Ей двадцать лет, она блондинка, у нее короткая стрижка, челка, желтые глаза, широкие скулы, маленький нос вздернут, рот большой, мягкий
Вахтанг окликает:
Эй, Генрих, привет!
Салют, мон шер!
А мы тебя ждем.
Генрих отвечает не останавливаясь:
Ребята, я через две минуты Подготовьте бокал.
Он уходит в дверь с надписью «Сцена. Вход воспрещен!». В потемках кулис напяливает на себя продырявленный барабан, вываливается под грохот пушек и гром литавр на сцену, оттуда в ревущий зал, бежит под хохот зрителей, через взрывы хлопушек и петард, отстреливаясь из пистолетов серпантином и конфетти
И вылетает в фойе.
Освобождается от барабана, подходит к столику на котором стоит готовый стакан с шампанским, чокается с Марией:
А вотр санте, мадам!
Мария слегка пьяна, улыбка до ушей:
Со свиданьицем.
Генрих ставит чуть пригубленный стакан, переходит с французского на грузинский:
«Как дела, Вахо? Что на студии?» «Нормально. Давно в Сочи?» «Неделю.» «А до этого где пропадал?» «В Голландии. Фестиваль дураков.» «Ишь ты!.. Слушай, Генрих, меня просил Coco найти тебя. Он начал снимать фильм о Багратионе»
Генрих ест бутерброд, смотрит на Марию, продолжает по-грузински: «Ну и как?» «Ему нужен Наполеон. Он думает, ты бы подошел.» «Я клоун, ты же знаешь Что за девочка?»
Вахтанг переходит на русский:
Познакомься, это Маша, наш новый гример-парикмахер. Машенька, Наполеона зовут Генрих Масхарашвили, Масхар.
Мария протягивает руку:
Меня Мария зовут.
Генрих пожимает эту маленькую и холодную руку, тонкие пальцы с одним колючим перстеньком.
Да, конечно. Так лучше. Мария Прислушивается к музыке, доносящейся из зала. Мне пора, мой выход. Где вас найти?
Везде и нигде, мы тут в поисках натуры, ночью уезжаем.
У меня сегодня еще один концерт, в девять. Поворачивается к Марии, только к МарииВы придёте?..
Бурные аплодисменты, переходящие в овацию, дисциплинированные крики «Ваша-а!» «Ура» по-грузинскизаставляют Генриха открыть глаза; секунду он смотрит на серый зал в телевизоре и снова закрывает глаза.