- Ну-да, ну-да,- обычно улыбался в ответ Михаил.- Ты когда в последний раз водку пил, чудик?
- Я не пью и не курю уже несколько лет. Сознание не должно быть спутанным.
- Но если все так просто, объясни: почему я?
- Но это на самом деле очень просто. Потому что задолго до этого дня ты уже все обдумал и принял решение. Мысленно ты уже совершил все зло и насилие, осталась малостьзавершить порочное, отдаться пороку. Ты уже не в силах остановиться. Но никто кроме тебя не прекратит безумие.
И пришел миг, когда Михаил вновь ясно увидел грядущее. Он захватил документы Соболева и отправился на переговорный пункт. Заказал разговор с Москвой.
- Здравствуйте, Вениамин Львович,- радушно приветствовал, когда собеседник отозвался.
- Кто вы и от кого узнали этот телефонный номер?- Удивленно спросил Михаила человек на другом конце провода.
- Не волнуйтесь, Вениамин Львович. Этот телефонный номер я взял у вашего сына, Самохина Олега Павловича.
- Извините, но у меня нет времени разговаривать с вами
- Путь оружия, Вениамин Львович.
- Что?- Вмиг охрипшим голосом спросил телефонный собеседник.- Я вас не понимаю.
- Разумеется, Вениамин Львович,- усмехнулся Михаил.- Вы вправе не понимать меня и отрицать очевидное. Но я ставлю вас в известность: на руках у меня документы, они уничтожат уже не многообещающую карьеру, а жизнь. Конечно, не вашу Жизнь вашего пасынка. Сына, как вы его называете. Господина Самохина.
- Кто вы такой?
- Говорухин. Ваш сын меня хорошо знает.
- Я вам не верю!
- Воля ваша. В данный момент у меня на руках находится один любопытный реестр изделий марки "А". Вам назвать номер реестра? Думаю, номера этих реестров вы помните наизусть.
- Чего вы добиваетесь?
- Встречи с вами. Тогда и обсудим мои условия.
- Я должен подумать. Как мне вас найти?
- Я сам вас найду.
Михаил аккуратно повесил трубку на рычаг. Наживка была закинута. Он понимал, что встреча с депутатом Государственной Думы вряд ли состоится. Но Вениамин Львович прикажет Самохину решить проблему - сам кашу заварил, сам и расхлебывай. Скорее всего, он и о пропаже документов знать не знает. Эта новость для него - большой сюрприз.
Михаил усмехнулся. А проблемы у вас, господа хорошие, только начинаются.
- Мужчина!- Окликнула его из окошечка телефонистка.- Это вы только что с Москвой разговаривали?
- Да. Снова меня?
- Вы пройдите в кабинку Вас уже ждут.
- Михаил Александрович,- Говорухин узнал голос Преснякова.- Мне досадно думать о том, что вы нарушили слово.
- Здравствуйте, Ефим Павлович. Я был уверен, что повидаюсь с вами сегодня.
- Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.
- А я бы этого не хотел. Но возражать бесполезно. Верно?.. Вы знаете, где меня найти?
- Разумеется. И надеюсь, что вы не исчезнете внезапно.
- Побойтесь бога, Ефим Павлович,- усмехнулся Михаил.- Бегать от вас все равно бессмысленно. Буду ждать. До встречи.
Перед его глазами вдруг вспыхнула яркая, почти забытая картина. Он в пятилетнем возрасте сидит на коленях отца и разглядывает картинку в большой книге. Отец монотонным голосом читает сказку про богатырей. А вокруг собрались дети в больничных пижамах. Сколько тепла иногда дарит память. Это было в начале семидесятых. Отец с матерью были еще живы. И пока что исправно работал грузовик, который убьет на автобусной остановке несколько человек. Как скажут позже: "Трагическое стечение обстоятельств". И на том проклятом месте больше не будут строить остановок. Но все это пока что в будущем. И переезд в большой город, жизнь со вмиг постаревшей бабушкой, учеба. И годы ожиданий, годы затаенного страха, что его скоро покинет еще кто-нибудь. Страх, от которого так трудно будет избавиться позже
В ожившей картинке из прошлого была маленькая поселковая больница и зимний сад, большие палаты, уютная, почти домашняя столовая и стриженые братья по несчастью. В этой картинке были живы мама с папой, и они были рядом, одаривая каждую минуту счастьем...
Михаил открыл глаза. Он сидел на кухне, прислонившись спиной к стене. На столе стояла початая бутылка водки и граненый стакан. Шел четвертый час после полудня. Пресняков мог появится в любую минуту. И в любую минуту судьба Михаила могла дать резкий крен, а то и вовсе пресечься. В любом случае он решил отдать жизнь задорого.
Еще через час появился Качалов. Скептически похмыкал, застав Говорухина в таком состоянии.
- Гостя жду,- объяснил Михаил.
- Незваный гость хуже татарина,- хмыкнул тот.
- Не знаю, когда появится. Не знаю, о чем разговор пойдет. Но ты не вмешивайся. А если что, беги Беги, сломя голову!
- Удивительная вещь,- недовольно пробурчал Качалов.- Месяц как мы с тобой толкуем об одном и том же. А ты так ничего и не понял. Некуда мне бежать и не от кого. Ты думаешь, что жизнь зависит от обстоятельств? Но это не так, потому что обстоятельства зависят от твоих поступков, от твоих действий.
- Да,- кивнул Михаил,- это я уже слышал. Спасибо за помощь, брат. Береги себя. Но когда гости появятся, уйди от греха подальше Брат, ты последний из живых Ты ведь так говорил?..
Гость появился в седьмом часу вечера, когда на улице уже стемнело. Без опаски зашел в дом. Все такой же элегантный и импозантный, напоминавший пожилого медика.
- Здравствуйте, Михаил Александрович,- улыбнулся доброжелательно.- А где хозяин дома? Хотелось бы познакомиться и с ним.
- Он-то вам зачем нужен?
- Читал его статьи в одном из журналов. Довольно любопытные мысли высказывает господин Качалов.
- Бросьте,- хмыкнул Говорухин.- Не вмешивайте его в наши дела. Он ничего не знает и не должен знать. Водки выпьете?
- Спасибо, но откажусь.
- Как же так, Ефим Павлович? Не думал я, что вы работаете на Вениамина Львовича.
- Думали, Михаил Александрович, думали. Потому и позвонили ему. Но кроме как на благо родины, я ни на кого не работаю.
- Конечно-конечно,- снова усмехнулся Михаил.- Да бог с вами, Ефим Павлович. В смысле, бог вамсудья. Убивать меня будете или как?
- Или как. Я ведь обещал вам помощь,- ответил Пресняков.- Правда, со своей стороны вы склонны нарушать обещания. Держите, это ваши новые документы.
Михаил взял со стола паспорт, военный билет и водительское удостоверение.
- Ивлев Сергей Алексеевич. Хорошее имя. Но вряд ли оно мне не понадобится. Вы ведь знаете, что я пойду до конца. Если вы меня не остановите
- Откровенностью на откровенность, Михаил Александрович. Чего вы добиваетесь?
- Вы прекрасно знаете, чего я добиваюсь.
- Нет. Если отбросить маниакальную ненависть к Самохинучто останется? А вы ведь неглупый человек. У Самохина впечатляющие перспективы. И в перспективе он уважаемый человек, достойный член общества, человек, от которого будет зависеть многое. А вы? В данный момент вы человек без будущего, а учитывая новые документы и без прошлого. Где нравственные ориентиры, что помогали вам жить? Вы можете быть очень полезны. Вы должны знать, что наше общее будущее зависит от индивидуальных усилий каждого из нас. Это прописные истины, но как трудно и подчас невозможно следовать им.
- Стало быть, Самохинэто благо?.. Вы ведь это сказали только что. Стало быть, убивать людей и заниматься контрабандой оружияэто благо?!
- Простите, Михаил Александрович, но для того чтобы судить о чем-то, нужно знать суть проблемы. А вы практически ничего не знаете. Делаете поспешные выводы. Неверно ситуацию понимаете.
- Погодите-ка, уж не пытаетесь ли вы посадить меня в одну лодку с Самохиным?
- Михаил Александрович, все о чем прошув ближайшее время не делать резких движений. Ведь я знаю вашу цель, и сделаю все от меня зависящее, чтобы вы ее не достигли. Поймите наконец: следующее столкновение с Самохиным погубит вас.
- Это мы еще посмотрим
Пресняков некоторое время молчал.
- Напрасно Но я с вами не прощаюсь,- он встал с дивана.- И вот еще что. Попрошу отдать мне копии документов.
- Ах да, копии!- Улыбнулся Михаил.- Но у меня их нет. Я блефовал.
- Допускаю,- Пресняков тоже улыбнулся.- Весьма любопытные фото, Михаил Александрович,- он положил на стол большой конверт.- Может быть, после этого угомонитесь... Не забыли еще, как связаться со мной?.. В таком случае, до скорой встречи.
- Не думаю, что увидимся снова. Прощайте, Ефим Павлович.
Пресняков слегка поклонился и вышел из дому. Говорухин взял в руки конверт, но не вскрыл его сразу, а с минуту сидел без движения.
Он все же открыл конверт и некоторое время перебирал фотографии с полуулыбкой, понимая, что даже это ничего не меняет.
А потом отбросил фотографии в сторону и посмотрел на часы. Переговорный пункт был еще открыт. Пробормотал:
- Что ж, Ефим Павлович, вы ведь знаете меня как облупленного- И вышел из дому.
- Да, Вениамин Львович, это снова я,- спустя полчаса говорил телефонному собеседнику.- Да, Говорухин. Давайте, условимся так. Рандеву проведем на восточной окраине Копейска. Да-да, Челябинск Уверены? За сто тысяч долларов я вам уступлю все документы и копии с них. Гарантирую Разумеется, верну все... Конечно. Обсудим детали
Качалов отложил книгу в сторону. В доме было тихо. Он прошел на кухню, сел возле окна, взял в руки стакан на донышке которого плескалась водка. Пошептал что-то над ней и выплеснул на пол. Бутылка стояла на конверте из-под фотографий, а снимки были рассыпаны по столу. Качалов взял в руки один из них и провел кончиками пальцев по лицу красивой высокой женщины. На руках она держала ребенка, а рядом с ними стоял высокий темноволосый мужчина. Фотография была сделана совсем недавно на набережной городского пруда в областном центре. Объектив камеры намерено зацепил рекламный щит: "Телевизоры "LG". До 23 октября10% скидка!!!". Качалов хорошо знал это место. Но тот, кто раньше встречался с Викой Соболевой, без труда узнал бы ее. А тот, кто знал Самохина, узнал бы и его в спутнике Вики
На следующий день около полудня выпал первый снег. С утра было тепло, моросил мелкий дождик, и вдруг налетел резкий ветер, и повалил густой снег. Он валил хлопьями и вскоре покрыл землю тонким слоем. На улице сразу же сделалось холодно и промозгло. Снег постепенно стаивал на теплой земле, пока ее верхний слой не остыл, превратившись в густую грязь.
- Не дай бог этому снегу растаять,- задумчиво произнес Качалов, глядя в окно.
- От чего же?- Михаил собирал дорожную сумку, насвистывая незатейливый мотивчик.
- Погреба и подвалы зальет. И от слякоти некуда будет деться.
- Кошмар!- Усмехнулся Михаил.
- На смерть идешь, Миша,- Качалов в упор посмотрел на него.- Не жаль жизни своей? Что ты успел понять за этот краткий миг? С чем вернешься домой?
Говорухин улыбнулся:
- А зачем она нужна эта жизнь, если я до гробовой доски буду трястись от страха? А на смерть мы все идем. Это ты знаешь не хуже меня. Глаза ты мне, конечно, не открыл. Но кое-что я понял. Никто за меня мою жизнь не проживет. И выбор делать все равно мне.
- Провожу тебя немного,- кивнул Качалов.- Больше не свидимся.
Они вышли из дому. На улице было морозно. Дома и дороги одели чистый белый наряд. Шли молча, каждый думал о своем. На перекрестке, где особняки заканчивались, и начинался многоэтажный город, стояла "Волга" кофейного цвета с тонированными стеклами.
- Вот и клиент,- пробормотал Мартиросян, расчехляя винтовку.
- Подожди немного,- распорядился Пресняков.- Застрелить всегда успеешь. Дело не хитрое.
- Как скажете, Ефим Павлович,- отозвался Мартиросян, переглянувшись с водителем. Пресняков знал, что они снова поставили на жизнь Говорухина по сотне.
Когда Качалов с Говорухиным прошли перекресток, Пресняков приказал следовать за ними на некотором отдалении.
А они остановились возле киоска неподалеку от автобусной остановки.
- Спасибо, брат, выручил,- Михаил пожал руку Качалову.
- Нет, Миша, я не смог помочь.
- Ну, спасибо и за то, что сделал,- Михаил отвернулся.- Сигарет куплю.
Когда он расплатился и собирался уже уходить, возле киоска притормозила "Ауди" вишневого цвета. Из машины выскочил высокий худой парень с непокрытой кудлатой головой и трусцой побежал за покупками. Вслед за ним из салона выбрался такой же высокий, хорошо одетый мужчина, коротко свистнул и небрежно бросил:
- Гоца, бери на все! И закуси нормальной прихвати!
- Карась, мне столько не выпить!- Отозвался гонец.
- Ша!
Услышав кличку: Карась, Михаил резко остановился и посмотрел на человека возле машины.
Их взгляды встретились.
Они одновременно выхватили оружие и начали стрелять друг в друга.
Убитый шальной пулей Качалов лежал на тротуаре. На переднем сидении "Ауди" бился в агонии смертельно раненый водитель. Гоцик заверещал по-заячьи и бросился через дорогу во дворы.
Карась, пригнувшись, стрелял в Говорухина. Михаила ударило, и он перестал чувствовать левую руку. В этот момент он понял, что умрет, а Карась выживет.
Говорухин оскалился, зарычал и в два прыжка запрыгнул на крышу иномарки. И выпустил остаток обоймы в темную массу по имени Карась.
И получил напоследок две пули. Одну в левое плечо, другую в лицо.
- Что за дела?- Обескуражено пробормотал водитель.
Мартиросян, напряженно наблюдавший за перестрелкой, сделал попытку выйти из машины, но Ефим Павлович придержал его.
- Саша, давай-ка поближе,- сказал он водителю.
Они осторожно подъехали к остановке. Из ларька в этот момент выскочил молодой парень и завопил на всю улицу:
- Вызовите "Скорую"! Кто-нибудь, вызовите "Скорую помощь"!!!- И забежал обратно.
- Какого черта они сцепились?- Вполголоса спросил водитель, ошарашено глядя на Преснякова.
- Говорухина в машину!- Вместо ответа приказал тот.
- Ефим Павлович, он же мертвый!
- В машину его, я сказал!..
Водитель пробурчал что-то вроде: "Загадит тут кровью все, а кому мыть?.." Они перенесли Михаила на заднее сидение. Пресняков тут же принялся осматривать его раны.
- На "базу",- распорядился он, прощупывая пульс на руке раненого.
- Вызовите "Скорую"! Да будьте же вы людьми: вызовите "Скорую помощь"!- Снова завопил продавец из ларька.
- Вот как это было Человек свободен. Мы все свободны, ребятишки! Но я понял это недавно. Мы сами выбираем дороги. И должны помнить, что кроме ненависти, подлости и убийств, есть другой путь. А вам, ребятишки- голос Михаила осекся.- Если бы не вы, я бы не знал, по какой дорогой идти дальше.
Он поднялся, неторопливо вышел из дому и канул в предрассветных сумерках. Бунька вдруг сорвался с места, выскочил на улицу и крикнул вслед путнику на переметенной сугробами дороге:
- Мы будем тебя ждать!..
Человек, кажется, остановился и оглянулся назад. В этот момент далеко за лесом блеснул свет автомобильных фар, и от этого предрассветная мгла стала еще гуще. Был самый темный час декабря девяносто пятого года, ночи в день зимнего солнцеворота.
1. Лепеха - один миллион рублей (жарг.). Денежный масштаб до деноминации 1997 года.
2. Марафеткокаин (жарг.).
3. Волына - ствол, огнестрельное оружие (жарг.).
4. Синие - уголовники (жарг.).
Конец первой части.
Часть вторая.Паутина.
1. Сестры.
Бог весть как ей не везло, словно наворожил кто-то. Хотя со стороны казалось, что как раз у нее все в полном порядке. Только она знала, что не жизнь у неешаткий мосток под ногами. И всегда жила так, словно этот день был последним. Все было при ней: красива, умна, по-женски интересна. Но не хватало какой-то малости, чтобы стать счастливой.
Не было в ее лице ни одной славянской черточки. Знойный юг угадывался в сдержанных, плавных движениях, томил темными, почти черными глазами с золотистыми блестками-искорками в бархатной тьме, исходил ароматом нежной, слегка смуглой кожи. То ли она опоздала родиться, то ли родилась не под тем небом.
Яркой внешностью Ольга пошла в деда по материнской линии. Иван Севастьянович Кирюта был человеком видным, сильным и по-крестьянски мастеровитым, плотником был"золотые руки". Но видно так повелось на Руси, кто с руками да с головой, тот и выпить не дурак, и жизнь свою обыкновенно просаживает за копеечку. Дед Иван был из той же бедовой породы. Но дерево как по волшебству принимало в его руках самые замысловатые формы. И он прямо на глазах случайных ротозеев творил с ним чудеса.
Ольгины родители всю жизнь прожили в Ситове. С дедом она изредка виделась зимой, чаще весной и осенью, а летние каникулы проводила у него с середины июня до конца августа. Дед жил в селе Благовидное, которое сам господь бог вбил хозяйским ударом среди косогоров на берегу неширокой реки. И всякий народец издревле попадал в него, как попадает в бредешок рыбешка, да так и оставался в этих некогда диких азиатских краях.
Бабушка умерла, когда Ольге пошел третий год от роду, так что ее она не запомнила. Оля была поздним ребенком. Мать родила ее в тридцать пять, деду с бабушкой уже тогда шел седьмой десяток. После смерти супруги дед вел хозяйство в одиночку. Из скотины оставил только овец да птицу. Ближе к зиме Иван Севастьянович сходился с какой-нибудь старушкой, ленив он был себе похлебку варить. К лету же когда надвигалась огородная страда, и помощников на немереный огород съезжалось аж с трех семей, с очередной пассией дед галантно расставался, мотивируя некрасивый поступок несовместимостью характеров. Но на пятый сезон деревенские бабки уже не купились на щедрые Ивановы посулы, да еще и охаяли его последними словами.
Но это к слову. Село Благовидное всегда было большим и богатым. Его зажиточность не потрясли ни войны, ни революции, ни издевательское отношение властей к деревенскому люду, ни прочие напасти вплоть до демократических реформаций. Вглубь тайги за селом раскинулись кержацкие поселения со своим укладом и порядком жизни. Село же Благовидное по укоренившейся привычке в округе называли еще Царским селом. Краеведы толковали это название в отличной от простонародной версии. Де, вплоть до середины девятнадцатого века через Благовидное пролегал стремительный ямской тракт, и мчались по нему в Сибирь царские поезда и гонцы, и даже находились тому исторические подтверждения. Народная же легенда гласила о таинственной Царь-горе, на которой язычники-башкиры до прихода в эти места кержаков и уральских казаков камлали и приносили жертвы сумеречным богам и духам лесов и степей. Одаривали их яшмой и сердоликом, бараньей требухой и кусками молодой конины, шкурками пушного зверя и калеными стрелами. Врали, как водится, и те и другие, а по прошествии лет невозможно было объяснить название бывшей казачьей станицы, коих разбросано было по здешним местам в изрядном количестве.
Дома и надворные постройки на селе испокон века ставили обширными, закрывая хозяйство крестьянской кровлей. Это позже дома измельчали, и старинные срубы казались по сравнению с ними почерневшими от времени, вросшими в каменистую почву древними исполинами. Такой же дом был и у деда Ивана.
Его мастерская находилась в глубине двора, и путь до нее напоминал маленькой курчавой девочке сказочные дороги, о которых читал зимними вечерами отец. Мощные перекрытия ската напоминали сплетения ветвей старых деревьев. Вырубленные из цельных лиственниц квадратные опоры кровли казались каменными колоннами. От времени смолистое дерево на самом деле закаменело. А там где полуденные пыльные сумерки взрезал залетевший в окно мастерской солнечный луч, работал волшебниксутулый добрый старик.
Дед мог смастерить все, начиная от детского стульчака с дыркой и миниатюрного табурета и заканчивая вычурной, резной русской "горкой" и классическим славянским шкафом. Рубил дома, перекрывал в свое время крыши.
Оля запомнила его в мастерской возле старого токарного станка. Запомнила, стоящим напротив распахнутого окна. Запомнила его с топориком на задах, рубившим соседям баньки и конюшни. И как всякий сосредоточенный в работе человек любил дед поговорить в минуту отдыха. Оле в то время шел седьмой год и смутные, и уже вполне осознанные воспоминания о том времени она сохранила в сердце.
Дед подхватывал ее на руки, выходил за ворота и устраивался на резной скамье. Он подсаживал внучку на одно колено и, шлепнув себя пару раз по лысине, словно убивал комаров, вынимал из мятой бумажной пачки папиросу.
На залитой солнечными лучами улице тени почти не было. Короткие угольно-черные пятачки, казалось, сами прячутся от жары. На другой стороне улицы в канаве лежала соседская кудлатая собака и флегматично наблюдала за рыжими курами, купавшимися в пыли. Еще ниже по улице с прудика доносились крики и гвалт, поднятые стаями уток. Они без устали шастали от родных подворий к водоему и устраивали шумные базары.
Дед с наслаждением закуривал.
- Только ты мамке не говори, что я курил,- наказывал внучке.- Шибко она вредная,- и выпускал в сторону клубы ядреного дыма.
После этого курил сосредоточенно и сипло, раскачивая ее на колене из стороны в сторону.
- Этот дом,- говорил он,- я в свое время раскатал по бревнышку. Крепкий домишко И зады раскатал, и баньку. Батя мой, царство ему небесное, шутником был. Да,- он вздыхал, видимо, вспоминая былое, и после этого без всякого перехода начинал подкидывать внучку на колене, невнятно приговаривая, словно стыдился этих простых слов:- По горам, по долам ходит шуба да кафтан! Высоко-высоко-высоко По горам, по долам- Утомившись, затихал, и через минуту продолжал прерванный рассказ:- Это уже после войны было, он тогда совсем плохой стал. А как отходить начал, сказал нам: мол, в углу дома сделал я тайник и спрятал в нем золото. Мол, наследство мое. А жаден был, не приведи господи Нас после войны трое осталось. Как отвели сорок дней, так и раскатали дом. Обманул он нас, не нашли золото. Да, потешались над нами тогда. А как же?.. Я-то не сразу угомонился Ты, Оленька, золото свое найди! Да, только на слово никому не верь. Никому не верь на слово
Несмотря на возраст, рассказ деда она запомнила. Сути по малолетству не поняла, но слова запомнила.
В восемьдесят втором деда не стало. Мать ходила с потемневшим, осунувшимся лицом. Ей в том году исполнилось сорок шесть лет. Родная сестра матери, тетя Таня, приехавшая из Томска, выглядела и того хуже, заговаривалась, мучилась от бессонницы. Кончину родителя они перенесли тяжелее, чем смерть матери. Отец Оли, Медведев Иннокентий Петрович, только вздыхал и, как мог, поддерживал женщин. У негопотерявшего родителей еще в молодости, сердце было зачерствевшимникому не миновать этой чашивот и весь сказ. В Царское село в первый же вечер он привез своего старинного товарища, громкоголосого и крепкого мужичка с сивой, буйной шевелюрой, Верхошатцева Семена Андреевича.
- Хороший у тебя отец был,- утешал тот тетю Таню, вернувшись с сельского кладбища, где они долбили промерзшую насквозь февральскую земельку.- Не убивайся так, Танюха. Дед свое пожил, дай бог каждому!
Ближе к вечеру того же дня приехал с "северов" дядя Коля с семьей. Супруга его, Марина Витальевна, была во всем под стать мужутридцатилетнему высокому здоровяку, так же излучала силу и здоровье, была насмешлива, и своей язвительностью временами перегибала палку. Впрочем, всерьез ее отчего-то не воспринимали. Поговаривали, что кроме дочери Венеры, высокой, нагловатой ровесницы Оли, есть у Николая внебрачный сын. Но Оля к этим разговорам по молодости лет не прислушивалась.
Ни сам Николай, ни его супруга особой красотой не отличались, внешности были весьма заурядной. Но Венера росла миловидной и не в меру избалованной девочкой. Сродные сестры друг друга недолюбливали, ссорились и ябедничали взрослым.
- Как там в Тюмени, Коляна?- Семен Андреевич к северным заработкам всегда относился с болезненным любопытством.
- Нормально. Я вот чего, Иннокентий, перебираюсь обратно,- как бы между делом сказал Николай, когда они сели за стол.
- Никак надумал?- Сдержанно удивился Медведев.
- Хорош, наробился на вахтах! Пора оседать К себе в котельную возьмешь?
- Возьму. Сперва на подачу угля пойдешь, а через полгода переведу в операторы,- кивнул Медведев. Он работал сменным мастером в теплосиловом цехе обогатительного комбината.
- Вот и хорошо, Коленька!- Сказала мать Ольги, решение младшего брата обрадовало ее.- Давно пора. Сколько ж можно мотаться по белу свету?
- Ты, Свет, все-таки,- недовольно пробурчал Николай.- Слава богу, денег мы с Маринкой заработали.- Сидевшие за столом невольно оглянулись на его жену, словно в руках она на самом деле держала пачки денег.- Здесь пока поживем, а там, глядишь, и в город переедем.
- Так вы уже все, что ли?- Изумленно спросила брата Татьяна.
- А чего резину тянуть? Давно собирались, да, видишь, как оно получилось!- Николай рубанул рукой по воздуху.- Вот как обернулось!
- Одни мы теперь остались!- Всхлипнула Татьяна.
- Ладно тебе, Танюха,- Семен Андреевич слегка поморщился и тактично кашлянул. Медведев коротко глянул на него и на всякий случай подсел к жене.
Покойный лежал в горнице. Там под тяжелыми шагами Николая и Марины Витальевны скрипели старые половицы.
На стол поставили еще несколько бутылок водки и закуску. В молчании выпили и закусили. Поговорили о том, что могилка тяжело дается, да спасибо добрым людям за помощь. Хотя с другой стороны как не помочь? Считай, дед в каждом дворе что-нибудь да смастерил.
После второй стопки женщины ушли в горницу, а мужики закурили. И занялся у них неторопливый разговор, все больше по хозяйству да про скорые летние заботы. Медведев даже рад был тому, что дом деда перейдет к Николаю. Забот ему хватало на даче, купленной в черте города. Все-таки нехорошо бы вышло, если б деревенский дом перешел невесть кому. Не было у него времени следить за ним: Николай далеко; Татьяна и того дальше; и Светлана опять же со своим упрямством: "Дом отцовский продавать не дам!". Ну и ладно, вздохнул он с облегчением, вот и хорошо.
- А что делать?!- В тон его мыслям вскинулся захмелевший с дороги Николай.- Будем жить! Детей растить будем!
- И добро наживать,- поддакнул ему Семен Андреевич. К Николаю он всегда относился со смешанным чувством. Тот ему в сыновья годился.
- Да,- кивнул Николай.- И добро будем наживать! Чем мы хуже других?!
Заканчивался февраль восемьдесят второго года.
Венера жила в двухкомнатной малогабаритной квартире в кооперативном доме. Эта часть города считалась самой старой и обустроенной. На выходные в гости к ней приезжала Оля, переехавшая зимой в общежитие. У нее в последнее время тоже не ладились отношения с родителями. За зиму сестры неожиданно сдружились, хотя не так давно друг друга избегали, и ни о какой симпатии между ними не могло быть речи.
В субботу утром они сидели в небольшой благоустроенной кухоньке и пили сладкий горячий чай с пирожными, которые принесла с собой Оля. Пирожные были стылые и от того казались еще вкусней. И сама Оля только-только с мороза была непередаваемо хороша. Венера смотрела на нее с улыбкой.
- Счастливая ты, Норка,- с легкой завистью говорила Ольга.- Иногда мне кажется, что тебя в роддоме подменили. Ты ведь совсем не похожа на нас
Венера вопросительно посмотрела на нее. Обычно миловидные в детстве люди с годами меняются не в лучшую сторону. С Венерой этого не произошло. К восемнадцати годам из угловатой девочки-подростка она превратилась в привлекательную девушку.
- Как же я хочу свободы! Хочу жить как ты! Жить без оглядки! Как кошка, сама по себе!- Рассмеялась Оля.- А мы какие-то другие!.. Не знаю, но какие-то другие
- Тебе моя жизнь не понравится,- с улыбкой ответила Венера.- Как твой папа?- Она привычно уводила разговор в сторону.
- Маму вчера видела. Говоритзапивается. А она даже не знает, где он водку берет. Как перевели его в операторы, так и запил,- она искоса глянула на Венеру.- Пьет, не просыхая.
- Давно я с ними не виделась,- вздохнула та.
- А твои как?
Венера улыбнулась и откинулась на резную спинку стула. Вопрос Оли растаял в воздухе. Размолвка Норки с родителями так и осталась для нее загадкой. Что-то между ними произошло серьезное, не похожее на заурядную ссору отцов и детей. И полнейшей загадкой была ее материальная независимость. Зная характер Венеры, Оля была уверена, что она у родителей не взяла ни копейки.
- Как его зовут?- Спросила она, сдувая с темного чая невесомый белесый пар.
- Кого?- Переспросила Норка.
- Ну,- Оля на мгновение смешалась, но потом обвела широким жестом обстановку.- Все это Как его зовут, Норка?
- Господи!- Рассмеялась Венера.- Оля, какой же ты все-таки ребенок! Нет никого. Все это я заработала сама.- Они снова возвращались к разговору об ее жизни.
- Где?!- Оля не сдержалась и прыснула.- В кооперативе по пошиву спецодежды? Не смеши меня.
- Напрасно ты воспринимаешь это как шутку,- спокойно сказала Венера.- В нашем городе можно зарабатывать неплохие деньги, и многие их зарабатывают. Не веришь? В конце концов, не обязательно подсиживать друг друга и устраивать мелкие пакости, чтобы добиться своего. Нужно просто найти место в жизни.