Олежка, и что там дальше? спрашивает меня Вероника, миленькая девушка из бухгалтерии.
На первый взгляд она весьма недалёкая, но, как я выяснил позже, Веро намного глубже, чем старается казаться. Видимо, это её способ защиты от вешнего мира.
У каждого из нас своя война, свои баррикады и свои способы наступления. Каждый приспосабливается, как может. Мне ли не знать.
Недавно Нина очень помогла Веронике в решении какого-то рабочего момента, за что последняя притащила торт, откушать который девушки меня и пригласили, забывая, что я не люблю сладкое. Обижать их не хочется, поэтому я старательно выбираю орехи из своего немаленького куска, рассказывая, как мне кажется, смешные истории, чтобы отвлечь внимание от своей незаинтересованности в еде.
Олежка, ну и что? кладёт Вероника руку мне на плечо. Она смеётся, видимо, истории кажутся смешными не только мне.
Ты скажешь уже или нет!? нервничает Нина, которая отрезала себе уже пятый тоненький кусочек лакомства.
Ну я и говорю: «Если вы не видите Эмиля, это не значит, что он не видит вас!»
Нина хохочет, прикрывая рот салфеткой, а Вероника падает на стол, не в силах сдержать эмоции. Она изрядно переигрывает.
Опять касается меня рукой:
Ну ты даёшь! смеётся. Я представляю себе его лицо!
Так, что здесь за балаган?
Мы вздрагиваем и смотрим снизу вверх на Алю, которая из-за нашего громкого смеха подошла незаметно и сейчас стоит совсем близко, уперев кулачки в бока. Смотрит грозно, глаза прищурены, губы стиснуты.
Ой, пытается успокоиться Вероника, Алла Константиновна, Олежка сейчас такой анекдот из жизни рассказал!
Я так понимаю, у вас троих нет работы? Вероника Александровна, если вам больше не нужен ваш кабинет, я поговорю с Сергеем Игоревичем, и сегодня же вы переедете в приёмную, ледяным голосом, как только она умеет, произносит Аля.
Улыбки исчезают с наших лиц, девушки опускают глаза под тяжестью взгляда начальницы. Мне тоже становится не по себе.
Аля, так обед же, робко возражает Нина.
Я просила с утра отправить факс, ты отправила?
Понимаю, что лучше молчать, иначе влетит и мне.
Пока не получилось, пробует оправдаться Нина.
Так чего сидишь без дела? повышает голос Аля.
Нина быстро поворачивается к компьютеру, берёт трубку телефона и набирает номер.
Я, пожалуй, пойду, тихо говорит Вероника. Судя по интонациямпытается извиниться.
Давно пора. Устроили тут пикник на рабочем месте. А Вы, Олежка Николаевич, в мой кабинет. Живо.
Аля поворачивается и марширует к себе. Глаза девочек наполняются искренним сочувствием, а я, пытаясь их подбодрить, киваю и подмигиваю. Поднимаюсь с места и спешу за своей начальницей.
Как только мы оказываемся в её кабинете, и я прикрываю за собой дверь, она сразу начинает кричать:
Ты что себе позволяешь?! У тебя работы нет? Ты представляешь, как сложно было тебя отмазать после прошлого промаха? А если бы Сергей зашёл и увидел?
Олежка Николаевич? переспрашиваю, скрещивая руки на груди и с трудом сдерживая улыбку.
Как я поняла, теперь тебя так все зовут! Она нервничает, ходит по кабинету.
Да вы, нарочито вежливо произношу, Алечка Константиновна, кажется, ревнуете? Я смеюсь.
Я? Эмоции через край. Я? Тебя ревную? говорит она так, будто это высшая глупость в мире, прижимает руку к груди, растопырив пальцы, задыхается от возмущения. Олег Николаевич, вы забываетесь.
Она всегда обращается ко мне на «вы» и по имени-отчеству, если мы ссоримся. Даже когда находимся дома.
Тогда вы, Алла Константиновна, будете не против, если я сегодня вечером заеду к Веронике, помогу починить компьютер.
Куда ты собрался заехать?! кричит она. Понимаю, что ей не до шуток, пытаюсь не смеяться, но губы сами расплываются в улыбке. Борьба, отражающаяся на моём лице, ещё больше злит Алю: Да ты Да я Ты совсем обнаглел?
Аля, да ладно тебе.
Она берёт со стола мышку и запускает в меня. Еле успеваю пригнутьсямышка звонко ударяется о стену и разбивается.
Вы портите имущество компании! восклицаю я.
Я сейчас испорчу работника компании! Хватает со стола ежедневник. Я вычту мышь из твоей зарплаты, имей в виду.
Да ради Бога!
Я понимаю, что нужно спасаться бегством. Пригибаясь, отпрыгиваю к выходу, открываю-закрываю за собой дверь, слышу, как об неё ударяется что-то тяжёлое.
Нужно что-то делать с Алиными нервами. Хотя ситуация и кажется сейчас весьма забавной, вкупе с остальными её срывами не может не беспокоить.
Делаю шаг в сторону и натыкаюсь на нашего главного начальникаСергея. Он направляется к Але.
Эм-м, Сергей Игоревич, лучше не ходите к ней покатолько и успеваю я проговорить, как Сергей, который, разумеется, меня не слушает, резким движением открывает дверь. Хватаясь за голову, наблюдаю, как моя точная девочка кидает несколько ручек, парочка из которых попадает директору по голове.
Вот бесы.
Решительно захожу следом за Сергеем, чтобы не бросать Алю одну в неприятной ситуации, но та отчаянно машет, чтобы я убирался. Жестами спрашиваю: «Точно?» Она нетерпеливо указывает в сторону выхода. Обострять ситуацию не хочется, поэтому я покорно закрываю за собой дверь.
Кажется, у Али будут крупные неприятности из-за меня. Но что я такого сделал? За что извиняться? Почему она так разозлилась? Утром же всё было нормально. Я направляюсь в сторону своего кабинета, обдумывая случившееся.
Ну что? пристыженным шёпотом спрашивает Нина.
Пожимаю плечами.
Ну ты и кобель! укоризненно качает она головой.
Я замираю, выпучив глаза. Понимаю, что запутался окончательно, но Нина непреклонна: уточнять, почему я «кобель», она не собирается. Фыркает, протягивая мне тарелку. Я отказываюсь от своего недоеденного торта, ворую горсть мятных сосательных конфет с её стола и прячусь в своём кабинете.
Вечером Аля со мной не разговаривает, любые попытки обсудить случившееся пресекает, от массажа отказывается, про секс я даже не заикаюсь, опасаясь, что снова придётся спасаться бегством от её метких бросков. Видимо презервативы, которые теперь всегда лежат в тумбочке с моей стороны и, на всякий случай, в портмоне, сегодня не понадобятся.
Она сидит на диване, пилит ногти, хотя прекрасно знает, что я не выношу этого мерзкого, раздирающего душу звука, от которого волосы на теле встают дыбом, и кажется, что пыточный инструмент елозит по черепу, а не мёртвым клеткам её ногтей. Передачу, которая идёт по телевизору, досмотреть очень хочется, я терплю из последних сил, практически не сомневаясь, что она умудряется «пилить громче», если я увеличиваю громкость. Её цельпоказать мне, что я ей безразличен и ей плевать, что мне неприятно. Но я-то знаю, что она просто привлекает внимание тем способом, до которого смогла додуматься.
Такая глупенькая иногда.
Сажусь рядом, вырываю из её рук садистское орудие, убираю в косметичку, которую небрежно бросаю на пол, обнимаю Алю за плечи. Она дёргается, вырывается, отодвигается на полметра, но не уходит. Улыбаюсь, вновь пододвигаюсь. Она снова отсаживается. И так раз пять, пока мы не оказываемся на краю дивана, и ей бежать некуда.
Я трусь колючим подбородком о её шею.
Прости меня, шепчу, нацеловывая плечо через пижаму.
За что ты извиняешься? говорит строго.
Попал. За что я извиняюсь?
За то, что я такой дурак, выкручиваюсь я, как могу, морща лоб.
Не проходит, дёргает она плечом. Конкретнее.
Какая же ты у меня смешная, Боже ты мой. Мне надоедают эти игры, я хватаю её в охапку и усаживаю к себе на колени.
Аля презрительно хмыкает, делает вид, что ей это не нравится, но не уходит.
Я смешная? как бы возмущается она. Олег Олежка Николаевич, шипит, попрошу вас не забывать, у кого из нас должность выше и работа ответственнее. Она отворачивается, не давая целовать в щёку.
Что ж, куда могу дотянутьсяцелую шею и чувствую, как попадаю на те самые точки. Улыбаюсь.
Такая дурочка, говорю, маленькая обидчивая дурочка. Шепчу на ухо: Кто таких дурочек только в директора берёт?
Аля возмущается, начинает вырываться, но я сильнее, держу крепко, поворачиваю лицо к себе, целую в губы. Прижимается, сама целует, обнимает.
Какая же глупенькая, Боже мой.
А ещё врёшь, что старше меня, смеюсь я. Судя по поведению, тебе не больше пяти лет, продолжаю смеяться, но она уже не обижается.
Тебе она нравится? спрашивает.
Кто? не понимаю я.
Кажется, секс всё-таки будет, по крайней мере, мои руки уже ласкают напряжённые соски, и меня никто не отталкивает.
Эта шлюшка из бухгалтерии, отвечает Аля обиженно.
Как тебе только компанию доверили, глупышка. Я целую её. Прекраснейшая женщина из всех, кого я только видел, позволяет прикасаться к ней, зачем мне кто-то ещё?
Либо я полный кретин, либо она действительно меня ревнует.
***
Утром её подушка снова испачкана кровью.
Лучше кого бы то ни было в этом мире понимаю, что я не врач и никогда в жизни больше не смогу быть врачом, но, несмотря на это, я веду пациента уже несколько месяцев. Самого сложного, важного и ответственного пациента в своей жизнимою Алечку.
«Свежие продукты» заказали нашей фирме ещё один модуль, поэтому долгожданного прекращения отношений с Верой Анатольевной и Дмитрием, к моему огромнейшему сожалению, не случилось. Если мы случайно встречались с Дмитрием в офисе нашей компании, а он, как специально, еженедельно тратил время на то, чтобы потрепать нервы моей Але, мужчина не спускал с меня глаз. Смотрел долго, иногда обращался в манере: «Сбегай, попроси Нинок, чтобы кофейку принесла» или «Метнись в машину, кажется, я оставил там папку с документами». В общем, старался всячески унизить, особенно при Але. Следуя правилу «клиент всегда прав», я исполнял его просьбы-приказы, наблюдая победоносный взгляд, обращённый ко всем присутствующим, а в особенности к моей девушке. Этот взгляд как бы говорил: «Ну и на кого ты меня променяла, идиотка?»
Подавляющему большинству людей необходимо унизить кого-нибудь, чтобы доказать своё превосходство, утвердить статус.
Как-то вечером мы очень подробно обсудили этот момент с Алей, после чего она начала относиться проще.
Эй, мальчик, обращается ко мне Дмитрий. Мы находимся в переговорной, я настраиваю оборудование для презентации.
Он всегда обращается ко мне «мальчик», хотя в отцы мне не годится. На вид ему чуть больше сорока. Подтянут, в дорогом костюме, чисто выбрит. Производит впечатление блестящего бизнесмена, коим, впрочем, и является.
Извините, я сейчас очень занят, отвечаю, тестируя работу проектора.
Через пятнадцать минут приедут партнёры «Свежих продуктов», которые тоже хотят купить программу, которую мы разрабатываем. Аля сидит напротив меня, облокотившись на спинку стула и закинув ногу на ногу. Читает материалы, которые будет презентовать. В кабинете находятся ещё несколько аналитиков и ведущие разработчики.
Сергей смотрит на наручные часы, вздыхает, читает что-то в телефоне.
Они в пробке, объявляет на весь кабинет. Задерживаются на пятнадцать минут. Как там тебя? явно обращается ко мне. Я поднимаю глаза. Да, ты. Успеешь всё там настроить. Сбегай до Нины, попроси ручку с красной пастой и зелёный маркер. Надеюсь, не перепутаешь? Он поднимает брови, улыбается.
Свидетели сего диалога тоже улыбаются, но мне это безразлично. Я смотрю на Алю, которая отрывает взгляд от бумаг и смотрит на Дмитрия. Потом на меня. Медленно ей киваю, напоминая, о чём мы говорили несколько дней назад. Она секунду сомневается, потом кивает в ответ, подмигивает, насмешливо улыбается, бросает косой взгляд в сторону моего обидчика и возвращается к чтению.
Мы понимаем друг друга без слов. Я облегчённо выдыхаю. Пришлось превратить подобные ситуации в игру, цель которойне допустить, чтобы Аля нервничала. Я поднимаюсь со стула и иду в сторону двери.
Зелёная ручка и красный маркер! кричит Сергей мне вслед, пытаясь запутать. Я бы не хотел когда-нибудь работать на этого человека.
Помимо «Свежих продуктов» впереди замаячил, как объявил на планёрке Сергей, «самый важный проект за время существования компании». Москвичи собираются заказать нам огромнейший модуль для работы в банке. На этой же планёрке Сергей очень хвалил мою девочку и объявил, что из всех руководителей направлений именно ей доверяет вести архиважного клиента от начала и до конца действия договора. За Алю рады все: она сама, её друзья, коллеги, родители так вообще прыгали до потолка, услышав новость. Ну она так сказала. Сам я с ними ещё не успел познакомиться, общаемся только по телефону.
Только я был не рад. Потому что очередная победа неминуемо влечёт за собой новую ответственность и стрессы. Я просил, чтобы она отказалась, но меня и слушать не хотели. Доверие подобного масштаба означало успех, признание. В своей жизни я пока не встречал ни одного человека, кто не нуждался бы в признании и похвале. Я понимаю Алю, но легче от этого не становится.
Каждый вечер я жду, когда она освободится. Иногда сижу в её кабинете, чаще в приёмной, если идут совещания. Частенько мы попадаем домой глубоко за полночь. Иногда мне кажется, что если моя Аля вдруг простудится и не выйдет на работу, то весь мир рухнет, столько она пытается на себя взвалить. Ежедневно со скандалом я тащу её на обед, потому что времени пообедать у неё, видите ли, нет. Срабатывает только угроза: «Я сейчас закину тебя на плечо и перенесу в кафе, если ты не оторвёшь глаза от ноутбука. И мне плевать, кто нас увидит по пути и что подумает». Говорю предельно серьёзно. Она знает, что я могу, мне нет никакого дела до зрителей. Понимает, что я во много раз её сильнее. На встречную угрозу «Я тебя уволю» отвечаю: «Тогда буду висеть на твоей шее безработным. Увольняй».
Аля слушается меня.
Я таскаю ей сухофрукты, орехи, печенье в кабинет, ношу кружки с горячим чаем. У меня даже получается её немного откормить, из-за чего появляется новая проблема: «Я толстая, ты меня разлюбишь». Иногда мне кажется, что из нас двоих я самый нормальный и психически здоровый человек.
Но, несмотря на все её комплексы, неуверенность в себе и синдром начальницы, который так и лезет из неё периодически, если ей что-то не по нраву, никто себе даже представить не может, какое место она занимает в моей жизни.
За несколько месяцев, что мы живём вместе, она вытеснила из головы все мысли, содержащие местоимение «я», заменив их собой. Клянусь, я этого не хотел. Понятия не имею, когда это случилось, но единственное, что в этом мире сегодня имеет значение, это Аля.
Я стараюсь проходить мимо её кабинета не реже двух раз в час, прислушиваюсь к голосам в коридоре, надеясь, что услышу её смех или же строгий голос, что бывает гораздо чаще.
Мои чувства становятся похожими на манию, но я ничего не могу с собой поделать. За это время я привязался к ней так сильно, что приравниваю наши встречи в конце рабочего дня к оргазмам.
Вот я сижу за ноутбуком в тускло освещённой приёмной, в самом углу. Если кто-то проходит мимо, он не замечает меня, настолько мало внимания я к себе привлекаю. На улице давно стемнело, основной свет в помещении погасили. Аля с руководством и ведущими разработчиками в переговорной планируют работу с москвичами. Обычно я или раскладываю пасьянсы, если сильно устал за день, или читаю, или доделываю что-то по работе.
Скоро она выйдет из кабинета, распахнув матово-стеклянную дверь, и мы поедем домой. Скоро я смогу её потрогать, понюхать, лизнуть, и от предвкушения сердце бьётся учащённо. С каждой минутой время нашей долгожданной встречи приближается. Я жду, визуализирую её перед собой. Сегодня она одета в сиреневую прозрачную блузку и чёрные брюки со стрелками. Волосы собраны в пучок, пробор набок.
Я частенько поглядываю на дверь, представляя себе её появление, отчего сердце замирает. Это похоже на сладкую прелюдию, предоргазменное состояние. Ещё чуть-чуть, осталось немного подождать, и всё случится. Волнуюсь, не понимая почему, ёрзаю на стуле.