И мы решили, что серая кошка не должна больше рожать. Она просто не годилась для материнства. Но было поздно: она уже вновь была беременна, и на этот раз не от Мефистофеля.
Наш район был известен тем, кто занимается «кошачьим бизнесом», как страна кошек. Я предполагаю, что они колесят по улицам и подбирают всех животных, какие им понравятся, если только те не находятся в безопасности в доме. Это происходит ночью. И неприятно думать, каким образом воры заставляют котов молчать, чтобы не проснулись их владельцы. Обитатели улицы подозревают больницы, окружающие наш район. Опять эти вивисекторы, говорят жители; и они, вероятно, правы. Во всяком случае, как-то ночью пропало шесть котов, среди них Мефистофель. И теперь серой кошке стал доступен ее любимый тигровый молодой кот с белой шелковой грудкой.
И снова роды наступили для нее внезапно, но теперь ей не потребовалось так долго приходить в себя. После разрешения от бремени она встала и отправилась вниз и не возвращалась, пока ей не было приказано; однако, как мне кажется, ей понравился второй выводок. Котята в этот раз были вполне обычными: довольно симпатичные, серо-черные и белые в полосочку, но ничего особенного, необычного, и для них труднее было найти хозяев.
Осень, тропинки густо усыпаны коричневыми листьями большого платана. Кошка учит своих четырех котят охотиться, выслеживать и прыгать, пока листья падают с дерева. Листья исполняли роль мышей и птица потом их притаскивали в дом. Один котенок старательно разодрал свой лист на кусочки. Видимо, он унаследовал самую странную черту серой кошки: она могла по полчаса методично разрывать газету зубами, кусок за куском. Возможно, это свойство присуще всем сиамкам. У моей подруги жили две сиамские кошки. Когда у нее в доме появлялись розы, кошки зубами доставали цветы из вазы, раскладывали и отрывали один лепесток за другим, как бы выполняя необходимую работу. Возможно, в природных условиях лист, газета, роза могли бы послужить материалом для построения гнезда.
Серая кошка с большим удовольствием учила своих котят искусству охоты. Будь они деревенскими кошками, они стали бы весьма учеными в этом отношении. А еще она успешно прививала им гигиенические навыки: ни один из ее котят ни разу не напачкал в углу. Но сама она была взыскательна в еде, и ей было не интересно обучать детей застольным манерам. Этому они учились сами.
Один котенок из этого выводка оставался в нашем доме намного дольше других. Так что в ту зиму у нас было двое котов, серая кошка и ее сын, роскошного коричнево-оранжевого цвета, с грудкой как у отца.
Серая кошка опять превратилась в котенка, и эти двое играли целыми днями и спали вместе, свернувшись клубком. Молодой кот был намного крупнее матери; но она его запугивала и даже била, когда была им недовольна. Они часами могли лежать, вылизывая мордочки друг другу, и мурлыкать.
Сыночек был потрясающий обжора, сметал все подряд. Мы надеялись, что его пример научит и мать быть проще в еде, но увы. Она всегда, как принято у котов, позволяла ему, своему ребенку, есть и пить первому, сама же, свернувшись, ждала. Когда он заканчивал трапезу, подходила, фыркала на кошачью еду или объедки, потом направлялась ко мне и очень деликатно покусывала мою ногу, напоминая, что она ест кролика, сырое мясо или сырую рыбу, поданные небольшими порциями, как положено, на чистом блюдце.
Над своим блюдцемпринадлежавшим ей по правукошка агрессивно наклонялась, гневно поглядывая на сына, и неспешно съедала ровно столько, сколько ей требовалось. Она редко доедала до конца то, что ей было предложено; почти всегда оставляла немногомещанские хорошие манеры? Когда я наблюдала их в этом контексте, на примере серой кошки, меня вдруг осенило: а ведь в основе этих манер, вероятно, лежит злобная агрессия. Их надо понимать так: «Я не собираюсь доедать эту едуя не голоден, ты приготовила слишком много, и твоя вина, если еда пропадет». «У меня столько своей еды, мне нет никакой необходимости съедать все это». «Я изящное суперсущество, я на самом деле выше такого грубого предмета, как еда». Последняя фраза отражает настрой серой кошки.
Молодой кот доедал за ней все, не замечая, что ее пища намного приятнее, чем то, что подавалось ему; и потом они опрометью убегали гоняться друг за другом по дому и саду. Или садились в ногах моей постели, глядя в окно, время от времени облизывая друг друга и мурлыча.
Это время было апогеем для серой кошки, пиком ее счастья и очарования. Она не была одинока; ее компаньон ей не угрожал, потому что она доминировала над ним. И она была так прекраснадействительно очень прекрасна.
Лучше всего она смотрелась, когда сидела на кровати и глядела в окно. Обе ее кремовые в светлых полосках передние лапки выпрямлены, она опирается на две серебристые задние. Ее ушки, опушенные белым с серебряным отливом, поднимались и двигались взад-вперед, слушая и улавливая все. Наша киска шустро поворачивала мордочку, не упуская ни одного нового впечатления. Ее хвостик вертелся во всех направлениях, как будто его кончиком она ловила сообщения, недоступные другим органам восприятия. Когда она принимала позу, вся такая воздушно-легкая, приглядывалась, прислушивалась, принюхивалась, дышала, то казалось, что все в неймех, усики, ушкитонко вибрирует. Если рыбафизическое воплощение движения воды, то кошкаэто ожившее графическое изображение и образ неуловимых токов воздуха.
Ах, кошка! все, что я могла ей сказать. Прекра-а-асная кошка! Восхитительная кошка! Шелковистая кошка! Такая мяконькая; с лапками словно бабочки; бриллиантовая кошка, чудесная кошка! Кошка, кошка, кошка, кошка.
Вначале она игнорирует меня; потом с вызывающим выражением поворачивает шелковистую головку и прищуривает глаза от каждой похвалы, от каждой в отдельности. А когда я заканчивала свои дифирамбы, она нарочито зевала, щегольски демонстрируя розовую, как мороженое, пасть и свернутый розовый язычок.
Или она могла нарочно свернуться клубком и обольщать меня своими глазами. Я смотрела в эти миндалевидные глаза, обведенные, как карандашом, тонкой темной полоской, а за ней второй, кремовой линией. И под каждымтемное пятнышко, как удар кистью. Зеленые-зеленые глаза; но в их глубине темное дымное золототакая вот кошка с темными глазами. А на свету глаза эти зеленые, как ясный холодный изумруд. За прозрачным шариком глазного яблокадиск пронизанного жилками, сияющего крылышка бабочки. Крылышки как драгоценностьтакова их суть.
Насекомое, живущее на листикелистовертка не должна отличаться от листа, при поверхностном взгляде. Но вглядитесь: эта копия листикасвернутого, испещренного прожилками, изящногокак будто создана ювелиром, но ювелиром лукавым, так что насекомое чуть ли не пародирует лист, на котором живет. Посмотри, говорит насекомое, ну разве может какой-то листик быть таким изящным, как я? Да я же само совершенство всегда, даже если воспроизвожу несовершенства своего листика. Захочется ли смотреть на настоящий простой листик тому, кто увидел меня, прекрасную копию?
В глубине глаз серой кошки сверкает зеленый янтарный блеск бабочкиного крыла, как будто художник сказал: что может быть грациознее, изящнее, чем кошка? Какому существу больше подходит быть воплощением воздуха? Какое порождение воздуха сродни кошке? Бабочка, конечно бабочка! И там, глубоко в глазах кошки, таится намек на это, полунасмешливый намек, и прячутся за бахромой ресниц, за тонкой коричневой внутренней заслонкой уловки кошачьего кокетства.
Серая кошка, совершенство, утонченность, королева; серая кошка с ее намеками на леопарда и змею; намеками на бабочку и сову; это миниатюрный лев, со стальными когтями для убийства, серая кошка полна тайн, обаяния, секретовсерая кошка в возрасте восемнадцати месяцев, молодая дама в расцвете своей красоты, принесла третий выводок котят, на этот раз от серо-белого кота, который в период царствования короля был так пуглив, что не рисковал спускаться со стены. Она родила четырех котят, и ее старший сын сидел рядом во все время окота и наблюдал, вылизывая мать в промежутках между схватками, а также вылизывая котят. Он пытался забраться в гнездо вместе с ними, но получил по ушам: нечего впадать в инфантильность.
Глава пятая
Снова пришла весна, мы открыли дверь в сад, и серая кошка, ее взрослый сын и четверо котят с наслаждением торчали в саду. Но серая кошка предпочитала котятам общество старшего сына; и опять С. просто возмутилась, потому что, как только окот подошел к концу, серая кошка встала, отошла от котят и попала прямо в лапы своего взрослого сына, и они стали кататься и мурлыкать.
Старший сын играл роль отца для этого выводка: он участвовал в их воспитании не меньше, чем мать.
А тем временем уже замаячила, едва намеченная и неясная, как всегда вначале, перспектива потери серой кошкой своего статуса королевы и единственной богини в доме.
Там, вверху, в мире людей, происходили страшные бури, волнения и драмы; и с приходом лета в доме появилась прекрасная молодая грустная блондинка вместе с аккуратной, элегантной черной кошечкой, по сути дела подростком, и эту чужую поселили в подвальном помещении, конечно, только на время, пока у нее не было дома.
У маленькой черной кошки имелись красный ошейник и красный поводок, и на этом этапе жизни она была только собственностью и декоративным атрибутом прекрасной девушки. Кошечку держали подальше от царившей наверху королевы: им не давали возможности встретиться.
Потом вдруг сразу для серой кошки наступила полоса неудач. Прежде всего, наконец забрали ее сына: новые хозяева увезли его жить в Кензингтон. Четыре котенка тоже обрели новые дома. И мы решили, что хватит, ей не стоит больше рожать.
Я тогда не очень представляла себе, в чем заключается кастрация кошки. Я знала людей, которые «врачевали» котов и кошек. Когда я обратилась за советом в Королевское общество защиты животных от жестокости, они настойчиво советовали кастрацию. И их можно понять: им каждую неделю надо было уничтожать сотни нежелательных кошек, каждая из которых, я полагаю, была для кого-то «Ах, какой милый котенок», пока не вырастет.
Причем в голосах дам из Королевского общества защиты животных от жестокости звучала та же нотка, что и в голосе продавщицы бакалейной лавки на углу, которая всегда говорила мне, когда я ходила по соседям, пытаясь пристроить котят: «Вы до сих пор еще не сделали это? Бедное животное! По-моему, жестоко заставлять ее проходить через такие пытки». «Но ведь для кошки естественно иметь котят», настаивала я, хотя по отношению к серой кошке была неискренней: уж в нее-то материнский инстинкт приходилось буквально вколачивать.
Мои контакты с жительницами нашей улицы в основном ограничивались кошкамипотерянными или приходящими в гости, или котятами, которых дети хотят посмотреть, или котятами, которых они готовы взять к себе. И представьте, не было ни одной соседки, которая бы не настаивала, что заставлять кошку рожатьжестоко; они заявляли это страстно, истерично или, как минимум, хмуро и враждебно.
Старый холостяк, владелец овощного магазина на углукоторый теперь закрыли (во-первых, из-за конкуренции с супермаркетом, а во-вторых, потому, что хозяин, не имея семьи, объявлял свой бизнес семейным), тучный старик со щеками, красными до черноты, так отозвался об этих женщинах: «Сами-то они рожают все время, но о своих детях не заботятся, верно?» У зеленщика не было своих детей, и он был уверен, что прекрасно разбирается в чужих проблемах.
Правда, у него была престарелая мать, лет восьмидесяти, полный инвалид, и он взял на себя все заботы о ней. У его брата и трех сестер имелись свои семьи и дети, и они решили, что в обязанности неженатого брата как раз и входит заботиться о старой матери, а им хватает хлопот со своими детьми.
Он стоял в своем крошечном магазинчике, где на полках лежали брюква, турнепс, картофель, лук, морковь, капустаостальные овощи, как всегда бывает в таких кварталах, появлялись только в замороженном виде, и, наблюдая за детьми, бегавшими по улицам, недоброжелательно отзывался об их матерях.
Зеленщик тоже был за то, чтобы «сделать это» серой кошке. В мире слишком много людей, слишком много животных, слишком мало еды, никто сейчас ничего не покупает, куда катится мир?
Я позвонила трем ветеринарам и спросила, необходимо ли удалять у кошки матку и трубы, нельзя ли только перевязать ей трубы? Мне не хотелось превращать беднягу в бесполое существо. Все трое с чувством настаивали, что лучше будет убрать все. «Все это хозяйство»так выразился один из них; кстати, именно эту фразу как-то сказал моей подруге гинеколог: «Я бы избавился на вашем месте от всего этого хозяйства».
Очень интересно.
Г. и С., португальцы по происхождению, рассказали, что в Португалии среди представительниц буржуазии принято обсуждать на чаепитиях медицинские операции и свои женские проблемы. Причем описывают они эти органы весьма оригинально, словно речь идет о домашней птицесловом «потроха». Так и говорят: «Мои потроха, твои потроха, наши потроха».
Действительно, очень интересно.
Я посадила серую кошку в перевозку и отнесла ее к ветеринару. До сих пор ее никогда не запирали, и бедняга стала жаловаться: оскорблено было ее достоинство и попрано чувство самоуважения. Я оставила кошку у ветеринара и вернулась за ней в тот же день, попозже.
Она лежала в перевозке; от нее пахло эфиром, она была вялая, сонная, ее тошнило. На одном боку было выбрито большое пятно, и обнаженную светло-серую кожу пересекал красный шрам длиной в пять сантиметров, аккуратно зашитый кетгутом. Бедняжка смотрела на меня огромными темными возмущенными глазами. Ее предали, и она это понимала. Ее предал друг, тот, кто ее кормил, защищал, с кем она разделяла постель. С ней сделали что-то ужасное. Я не могла вынести ее взгляда. Я отвезла кошку домой на такси, и она стонала всю дорогуиздавала безнадежный, беспомощный, испуганный звук. Дома я посадила ее в корзину и убрала подальше перевозку, чтобы не напоминать ей о ветеринаре и боли. Я укрыла киску одеялом, поставила корзину возле радиатора и села рядом. Нельзя было ее считать очень уж больной, да и осложнений после таких операций почти не бывает. Просто бедняжка перенесла сильное потрясение. И безболезненно оправиться от такого жизненного опыта не может, по-моему, ни одно живое существо.
Два дня киска неподвижно пролежала в корзине. Потом с трудом воспользовалась кошачьей коробкой. Выпила немного молока и ползком вернулась, снова улеглась.
В конце недели на безобразном пятне, изуродованном швом, выросла щетина. Вскоре мне надо было снова нести ее к ветеринару, чтобы снять шов. Это путешествие далось мне труднее, чем первое, потому что теперь бедная кошка знала, что поездка в машине означает боль и страх.
Она кричала и бушевала в перевозке. Таксист, всегда готовый помочь, на некоторое время остановил машину, дал мне возможность попытаться успокоить кошку, но потом мы решили, что уж лучше покончить с этим сразу. Я ждала, пока снимали швы. Затем с трудом затолкала кошку обратно в перевозку и снова отнесла ее в то же такси. От страха она обмочилась и жалобно плакала.
Таксист оказался любителем кошек. Он удивлялся: почему бы этим врачам не изобрести противозачаточные таблетки для кошек? Неправильно, сказал он, что мы лишаем кошек их истинной природы ради собственного удобства.
Когда я вошла в дом и открыла перевозку, серая кошка, ожив наконец, выскочила из дома и взлетела на стену сада, проходящую под деревом. Глаза у нее снова были большими и испуганными. Ночью она пришла поесть. И спала не на моей кровати, а на диване. Она не разрешала до себя дотрагиваться еще много дней.
В течение месяца после операции ее очертания изменились. Не постепенно, но вдруг, сразу, она лишилась своего изящества, природной грации; и вообще все в ней стало грубее. Кожа вокруг глаз едва уловимо обвисла, сморщилась; изменилась форма мордочкиона стала шире. И сразу она стала пухлой кошкой, хоть и по-прежнему симпатичной.
Если же говорить об изменениях характера, ну, их можно отчасти объяснить, вероятно, другими ударами судьбы, обрушившимися на бедняжку в то же время: она лишилась своего другамолодого кота, потеряла котят, и вдобавок в доме появилась черная кошка.
Так или иначе, но характер нашей кошки, несомненно, изменился. Ее самоуверенности был нанесен серьезный удар. В доме больше не было красотки-деспота. Ушло все: безусловное обаяние, душераздирающие приемы кокетстваизящные движения головкой и глазками. Она, конечно, вернулась к прежним трюкам: каталась на спине взад-вперед, чтобы ею восхищались, затаскивала себя, сгибая лапы, под диван, но долгое время все это делалось с оглядкой. Кошка не была уверена, что ее трюки понравятся. Она долгое время вообще ни в чем не была уверена. Так что она стала настойчивой. В ее характере появилась жесткая нотка. Она вспыльчиво защищала свои права. Наша киска стала злой. Ее требовалось развлекать. Ее раздражали прежние поклонники, коты на стене. Короче говоря, она превратилась в типичную старую деву. Просто ужас, что мы делаем с нашими кошками. Но, очевидно, у нас нет выхода. Маленькая черная кошечка по ряду печальных причин не обрела своего дома и стала членом нашей семьи. Для гармоничного сочетания лучше бы она была котом. Но в существующих обстоятельствах две кошки встретились врагами; они часами, припав к земле, следили друг за другом.