, а она в глубине души таит горечь, ожидая чего-то другого, всегда чего-то другого...

Она повернулась к капитану Мануилэ и взглянула на него с высот своего неизмеримого превосходства, иронически и вместе с тем снисходительно-нежно. Если бы они только знали...

 Ах, какая будет луна сегодня!..  сказала Дорина.  Хорошо бы нам побыстрее доехать и успеть еще погулять...

Они уже свернули и катили проселком. Вдалеке темной гривой на алой полоске зари виднелся монастырский лес.

«А все остальные?  подумала Дорина и обернулась.  Интересно, они уже выехали?»

Остальныесупруги Соломон, Стере, Стамате и Ририехали на автомобиле здешнего своего знакомого. Они выехали куда позднее, но автомобиль у него был лучше и ехал быстрее. Позади на горизонте заклубилось облако пыли.

 Наши!  уверенно сообщил Владимир, внимательно приглядевшись.

 У вас необыкновенно застенчивый приятель,  сказала Лиза.

 Пока как следует не освоится,  ответил капитан.  Наше поколение вообще не отличается экспансивностью. Вот молодежь,  обратился он к Дорине,  теперь куда более общительна, они занимаются спортом и знакомятся куда быстрее. И правильно делают. А мне, например, и до сих пор нелегко чувствовать себя попросту с людьми, которых я едва знаю, хотя наша профессия...

В другом автомобиле Рири, сидя возле шофера, пыталась превозмочь пространство с помощью приставленной к глазам ладони и понять, скоро ли они догонят остальных.

 ...Говорю тебе как старший брат, и ты меня послушай,  говорил Стере,  в твоем возрасте самое главноене пропустить поезда...

 Разве я так уже стар?  удивившись, засмеялся Стамате.  Мне только-только исполнилось тридцать три...

 Вот именно,  настаивал Стере.  Самый опасный возраст. Если не решиться через годок-другой, попомни мое слово, решишься, когда будет поздно, и будет тебе тогда несладко, это я тебе говорю, и ты уж меня послушай...

Стамате, пламенея, как пион, уставился в затылок Рири. Он не решался повернуть головы, боясь встретиться взглядом с супругами Соломон. До чего же бестактно затевать теперь разговор о женитьбе... И почему он не разыграл полнейшей невинности, сделав вид, что знать не знает о видах семейства Соломон на капитана.

Поначалу ему даже нравилось слушать рассуждения Стсрс, казалось, что он оказывает услугу приятелю, который едет впереди вместе с Дориной. И может быть, нарочно оставил его поговорить с ее близкими... Но разговор, начавшийся общими рассуждениями, мигом перекинулся на него лично. И Стере без всяких околичностей у него спросил, почему это он до сих пор не женился...

 О-о, мы ужасно нескромны,  выговорила доамна Соломон, очень скромно, самым носочком туфли, касаясь ноги ближайшего родственника. Когда Стере недоуменно повернулся к ней, то увидел гневно нахмуренные брови и чуть ли не искаженное лицо.

 Аглая! А они остановились!  воскликнула Рири, указывая рукой вперед.

Все посмотрели вперед: метрах в пятистах от них, на опушке леса, автомобиль притормозил.

Ему, размахивая обеими руками, подавал знаки с середины дороги высокий молодой человек, смуглый, с непокрытой головой и в темных очках. Наверное, он надел их днем и позабыл о них,  сейчас, когда солнце село, свет был совсем не ярок.